– Милана, зачем ты согласилась с ним обучаться? Ему не нужны деньги. Он подлец! Только гадости может предложить! Пользуется понравившимися девушками, а потом бросает.
– Андрей не волнуйся, все хорошо, – пролепетала, не желая дальше разговаривать на эту тему. Конечно, если бы у меня были другие обстоятельства, то я бы, открыв рот, слушала каждое его слово, полностью соглашаясь. Но не сейчас и не в моем положении. Все будет открыто и честно. Да, наверное, в эту секунду, я точно поняла, что согласна на условия Айсберга.
– Не вздумай питать надежд, что он способен на чувства, – процедил Веторин, что меня удивило. Что он так взбесился?!
– Уверяю тебя, мне это не нужно, – успокоила его.
– Тогда я не понимаю тебя?! Нужно послать его к чертям собачьим, чтобы не считал себя крутым, – громко заявил рассерженный парень, в полной уверенности, что после его слов я тут же так и сделаю.
– Андрей. Огромное спасибо, но у нас с ним своя договоренность, и не волнуйся, отношений и надежд здесь не намечается.
– Милана! Зачем тебе это? Я сам тебя научу!
– Андрей, спасибо, но мы уже договорились.
– Мы с тобой тоже, – обиженно произнес Веторин, но тут же продолжил: – Ладно, и когда встреча?
Не хотела говорить, чувствуя, что он до сих пор взвинчен, но не желала и этим его обижать. Тем временем дверь чуть приоткрылась, и я увидела своего белоснежного кота, украдкой заглянувшего в мою комнату. Увидев меня, Маркиз махнул шикарным пушистым хвостом и направился ко мне.
«Мой любимчик!»
Три года назад подобрала его на улице облезлым котенком, и теперь он живет со мной, несмотря на вечные визги Марии, что он не породистый и зажравшийся.
«Ничего не знаю! Мне мой любименький пухлячок очень нравится!»
Погладила Маркизика по гладкой шерстке на спинке и честно ответила:
– В пять часов в парке.
– Понятно. Ладно, но, если что, обращайся. Всегда рад помочь, – уже нормальным доброжелательным тоном заявил парень.
– Спасибо. Буду иметь в виду. Спокойной ночи!
– Ага, доброй, – буркнул он, и положил трубку.
И все же, чувствовалась напряженность в его последних словах. Понимала, что Веторин что-то надумал, но надеялась, что все будет хорошо. Ведь я ему все объяснила и извинилась.
Решила принять ванну с лавандой и, лежа в ней, вспоминала о наглом мужчине и нашем изумительном поцелуе. Горячем и страстном. А когда нет опыта, так совсем обалденно. М-м-м-м…
Правда, Андрей уж очень нагловат и резковат, что коробит и выбивает из колеи. Хочется все сделать против его желаний, не так как ему хочется. Но в то же время присутствует необузданное желание отдаться тем ощущениям, которые он обещает подарить.
Да-а-а… конечно, если бы не было обязательств в виде ненавистной свадьбы, сделала бы все, чтобы забыть его, считая себя выше его снобизма и наглости. Но сейчас я нуждаюсь в нем, и даже очень. Не выходить же замуж девственницей, когда муж – эгоист и сволочь?! А если вспомнить интересный рассказ Марии, то Захара и его отца нужно избегать и шарахаться за километр. Очевидно, придется подключать особые методы: обмазываться соляркой или натираться полынью, чтобы уж точно не подходил. Но об этом я подумаю чуть позже, перед свадьбой.
Вывод по окончанию банных процедур: вручу себя в руки уверенному сильному хищнику для безумного страстного секса. Зачем себе отказывать, когда все так просто и удобно?!
Так что, «Милана вперед»! Навстречу новым открытиям! Сдамся на милость опытному бабнику на две горячие недели!
Андрей
Смотрел на огонь и почему-то думал о Милане. Странно, но вполне объяснимо, когда желание быть в этой девочке рвет башню. Ощущать под собой ее тело, слышать протяжные стоны… Только от одной этой мысли я сейчас в полной боевой готовности, что выводит меня из себя. Ведь ее рядом нет, чтобы утолить безумный сжирающий голод, пронизывающий мое возбужденное тело.
