– Доброе утро, Вера Петровна, – проговорила хриплым голосом, осознавая, что приболела, но надеялась, что это временно, и недомогание проявит себя только с утра. Краем глаза посмотрела, что пять утра и нахмурилась. Женщина должна прийти к девяти, как мы с ней вчера и договорились. Вероятно, возникли непредвиденные обстоятельства
– Здравствуйте, Ксения Николаевна, – спокойно сказала няня и тут же добавила: – Я не смогу сегодня прийти.
– У вас что-то случилось? – с волнением проговорила, вспоминая, что вчера она была здорова.
– У вас случилось, – уже резче буркнула женщина, хмыкая в трубку.
Голова страшно гудела, тело ломило, я чувствовала себя развалиной, но в то же время понимала, что Стручкова сказала нечто важное, что было мною пропущено, поэтому переспросила:
– О чем вы говорите?
– Ксения, простите, но я больше не буду сидеть с вашим ребенком. Уже сегодня иду к новому работодателю, чтобы воспитывать милого мальчика. Я через телефон перевела на вашу карту сумму за оставшиеся два дня и надеюсь, что вы меня поймете.
– Вера Петровна, объясните, пожалуйста, что случилось? – попросила, желая услышать от нее конкретно причину отказа, а не домысливать сама. Не люблю, когда люди кидают мне намеки, чтобы я сама догадывалась. Лучше честно сказать.
– Что случилось?! Хорошо, я вам отвечу. Вы, насколько я слышала, теперь без достаточных средств к нормальной жизни и без дома. А я, знаете ли, гувернантка высшего класса и не сижу со своими подопечными во всяких халупах. Понимаете, я работаю только в особняках, и намеревалась со следующего месяца попросить о повышении зарплаты. А тут… Как я понимаю, вам сейчас не до этого. Поэтому вчера я позвонила Туронковым, вам, наверное, известна эта респектабельная семья, и они с радостью приняли новость, что я свободна.
– Но разве так можно? – с возмущением просипела я, хоть мой гнев даже не прозвучал, так как голос то пропадал, то появлялся.
– Конечно, можно! Я должна в первую очередь думать о себе! Понимаете?! Вы меня подвели тем, что не сказали о вашем тяжелом положении, а должны были. Я привыкла заранее думать о том, как планировать свое время.
– Вера Петровна… – голос совсем ломался, прочистила горло и продолжила: – Мне, вероятно, дадут рассрочку, и я бы хотела, чтобы вы и дальше…
– Нет! – категорично заявила она. – Я не хочу работать в таких неприемлемых для меня условиях. Я еле-еле терпела вашу квартиру. А тут… однокомнатная квартирка, да еще в таком неблагоприятном районе. Насколько я знаю, там даже наркоманы водятся. Это не для меня. Я слишком себя уважаю, чего ожидаю и от вас, ведь…
– Спасибо. Я уже поняла, какого вы высокого мнения о себе.
– Попрошу не язвить! Я не работаю в клетушках, и мне нужен очень хороший заработок. На сегодняшний день я самая высокооплачиваемая няня, так что прошу учитывать. Но, если вы вновь будете жить в особняке, и повысите мне…
– Ну что вы, я к вам уже однозначно не обращусь, поэтому не беспокойтесь, – проговорила, чувствуя, как дерет горло и в груди горит обида.
– Хорошо. Тогда всего доброго! – с ехидством пожелала Стручкова.
– Всего доброго, – повторила и отключилась, стараясь не завыть от разочарования. Схватилась за голову, не представляя, как работать и быть с малышом. Надо же такому случиться. Да еще когда себя неважно чувствую. Хорошо хоть Сережка не болеет.
Резко повернулась к нему и положила ладонь на лоб, со стоном отмечая, что он горячий. Чуть не взвыла в голос, вспоминая, где могли с ним простыть два или три дня назад, греша только на горки, но вроде тепло были одеты. И почему одновременно?! Совсем некстати…
«Беда не приходит одна!»
