– Ольга ни с кем не… – возмутилась Иванова, не представляя такой подлости от соседки. Да и когда ей, когда молодая мать и не спала толком.
– Пошла вон! – закричала Наталья Андреевна. – Убирайся!
Сглотнув, пожилая женщина уверенно посмотрела ей в глаза и ледяным тоном произнесла:
– Мой сын – лучший из лучших адвокат. Прошу выбирать выражения! А Ольга… не виновата и ни с кем не гуляла. Даже не сомневаюсь в этом! А пришла я сюда не для того, чтобы не выслушивать ваши угрозы в адрес невиновной женщины и ее ребенка. Понимаю, что вам тяжело. Соболезную. Но желать смерти другим… это гнусно и мерзко.
– Она убила моего сына! – выкрикнула Латрова, даже в таком состоянии понимая, что не стоит грубить этой оборванке. Удивительно, но как только Иванова переехала сюда, Наталья тотчас дала ей характеристику нищенки, и даже игнорировала приветствия, когда приходила к Владимиру. Но оказывается… у старухи влиятельный сынок.
Разговор отрезвил, возвращая скорбящую мать в действительность. Она еще до конца не осознавала случившееся горе. Выла, гневаясь на злую судьбу, несправедливо забравшую у нее мальчика, когда на свете много никому не нужных тварей, отравляющих жизнь достойным людям, таких как сноха и ее выродок.
– Как я понимаю, внучку забирать не будете? – спросила Иванова, совсем не чувствуя желания успокоить женщину или сказать добрые слова.
– Мне плевать на это отродье. Пусть хоть на улице живет, – скривившись, заявила Латрова.
Старая женщина развернулась, желая уйти, как услышала:
– Через час сюда явится слесарь и поменяет замки, заранее договаривалась. Если желаете, можете забрать их пожитки.
Иванова, не ожидая такой наглости, тут же сказала:
– Я не знаю вещей, и это должна делать сама Ольга.
– Мне плевать. Все сожгу. Это мой дом! Она и ее дочь прописаны в каком-то захолустье, документы на дом только на меня. В обед я разрешила заезжать квартирантам, потому что имею полное право! – процедила она.
Пожилая женщина не выдержала и гневно выдала:
– Бог все видит, и твоя расплата за злой язык и поступки только началась. Все вернется, будь уверена.
– Не нужно меня пугать! Я сама знаю, что и как! Особенно кто чего заслуживает. Не хотите – не надо. Мне же проще, квартиранты сами ненужное барахло выкинут, – процедила она и пошла в зал.
Женщина стояла несколько секунд, а потом повернулась к вешалке и взяла сумку Ольги. Перед выходом она почувствовала взгляд и повернулась. Увидев наблюдающую Латрову, Людмила буркнула:
– Я приду с внучкой и Алиной, чтобы дочь Ольги показала свои вещи и матери. Надеюсь, вас не будет?
Наталья Андреевна вновь скривила лицо, а потом хмыкнула, громко рявкнув:
– Я не в том состоянии, чтобы смотреть на отродье этой мрази. Даю час, нет, полтора. Надеюсь, все заберете… и ничего лишнего не захватите.
Иванова недовольно насупилась и, буркнув: «Постараемся», открыла дверь и вышла в тамбур, вспоминая, сколько у нее свободных пакетов. Решив, что недостаточно, Людмила Алексеевна позвонила дочери и попросила купить несколько спортивных сумок, объяснив всю ситуацию.
Ольга просыпалась очень тяжело. Тянущая боль внизу, ощущения дискомфорта, пустоты, подавленности неимоверно давили на сознание, выдавая жестокую оценку своего состояния. Латрова знала, что уже просыпалась, помнила отрывками женщину в белом халате, спрашивающую о ее самочувствии, и потом вновь… погружалась во тьму.
Медленно повернула голову вправо и наткнулась на соседнюю кровать, на которой сидела светловолосая девушка в шелковом халатике персикового цвета. Она читала журнал и жевала яблоко, недовольно хмуря нос, и очень громко чавкая.