У меня было множество смазливых кукол, и ни на одну я так не реагировал, как на эту противоречивую девочку. Заинтересовала. Ждал от нее стандартного поведения, но она удивила. Вела себя странно, как будто выплескивала из глубин себя что-то буйное, желая претворить в жизнь, экспериментируя на мне. Пускай, мне без разницы. Главное, чтобы итог был правильным – моя постель. Хотя я редко занимаюсь сексом именно в этом месте, обычно – где придется.
Порадовало ее удивление, когда спросил имя. Действительно, девушка до моего вопроса так и не поняла, что перепутала своего будущего учителя. Стоит сказать, я тоже был поражен, увидев ее на остановке, в упор смотрящую на меня. Ее фиолетовая куртка стала маяком, позволяющим удостовериться в том, что я не ошибся. А когда подъехал, сомнений не осталось. Ну а дальше, все пошло как мне нужно.
Пройдет ночь и к завтрашнему вечеру девочка будет моей на непродолжительное время, которое я с удовольствием буду использовать по максимуму.
Послышались голоса официанток и неизвестного. Автоматически посмотрел на свои часы. Одиннадцать часов вечера. По идее, девочки должны были закрыть кафе. Очевидно, гость ломится ко мне.
Дверь со стуком распахнулась, и в помещение ворвался парень. Насколько я помню эту внешность: тучная фигура, светлые короткие волосы с залысиной, но смазливое лицо, уверен, передо мной Веторин Андрей. Как-то пересекались, не помню по какому поводу. Душа компании и так далее, что мне совсем не интересно, но этому недовольному хлыщу что-то нужно от меня, если учитывать слюну на подбородке.
– Не смей к ней приближаться! – рявкнул этот пацан мне, чем взбесил.
Интересно… Смелый какой. Даже забавно, что будет дальше. Надеюсь, придурок в курсе, что мое терпение небезгранично на угрозы и неприемлемые эпитеты в мой адрес. Мне плевать на мудаков, пока кто-то из них не начинает указывать или тыкать в мою сторону пальцем. Желание сломать «тыкалку» никогда не дремлет.
Как сидел в кожаном кресле, лениво развалившись, так и не сдвинулся, ожидая гневной тирады. Послушаю, может, что новое и интересное расскажет.
– Ты слышишь меня?! Я больше не позволю тебе пользоваться невинными девушками и унижать их. Мразь. Ублюд…
Резко поднялся вперед и, оказавшись около него, врезал по морде, отчего он укатился в сторону стола. Жаль, если сломает его своей тушей. Недавно приобрел.
Мужик удивленно сплюнул кровь с разбитой губы и поднялся:
– Ты больной. Я пришел поговорить.
Посмотрел на него и спокойно ответил:
– Еще раз появится желание получить по морде за неправильный базар – милости прошу. Всегда рад размяться.
Он прищурился, и со злостью посмотрев на меня, вытер рукавом кожаной куртки кровь с губы, размазывая ее по лицу, а потом прошипел:
– Не позволю обидеть девчонку.
– Ты ей кто?! Отец или брат? – с ухмылкой поинтересовался, зная, что он –НИКТО. Исключал возможность, что это парень Миланы. Тогда бы она точно знала его в лицо, не приняв за меня.
– Нет. Не хочу повторения того, что было с Дашей.
«Даша... И кто такая Даша?! Подробнее что ли бы объяснялся, а то только наезды необоснованные».
– Конкретнее и по делу, – потребовал.
– Да ты… ты…
– Ну, – рявкнул, ожидая продолжения. Видно мужик не понял ни черта. Придется подробнее объяснять.
– Еще бы не помнил! Тебе только трахнуть, и все – забыл. Моей девочке мозги запудрил и беременной бросил.
В считанные секунды оказался рядом с этим придурком, и, схватив за грудки, резко тряханул, а потом громко отчеканил:
– А теперь слушай! Я никогда никакой девке не даю возможности даже подумать о беременности, не то, что спустить не в презерватив. А то, что тебе наплела твоя сучка, это ваши проблемы. Но будь уверен, отцом ее ребенка, я, однозначно, не могу быть.