Поднялась и пошла за аптечкой, лежащей на сумках, мгновенно вспоминая, что у меня там есть. Через десять минут я дала сироп от температуры сонному сыну, а сама прополоскала горло травами. Мысли были о том, как теперь вызывать врача, если мы тут находимся не по прописке. Хотя… к ребенку с температурой должны прийти в любом случае. Дождусь восьми часов и посмотрю телефон регистратуры, чтобы вызвать педиатра. Горло вроде белое, но, если температура, значит, воспаление.
Легла рядом, чувствуя, как морозит, и провалилась в сон, даже не представляя, как связаться напрямую с Дмитрием, чтобы сказать, что не приду. Что поделаешь. Ребенок важнее. Перенесем встречу на другой день, как Сережа пойдет на поправку.
Через три часа чувствовала себя еще хуже. С трудом поднялась и через полчаса вызвала врача. Терапевта не стала, как-нибудь сама вылечусь: полосканиями да питьем, если что спреем для орошения горла воспользуюсь. Педиатр должен был прийти во второй половине дня, поэтому, когда сын проснулся, поплелась готовить ему кашу, надеясь, что хоть немного поест.
Чувствовала себя разбитой. Ноги подкашивались, а тело дрожало, и была только одна мысль: приготовить и полежать, завернувшись в одеяло, хоть на какое-то время.
Сын съел все, что порадовало. Чувствовал он себя нормально, температура была незначительная, поэтому даже нельзя было сказать, что болеет, в отличие от меня. Он играл в лего, а я лежала рядом на диване, стараясь не заснуть, чувствуя, как меня трясет. Не передать словами, как я пыталась не уснуть. Закрывала глаза на секунду и вновь открывала, ругая себя, что нельзя. Понимая, что уже на пределе, позвала сына, чтобы обнять. Он лежа продолжал играть и вдруг засопел, и тогда я с огромным облегчением позволила себе вырубиться.
Проснулась от мелодии сотового телефона. Посмотрела на часы и ужаснулась. Невероятно – три часа тридцать минут. Как так можно было заснуть?! Схватила трубку и, увидев неизвестный номер, тут же нажала на прием, чувствуя, что горю. Неужели температура?!
«Есть у меня для себя что-нибудь из лекарств или нет? Скорее нет. Я редко когда гриппую».
– Да, – выдала скрипучим голосом, скривившись от боли, мечтая прочистить и прополоскать горло, чтобы стало легче.
– Что с тобой? – услышала громкий и недовольный голос Картунова.
– С сыном… заболели, – проговорила, вновь укладываясь на подушку, ощущая, что голова как колокол, и по вискам молотком бьют.
– Что-нибудь нужно? – спросил он.
– Перенести встречу, если можно, – прохрипела, поворачиваясь к сыну, наблюдая, что еще не проснулся. Потрогала лоб и, отметив температуру, вымученно простонала.
– Что?
– Простите, отвлеклась. Можно через несколько дней? – просипела, кривясь, так как при каждом слове хотелось закрыть рот, чтобы не было так больно. Глотать было совсем невыносимо.
– Какая квартира? – вдруг спросил он.
– Что?
– Квартира, где находишься? – рявкнул мужчина раздраженным тоном.
– Квартира… – попыталась сконцентрироваться, – 248 вроде. А зачем? – уточнила, слыша гудки. Вежливый такой, что ничего не сказать. Забросила сотовый под диван и заставила себя подняться, чтобы сходить на кухню к холодильнику. Нужно было взять свечку из упаковки, которые туда положила, когда перевезла вещи в квартиру Надежды.
Уже возвращалась, когда услышала звонок в дверь. Врач? Вероятно. Как раз вторая половина дня. Тяжело дыша и кашляя в платочек, я открыла дверь. Пораженно замерла, увидев никого иного, как Картунова Дмитрия собственной персоной. Он недовольно посмотрел на меня, отмечая мою пижаму, так как сил переодеться не было, только сполоснуть лицо, почистить зубы и приготовить кашу, и резко отодвинув меня в сторону, прошел внутрь, закрывая за собою дверь.
Издала удивленный всхлип и, отмечая, что он направился в зал, как ревнивый муж, прошла за ним, еле слышно бурча:
– Я попросила перенести нашу встречу.
– Ребенок тоже заболел? – не отвечая на мои слова, задал вопрос.
– Да, Сергей тоже заболел, – буркнула, кашляя в платок, обойдя его, желая сесть на разобранный диван, где спал малыш.