На вид ей было примерно пятнадцать – шестнадцать лет. Довольно симпатичная, высокая, курносая блондинка. На белоснежном лице красовались миленькие канапушки, а больше всего привлекали взгляд – огромные голубые глаза. Рассматривая страницы, она выговаривала слова: «Очуметь!» или «Капец!», когда чем-то восторгалась или была недовольна.
Латрова попыталась приподняться и тут же почувствовала внизу обильное выделение. Осторожно присела, закрывая на секунду глаза от головной боли, и, приподняв простынь, увидела, что между ног у нее пеленка, пропитанная кровью.
Прикрывшись, поднесла руки к вискам, сильно сдавливая, пытаясь осознать, что потеряла ребенка. Чувство горечи пусть и на небольшом сроке рвало душу. Она хотела малыша… Но не судьба. Боженька решил по-другому.
Всхлипнула и прикрыла рот ладонью, пытаясь взять себя в руки. Мысли одна за одной врывались в сознание, и она резко выдохнула:
– Алина.
Она осторожно опустила ноги вниз, желая встать. Тошнота и легкое головокружение не дали ей этого сделать, отчего она чуть не упала на пол, вовремя схватившись за спинку железной кровати.
– Э-э-э, вы что, женщина?! Вам, наверное, нельзя вставать. Они же тут около вас бегали… и бегали. А вы сразу встаете, – выдала девушка, соскочив с кровати, помогая Ольге присесть. – Я.. это… сейчас медсестре скажу, что вы очнулись. Посидите.
Латрова кивнула и кое-как легла, чувствуя боль в положении сидя. Через пять минут в помещение вошло две женщины. Одна в белом халате, очках, несомненно, гинеколог, а вторая в синей спецодежде держала градусник в руках, который положила на тумбу и ушла.
– Добрый вечер, Ольга. Я – Завольская Елена Петровна, ваш лечащий врач, – спокойным тоном проговорила брюнетка с длинными волосами, подойдя почти вплотную к кровати.
– Здравствуйте, – прохрипела женщина и тут же добавила: – Я… потеряла… малыша. Верно?
Завольская внимательно посмотрела на нее и, кивнув, проговорила:
– Да. Самопроизвольный выкидыш на сроке пять – шесть недель. Сильное кровотечение. Проводим вам общеукрепляющую терапию в сочетании с противовоспалительными и антибактериальными препаратами, которые позволят избежать появления других осложнений. Сейчас я вас посмотрю, а потом будете отдыхать.
После того как врач проверил грудь, живот женщины, спрашивая о ее ощущениях, произнес:
– Хорошо. Теперь отдыхайте. Через три дня УЗИ, а пока сдаете анализы, выполняете назначения и отдыхаете.
– Я… Спасибо, – очень тихо произнесла Латрова и с мольбой спросила: – Скажите, где… где моя дочь? Алина. Она осталась одна.
Завольская нахмурилась и сразу же выдала:
– К сожалению, у меня нет никакой информации о вашей семье. Наверняка она с мужем… или с родными.
– Он… он разбился утром… Больше из родственников никого нет, кто бы мог помочь.
Женщина нахмурилась, понимая всю ситуацию, и уточнила:
– Может, знакомые, соседки? Или она в доме одна? Сколько вашей дочери?
Слезы навернулись на глазах у Ольги, и она даже слова не смогла сказать, лишь отрицательно кивнула, а потом все же прохрипела:
– Два года шесть месяцев.
Елена Петровна нахмурилась и поинтересовалась:
– В вашем доме есть стационарный телефон, чтобы проверить есть ли кто там?
– Да, – с надеждой выдохнула женщина. – Есть. Запишите…
Услышав нужные цифры, Завольская сразу же ввела их в телефон и набрала. Гудки шли, но никто не брал. Гинеколог позвонил несколько раз и, наблюдая панику в глазах матери, успокаивающе сказал:
– Вы не переживайте. Я сейчас проведу обход и вновь позвоню. Полежите. Побольше пейте воды… – женщина посмотрела по сторонам и добавила: – Так, вы же поступили без сознания. Ладно. Я скажу медсестре, и она принесет сладкий чай. В столовой должен был остаться, как и посуда. Отдыхайте. Температуру не забудьте проверить! Я зайду на обратном пути.
