Посему ты пледала нашу любовь? Как ты могла так поступить со мной, Камилла? О, Камилла! Ты зе для меня как солнце, как небо, как воздух, в конце концов! — от голода вампир начал даже шепелявить.
— Я думала, ты меня с чем-то иным сравнишь… — Камилла была несколько обескуражена. Ведь известно, что вампиры бредят ночью, звездами, Луной… или Луной оборотни бредят? — Нет, совсем ты меня не любишь! А ведь я ради тебя пошла на сговор со своей совестью. И ты еще обвиняешь меня в предательстве? Да как у тебя язык повернулся такое сказать? Я отдала тебе лучшие годы своей жизни! А ты… ты... Да ты всю кровь у меня выпил! Как ты мог!
— Я? Я?! — за дверью даже как будто закашлялись. — Да за кого ты меня плинимаешь? Я лади тебя отказался от места ученика в лучшей вампилской академии где-то на севеле стланы! Хотя создатель мне пледлагал, когда еще был зив, конечно. Ой!... Ну ты поняла. Но я отказался. И все лади тебя! Да я дазе со своим кланом поссолился из-за тебя, и не видать мне тепель ни фамильного замка, ни пелсонального глоба!
— Ах так! Да чтоб… Чтоб тебе ни дна не было, ни покрышки в этом гробу! Гроб ему, видите ли милее, чем я! Да, чтоб тебе земля пухом была … и вечная память!
— Вот спасибо, дологая! Утешила! Каждый может обидеть сталого и больного вампила!
— С каких это щей ты стал старым и больным? — искренне удивилась Камилла. Нет, она, конечно, задержалась с друзьями, но не на столько же?!
— Ну, я так себя очу… ощчу… ощущаю! — пробормотал несчастный любовник.
— Бедненький ты мой! Кушать тебе, небось, хочется? — сменила Камилла гнев на милость. — А больше тебе ничего не хочется? А то на мне сейчас открытое красное платье… Очень открытое!…. — при этих словах хозяйка дома слегка повела плечиком, и вырез платья, которое она успела надеть перед тем, как спуститься в подвал, слегка съехал вбок, приоткрывая взору (пока, правда, неясно чьему) обнаженный участок кожи. Мысли сразу же унесли ее к их последнему поцелую. Мокрому, жаркому, смачному. Тогда они, кажется, совсем потеряли контроль над собой и миловались до одури так, что к концу поцелуя ей не просто не хватало воздуха, а даже начинало сводить челюсть. Их языки переплетались в бешенной пляске, уже трудно было разобрать, где чей. Главное было не нарваться на клыки и не получить бесплатный пирсинг. У Эдварда оказался такой гибкий, длинный, мощный и неутомимый … язык, он такие пируэты выделывал, что аж дух захватывало! Нет, все-таки вампиры — лучшие любовники на свете.
Вернувшись из своих жарких воспоминаний, Камилла сообразила, что давно не слышит любимого.
— Ну, что ты молчишь, Эдик? Чего тебе хочется, м-м?
— Хосет… хочется, — отозвался любовник. — Есть осень хосется, — от волнения вампир начал путать буквы. — И пить. В голле что-то пелесохло. Ноги сводит, суставы ломит... И голова плямо ласкалывается! — как старый дед, начал было жаловаться вампир.
— Да, я тоже люблю бывать в Ла-Скало! — мечтательно вздохнула Камилла, не заметив “смены” темы для разговора.
— Я говолю, голова ласкалывается! — снова завел свою пластинку Эдвард.
— Не надо так кличать! Я плеклассно тебя слышу, — отозвалась влюбленная женщина.
— Ты что издеваешься надо мной? — завопил вампир так, будто к нему только что пришло второе дыхание, и вдобавок саданул злосчастную дверь ногой.
— С чего ты взял? — недоумевала Камилла.
Снова пинок… затем душераздирающий, прямо-таки нечеловеческий (ну, еще бы!), крик: “А-а-а-а!”. Затем наступила тягостная тишина.