Внезапно сын заплакал во сне. Быстро села рядом, загораживая ребенка от мужчины, чтобы еще поставить свечку. После быстрой процедуры, обняла его и прилегла рядом, отчего он перестал всхлипывать.
Через несколько минут сын полностью проснулся и успокоился. Поерзав, тихо попросил:
– Мам, я пить хочу.
– Давай ромашку с медом? Я уже заварила.
– Хорошо, – со вздохом проговорил он и, задумавшись на секунду, с тоской добавил: – А я морсик хочу.
– Я попрошу Надю, и она нам бруснику купит. Тогда сделаю. Хорошо?
Малыш кивнул, а я поднялась, отмечая, что Дмитрий стоит у окна, задумчиво осматривая комнату, забитую сумками. Ну а куда без них?
После того как напоила сына питьем, вручила ему любимые игрушки, а сама пошла в кухню. Бульон с утра варила, поэтому сейчас могла закинуть лапшу, и через десять минут куриный супчик будет готов.
Пока еле живая готовила, слышала голоса. Понимая, что Картунов общается с моим мальчиком, была сама не своя. После пяти минут таких дум, нахмурилась и пошла в зал, наблюдая, что мужчина сидит на корточках у дивана, а Сережа ему рассказывает про то, что любят его машинки.
«Вот, спрашивается, чего он пришел?! Увидел, что не обманываю, так уходи, нечего задерживаться, но нет, общается с сыном, что нежелательно».
Когда приготовила, оставила кастрюльку настаиваться, и отправилась в ванную, полоскать горло и переодеться в футболку и спортивные штаны. И плевать, что выглядела ужасно, это даже желательно, чтобы быстрее ушел.
Приковыляла через десять минут назад, наблюдая, что Сережа продолжал уверенно рассказывать, а Дмитрий внимательно слушать. Не обращая внимания на мужчину, спросила у сына:
– Ты как?
– Хорошо, – счастливо сказал он, с радостью возвращая восхищенный взгляд на Дмитрия, что, скажем так, немного вызвало ревность.
Увидев, что я приближаюсь, мужчина отступил в сторону, давая сесть. Усадила Сережу к себе на колени и измерила температуру, отмечая, что уже пошла на спад. Это хорошо.
– Давай еще немного полежишь, а потом пообедаешь?
– А я сейчас хочу, – с грустью сообщил малыш писклявым голоском, и я порадовалось тому факту, что аппетит не пропал. У нас по-разному бывает, но в основном всегда голодный.
– Немного подождем, и можно будет. Хорошо?
Сережа кивнул, а я пересадила на диван, стараясь, чтобы лежал, и услышала просьбу:
– Мама, а можно мультик? Пожалуйста.
Улыбнулась и, отыскав пульт под моей подушкой, включила детский канал. Когда сын полностью погрузился в просмотр мультиков, посмотрела на Дмитрия и подняла бровь. Говорить не хотелось, как и видеть. Так что должен понять намек.
Мужчина посмотрел на моего сына и, протянув руку, произнес:
– Ну что, давай Серега, выздоравливай, а я пошел.
Мальчик улыбнулся и ответил на пожатие, сверкая довольными глазами. Даже ухмыльнулась, поражаясь, ведь обычно он так ни с кем не общался. Дмитрий научил его мужскому рукопожатию, а тот и рад повторить.
Спустя долгие секунды, Картунов выпрямился, отчего еще раз убедилась, что он невероятно огромный мужчина, и размашистыми шагами потопал из зала. Только вот Дмитрий пошел не к входной двери, а в кухню.
«Заблудился?»
Прокашлявшись, просипела:
– Дверью ошиблись.
Мужчина продолжал идти, бросив через плечо на ходу:
– Мы на «ты», так что запомни и не стесняйся.
Недовольно нахмурилась и проговорила:
– Учту, – вздохнула и решила успокоить его: – Дмитрий, не переживай, я отдам кредит, только нужно…
– Я не переживаю, – резко выдал он и показал на стул, рявкнув мне: – Сядь, поговорим.
– А можно я лягу… в зале, а ты…
– Нет! – выдал, как отрезал. Уверена, этот профессиональный боксер – настоящий чемпион. Словами убивает.