Латрова с тревогой смотрела женщине вслед, не зная, что и думать. Она не находила себе места, беспокоясь за свою девочку. А если… приходила свекровь?! Наталья Андреевна так их ненавидела, что даже в такой момент трагедии не упустит возможности унизить и обидеть ее маленькую девочку.
Чем больше думала, тем сильнее беспокоилась, не находя себе места. Через час гинеколог так и не пришел. Ольга вся издергалась, нервничая и накручивая себя. Все мысли были о дочери. Где она? Что случилось после того, как она потеряла сознание? Кто вызвал бригаду?
Если позвонили в скорую, то кто-то был дома. Дверь она не закрывала, Оля точно помнила. В тамбур могли зайти только те, у кого есть ключи. Либо соседка, либо свекровь, других вариантов нет. Людмила Алексеевна рано утром уходит и, скорее всего, ее уже не было. Значит…
С каждой минутой Латрова все больше убеждалась, что ее малышка находится у злобной мегеры. Она попыталась встать, и только на третий раз ей удалось. Немного постаяв, поняла, что может и ходить, осторожно, держась за что-нибудь.
Внезапно дверь открылась и в комнату вошла медсестра. Осмотрев женщин, она произнесла:
– Латрова, температуру измеряли?
Осознавая, что даже не вспомнила о ней, Оля закусила губу и прохрипела:
– Нормальная. Скажите, а где… Елена Петровна? Она мне обещала… зайти.
Молодая женщина подошла к тумбочке и взяла электронный градусник. Окинув внимательным взглядом все в комнате, повернулась к девушке и проворчала:
– Соринская, перестаньте есть сгущенку банками! С такими анализами и питанием, вас никто отсюда не выпишет. Хочу напомнить, что у вас – сахарный диабет!
Девушка недовольно насупилась и быстренько спрятала баночку в тумбочку, рассчитывая достать ее, когда вечно надоедливая медсестра уйдет.
«Много они знают! Сгущенка полезна!» – подумала она и отвернулась к стене, надевая наушники и, включая музыку.
Тем временем медсестра подошла к двери и, взглянув на Латрову, проговорила:
– Экстренные роды. Елена Петровна в операционном блоке. Думаю, это надолго. А что вы хотели?
Оля, не желая вновь ждать кого-то, прохрипела:
– Позвонить. Умоляю. Я не знаю с кем моя дочь…
Женщина недовольно насупилась, а потом посмотрела на часы, отмечая, что уже десять часов и кивнув, проговорила:
– Пойдемте к сестринскому посту. Сможете?
Латрова уверено кивнула, зная, что сможет, по-другому нельзя. Вымучено улыбнулась и просипела:
– Вы идите, я сейчас… дойду.
Медсестра кивнула и, сняв чужой халат с крючка на двери, протянула ей и вышла.
Очень медленно двигалась Ольга по коридору, чувствуя необычайную усталость и легкое головокружение. Ноги почему-то тряслись, но нестерпимой боли она не чувствовала. Болезненность внизу живота была, но терпимая.
Добравшись до поста, выдохнула, чувствуя, что вся вспотела. Когда ей дали трубку, женщина облизнула сухие, потрескавшиеся губы и дрожащими пальцами стала набирать нужные цифры.
Соседка не отвечала на городской, а сотовым телефоном она не пользовалась, хотя сын ей подарил его прошлым летом. Не могла женщина понять и запомнить, какие кнопки нажимать, о чем всегда жаловалась Латровой. Ольга пыталась еще несколько раз дозвониться, но безрезультатно, поэтому набрала стационарный номер своей квартиры.
Гудки пошли, и сразу же раздался грубый голос:
– Слушаю.
Пытаясь не паниковать, Латрова только на второй секунде выдохнула:
– Скажите, а куда я попала?
– К нам попали, – выдал мужчина, усмехнувшись своему ответу.
– Извините, я звонила на телефон квартиры, где еще вчера проживала.
– Ммм… да? Так мы только несколько часов назад заехали, нам сдали эту квартиру.
Женщина отвернулась от медсестер, поглядывающих на нее, и, уткнувшись лбом в холодную стену, промямлила:
– А девочка, Алина, где она? Моя дочь…
– В доме не было никакой девочки. Чистая квартира. Ни вещей, ничего. Мы заплатили сразу за три месяца, нам дали ключи и все. Ничего тут не было. Извините, – отчеканил новый постоялец и бросил трубку.
