От Насти мать отказались в роддоме, как мне сказала воспитатель, Симошина Галина Петровна. Чуткая, отзывчивая женщина, знающая все о каждом ребенке. Насколько она помнила, восемнадцатилетняя мама оформила отказ от ребенка, заявив главному врачу, что у нее нет мужа, но есть еще один ребенок, которого она не в стоянии обеспечивать. Девушка «взвалила» свои и малыша нужды на шею больной матери, подрабатывающей на двух работах техничкой, им и так не хватает на жизнь, не то что кормить еще один рот.
А таких детей от нерадивых матерей здесь очень много…
С огромной радостью глядела, как дети листают книгу, рассматривая картинки с животными. Задумалась на секунду, пока не почувствовала, что за локоть меня трогает маленькая ладошка. Повернулась и увидела Настю, с грустью взирающую на меня. Улыбнулась и, протянув руки, к которым она потянулась, приподняла и усадила к себе на колени, ласково обнимая за худенький животик.
– Ты… уйдешь? – спросила она, и у меня сжалось сердце от печали в ее словах. Ласково поцеловала в волосы и прошептала:
– Я завтра прибегу пораньше. Обещаю.
Она прижалась к моей руке своей маленькой гладкой щечкой, а потом произнесла:
– Я буду сильно скучать.
Уткнулась лицом в ее затылок, и честно проговорила:
– Я тоже. Очень.
Настя развернулась и обняла меня за шею, обхватывая тонкими ручками. Потом отстранилась и с улыбкой спросила:
– А почему ты никогда не распускаешь свои волосы?
Усмехнулась, порой удивляясь ее вопросам, и ответила:
– Потому что вы сразу начнете плести косички.
Настенька закусила губу и, подумав, кивнула, с серьезным видом сказав:
– Тогда не надо распускать. Но когда я подрасту, заплету тебе самую красивую косичку на свете!
Вновь обняла ее и прошептала в волосы:
– Обязательно. А пока заказывай, что принести в следующий раз.
Девочка задумалась, дергая пальчиками себя за щечку, а потом категорично воскликнула:
– Ничего!
– Почему? – непонимающе спросила, чувствуя, как девочка замерла.
– Я хочу, чтобы ты обязательно пришла ко мне. А если много просить, то ты не захочешь приходить к жадной попрошайке. Вот. Так Вера Петровна сказала, – еле слышно поделилась она, посматривая по сторонам.
Погладила ее по голове и прошептала:
– Я приду. Обязательно. И… не повторяй плохих слов. Ладно? Ты же у меня хорошая девочка.
Она улыбнулась и кивнула, и тут мы услышали:
– Дети, ужинать.
– Давай беги. Завтра я приду, – сказала и только успела ее поцеловать, как услышала: «А меня?!», и все детишки начали подбегать, обнимая меня и убегая к двери, где стояла недовольная женщина. Конечно же, это не кто иной, как Лимикова Вера Петровна – воспитатель детского дома.
Когда все дети вышли под присмотром другого воспитателя, она глянула в мою сторону и процедила:
– Мне кажется, вам не стоит сюда приходить.
Медленно поднялась и пошла к ней. Приблизившись к худой, высокой женщине, которую за два года не видела улыбающейся, отчеканила:
– Это ваше личное мнение, которое вы можете оставить при себе.
– Я переговорю с Андреевой Ольгой Михайловной… – начала она, но я перебила:
– Вы каждые полгода переговариваете, и результата нет. Директор, как и заместитель директора, считают, что я благоприятно влияю на детей, занимаясь и играя с ними.
Темно-серые глаза вспыхнули ненавистью. Женщина скривилась, не желая слушать меня, что всегда с презрением показывала. Задрала подбородок и процедила:
– Когда ты наиграешься в добрую мамашу, то они останутся со мной. А я не привыкла давать надежду на счастливое будущее, когда его нет. Работа и эмоции несовместимы.
Мгновенно во мне поднялся гнев, отчего ледяным тоном выдала:
– Поистине, серьезная проблема детских домов – отсутствие квалифицированных и ответственных воспитателей. Работа с сиротами требует не только грамотного и четкого выполнения своих обязанностей, но и огромного количества душевных и физических сил. Дети должны чувствовать любовь и поддержку.