– Ах ты… – прорычал Веторин, пытаясь сопротивляться моей хватке. Но куда ему, если он даже следить за своим внешним видом не в состоянии, не то что заниматься хоть каким-нибудь видом спорта и дать мне сдачи.
– Закрой свой рот, да убирайся, пока не вынесли.
– Милана…
– Она моя! – прорычал ему в лицо. – Будешь рядом ошиваться… сломаю ребра!
– Ты – больной, – проскулил пацан, когда я с силой сжал ему горло. Нет, надо выкинуть его, пока не наделал глупостей.
Толкнул Веторина на дверь и рявкнул:
– Пошел вон отсюда!
Парень с ненавистью посмотрел на меня и, видя мое совсем недружелюбное лицо, прохрипел:
– Самый крутой, да? Но как бы ни так! Я не успокоюсь, пока ты не получишь по заслугам.
– Я предупредил, а тебе решать, – заметил, договаривая фразу в одиночестве, потому что Веторин уже хромал в коридоре.
«Твою ж. Защитник хренов».
Еще один недоброжелатель по мою душу, действующий исподтишка. По поводу его предупреждений – обломается. А вот Даша… Очевидно после меня даму кто-то обрюхатил, а она на меня указала этому спасителю. Не удивлюсь, если этот петух чужого ребенка воспитывает, чувствуя себя настоящим мужиком. Да черт с ним. Но бабская хитрость иногда удивляет до бешенства. Конечно, на это ведутся лохи, но все же неприятно, что и меня в это дерьмо втянули.
Ладно, пора домой. А завтра новый день, обещающий много интересного. Даже очень. Самодовольно улыбнулся и, взяв связку ключей на рабочем столе, направился к креслу.
Надев куртку, пошел на выход, выключая свет, и закрывая кабинет. Девчонки уже убирали обеденные зоны, и только через час пойдут домой. Значит, сами закроют кафе, ждать их не буду. Так что можно покататься и к себе. На сегодня впечатлений предостаточно.
Милана
Почти всю ночь не спала, думая о предстоящем разговоре с мамой, или хотя бы с персоналом, если, как они заявляют, ей плохо, и она вновь откажется со мной говорить. А что думать, когда уже год не дают услышать ее голос, или увидеть со стороны?
Неужели все хуже и хуже? Совсем нет надежды? Почему так несправедливо? Понимаю, что возможен ужасный итог, но мне страшно даже вслух произнести эту фразу. До такой степени боязно, что начинает трясти лишь от вероятности такого исхода. Проснусь, а у меня больше нет любимого родного и единственного человека, которому я дорога. Кровь леденеет в жилах от мысли, что я останусь без нее.
Приняв душ и спустившись в столовую, увидела отца, сидящего за столом, а рядом с кружкой лежала телефонная трубка. Отлично. Помнит. Сергей Сергеевич с досадой посмотрел на меня и произнес:
– Значит так. Ричард Булл сам тебе сейчас перезвонит, и вкратце обрисует ситуацию с Зинаидой. Но предупреждаю, не смей вести себя неадекватно! Не забрасывай его глупыми вопросами о том, не обманывает ли он тебя. Не кричи, что тебе надоело, что ты не можешь услышать и увидеть мать. Врачи отказываются разговаривать с истеричной дочерью их пациентки. Мне стыдно за такую дочь, и, думаю, матери тоже.
Слова острым лезвием вошли в грудную клетку, доставляя неимоверную боль от сознания, что мое беспокойство, отчаянье принимают за нездоровое и непозволительное поведение. Я удивленно посмотрела на отца, и только со второй попытки смогла прохрипеть:
– Ему что, трудно показать ее по скайпу или пустить меня к ней, когда она спит? В чем проблема? Что не так? Да за такие деньги, которые уходят на мамино лечение, я могла бы в соседней палате находиться и наблюдать, пусть даже она этого и не хочет.
Ройф возмущенно сощурил глаза и отчеканил:
– Зинаида запретила персоналу тебя пропускать!