Ольга пыталась не паниковать, жадно хватая воздух, чтобы нормально дышать, но не получалось. Взяв себя в руки, она положила трубку, замечая, что женщины на нее не смотрят, и тихо поплелась по коридору.
Глаза ничего не видели из-за слез, и Латрова смахнула их, понимая, что горит. Температура. Оказавшись рядом с палатой, обратила внимание на дверь, ведущую на лестницу, откуда только что вышла женщина, держа в руках несколько постельных комплектов.
Вытерев глаза и выдохнув, Ольга поспешила туда, радуясь, что есть силы. Держась за перила, она двигалась вниз, надеясь, что сможет выйти из здания. Оказавшись на первом этаже, увидела несколько женщин, оживленно разговаривавших между собой, и вновь пошла к лестнице, не зная, как теперь быть.
Всхлипывания так и рвались с трясущегося тела, и она вынуждена была закрыть рот рукой. Повернулась к стене и с надеждой взглянула на пластиковое окно.
Подошла к нему, и раскрыла, считая, что должна спрыгнуть, ведь это единственный выход. Лето, трава… все будет хорошо. По крайней мере, она будет надеяться, что не кирпичи снизу. Кое-как взобралась на него, постоянно прислушиваясь к голосам, и осторожно стала спускаться, держась за дверцу.
Послышался звонкий смех, и Оля резко прыгнула, отчего в стопах ощутила ток, вызывающий боль и желание вскрикнуть. Подвернув ногу, оттого что пыталась идти, несмотря на судорогу, потихоньку поплелась вперед, радуясь теплому вечеру. Взглянув на себя, помрачнела, понимая, что одета в больничную ночную рубашку. Хорошо, хоть халат на ней, правда, чужой. Пусть не застегивается, но все же.
Женщина почувствовала себя неудобно, оттого что взяла не свое и обещала себе, что обязательно вернет, как увидит дочь. Это главное.
Выйти из территории больницы не составило труда. Ворота были открыты и прохожие из соседних домов проходили через них.
Иногда на Ольгу бросали заинтересованные, хмурые взгляды, но чаще раздавались смешки и хохот. Ей было все равно, она только укутывалась сильнее, с паникой в глазах посматривая по сторонам.
Не зная, как доехать до дома, ведь денег не было, тысячу раз прокляла себя за невероятную ситуацию. Мысль, что можно попросить довезти до нужного адреса, а там у соседки попросить, огромной надеждой засела в голове. А если не случится чуда, и ее малышки не будет у Ивановой, то тогда она пойдет к свекрови…
Пока думала, неосторожно подвернула ногу и упала на обочину, приземляясь на траву. Еле как поднялась и тут же отступила, прищурившись от яркого света фар, бьющих в глаза. Прикрыла их рукой, и сквозь пальцы увидела, как огромная машина въехала на площадку около больницы, и через секунду из нее вышел темноволосый мужчина. Свыше двух метров, мускулистый, широкоплечий и длинноногий. Одет в черные брюки и темно-синюю рубашку. Смуглая обветренная кожа придавала незнакомцу суровый и неприступный вид.
Он пошел к ней, и Ольга застыла на месте, перебарывая в себе страх и желание убежать. Но надежда, что она упросит водителя помочь, маячила в сознании, хотя вид машины и внешность мужчины не оставляли шансов.
«Зачем ему нужно помогать мне за копейки?»
Вытерев грязной рукой слезы, растерев их по лицу, Ольга с паникой на лице смотрела на незнакомца, приблизившегося к ней.
– Женщина, вам плохо? – произнес он, наклоняясь, чтобы увидеть ее лицо.
– Помогите мне, пожалуйста, – прохрипела Латрова. – Мне… нужно найти дочь. Я… проснулась… в больнице, а она… она… одна…
Последние слова она выдавала совсем тихо, чувствуя, что не может больше говорить. Слезы стояли в глазах, и голос издавал лишь хрипы. Понимая, что выглядит ужасно и, наверное, нормальные люди посчитают ее не здоровой, но ничего не могла поделать. Даже возразить этому не могла. Только всхлипнула и развела руками, умоляя его каждым своим движением и взглядом.