Лимикова хмыкнула, как будто услышала что-то смешное и до невозможности глупое, и, окинув меня презрительным взглядом с головы до пят, процедила:
– И это говорит мне молодая богатенькая девчонка. Когда твоя жизнь будет зависеть от зарплаты, тогда поймешь, что ради копеек не стоит рвать задницу, пытаясь быть добрее.
– Тогда работа с детьми – не ваше, и у вас есть все возможности найти себя в чем-то другом. Работа должна приносить удовольствие, а не единственную цель – получить вознаграждение за труд. Это важно, но если не любить то, чем занимаешься, через время будешь ненавидеть его.
– Ты еще наивна, а когда у тебя двое пацанов, а мужик ушел к молодой, скрываясь от уплаты алиментов… Окажешься на моем месте, поймешь меня. Особенно, когда эти выродки будут материть тебя и воровать деньги из кошелька. Вот тогда…
Поправила свою сумку и, посмотрев ей в глаза, произнесла:
– Сочувствую… вашим детям. Неудивительно, что вас боятся и не любят малыши. Они тянутся к добру, а вы… даже своих сыновей не любите, обвиняя всех кроме себя.
– Да как ты… смеешь? – зашипела она, но я не стала слушать, направившись на выход, не забыв сказать: «До свидания!».
Пока шла, чувствовала, как меня трясет. Зачем было вступать с ней в разговор? Но нет же, когда дело касается детей, меня как будто подменяют, и я выплескиваю все эмоции, не собираясь уступать ни в чем.
Через час я уже выходила из маршрутки, направляясь в сторону своего дома. Чувствуя спиной прожигающий взгляд, остановилась и повернулась назад, но никого не увидела. Странно. Пожала плечами и быстрым шагом побрела вперед, ставя себе галочку – завтра с утра съездить в детский магазин.
Вечером должна была пойти с Иваном в театр, но он сегодня написал сообщение, что отец пригласил его на важный разговор, и поэтому он заедет за мной только в воскресенье, чтобы отвезти на праздник.
У входной двери вновь повернулась назад, но ничего так и не увидев, хотя ощущение слежки осталось, вошла внутрь.
Через день я крутилась у зеркала и смотрела на себя. Высокая, стройная, с длинными светлыми волосами, уложенными в красивую прическу. Бежевое платье до колен с маленькими камнями очень хорошо смотрелось на загорелой коже. Босоножки на высоком каблуке, сумочка под цвет платья – выглядела как принцесса, и даже взгляд подходящий – печальный. Но это сейчас – наедине с собой.
Подняла руку, чтобы снять цепочку с подвеской, но не смогла. Вздохнула, все же попыталась расстегнуть замок, понимая, что лучше надеть колье, да и сережки от набора уже вдела в уши, а снять любимое украшение не могла.
В дверь позвонили, и я убрала руку, радуясь в душе, что чужое вмешательство помешало мне снять цепочку. Пусть так.
Направившись в коридор и посмотрев в глазок, улыбнулась и открыла дверь. На пороге стоял, как всегда, элегантный Иван с шикарным букетом бордовых роз. Он протянул их мне и произнес:
– Самой очаровательной девушке! Я покорен твоей красотой с первого взгляда.
Взяла цветы и, улыбнувшись, благодарно прошептала:
– Спасибо.
Котлов подошел ближе и, поедая жадным взглядом мое тело, выдал:
– Завидую сам себе! Только у меня есть такая нежная принцесса.
Смутилась, повернулась, сделав шаг назад, понесла цветы в кухню. Взяла вазу и, наполнив водой, поставила в нее букет. Мгновенно почувствовала приближение за спиной, и резко развернулась, не допуская к себе никого, чтобы… не ждать неприятностей. Заметив, как нахмурился парень, произнесла:
– Прости, не люблю общаться спиной.