Тяжело вздохнула и зайдя на кухню села на стул, через секунду выговаривая:
– Жду…
Дмитрий сел напротив с противоположной стороны стола, и внимательно посмотрел на меня. Задумчиво повел челюстью, что смотрелось очень внушительно и грозно, а потом лениво проговорил:
– Я могу подписать все бумаги: как на квартиру, так и на кредит.
Даже на мгновение выздоровела, после того как прокашлялась, удивляя себя и хмурого мужчину мощным грохотаньем грудной клетки, прищурившись уточняя:
– И в каком случае ты будешь столь добр?
Дмитрий положил руки на стол и, на секунду окинув их придирчивым взглядом, заявил:
– В том случае, если пойдешь на сделку.
Нахмурилась, мне вот эти сделки не нравились, и совсем не хотелось вновь совершать повторную ошибку, не желая обмана. Хватит. Довольно.
– Какую именно?
– Мы заключаем брак… – отмечая, как я от услышанных слов начала в ужасе задыхаться, а потом закашливаться, Картунов резко продолжил: – Притом не фиктивный, но временный, а после его окончания тебе с сыном остается все наследство моего отца.
– Зачем? – пораженно воскликнула, совсем не понимая этого мужчину.
– Скажем так, оно мне не нужно. Мне ничего от него не нужно. Я не хочу ничего из того, что он нажил, заработал или получил.
– Почему?
– Не твое дело! – грубо заявил наследник, убивая грозным взглядом, не планируя рассказывать, почему так хочет поступить.
Пораженно смотрела на этого человека, а потом устало провела ладонью по лбу и ответила:
– Нет, – отмечая его хмурое лицо, объяснила: – Больше не соглашусь на легкие деньги. Хватит одного раза. В результате я останусь в долгах без квартиры и с новыми обязательствами.
Мужчина ничего не говорил, а потом поднялся и пошел на выход, уже у двери он остановился, и выдал:
– Не знаю, как так вышло, но я выясню, почему с тобой так поступил отец… или не он. А то, что отказалась, подумай хорошо. Ты и твой сын будете полностью обеспечены.
– А ты… Что ты получишь от этого? – начала, в попытке узнать правду. Но вот как так, с чего такая несусветная доброта? Не сильно похож он на доброго Деда Мороза, исполняющего заветные желания.
– Посмотрю, что такое брак и прав ли был, считая его бесполезным и ненужным. И да, избавлюсь от бремени, что отец свалил на меня. Я не нуждаюсь в его подачках и доволен тем, что у меня есть.
– А что, избавиться по-другому никак нельзя? – уточнила, продолжая напирать. В голове не укладывались его слова.
Мгновенно вернулся ко мне, отчего я внутренне сжалась, громадный мужчина приближался невероятно быстро и довольно хищно, прищурив глаза. Окинул пронзительным взглядом с головы до ног и ледяным тоном сообщил:
– Скажу один раз, и больше не буду возвращаться к этой теме. Я и мать, хоть и были членами богатой семьи Картуновых, фактически не являлись ими. Отец постоянно ставил условия, чтобы нам, а особенно матери, что-то получить. Даже деньги на лекарства, хоть она и тяжело болела.
Лицо мужчины было, как никогда, суровым и опасным, что не хотелось перечить или уточнять детали. Дмитрий выпрямился, демонстрируя широкие плечи, мощную мускулатуру гигантского тела и отчеканил:
– У тебя сын… подумай.
Мужчина ушел, не оборачиваясь. А я смотрела ему вслед, пытаясь понять смысл сказанного. Чуть позже, закрывшись на замок, пошла к сыну, и, попросив его покушать, сама легла на диван. Спать хотелось ужасно, но мысли не давали покоя.
Думала о словах мужчины, пытаясь понять, проанализировать. В голове были воспоминания. Я, конечно, видела, что Михаил Картунов довольно суровый мужчина, но к моему сыну он относился хорошо, не то, что ко мне. У меня были обязательства, и он требовал их четкое выполнение. Даже когда лежала пластом после отравления и меня рвало через каждые десять минут, я все равно должна была пойти вместе с ним в театр, что, естественно, выполнила, хоть и с белым лицом, и отлучаясь постоянно в дамскую комнату, но умирая в лоджии для важных персон, сидела с царственным видом и ни одним движением не показывая как мне плохо.