– Пошла вон! – закричала Наталья Андреевна. – Убирайся!
Сглотнув, пожилая женщина уверенно посмотрела ей в глаза и ледяным тоном произнесла:
– Мой сын – лучший из лучших адвокат. Прошу выбирать выражения! А Ольга… не виновата и ни с кем не гуляла. Даже не сомневаюсь в этом! А пришла я сюда не для того, чтобы не выслушивать ваши угрозы в адрес невиновной женщины и ее ребенка. Понимаю, что вам тяжело. Соболезную. Но желать смерти другим… это гнусно и мерзко.
– Она убила моего сына! – выкрикнула Латрова, даже в таком состоянии понимая, что не стоит грубить этой оборванке. Удивительно, но как только Иванова переехала сюда, Наталья тотчас дала ей характеристику нищенки, и даже игнорировала приветствия, когда приходила к Владимиру. Но оказывается… у старухи влиятельный сынок.
Разговор отрезвил, возвращая скорбящую мать в действительность. Она еще до конца не осознавала случившееся горе. Выла, гневаясь на злую судьбу, несправедливо забравшую у нее мальчика, когда на свете много никому не нужных тварей, отравляющих жизнь достойным людям, таких как сноха и ее выродок.
– Как я понимаю, внучку забирать не будете? – спросила Иванова, совсем не чувствуя желания успокоить женщину или сказать добрые слова.
– Мне плевать на это отродье. Пусть хоть на улице живет, – скривившись, заявила Латрова.
Старая женщина развернулась, желая уйти, как услышала:
– Через час сюда явится слесарь и поменяет замки, заранее договаривалась. Если желаете, можете забрать их пожитки.
Иванова, не ожидая такой наглости, тут же сказала:
– Я не знаю вещей, и это должна делать сама Ольга.
– Мне плевать. Все сожгу. Это мой дом! Она и ее дочь прописаны в каком-то захолустье, документы на дом только на меня. В обед я разрешила заезжать квартирантам, потому что имею полное право! – процедила она.
Пожилая женщина не выдержала и гневно выдала:
– Бог все видит, и твоя расплата за злой язык и поступки только началась. Все вернется, будь уверена.
– Не нужно меня пугать! Я сама знаю, что и как! Особенно кто чего заслуживает. Не хотите – не надо. Мне же проще, квартиранты сами ненужное барахло выкинут, – процедила она и пошла в зал.
Женщина стояла несколько секунд, а потом повернулась к вешалке и взяла сумку Ольги. Перед выходом она почувствовала взгляд и повернулась. Увидев наблюдающую Латрову, Людмила буркнула:
– Я приду с внучкой и Алиной, чтобы дочь Ольги показала свои вещи и матери. Надеюсь, вас не будет?
Наталья Андреевна вновь скривила лицо, а потом хмыкнула, громко рявкнув:
– Я не в том состоянии, чтобы смотреть на отродье этой мрази. Даю час, нет, полтора. Надеюсь, все заберете… и ничего лишнего не захватите.
Иванова недовольно насупилась и, буркнув: «Постараемся», открыла дверь и вышла в тамбур, вспоминая, сколько у нее свободных пакетов. Решив, что недостаточно, Людмила Алексеевна позвонила дочери и попросила купить несколько спортивных сумок, объяснив всю ситуацию.
ГЛАВА 3
Ольга просыпалась очень тяжело. Тянущая боль внизу, ощущения дискомфорта, пустоты, подавленности неимоверно давили на сознание, выдавая жестокую оценку своего состояния. Латрова знала, что уже просыпалась, помнила отрывками женщину в белом халате, спрашивающую о ее самочувствии, и потом вновь… погружалась во тьму.
Медленно повернула голову вправо и наткнулась на соседнюю кровать, на которой сидела светловолосая девушка в шелковом халатике персикового цвета. Она читала журнал и жевала яблоко, недовольно хмуря нос, и очень громко чавкая.
На вид ей было примерно пятнадцать – шестнадцать лет. Довольно симпатичная, высокая, курносая блондинка. На белоснежном лице красовались миленькие канапушки, а больше всего привлекали взгляд – огромные голубые глаза. Рассматривая страницы, она выговаривала слова: «Очуметь!» или «Капец!», когда чем-то восторгалась или была недовольна.