– Не могу поверить! Нет! Да сколько можно?! Я переживаю за нее и имею право хотя бы увидеть! Не понимаю, почему меня не пускают к родной матери. Что за бред??? – уже кричала, срывая голос до хрипа.
– Это ее желание! – злорадно прошипел отец, получая удовольствие от моего состояния. – Посмотри на себя! Тебя нельзя к ней пускать. Истеричка.
Всхлипнула, закрывая рот. Отвернулась, чтобы не видел меня такой, продолжая насмехаться. С трудом заставила себя успокоиться, выравнивая дыхание, и прошептала:
– Она передумает. Я знаю. Она не может вот так наплевать на меня! Я хочу быть рядом, когда ей плохо.
– Эгоистка! – закричал отец, кидая через весь стол телефон. Думаю, пытался в меня, но сейчас это не важно. – Тварь! Только о себе думаешь. Вот, держи его. Ненормальная!
Дрожащими руками подобрала стационарную трубку с паркета, чудом не разбившуюся о стол при ударе, и спросила:
– Что с мамой?
– Ей стало хуже и сейчас она проходит обследование. Поэтому…
Раздался звонок, и я мгновенно нажала ответ, отходя в сторону, не желая, чтобы отец присутствовал при разговоре.
Разговор с врачом помню смутно. Мужчина сказал, что сейчас состояние матери в принципе нормальное, если учитывать ее заболевание, но они не исключают наступление четвертой стадии рака головного мозга.
«Как так? Что значит, не исключают, когда состояние нормальное???»
После последней фразы, я слышала через слово, мозг отказывался принимать поступающую информацию. Очевидно, Ричард Булл понял мое состояние, и около пяти раз, повторил, что маме проводят необходимые обследования, а потом они мне лично позвонят и все расскажут. Врач даже попытался утешить, выразившись, что, скорее всего, мне не стоит волноваться по этому поводу, и это только стандартные процедуры.
Дальше я уже не слушала, вернее не понимала слов. В голове шумело, звенело, и к горлу подступала тошнота. Добрела до ванной на первом этаже и, закрывшись, уселась на ледяной кафель, горько разревевшись. Была опустошена и раздавлена.
Смогла встать только через полтора часа, смутно осознавая, что на две первые пары я точно опоздала. Еще полчаса маялась, наворачивая круги в своей комнате, не зная, за что схватится. Все валилось из рук, падало, отчего я сильнее чувствовала себя никчемной развалюхой.
Села на кровать и попыталась успокоиться. Понимала, что так нельзя. Нужно взять себя в руки и идти в университет. Отучиться, взять конспекты у девочек и все переписать в библиотеке. А потом… пойти домой… спать... Нет, в парк.
Жизнь не стоит на месте. Все будет хорошо. Я верю. Очень верю. Насколько можно верить! Пусть сейчас трудности, но нельзя доводить себя до никчемного состояния, когда еще есть шанс и все может быть хорошо. Мама жива, и это самое главное. А я… постараюсь ее не подводить. Она знает, что я справлюсь без нее, значит… надо встать, перебороть себя и идти вперед. Верить и ждать.
Вытерла слезы рукой и, схватив сумку, пошла на занятия. Пусть и на две пары. Я должна себя чем-то занять, загрузить и отвлечь.
Сижу на лавочке, и смотрю на время. Пять минут шестого. Вроде как опаздываю на встречу с Айсбергом. Нужно встать и выйти за пределы парка, а я тут, думаю. Нет, я не боюсь, только легкий мандраж, от осознания того, к чему приведет мое решение.
Всегда считала, что к сексу нужно подходить постепенно, а Айсберг, не будет ждать, пока я немного привыкну к нему, сразу перейдет к делу, и от этого почему-то неприятно и страшно. Неужели нельзя быть помягче… хотя ему-то что?! Лишь бы отдалась, да бревном не лежала. А я… ведь для меня это первый раз, который должен быть неповторимым.
Конечно, у меня совершенно нет желания лишиться девственности с Захаром. Если быть честной, такое желание вообще отсутствует, но торопиться и бегом прыгать в постель к незнакомцу… вызывает грусть и разочарование.
Неужели я достойна только животной страсти? Ни цветов, ни кино… Покаталась и быстренько расплатилась телом. Отвратительно, но необходимо.