– Здравствуйте, Ксения Николаевна, – спокойно сказала няня и тут же добавила: – Я не смогу сегодня прийти.
– У вас что-то случилось? – с волнением проговорила, вспоминая, что вчера она была здорова.
– У вас случилось, – уже резче буркнула женщина, хмыкая в трубку.
Голова страшно гудела, тело ломило, я чувствовала себя развалиной, но в то же время понимала, что Стручкова сказала нечто важное, что было мною пропущено, поэтому переспросила:
– О чем вы говорите?
– Ксения, простите, но я больше не буду сидеть с вашим ребенком. Уже сегодня иду к новому работодателю, чтобы воспитывать милого мальчика. Я через телефон перевела на вашу карту сумму за оставшиеся два дня и надеюсь, что вы меня поймете.
– Вера Петровна, объясните, пожалуйста, что случилось? – попросила, желая услышать от нее конкретно причину отказа, а не домысливать сама. Не люблю, когда люди кидают мне намеки, чтобы я сама догадывалась. Лучше честно сказать.
– Что случилось?! Хорошо, я вам отвечу. Вы, насколько я слышала, теперь без достаточных средств к нормальной жизни и без дома. А я, знаете ли, гувернантка высшего класса и не сижу со своими подопечными во всяких халупах. Понимаете, я работаю только в особняках, и намеревалась со следующего месяца попросить о повышении зарплаты. А тут… Как я понимаю, вам сейчас не до этого. Поэтому вчера я позвонила Туронковым, вам, наверное, известна эта респектабельная семья, и они с радостью приняли новость, что я свободна.
– Но разве так можно? – с возмущением просипела я, хоть мой гнев даже не прозвучал, так как голос то пропадал, то появлялся.
– Конечно, можно! Я должна в первую очередь думать о себе! Понимаете?! Вы меня подвели тем, что не сказали о вашем тяжелом положении, а должны были. Я привыкла заранее думать о том, как планировать свое время.
– Вера Петровна… – голос совсем ломался, прочистила горло и продолжила: – Мне, вероятно, дадут рассрочку, и я бы хотела, чтобы вы и дальше…
– Нет! – категорично заявила она. – Я не хочу работать в таких неприемлемых для меня условиях. Я еле-еле терпела вашу квартиру. А тут… однокомнатная квартирка, да еще в таком неблагоприятном районе. Насколько я знаю, там даже наркоманы водятся. Это не для меня. Я слишком себя уважаю, чего ожидаю и от вас, ведь…
– Спасибо. Я уже поняла, какого вы высокого мнения о себе.
– Попрошу не язвить! Я не работаю в клетушках, и мне нужен очень хороший заработок. На сегодняшний день я самая высокооплачиваемая няня, так что прошу учитывать. Но, если вы вновь будете жить в особняке, и повысите мне…
– Ну что вы, я к вам уже однозначно не обращусь, поэтому не беспокойтесь, – проговорила, чувствуя, как дерет горло и в груди горит обида.
– Хорошо. Тогда всего доброго! – с ехидством пожелала Стручкова.
– Всего доброго, – повторила и отключилась, стараясь не завыть от разочарования. Схватилась за голову, не представляя, как работать и быть с малышом. Надо же такому случиться. Да еще когда себя неважно чувствую. Хорошо хоть Сережка не болеет.
Резко повернулась к нему и положила ладонь на лоб, со стоном отмечая, что он горячий. Чуть не взвыла в голос, вспоминая, где могли с ним простыть два или три дня назад, греша только на горки, но вроде тепло были одеты. И почему одновременно?! Совсем некстати…
«Беда не приходит одна!»
Поднялась и пошла за аптечкой, лежащей на сумках, мгновенно вспоминая, что у меня там есть. Через десять минут я дала сироп от температуры сонному сыну, а сама прополоскала горло травами. Мысли были о том, как теперь вызывать врача, если мы тут находимся не по прописке. Хотя… к ребенку с температурой должны прийти в любом случае. Дождусь восьми часов и посмотрю телефон регистратуры, чтобы вызвать педиатра. Горло вроде белое, но, если температура, значит, воспаление.