Латрова попыталась приподняться и тут же почувствовала внизу обильное выделение. Осторожно присела, закрывая на секунду глаза от головной боли, и, приподняв простынь, увидела, что между ног у нее пеленка, пропитанная кровью.
Прикрывшись, поднесла руки к вискам, сильно сдавливая, пытаясь осознать, что потеряла ребенка. Чувство горечи пусть и на небольшом сроке рвало душу. Она хотела малыша… Но не судьба. Боженька решил по-другому.
Всхлипнула и прикрыла рот ладонью, пытаясь взять себя в руки. Мысли одна за одной врывались в сознание, и она резко выдохнула:
– Алина.
Она осторожно опустила ноги вниз, желая встать. Тошнота и легкое головокружение не дали ей этого сделать, отчего она чуть не упала на пол, вовремя схватившись за спинку железной кровати.
– Э-э-э, вы что, женщина?! Вам, наверное, нельзя вставать. Они же тут около вас бегали… и бегали. А вы сразу встаете, – выдала девушка, соскочив с кровати, помогая Ольге присесть. – Я.. это… сейчас медсестре скажу, что вы очнулись. Посидите.
Латрова кивнула и кое-как легла, чувствуя боль в положении сидя. Через пять минут в помещение вошло две женщины. Одна в белом халате, очках, несомненно, гинеколог, а вторая в синей спецодежде держала градусник в руках, который положила на тумбу и ушла.
– Добрый вечер, Ольга. Я – Завольская Елена Петровна, ваш лечащий врач, – спокойным тоном проговорила брюнетка с длинными волосами, подойдя почти вплотную к кровати.
– Здравствуйте, – прохрипела женщина и тут же добавила: – Я… потеряла… малыша. Верно?
Завольская внимательно посмотрела на нее и, кивнув, проговорила:
– Да. Самопроизвольный выкидыш на сроке пять – шесть недель. Сильное кровотечение. Проводим вам общеукрепляющую терапию в сочетании с противовоспалительными и антибактериальными препаратами, которые позволят избежать появления других осложнений. Сейчас я вас посмотрю, а потом будете отдыхать.
После того как врач проверил грудь, живот женщины, спрашивая о ее ощущениях, произнес:
– Хорошо. Теперь отдыхайте. Через три дня УЗИ, а пока сдаете анализы, выполняете назначения и отдыхаете.
– Я… Спасибо, – очень тихо произнесла Латрова и с мольбой спросила: – Скажите, где… где моя дочь? Алина. Она осталась одна.
Завольская нахмурилась и сразу же выдала:
– К сожалению, у меня нет никакой информации о вашей семье. Наверняка она с мужем… или с родными.
– Он… он разбился утром… Больше из родственников никого нет, кто бы мог помочь.
Женщина нахмурилась, понимая всю ситуацию, и уточнила:
– Может, знакомые, соседки? Или она в доме одна? Сколько вашей дочери?
Слезы навернулись на глазах у Ольги, и она даже слова не смогла сказать, лишь отрицательно кивнула, а потом все же прохрипела:
– Два года шесть месяцев.
Елена Петровна нахмурилась и поинтересовалась:
– В вашем доме есть стационарный телефон, чтобы проверить есть ли кто там?
– Да, – с надеждой выдохнула женщина. – Есть. Запишите…
Услышав нужные цифры, Завольская сразу же ввела их в телефон и набрала. Гудки шли, но никто не брал. Гинеколог позвонил несколько раз и, наблюдая панику в глазах матери, успокаивающе сказал:
– Вы не переживайте. Я сейчас проведу обход и вновь позвоню. Полежите. Побольше пейте воды… – женщина посмотрела по сторонам и добавила: – Так, вы же поступили без сознания. Ладно. Я скажу медсестре, и она принесет сладкий чай. В столовой должен был остаться, как и посуда. Отдыхайте. Температуру не забудьте проверить! Я зайду на обратном пути.
Латрова с тревогой смотрела женщине вслед, не зная, что и думать. Она не находила себе места, беспокоясь за свою девочку. А если… приходила свекровь?! Наталья Андреевна так их ненавидела, что даже в такой момент трагедии не упустит возможности унизить и обидеть ее маленькую девочку.