Котлов улыбнулся и вдруг протянул руку, погладив по щеке и шее, что вызвало скованность. Нежно провел пальцем и задумчиво выдал:
– Это цепочка тебе не подходит. Слишком простая для моей принцессы. Кстати, у меня есть для тебя подарок.
Тут же вцепилась в свой кулон и ответила:
– Не нужно. Я уже задумала украшение к платью, поэтому не беспокойся. Собиралась надеть его, но ты позвонил, и я вынуждена была оставить это занятие.
Котлов на секунду вышел из кухни и вошел с красной бархатной коробочкой. Открыл и показал колье и роскошные серьги из белого платинового золота с бриллиантами.
– По индивидуальному заказу изготовили, – с восторгом похвалился он и, оказавшись позади меня, помог снять мою цепочку. Хотел откинуть в сторону на стол, но я не дала, чуть громче положенного звонко воскликнув:
– Не бросай! Отдай мне.
Иван нахмурился и, пожав плечами, вручил ее мне, а сам принялся вдевать сережки в уши, после того, как снял старые.
Через секунду повернул меня к себе и восхищенно выдал:
– Бесподобно! Они созданы для тебя!
Улыбнулась, пытаясь принять его слова, но все это нагромождение на моей шее вызывало какую-то непонятную горечь и раздражение. С силой сцепила свою ладонь, в которой была цепочка, и благодарно произнесла:
– Большое спасибо!
Парень ухмыльнулся, от чего на лице появилась хищная улыбка, и, поправив рукой свои светлые волосы, воскликнул:
– Знал, что тебе понравится! Любая девушка мечтает о таком! Но только моя принцесса будет носить эту красоту!
Кивнула, совсем так не считая, более того, искренне мечтала от них избавиться, поэтому поспешно предложила:
– Пойдем?
Он прищурился и довольно выдал:
– А как же поцелуй имениннику?
Замерла и тут же ощутила его губы на своих. Теплые, мягкие, приятные. Они успокаивали, дарили нежность. Прерывая ласку, Иван чуть сжал мою талию и хрипло проговорил:
– Рита, когда уже ты перестанешь меня мучить?
Сглотнула, понимая, что я уже затянула с воздержанием, но не могла себя перебороть. Не могла и не хотела…
– Прости. Я…
– Скажи, я у тебя буду первым? – вдруг спросил Котлов, чем вызвал оцепенение.
Видела в его глазах надежду, безумное желание оказаться единственным, но, зная, что этому не суждено случиться, ответила:
– Нет.
Шок, гнев и непонимание мгновенно пронеслись на его лице. Он грубо дернул меня, как будто приводя в чувство, не контролируя себя, и воскликнул:
– Тогда почему, черт возьми, мы два года как подростки держимся за ручки и не переходим рамки поцелуев?
– Я не заставляла тебя со мной общаться, ухаживать. И я точно знаю, ты не вел жизнь монаха это время, чтобы переживать, что ты во мне нуждаешься! – категорично выдала и отступила в сторону.
Повисла угнетающая тишина. Мужчина тяжело дышал, а потом подошел ближе и с надеждой в глазах поинтересовался:
– Тебя изнасиловали?
Удивленно посмотрела на него, не ожидая столь чудовищного вопроса, и выдохнула:
– Нет! Почему ты так решил?!
Через секунду он оказался близко, дернув меня на себя, отчего я испугалась, совсем не ожидая подобного поведения. Его лицо было озлоблено, что я видела впервые. Иван схватил меня за руку, сжав, и грубо процедил:
– Тогда скажи, почему вела себя как испуганная девственница, стоило мне зайти дальше поцелуев? Что не так?
Посмотрела на него, удивляясь словам. А почему я собственно должна была прыгнуть к нему в постель, оттого что он ухаживает за мной? Платить телом за внимание, которое он уделяет, и средства, что тратит на меня?! Я сама в состоянии позаботиться о себе, и не собираюсь унижать себя, считая, что нужно вознаградить за то, что он сам предложил добровольно. Общением, но не телом. Я не хотела и не обещала ему ничего! И первые полгода старалась оттолкнуть, но он поразил, действительно поразил своей нежностью и заботой, а теперь, оказывается, я девственницу играла.