Легла рядом, чувствуя, как морозит, и провалилась в сон, даже не представляя, как связаться напрямую с Дмитрием, чтобы сказать, что не приду. Что поделаешь. Ребенок важнее. Перенесем встречу на другой день, как Сережа пойдет на поправку.
Через три часа чувствовала себя еще хуже. С трудом поднялась и через полчаса вызвала врача. Терапевта не стала, как-нибудь сама вылечусь: полосканиями да питьем, если что спреем для орошения горла воспользуюсь. Педиатр должен был прийти во второй половине дня, поэтому, когда сын проснулся, поплелась готовить ему кашу, надеясь, что хоть немного поест.
Чувствовала себя разбитой. Ноги подкашивались, а тело дрожало, и была только одна мысль: приготовить и полежать, завернувшись в одеяло, хоть на какое-то время.
Сын съел все, что порадовало. Чувствовал он себя нормально, температура была незначительная, поэтому даже нельзя было сказать, что болеет, в отличие от меня. Он играл в лего, а я лежала рядом на диване, стараясь не заснуть, чувствуя, как меня трясет. Не передать словами, как я пыталась не уснуть. Закрывала глаза на секунду и вновь открывала, ругая себя, что нельзя. Понимая, что уже на пределе, позвала сына, чтобы обнять. Он лежа продолжал играть и вдруг засопел, и тогда я с огромным облегчением позволила себе вырубиться.
Проснулась от мелодии сотового телефона. Посмотрела на часы и ужаснулась. Невероятно – три часа тридцать минут. Как так можно было заснуть?! Схватила трубку и, увидев неизвестный номер, тут же нажала на прием, чувствуя, что горю. Неужели температура?!
«Есть у меня для себя что-нибудь из лекарств или нет? Скорее нет. Я редко когда гриппую».
– Да, – выдала скрипучим голосом, скривившись от боли, мечтая прочистить и прополоскать горло, чтобы стало легче.
– Что с тобой? – услышала громкий и недовольный голос Картунова.
– С сыном… заболели, – проговорила, вновь укладываясь на подушку, ощущая, что голова как колокол, и по вискам молотком бьют.
– Что-нибудь нужно? – спросил он.
– Перенести встречу, если можно, – прохрипела, поворачиваясь к сыну, наблюдая, что еще не проснулся. Потрогала лоб и, отметив температуру, вымученно простонала.
– Что?
– Простите, отвлеклась. Можно через несколько дней? – просипела, кривясь, так как при каждом слове хотелось закрыть рот, чтобы не было так больно. Глотать было совсем невыносимо.
– Какая квартира? – вдруг спросил он.
– Что?
– Квартира, где находишься? – рявкнул мужчина раздраженным тоном.
– Квартира… – попыталась сконцентрироваться, – 248 вроде. А зачем? – уточнила, слыша гудки. Вежливый такой, что ничего не сказать. Забросила сотовый под диван и заставила себя подняться, чтобы сходить на кухню к холодильнику. Нужно было взять свечку из упаковки, которые туда положила, когда перевезла вещи в квартиру Надежды.
Уже возвращалась, когда услышала звонок в дверь. Врач? Вероятно. Как раз вторая половина дня. Тяжело дыша и кашляя в платочек, я открыла дверь. Пораженно замерла, увидев никого иного, как Картунова Дмитрия собственной персоной. Он недовольно посмотрел на меня, отмечая мою пижаму, так как сил переодеться не было, только сполоснуть лицо, почистить зубы и приготовить кашу, и резко отодвинув меня в сторону, прошел внутрь, закрывая за собою дверь.
Издала удивленный всхлип и, отмечая, что он направился в зал, как ревнивый муж, прошла за ним, еле слышно бурча:
– Я попросила перенести нашу встречу.
– Ребенок тоже заболел? – не отвечая на мои слова, задал вопрос.
– Да, Сергей тоже заболел, – буркнула, кашляя в платок, обойдя его, желая сесть на разобранный диван, где спал малыш.
Внезапно сын заплакал во сне. Быстро села рядом, загораживая ребенка от мужчины, чтобы еще поставить свечку. После быстрой процедуры, обняла его и прилегла рядом, отчего он перестал всхлипывать.