Чем больше думала, тем сильнее беспокоилась, не находя себе места. Через час гинеколог так и не пришел. Ольга вся издергалась, нервничая и накручивая себя. Все мысли были о дочери. Где она? Что случилось после того, как она потеряла сознание? Кто вызвал бригаду?
Если позвонили в скорую, то кто-то был дома. Дверь она не закрывала, Оля точно помнила. В тамбур могли зайти только те, у кого есть ключи. Либо соседка, либо свекровь, других вариантов нет. Людмила Алексеевна рано утром уходит и, скорее всего, ее уже не было. Значит…
С каждой минутой Латрова все больше убеждалась, что ее малышка находится у злобной мегеры. Она попыталась встать, и только на третий раз ей удалось. Немного постаяв, поняла, что может и ходить, осторожно, держась за что-нибудь.
Внезапно дверь открылась и в комнату вошла медсестра. Осмотрев женщин, она произнесла:
– Латрова, температуру измеряли?
Осознавая, что даже не вспомнила о ней, Оля закусила губу и прохрипела:
– Нормальная. Скажите, а где… Елена Петровна? Она мне обещала… зайти.
Молодая женщина подошла к тумбочке и взяла электронный градусник. Окинув внимательным взглядом все в комнате, повернулась к девушке и проворчала:
– Соринская, перестаньте есть сгущенку банками! С такими анализами и питанием, вас никто отсюда не выпишет. Хочу напомнить, что у вас – сахарный диабет!
Девушка недовольно насупилась и быстренько спрятала баночку в тумбочку, рассчитывая достать ее, когда вечно надоедливая медсестра уйдет.
«Много они знают! Сгущенка полезна!» – подумала она и отвернулась к стене, надевая наушники и, включая музыку.
Тем временем медсестра подошла к двери и, взглянув на Латрову, проговорила:
– Экстренные роды. Елена Петровна в операционном блоке. Думаю, это надолго. А что вы хотели?
Оля, не желая вновь ждать кого-то, прохрипела:
– Позвонить. Умоляю. Я не знаю с кем моя дочь…
Женщина недовольно насупилась, а потом посмотрела на часы, отмечая, что уже десять часов и кивнув, проговорила:
– Пойдемте к сестринскому посту. Сможете?
Латрова уверено кивнула, зная, что сможет, по-другому нельзя. Вымучено улыбнулась и просипела:
– Вы идите, я сейчас… дойду.
Медсестра кивнула и, сняв чужой халат с крючка на двери, протянула ей и вышла.
Очень медленно двигалась Ольга по коридору, чувствуя необычайную усталость и легкое головокружение. Ноги почему-то тряслись, но нестерпимой боли она не чувствовала. Болезненность внизу живота была, но терпимая.
Добравшись до поста, выдохнула, чувствуя, что вся вспотела. Когда ей дали трубку, женщина облизнула сухие, потрескавшиеся губы и дрожащими пальцами стала набирать нужные цифры.
Соседка не отвечала на городской, а сотовым телефоном она не пользовалась, хотя сын ей подарил его прошлым летом. Не могла женщина понять и запомнить, какие кнопки нажимать, о чем всегда жаловалась Латровой. Ольга пыталась еще несколько раз дозвониться, но безрезультатно, поэтому набрала стационарный номер своей квартиры.
Гудки пошли, и сразу же раздался грубый голос:
– Слушаю.
Пытаясь не паниковать, Латрова только на второй секунде выдохнула:
– Скажите, а куда я попала?
– К нам попали, – выдал мужчина, усмехнувшись своему ответу.
– Извините, я звонила на телефон квартиры, где еще вчера проживала.
– Ммм… да? Так мы только несколько часов назад заехали, нам сдали эту квартиру.
Женщина отвернулась от медсестер, поглядывающих на нее, и, уткнувшись лбом в холодную стену, промямлила:
– А девочка, Алина, где она? Моя дочь…
– В доме не было никакой девочки. Чистая квартира. Ни вещей, ничего. Мы заплатили сразу за три месяца, нам дали ключи и все. Ничего тут не было. Извините, – отчеканил новый постоялец и бросил трубку.