Вложила в свой взгляд все эмоции и направилась в коридор, включив свет. Подошла к зеркалу, без слов пытаясь снять его колье, что не получалось. Руки совсем не слушались.
– Ты что делаешь? – с возмущением и волнением проговорил Иван, продолжая стоять на месте, дергая правой ногой.
– Снимаю твою вещь. Я остаюсь дома, а ты уходишь и забираешь свое украшение. И больше прошу сюда не приходить.
Иван моментально оказался за моей спиной и попытался обнять, но я убрала руки, продолжая снимать сережку.
– Рита, зайка, прости. Был удивлен и сморозил лишнего. Прости.
– Уходи, – произнесла, в душе радуясь, что не пойду на сборище, где будет огромное количество людей.
– Принцесса, что мне сделать, чтобы ты не обижалась. Я… не хочу тебя потерять. Черт, если ты считаешь, что еще рано для секса, значит, подожду, но не будь такой жестокой в мой день рождения.
Замерла, сжимая вторую серьгу в ладони. Точно, у него сегодня праздник, а я… веду себя, как стерва. Вздохнула, пытаясь успокоиться и прийти в норму, а потом повернулась к нему, замечая в глазах парня раскаяние и мольбу. Закусила губу и прошептала:
– Извини, что вспылила…
– Это ты прости, – поспешно проговорил он и, взяв сережки в свои ладони, вновь принялся надевать. Как только вдел в уши, предложил: – Тогда пойдем? Гости собрались, только именинника и его очаровательной принцессы нет.
Кивнула и, взяв сумочку, показала ему на дверь. Только спустились и вышли из подъезда, направляясь к его машине, как застыла, не в силах сдвинуться с места. Напротив спортивной иномарки Котлова стоял Охотник, прожигая меня тяжелым, гневным взглядом.
Даже не описать словами мое состояние. Я полностью ушла в себя, пытаясь понять, что Волков здесь делает и почему это меня так волнует.
Иван обнял меня за талию, отчего глаза Сергея загорелись красным огнем, а потом с веселой ноткой в голосе выдал:
– Ой, Ритуль, я тебе не говорил? Так получилось, что отец приставил ко мне телохранителя. У него там какие-то неурядицы по бизнесу, временные, но ты не волнуйся, все в порядке. Еще немного, и будет, как всегда.
Даже не смогла выдать слово, только смотреть в голубые, нет темно-синие глаза, ведь сейчас они напоминали бушующее море, и надеяться, что это случайность. А злость Волкова – это следствие его гнева, что мы вновь встретились. Как он там сказал про меня: «…девочка, с которой хочется поиграть…». Что же… теперь все по-другому.
Повернулась к Ивану и прошептала:
– Надеюсь, это временно.
– Тоже так думаю, – ласково произнес он, а потом повернулся к Волкову, продолжающему смотреть на нас, и произнес: – Сергей, это моя невеста Маргарита.
Он только ему кивнул, а потом перевел взгляд на меня и почти отрезал:
– Волков Сергей.
– Соркина Маргарита, – выдала, стараясь говорить, как можно холоднее, а потом повернулась к Ване и сказала: – Нас ждут.
– Точно. С нетерпением ждут! – выдал он и повел меня к машине, усадив на заднее сиденье. Сам же расположился спереди в кресло пассажира.
Всю дорогу была не своя, зная, как себя вести, но не представляя, где я найду столько сил для осуществления своей цели. Нет, я справлюсь. Не буду замечать его. Он тут на работе, так пусть и работает.
Всю дорогу смотрела в боковое стекло, совсем не слушая, что говорил Иван, пока не почувствовала требовательные нотки, направленные в мою сторону:
– Маргарита, ты меня не слушаешь?
– Прости, отвлеклась на секунду, – произнесла, ответив на его пронзительный, подозрительный взгляд.
– Милая, когда у тебя защита диплома? Хотел сделать тебе сюрприз, пригласить съездить со мной во Францию, чтобы отметить твой красный диплом. Ты достойна лучшего!