Знаю, что придираюсь.
– Андрей не волнуйся, все хорошо, – пролепетала, не желая дальше разговаривать на эту тему. Конечно, если бы у меня были другие обстоятельства, то я бы, открыв рот, слушала каждое его слово, полностью соглашаясь. Но не сейчас и не в моем положении. Все будет открыто и честно. Да, наверное, в эту секунду, я точно поняла, что согласна на условия Айсберга.
– Не вздумай питать надежд, что он способен на чувства, – процедил Веторин, что меня удивило. Что он так взбесился?!
– Уверяю тебя, мне это не нужно, – успокоила его.
– Тогда я не понимаю тебя?! Нужно послать его к чертям собачьим, чтобы не считал себя крутым, – громко заявил рассерженный парень, в полной уверенности, что после его слов я тут же так и сделаю.
– Андрей. Огромное спасибо, но у нас с ним своя договоренность, и не волнуйся, отношений и надежд здесь не намечается.
– Милана! Зачем тебе это? Я сам тебя научу!
– Андрей, спасибо, но мы уже договорились.
– Мы с тобой тоже, – обиженно произнес Веторин, но тут же продолжил: – Ладно, и когда встреча?
Не хотела говорить, чувствуя, что он до сих пор взвинчен, но не желала и этим его обижать. Тем временем дверь чуть приоткрылась, и я увидела своего белоснежного кота, украдкой заглянувшего в мою комнату. Увидев меня, Маркиз махнул шикарным пушистым хвостом и направился ко мне.
«Мой любимчик!»
Три года назад подобрала его на улице облезлым котенком, и теперь он живет со мной, несмотря на вечные визги Марии, что он не породистый и зажравшийся.
«Ничего не знаю! Мне мой любименький пухлячок очень нравится!»
Погладила Маркизика по гладкой шерстке на спинке и честно ответила:
– В пять часов в парке.
– Понятно. Ладно, но, если что, обращайся. Всегда рад помочь, – уже нормальным доброжелательным тоном заявил парень.
– Спасибо. Буду иметь в виду. Спокойной ночи!
– Ага, доброй, – буркнул он, и положил трубку.
И все же, чувствовалась напряженность в его последних словах. Понимала, что Веторин что-то надумал, но надеялась, что все будет хорошо. Ведь я ему все объяснила и извинилась.
Решила принять ванну с лавандой и, лежа в ней, вспоминала о наглом мужчине и нашем изумительном поцелуе. Горячем и страстном. А когда нет опыта, так совсем обалденно. М-м-м-м…
Правда, Андрей уж очень нагловат и резковат, что коробит и выбивает из колеи. Хочется все сделать против его желаний, не так как ему хочется. Но в то же время присутствует необузданное желание отдаться тем ощущениям, которые он обещает подарить.
Да-а-а… конечно, если бы не было обязательств в виде ненавистной свадьбы, сделала бы все, чтобы забыть его, считая себя выше его снобизма и наглости. Но сейчас я нуждаюсь в нем, и даже очень. Не выходить же замуж девственницей, когда муж – эгоист и сволочь?! А если вспомнить интересный рассказ Марии, то Захара и его отца нужно избегать и шарахаться за километр. Очевидно, придется подключать особые методы: обмазываться соляркой или натираться полынью, чтобы уж точно не подходил. Но об этом я подумаю чуть позже, перед свадьбой.
Вывод по окончанию банных процедур: вручу себя в руки уверенному сильному хищнику для безумного страстного секса. Зачем себе отказывать, когда все так просто и удобно?!
Так что, «Милана вперед»! Навстречу новым открытиям! Сдамся на милость опытному бабнику на две горячие недели!
***
Андрей
Смотрел на огонь и почему-то думал о Милане. Странно, но вполне объяснимо, когда желание быть в этой девочке рвет башню. Ощущать под собой ее тело, слышать протяжные стоны… Только от одной этой мысли я сейчас в полной боевой готовности, что выводит меня из себя. Ведь ее рядом нет, чтобы утолить безумный сжирающий голод, пронизывающий мое возбужденное тело.