Через несколько минут сын полностью проснулся и успокоился. Поерзав, тихо попросил:
– Мам, я пить хочу.
– Давай ромашку с медом? Я уже заварила.
– Хорошо, – со вздохом проговорил он и, задумавшись на секунду, с тоской добавил: – А я морсик хочу.
– Я попрошу Надю, и она нам бруснику купит. Тогда сделаю. Хорошо?
Малыш кивнул, а я поднялась, отмечая, что Дмитрий стоит у окна, задумчиво осматривая комнату, забитую сумками. Ну а куда без них?
После того как напоила сына питьем, вручила ему любимые игрушки, а сама пошла в кухню. Бульон с утра варила, поэтому сейчас могла закинуть лапшу, и через десять минут куриный супчик будет готов.
Пока еле живая готовила, слышала голоса. Понимая, что Картунов общается с моим мальчиком, была сама не своя. После пяти минут таких дум, нахмурилась и пошла в зал, наблюдая, что мужчина сидит на корточках у дивана, а Сережа ему рассказывает про то, что любят его машинки.
«Вот, спрашивается, чего он пришел?! Увидел, что не обманываю, так уходи, нечего задерживаться, но нет, общается с сыном, что нежелательно».
Когда приготовила, оставила кастрюльку настаиваться, и отправилась в ванную, полоскать горло и переодеться в футболку и спортивные штаны. И плевать, что выглядела ужасно, это даже желательно, чтобы быстрее ушел.
Приковыляла через десять минут назад, наблюдая, что Сережа продолжал уверенно рассказывать, а Дмитрий внимательно слушать. Не обращая внимания на мужчину, спросила у сына:
– Ты как?
– Хорошо, – счастливо сказал он, с радостью возвращая восхищенный взгляд на Дмитрия, что, скажем так, немного вызвало ревность.
Увидев, что я приближаюсь, мужчина отступил в сторону, давая сесть. Усадила Сережу к себе на колени и измерила температуру, отмечая, что уже пошла на спад. Это хорошо.
– Давай еще немного полежишь, а потом пообедаешь?
– А я сейчас хочу, – с грустью сообщил малыш писклявым голоском, и я порадовалось тому факту, что аппетит не пропал. У нас по-разному бывает, но в основном всегда голодный.
– Немного подождем, и можно будет. Хорошо?
Сережа кивнул, а я пересадила на диван, стараясь, чтобы лежал, и услышала просьбу:
– Мама, а можно мультик? Пожалуйста.
Улыбнулась и, отыскав пульт под моей подушкой, включила детский канал. Когда сын полностью погрузился в просмотр мультиков, посмотрела на Дмитрия и подняла бровь. Говорить не хотелось, как и видеть. Так что должен понять намек.
Мужчина посмотрел на моего сына и, протянув руку, произнес:
– Ну что, давай Серега, выздоравливай, а я пошел.
Мальчик улыбнулся и ответил на пожатие, сверкая довольными глазами. Даже ухмыльнулась, поражаясь, ведь обычно он так ни с кем не общался. Дмитрий научил его мужскому рукопожатию, а тот и рад повторить.
Спустя долгие секунды, Картунов выпрямился, отчего еще раз убедилась, что он невероятно огромный мужчина, и размашистыми шагами потопал из зала. Только вот Дмитрий пошел не к входной двери, а в кухню.
«Заблудился?»
Прокашлявшись, просипела:
– Дверью ошиблись.
Мужчина продолжал идти, бросив через плечо на ходу:
– Мы на «ты», так что запомни и не стесняйся.
Недовольно нахмурилась и проговорила:
– Учту, – вздохнула и решила успокоить его: – Дмитрий, не переживай, я отдам кредит, только нужно…
– Я не переживаю, – резко выдал он и показал на стул, рявкнув мне: – Сядь, поговорим.
– А можно я лягу… в зале, а ты…
– Нет! – выдал, как отрезал. Уверена, этот профессиональный боксер – настоящий чемпион. Словами убивает.