Не думая, мгновенно выпалила:
– Нет, я не могу. Я обещала детям…
Котлов повернулся ко мне и с возмущением воскликнул:
– Дети? Дети! Родная, ты не должна проводить с ними столько времени. Я тоже помогаю, ты же знаешь, но это не означает, что я должен принимать личное участие! Приличной суммы достаточно. Ты губишь себя.
А таких детей от нерадивых матерей здесь очень много…
С огромной радостью глядела, как дети листают книгу, рассматривая картинки с животными. Задумалась на секунду, пока не почувствовала, что за локоть меня трогает маленькая ладошка. Повернулась и увидела Настю, с грустью взирающую на меня. Улыбнулась и, протянув руки, к которым она потянулась, приподняла и усадила к себе на колени, ласково обнимая за худенький животик.
– Ты… уйдешь? – спросила она, и у меня сжалось сердце от печали в ее словах. Ласково поцеловала в волосы и прошептала:
– Я завтра прибегу пораньше. Обещаю.
Она прижалась к моей руке своей маленькой гладкой щечкой, а потом произнесла:
– Я буду сильно скучать.
Уткнулась лицом в ее затылок, и честно проговорила:
– Я тоже. Очень.
Настя развернулась и обняла меня за шею, обхватывая тонкими ручками. Потом отстранилась и с улыбкой спросила:
– А почему ты никогда не распускаешь свои волосы?
Усмехнулась, порой удивляясь ее вопросам, и ответила:
– Потому что вы сразу начнете плести косички.
Настенька закусила губу и, подумав, кивнула, с серьезным видом сказав:
– Тогда не надо распускать. Но когда я подрасту, заплету тебе самую красивую косичку на свете!
Вновь обняла ее и прошептала в волосы:
– Обязательно. А пока заказывай, что принести в следующий раз.
Девочка задумалась, дергая пальчиками себя за щечку, а потом категорично воскликнула:
– Ничего!
– Почему? – непонимающе спросила, чувствуя, как девочка замерла.
– Я хочу, чтобы ты обязательно пришла ко мне. А если много просить, то ты не захочешь приходить к жадной попрошайке. Вот. Так Вера Петровна сказала, – еле слышно поделилась она, посматривая по сторонам.
Погладила ее по голове и прошептала:
– Я приду. Обязательно. И… не повторяй плохих слов. Ладно? Ты же у меня хорошая девочка.
Она улыбнулась и кивнула, и тут мы услышали:
– Дети, ужинать.
– Давай беги. Завтра я приду, – сказала и только успела ее поцеловать, как услышала: «А меня?!», и все детишки начали подбегать, обнимая меня и убегая к двери, где стояла недовольная женщина. Конечно же, это не кто иной, как Лимикова Вера Петровна – воспитатель детского дома.
Когда все дети вышли под присмотром другого воспитателя, она глянула в мою сторону и процедила:
– Мне кажется, вам не стоит сюда приходить.
Медленно поднялась и пошла к ней. Приблизившись к худой, высокой женщине, которую за два года не видела улыбающейся, отчеканила:
– Это ваше личное мнение, которое вы можете оставить при себе.
– Я переговорю с Андреевой Ольгой Михайловной… – начала она, но я перебила:
– Вы каждые полгода переговариваете, и результата нет. Директор, как и заместитель директора, считают, что я благоприятно влияю на детей, занимаясь и играя с ними.
Темно-серые глаза вспыхнули ненавистью. Женщина скривилась, не желая слушать меня, что всегда с презрением показывала. Задрала подбородок и процедила:
– Когда ты наиграешься в добрую мамашу, то они останутся со мной. А я не привыкла давать надежду на счастливое будущее, когда его нет. Работа и эмоции несовместимы.
Мгновенно во мне поднялся гнев, отчего ледяным тоном выдала:
– Поистине, серьезная проблема детских домов – отсутствие квалифицированных и ответственных воспитателей. Работа с сиротами требует не только грамотного и четкого выполнения своих обязанностей, но и огромного количества душевных и физических сил. Дети должны чувствовать любовь и поддержку.