У меня было множество смазливых кукол, и ни на одну я так не реагировал, как на эту противоречивую девочку. Заинтересовала. Ждал от нее стандартного поведения, но она удивила. Вела себя странно, как будто выплескивала из глубин себя что-то буйное, желая претворить в жизнь, экспериментируя на мне. Пускай, мне без разницы. Главное, чтобы итог был правильным – моя постель. Хотя я редко занимаюсь сексом именно в этом месте, обычно – где придется.
Порадовало ее удивление, когда спросил имя. Действительно, девушка до моего вопроса так и не поняла, что перепутала своего будущего учителя. Стоит сказать, я тоже был поражен, увидев ее на остановке, в упор смотрящую на меня. Ее фиолетовая куртка стала маяком, позволяющим удостовериться в том, что я не ошибся. А когда подъехал, сомнений не осталось. Ну а дальше, все пошло как мне нужно.
Пройдет ночь и к завтрашнему вечеру девочка будет моей на непродолжительное время, которое я с удовольствием буду использовать по максимуму.
Послышались голоса официанток и неизвестного. Автоматически посмотрел на свои часы. Одиннадцать часов вечера. По идее, девочки должны были закрыть кафе. Очевидно, гость ломится ко мне.
Дверь со стуком распахнулась, и в помещение ворвался парень. Насколько я помню эту внешность: тучная фигура, светлые короткие волосы с залысиной, но смазливое лицо, уверен, передо мной Веторин Андрей. Как-то пересекались, не помню по какому поводу. Душа компании и так далее, что мне совсем не интересно, но этому недовольному хлыщу что-то нужно от меня, если учитывать слюну на подбородке.
– Не смей к ней приближаться! – рявкнул этот пацан мне, чем взбесил.
Интересно… Смелый какой. Даже забавно, что будет дальше. Надеюсь, придурок в курсе, что мое терпение небезгранично на угрозы и неприемлемые эпитеты в мой адрес. Мне плевать на мудаков, пока кто-то из них не начинает указывать или тыкать в мою сторону пальцем. Желание сломать «тыкалку» никогда не дремлет.
Как сидел в кожаном кресле, лениво развалившись, так и не сдвинулся, ожидая гневной тирады. Послушаю, может, что новое и интересное расскажет.
– Ты слышишь меня?! Я больше не позволю тебе пользоваться невинными девушками и унижать их. Мразь. Ублюд…
Резко поднялся вперед и, оказавшись около него, врезал по морде, отчего он укатился в сторону стола. Жаль, если сломает его своей тушей. Недавно приобрел.
Мужик удивленно сплюнул кровь с разбитой губы и поднялся:
– Ты больной. Я пришел поговорить.
Посмотрел на него и спокойно ответил:
– Еще раз появится желание получить по морде за неправильный базар – милости прошу. Всегда рад размяться.
Он прищурился, и со злостью посмотрев на меня, вытер рукавом кожаной куртки кровь с губы, размазывая ее по лицу, а потом прошипел:
– Не позволю обидеть девчонку.
– Ты ей кто?! Отец или брат? – с ухмылкой поинтересовался, зная, что он –НИКТО. Исключал возможность, что это парень Миланы. Тогда бы она точно знала его в лицо, не приняв за меня.
– Нет. Не хочу повторения того, что было с Дашей.
«Даша... И кто такая Даша?! Подробнее что ли бы объяснялся, а то только наезды необоснованные».
– Конкретнее и по делу, – потребовал.
– Да ты… ты…
– Ну, – рявкнул, ожидая продолжения. Видно мужик не понял ни черта. Придется подробнее объяснять.
– Еще бы не помнил! Тебе только трахнуть, и все – забыл. Моей девочке мозги запудрил и беременной бросил.
В считанные секунды оказался рядом с этим придурком, и, схватив за грудки, резко тряханул, а потом громко отчеканил:
– А теперь слушай! Я никогда никакой девке не даю возможности даже подумать о беременности, не то, что спустить не в презерватив. А то, что тебе наплела твоя сучка, это ваши проблемы. Но будь уверен, отцом ее ребенка, я, однозначно, не могу быть.