Тяжело вздохнула и зайдя на кухню села на стул, через секунду выговаривая:
– Жду…
Дмитрий сел напротив с противоположной стороны стола, и внимательно посмотрел на меня. Задумчиво повел челюстью, что смотрелось очень внушительно и грозно, а потом лениво проговорил:
– Я могу подписать все бумаги: как на квартиру, так и на кредит.
Даже на мгновение выздоровела, после того как прокашлялась, удивляя себя и хмурого мужчину мощным грохотаньем грудной клетки, прищурившись уточняя:
– И в каком случае ты будешь столь добр?
Дмитрий положил руки на стол и, на секунду окинув их придирчивым взглядом, заявил:
– В том случае, если пойдешь на сделку.
Нахмурилась, мне вот эти сделки не нравились, и совсем не хотелось вновь совершать повторную ошибку, не желая обмана. Хватит. Довольно.
– Какую именно?
– Мы заключаем брак… – отмечая, как я от услышанных слов начала в ужасе задыхаться, а потом закашливаться, Картунов резко продолжил: – Притом не фиктивный, но временный, а после его окончания тебе с сыном остается все наследство моего отца.
– Зачем? – пораженно воскликнула, совсем не понимая этого мужчину.
– Скажем так, оно мне не нужно. Мне ничего от него не нужно. Я не хочу ничего из того, что он нажил, заработал или получил.
– Почему?
– Не твое дело! – грубо заявил наследник, убивая грозным взглядом, не планируя рассказывать, почему так хочет поступить.
Пораженно смотрела на этого человека, а потом устало провела ладонью по лбу и ответила:
– Нет, – отмечая его хмурое лицо, объяснила: – Больше не соглашусь на легкие деньги. Хватит одного раза. В результате я останусь в долгах без квартиры и с новыми обязательствами.
Мужчина ничего не говорил, а потом поднялся и пошел на выход, уже у двери он остановился, и выдал:
– Не знаю, как так вышло, но я выясню, почему с тобой так поступил отец… или не он. А то, что отказалась, подумай хорошо. Ты и твой сын будете полностью обеспечены.
– А ты… Что ты получишь от этого? – начала, в попытке узнать правду. Но вот как так, с чего такая несусветная доброта? Не сильно похож он на доброго Деда Мороза, исполняющего заветные желания.
– Посмотрю, что такое брак и прав ли был, считая его бесполезным и ненужным. И да, избавлюсь от бремени, что отец свалил на меня. Я не нуждаюсь в его подачках и доволен тем, что у меня есть.
– А что, избавиться по-другому никак нельзя? – уточнила, продолжая напирать. В голове не укладывались его слова.
Мгновенно вернулся ко мне, отчего я внутренне сжалась, громадный мужчина приближался невероятно быстро и довольно хищно, прищурив глаза. Окинул пронзительным взглядом с головы до ног и ледяным тоном сообщил:
– Скажу один раз, и больше не буду возвращаться к этой теме. Я и мать, хоть и были членами богатой семьи Картуновых, фактически не являлись ими. Отец постоянно ставил условия, чтобы нам, а особенно матери, что-то получить. Даже деньги на лекарства, хоть она и тяжело болела.
Лицо мужчины было, как никогда, суровым и опасным, что не хотелось перечить или уточнять детали. Дмитрий выпрямился, демонстрируя широкие плечи, мощную мускулатуру гигантского тела и отчеканил:
– У тебя сын… подумай.
Мужчина ушел, не оборачиваясь. А я смотрела ему вслед, пытаясь понять смысл сказанного. Чуть позже, закрывшись на замок, пошла к сыну, и, попросив его покушать, сама легла на диван. Спать хотелось ужасно, но мысли не давали покоя.
Думала о словах мужчины, пытаясь понять, проанализировать. В голове были воспоминания. Я, конечно, видела, что Михаил Картунов довольно суровый мужчина, но к моему сыну он относился хорошо, не то, что ко мне. У меня были обязательства, и он требовал их четкое выполнение. Даже когда лежала пластом после отравления и меня рвало через каждые десять минут, я все равно должна была пойти вместе с ним в театр, что, естественно, выполнила, хоть и с белым лицом, и отлучаясь постоянно в дамскую комнату, но умирая в лоджии для важных персон, сидела с царственным видом и ни одним движением не показывая как мне плохо.