Лимикова хмыкнула, как будто услышала что-то смешное и до невозможности глупое, и, окинув меня презрительным взглядом с головы до пят, процедила:
– И это говорит мне молодая богатенькая девчонка. Когда твоя жизнь будет зависеть от зарплаты, тогда поймешь, что ради копеек не стоит рвать задницу, пытаясь быть добрее.
– Тогда работа с детьми – не ваше, и у вас есть все возможности найти себя в чем-то другом. Работа должна приносить удовольствие, а не единственную цель – получить вознаграждение за труд. Это важно, но если не любить то, чем занимаешься, через время будешь ненавидеть его.
– Ты еще наивна, а когда у тебя двое пацанов, а мужик ушел к молодой, скрываясь от уплаты алиментов… Окажешься на моем месте, поймешь меня. Особенно, когда эти выродки будут материть тебя и воровать деньги из кошелька. Вот тогда…
Поправила свою сумку и, посмотрев ей в глаза, произнесла:
– Сочувствую… вашим детям. Неудивительно, что вас боятся и не любят малыши. Они тянутся к добру, а вы… даже своих сыновей не любите, обвиняя всех кроме себя.
– Да как ты… смеешь? – зашипела она, но я не стала слушать, направившись на выход, не забыв сказать: «До свидания!».
Пока шла, чувствовала, как меня трясет. Зачем было вступать с ней в разговор? Но нет же, когда дело касается детей, меня как будто подменяют, и я выплескиваю все эмоции, не собираясь уступать ни в чем.
Через час я уже выходила из маршрутки, направляясь в сторону своего дома. Чувствуя спиной прожигающий взгляд, остановилась и повернулась назад, но никого не увидела. Странно. Пожала плечами и быстрым шагом побрела вперед, ставя себе галочку – завтра с утра съездить в детский магазин.
Вечером должна была пойти с Иваном в театр, но он сегодня написал сообщение, что отец пригласил его на важный разговор, и поэтому он заедет за мной только в воскресенье, чтобы отвезти на праздник.
У входной двери вновь повернулась назад, но ничего так и не увидев, хотя ощущение слежки осталось, вошла внутрь.
ГЛАВА 2
Через день я крутилась у зеркала и смотрела на себя. Высокая, стройная, с длинными светлыми волосами, уложенными в красивую прическу. Бежевое платье до колен с маленькими камнями очень хорошо смотрелось на загорелой коже. Босоножки на высоком каблуке, сумочка под цвет платья – выглядела как принцесса, и даже взгляд подходящий – печальный. Но это сейчас – наедине с собой.
Подняла руку, чтобы снять цепочку с подвеской, но не смогла. Вздохнула, все же попыталась расстегнуть замок, понимая, что лучше надеть колье, да и сережки от набора уже вдела в уши, а снять любимое украшение не могла.
В дверь позвонили, и я убрала руку, радуясь в душе, что чужое вмешательство помешало мне снять цепочку. Пусть так.
Направившись в коридор и посмотрев в глазок, улыбнулась и открыла дверь. На пороге стоял, как всегда, элегантный Иван с шикарным букетом бордовых роз. Он протянул их мне и произнес:
– Самой очаровательной девушке! Я покорен твоей красотой с первого взгляда.
Взяла цветы и, улыбнувшись, благодарно прошептала:
– Спасибо.
Котлов подошел ближе и, поедая жадным взглядом мое тело, выдал:
– Завидую сам себе! Только у меня есть такая нежная принцесса.
Смутилась, повернулась, сделав шаг назад, понесла цветы в кухню. Взяла вазу и, наполнив водой, поставила в нее букет. Мгновенно почувствовала приближение за спиной, и резко развернулась, не допуская к себе никого, чтобы… не ждать неприятностей. Заметив, как нахмурился парень, произнесла:
– Прости, не люблю общаться спиной.
Котлов улыбнулся и вдруг протянул руку, погладив по щеке и шее, что вызвало скованность. Нежно провел пальцем и задумчиво выдал:
– Это цепочка тебе не подходит. Слишком простая для моей принцессы. Кстати, у меня есть для тебя подарок.
Тут же вцепилась в свой кулон и ответила:
– Не нужно. Я уже задумала украшение к платью, поэтому не беспокойся. Собиралась надеть его, но ты позвонил, и я вынуждена была оставить это занятие.