– Ах ты… – прорычал Веторин, пытаясь сопротивляться моей хватке. Но куда ему, если он даже следить за своим внешним видом не в состоянии, не то что заниматься хоть каким-нибудь видом спорта и дать мне сдачи.
– Закрой свой рот, да убирайся, пока не вынесли.
– Милана…
– Она моя! – прорычал ему в лицо. – Будешь рядом ошиваться… сломаю ребра!
– Ты – больной, – проскулил пацан, когда я с силой сжал ему горло. Нет, надо выкинуть его, пока не наделал глупостей.
Толкнул Веторина на дверь и рявкнул:
– Пошел вон отсюда!
Парень с ненавистью посмотрел на меня и, видя мое совсем недружелюбное лицо, прохрипел:
– Самый крутой, да? Но как бы ни так! Я не успокоюсь, пока ты не получишь по заслугам.
– Я предупредил, а тебе решать, – заметил, договаривая фразу в одиночестве, потому что Веторин уже хромал в коридоре.
«Твою ж. Защитник хренов».
Еще один недоброжелатель по мою душу, действующий исподтишка. По поводу его предупреждений – обломается. А вот Даша… Очевидно после меня даму кто-то обрюхатил, а она на меня указала этому спасителю. Не удивлюсь, если этот петух чужого ребенка воспитывает, чувствуя себя настоящим мужиком. Да черт с ним. Но бабская хитрость иногда удивляет до бешенства. Конечно, на это ведутся лохи, но все же неприятно, что и меня в это дерьмо втянули.
Ладно, пора домой. А завтра новый день, обещающий много интересного. Даже очень. Самодовольно улыбнулся и, взяв связку ключей на рабочем столе, направился к креслу.
Надев куртку, пошел на выход, выключая свет, и закрывая кабинет. Девчонки уже убирали обеденные зоны, и только через час пойдут домой. Значит, сами закроют кафе, ждать их не буду. Так что можно покататься и к себе. На сегодня впечатлений предостаточно.
ГЛАВА 10
Милана
Почти всю ночь не спала, думая о предстоящем разговоре с мамой, или хотя бы с персоналом, если, как они заявляют, ей плохо, и она вновь откажется со мной говорить. А что думать, когда уже год не дают услышать ее голос, или увидеть со стороны?
Неужели все хуже и хуже? Совсем нет надежды? Почему так несправедливо? Понимаю, что возможен ужасный итог, но мне страшно даже вслух произнести эту фразу. До такой степени боязно, что начинает трясти лишь от вероятности такого исхода. Проснусь, а у меня больше нет любимого родного и единственного человека, которому я дорога. Кровь леденеет в жилах от мысли, что я останусь без нее.
Приняв душ и спустившись в столовую, увидела отца, сидящего за столом, а рядом с кружкой лежала телефонная трубка. Отлично. Помнит. Сергей Сергеевич с досадой посмотрел на меня и произнес:
– Значит так. Ричард Булл сам тебе сейчас перезвонит, и вкратце обрисует ситуацию с Зинаидой. Но предупреждаю, не смей вести себя неадекватно! Не забрасывай его глупыми вопросами о том, не обманывает ли он тебя. Не кричи, что тебе надоело, что ты не можешь услышать и увидеть мать. Врачи отказываются разговаривать с истеричной дочерью их пациентки. Мне стыдно за такую дочь, и, думаю, матери тоже.
Слова острым лезвием вошли в грудную клетку, доставляя неимоверную боль от сознания, что мое беспокойство, отчаянье принимают за нездоровое и непозволительное поведение. Я удивленно посмотрела на отца, и только со второй попытки смогла прохрипеть:
– Ему что, трудно показать ее по скайпу или пустить меня к ней, когда она спит? В чем проблема? Что не так? Да за такие деньги, которые уходят на мамино лечение, я могла бы в соседней палате находиться и наблюдать, пусть даже она этого и не хочет.
Ройф возмущенно сощурил глаза и отчеканил:
– Зинаида запретила персоналу тебя пропускать!
– Не могу поверить! Нет! Да сколько можно?! Я переживаю за нее и имею право хотя бы увидеть! Не понимаю, почему меня не пускают к родной матери. Что за бред??? – уже кричала, срывая голос до хрипа.