Ольга пыталась не паниковать, жадно хватая воздух, чтобы нормально дышать, но не получалось. Взяв себя в руки, она положила трубку, замечая, что женщины на нее не смотрят, и тихо поплелась по коридору.
Глаза ничего не видели из-за слез, и Латрова смахнула их, понимая, что горит. Температура. Оказавшись рядом с палатой, обратила внимание на дверь, ведущую на лестницу, откуда только что вышла женщина, держа в руках несколько постельных комплектов.
Вытерев глаза и выдохнув, Ольга поспешила туда, радуясь, что есть силы. Держась за перила, она двигалась вниз, надеясь, что сможет выйти из здания. Оказавшись на первом этаже, увидела несколько женщин, оживленно разговаривавших между собой, и вновь пошла к лестнице, не зная, как теперь быть.
Всхлипывания так и рвались с трясущегося тела, и она вынуждена была закрыть рот рукой. Повернулась к стене и с надеждой взглянула на пластиковое окно.
Подошла к нему, и раскрыла, считая, что должна спрыгнуть, ведь это единственный выход. Лето, трава… все будет хорошо. По крайней мере, она будет надеяться, что не кирпичи снизу. Кое-как взобралась на него, постоянно прислушиваясь к голосам, и осторожно стала спускаться, держась за дверцу.
Послышался звонкий смех, и Оля резко прыгнула, отчего в стопах ощутила ток, вызывающий боль и желание вскрикнуть. Подвернув ногу, оттого что пыталась идти, несмотря на судорогу, потихоньку поплелась вперед, радуясь теплому вечеру. Взглянув на себя, помрачнела, понимая, что одета в больничную ночную рубашку. Хорошо, хоть халат на ней, правда, чужой. Пусть не застегивается, но все же.
Женщина почувствовала себя неудобно, оттого что взяла не свое и обещала себе, что обязательно вернет, как увидит дочь. Это главное.
Выйти из территории больницы не составило труда. Ворота были открыты и прохожие из соседних домов проходили через них.
Иногда на Ольгу бросали заинтересованные, хмурые взгляды, но чаще раздавались смешки и хохот. Ей было все равно, она только укутывалась сильнее, с паникой в глазах посматривая по сторонам.
Не зная, как доехать до дома, ведь денег не было, тысячу раз прокляла себя за невероятную ситуацию. Мысль, что можно попросить довезти до нужного адреса, а там у соседки попросить, огромной надеждой засела в голове. А если не случится чуда, и ее малышки не будет у Ивановой, то тогда она пойдет к свекрови…
Пока думала, неосторожно подвернула ногу и упала на обочину, приземляясь на траву. Еле как поднялась и тут же отступила, прищурившись от яркого света фар, бьющих в глаза. Прикрыла их рукой, и сквозь пальцы увидела, как огромная машина въехала на площадку около больницы, и через секунду из нее вышел темноволосый мужчина. Свыше двух метров, мускулистый, широкоплечий и длинноногий. Одет в черные брюки и темно-синюю рубашку. Смуглая обветренная кожа придавала незнакомцу суровый и неприступный вид.
Он пошел к ней, и Ольга застыла на месте, перебарывая в себе страх и желание убежать. Но надежда, что она упросит водителя помочь, маячила в сознании, хотя вид машины и внешность мужчины не оставляли шансов.
«Зачем ему нужно помогать мне за копейки?»
Вытерев грязной рукой слезы, растерев их по лицу, Ольга с паникой на лице смотрела на незнакомца, приблизившегося к ней.
– Женщина, вам плохо? – произнес он, наклоняясь, чтобы увидеть ее лицо.
– Помогите мне, пожалуйста, – прохрипела Латрова. – Мне… нужно найти дочь. Я… проснулась… в больнице, а она… она… одна…
Последние слова она выдавала совсем тихо, чувствуя, что не может больше говорить. Слезы стояли в глазах, и голос издавал лишь хрипы. Понимая, что выглядит ужасно и, наверное, нормальные люди посчитают ее не здоровой, но ничего не могла поделать. Даже возразить этому не могла. Только всхлипнула и развела руками, умоляя его каждым своим движением и взглядом.