Котлов на секунду вышел из кухни и вошел с красной бархатной коробочкой. Открыл и показал колье и роскошные серьги из белого платинового золота с бриллиантами.
– По индивидуальному заказу изготовили, – с восторгом похвалился он и, оказавшись позади меня, помог снять мою цепочку. Хотел откинуть в сторону на стол, но я не дала, чуть громче положенного звонко воскликнув:
– Не бросай! Отдай мне.
Иван нахмурился и, пожав плечами, вручил ее мне, а сам принялся вдевать сережки в уши, после того, как снял старые.
Через секунду повернул меня к себе и восхищенно выдал:
– Бесподобно! Они созданы для тебя!
Улыбнулась, пытаясь принять его слова, но все это нагромождение на моей шее вызывало какую-то непонятную горечь и раздражение. С силой сцепила свою ладонь, в которой была цепочка, и благодарно произнесла:
– Большое спасибо!
Парень ухмыльнулся, от чего на лице появилась хищная улыбка, и, поправив рукой свои светлые волосы, воскликнул:
– Знал, что тебе понравится! Любая девушка мечтает о таком! Но только моя принцесса будет носить эту красоту!
Кивнула, совсем так не считая, более того, искренне мечтала от них избавиться, поэтому поспешно предложила:
– Пойдем?
Он прищурился и довольно выдал:
– А как же поцелуй имениннику?
Замерла и тут же ощутила его губы на своих. Теплые, мягкие, приятные. Они успокаивали, дарили нежность. Прерывая ласку, Иван чуть сжал мою талию и хрипло проговорил:
– Рита, когда уже ты перестанешь меня мучить?
Сглотнула, понимая, что я уже затянула с воздержанием, но не могла себя перебороть. Не могла и не хотела…
– Прости. Я…
– Скажи, я у тебя буду первым? – вдруг спросил Котлов, чем вызвал оцепенение.
Видела в его глазах надежду, безумное желание оказаться единственным, но, зная, что этому не суждено случиться, ответила:
– Нет.
Шок, гнев и непонимание мгновенно пронеслись на его лице. Он грубо дернул меня, как будто приводя в чувство, не контролируя себя, и воскликнул:
– Тогда почему, черт возьми, мы два года как подростки держимся за ручки и не переходим рамки поцелуев?
– Я не заставляла тебя со мной общаться, ухаживать. И я точно знаю, ты не вел жизнь монаха это время, чтобы переживать, что ты во мне нуждаешься! – категорично выдала и отступила в сторону.
Повисла угнетающая тишина. Мужчина тяжело дышал, а потом подошел ближе и с надеждой в глазах поинтересовался:
– Тебя изнасиловали?
Удивленно посмотрела на него, не ожидая столь чудовищного вопроса, и выдохнула:
– Нет! Почему ты так решил?!
Через секунду он оказался близко, дернув меня на себя, отчего я испугалась, совсем не ожидая подобного поведения. Его лицо было озлоблено, что я видела впервые. Иван схватил меня за руку, сжав, и грубо процедил:
– Тогда скажи, почему вела себя как испуганная девственница, стоило мне зайти дальше поцелуев? Что не так?
Посмотрела на него, удивляясь словам. А почему я собственно должна была прыгнуть к нему в постель, оттого что он ухаживает за мной? Платить телом за внимание, которое он уделяет, и средства, что тратит на меня?! Я сама в состоянии позаботиться о себе, и не собираюсь унижать себя, считая, что нужно вознаградить за то, что он сам предложил добровольно. Общением, но не телом. Я не хотела и не обещала ему ничего! И первые полгода старалась оттолкнуть, но он поразил, действительно поразил своей нежностью и заботой, а теперь, оказывается, я девственницу играла.
Вложила в свой взгляд все эмоции и направилась в коридор, включив свет. Подошла к зеркалу, без слов пытаясь снять его колье, что не получалось. Руки совсем не слушались.
– Ты что делаешь? – с возмущением и волнением проговорил Иван, продолжая стоять на месте, дергая правой ногой.