– Это ее желание! – злорадно прошипел отец, получая удовольствие от моего состояния. – Посмотри на себя! Тебя нельзя к ней пускать. Истеричка.
Всхлипнула, закрывая рот. Отвернулась, чтобы не видел меня такой, продолжая насмехаться. С трудом заставила себя успокоиться, выравнивая дыхание, и прошептала:
– Она передумает. Я знаю. Она не может вот так наплевать на меня! Я хочу быть рядом, когда ей плохо.
– Эгоистка! – закричал отец, кидая через весь стол телефон. Думаю, пытался в меня, но сейчас это не важно. – Тварь! Только о себе думаешь. Вот, держи его. Ненормальная!
Дрожащими руками подобрала стационарную трубку с паркета, чудом не разбившуюся о стол при ударе, и спросила:
– Что с мамой?
– Ей стало хуже и сейчас она проходит обследование. Поэтому…
Раздался звонок, и я мгновенно нажала ответ, отходя в сторону, не желая, чтобы отец присутствовал при разговоре.
Разговор с врачом помню смутно. Мужчина сказал, что сейчас состояние матери в принципе нормальное, если учитывать ее заболевание, но они не исключают наступление четвертой стадии рака головного мозга.
«Как так? Что значит, не исключают, когда состояние нормальное???»
После последней фразы, я слышала через слово, мозг отказывался принимать поступающую информацию. Очевидно, Ричард Булл понял мое состояние, и около пяти раз, повторил, что маме проводят необходимые обследования, а потом они мне лично позвонят и все расскажут. Врач даже попытался утешить, выразившись, что, скорее всего, мне не стоит волноваться по этому поводу, и это только стандартные процедуры.
Дальше я уже не слушала, вернее не понимала слов. В голове шумело, звенело, и к горлу подступала тошнота. Добрела до ванной на первом этаже и, закрывшись, уселась на ледяной кафель, горько разревевшись. Была опустошена и раздавлена.
Смогла встать только через полтора часа, смутно осознавая, что на две первые пары я точно опоздала. Еще полчаса маялась, наворачивая круги в своей комнате, не зная, за что схватится. Все валилось из рук, падало, отчего я сильнее чувствовала себя никчемной развалюхой.
Села на кровать и попыталась успокоиться. Понимала, что так нельзя. Нужно взять себя в руки и идти в университет. Отучиться, взять конспекты у девочек и все переписать в библиотеке. А потом… пойти домой… спать... Нет, в парк.
Жизнь не стоит на месте. Все будет хорошо. Я верю. Очень верю. Насколько можно верить! Пусть сейчас трудности, но нельзя доводить себя до никчемного состояния, когда еще есть шанс и все может быть хорошо. Мама жива, и это самое главное. А я… постараюсь ее не подводить. Она знает, что я справлюсь без нее, значит… надо встать, перебороть себя и идти вперед. Верить и ждать.
Вытерла слезы рукой и, схватив сумку, пошла на занятия. Пусть и на две пары. Я должна себя чем-то занять, загрузить и отвлечь.
***
Сижу на лавочке, и смотрю на время. Пять минут шестого. Вроде как опаздываю на встречу с Айсбергом. Нужно встать и выйти за пределы парка, а я тут, думаю. Нет, я не боюсь, только легкий мандраж, от осознания того, к чему приведет мое решение.
Всегда считала, что к сексу нужно подходить постепенно, а Айсберг, не будет ждать, пока я немного привыкну к нему, сразу перейдет к делу, и от этого почему-то неприятно и страшно. Неужели нельзя быть помягче… хотя ему-то что?! Лишь бы отдалась, да бревном не лежала. А я… ведь для меня это первый раз, который должен быть неповторимым.
Конечно, у меня совершенно нет желания лишиться девственности с Захаром. Если быть честной, такое желание вообще отсутствует, но торопиться и бегом прыгать в постель к незнакомцу… вызывает грусть и разочарование.
Неужели я достойна только животной страсти? Ни цветов, ни кино… Покаталась и быстренько расплатилась телом. Отвратительно, но необходимо.
Знаю, что придираюсь.