– Снимаю твою вещь. Я остаюсь дома, а ты уходишь и забираешь свое украшение. И больше прошу сюда не приходить.
Иван моментально оказался за моей спиной и попытался обнять, но я убрала руки, продолжая снимать сережку.
– Рита, зайка, прости. Был удивлен и сморозил лишнего. Прости.
– Уходи, – произнесла, в душе радуясь, что не пойду на сборище, где будет огромное количество людей.
– Принцесса, что мне сделать, чтобы ты не обижалась. Я… не хочу тебя потерять. Черт, если ты считаешь, что еще рано для секса, значит, подожду, но не будь такой жестокой в мой день рождения.
Замерла, сжимая вторую серьгу в ладони. Точно, у него сегодня праздник, а я… веду себя, как стерва. Вздохнула, пытаясь успокоиться и прийти в норму, а потом повернулась к нему, замечая в глазах парня раскаяние и мольбу. Закусила губу и прошептала:
– Извини, что вспылила…
– Это ты прости, – поспешно проговорил он и, взяв сережки в свои ладони, вновь принялся надевать. Как только вдел в уши, предложил: – Тогда пойдем? Гости собрались, только именинника и его очаровательной принцессы нет.
Кивнула и, взяв сумочку, показала ему на дверь. Только спустились и вышли из подъезда, направляясь к его машине, как застыла, не в силах сдвинуться с места. Напротив спортивной иномарки Котлова стоял Охотник, прожигая меня тяжелым, гневным взглядом.
Даже не описать словами мое состояние. Я полностью ушла в себя, пытаясь понять, что Волков здесь делает и почему это меня так волнует.
Иван обнял меня за талию, отчего глаза Сергея загорелись красным огнем, а потом с веселой ноткой в голосе выдал:
– Ой, Ритуль, я тебе не говорил? Так получилось, что отец приставил ко мне телохранителя. У него там какие-то неурядицы по бизнесу, временные, но ты не волнуйся, все в порядке. Еще немного, и будет, как всегда.
Даже не смогла выдать слово, только смотреть в голубые, нет темно-синие глаза, ведь сейчас они напоминали бушующее море, и надеяться, что это случайность. А злость Волкова – это следствие его гнева, что мы вновь встретились. Как он там сказал про меня: «…девочка, с которой хочется поиграть…». Что же… теперь все по-другому.
Повернулась к Ивану и прошептала:
– Надеюсь, это временно.
– Тоже так думаю, – ласково произнес он, а потом повернулся к Волкову, продолжающему смотреть на нас, и произнес: – Сергей, это моя невеста Маргарита.
Он только ему кивнул, а потом перевел взгляд на меня и почти отрезал:
– Волков Сергей.
– Соркина Маргарита, – выдала, стараясь говорить, как можно холоднее, а потом повернулась к Ване и сказала: – Нас ждут.
– Точно. С нетерпением ждут! – выдал он и повел меня к машине, усадив на заднее сиденье. Сам же расположился спереди в кресло пассажира.
Всю дорогу была не своя, зная, как себя вести, но не представляя, где я найду столько сил для осуществления своей цели. Нет, я справлюсь. Не буду замечать его. Он тут на работе, так пусть и работает.
Всю дорогу смотрела в боковое стекло, совсем не слушая, что говорил Иван, пока не почувствовала требовательные нотки, направленные в мою сторону:
– Маргарита, ты меня не слушаешь?
– Прости, отвлеклась на секунду, – произнесла, ответив на его пронзительный, подозрительный взгляд.
– Милая, когда у тебя защита диплома? Хотел сделать тебе сюрприз, пригласить съездить со мной во Францию, чтобы отметить твой красный диплом. Ты достойна лучшего!
Не думая, мгновенно выпалила:
– Нет, я не могу. Я обещала детям…
Котлов повернулся ко мне и с возмущением воскликнул:
– Дети? Дети! Родная, ты не должна проводить с ними столько времени. Я тоже помогаю, ты же знаешь, но это не означает, что я должен принимать личное участие! Приличной суммы достаточно. Ты губишь себя.