— Милый? Ты где?
Тишина.
— Эдик?... Боже мой, что с тобой? Ты умер? Не молчи… — Камилла, подтверждая правило, что и умная женщина ведет себя в любви, как самая настоящая дурында, даже не обратила внимания на то, что любой вампир как бы не совсем живой. Но если допустить, что он окончательно умер, то вряд ли он станет разговорчивее, чем при жизни. В голосе женщины звучали неподдельные страх и печаль. — Нет ничего приятней твоего шепелявого голоса…
При этих словах Камиллу словно осенило:
— А-а-а! — вдруг радостно воскликнула она — Ты обиделся на меня… подумал, что я шепелявлю нарочно. Ну что ты милый! Я просто очень много сегодня говорю, язык уже заплетается, — она немного подождала и снова спросила. — Так что? Больше не дуешься, мой сладкий зайчик? Простишь меня? Я больше так не буду. Правда-правда!
И вновь гнетущая, мрачная, семидесятитонная тишина. Она давила на Камиллу, заставляя терзаться сомнениями и представлять худшее. Что могло случиться с ее любимым за закрытыми наглухо дверями? Может от голода и холода он потерял сознание? Или от обезвоживания? Или от духоты? Тут еще так осиной несет! Двери, Бог знает, сколько лет, а дух осины такой, хоть святых выноси! Что уж тут говорить о вампире... Точно, его вполне мог хватить тепловой удар! Или не мог?
Нет, она не может стоять и гадать, пока любимый корчится там в муках, не смея даже просить о помощи. А и не надо ее просить, она сама его спасет, без всяких просьб. А потом скинет свое алое платье, цвета заката, и займется с ним… Воображение тут же нарисовало Камилле сцену: Он, Она, свечи, шампанское… Потом еще одну: Она, Он, розы, кровать… или это был стол? Вот тогда бы она вернула ему поцелуй. И не раз! Она бы исцеловала все его тело: рот, глаза, уши, шею…. хотя, нет, шея — это табу! Камилла надеялась, что и Эдвард после такого напора не остался бы в долгу. Она уже представила его язык у себя во рту, а руки — на спине, хотя зачем ограничиваться одной спиной? А потом, потом… Это было бы как фейерверк! как Мамаево побоище! Она словно бы обвела помещение мысленным взором. Вот его брюки валяются слева, а ее синее платье — справа. Или не синее? На свою фантазию, надо сказать, Камилла никогда не жаловалась. Но эту фантазию никогда не волновали такие мелочи, как материально-техническое обеспечение процесса. Подумаешь, в подвале нет кровати или свечей! Кровать в этом деле вообще не главное! И без свечей обойдемся, в конце концов! Так даже безопаснее.
Бесстрашно шагнув к двери, Камилла вставила ключ в замок и повернула его трижды. Раздался щелчок … и железное полотно, как будто сквозняком, распахнуло, да так, что Камиллу прямо-таки впечатало в стену.
“Жив!” — только и успела подумать влюбленная и тихонько сползла вниз.
— Еда! Еда! Еда! — кричали мысли в голове вырвавшегося на свободу пленника. Стоило ему покинуть заговоренную посеребренную дверь, как сотни запахов ударили по его рецепторам.
У несчастного было время, чтобы поубиваться над убитыми убийственными методами людьми. Но он оправдывал себя, ведь убийства были ради жизни. Его жизни! И сейчас жизнь требовала новой порции крови. Эдвард не стал смотреть, жива ли его возлюбленная. Если была дива, то он боялся, что не удержится и закусит ею. А если и не жива, то как-то в своей неживой жизни он не испытывал тяги к некро.. мантии? нет, все же некрофилии. Что уж говорить теперь, когда его жизнь стала жизнью другого плана. Поэтому он несся в ту комнату, из которой неслись не менее аппетитные запахи.
И как любой мужчина, он не смог устоять против аромата крови, смешанного с алкоголем. Тем более, что крупная дамочка не внушала доверия — такая и огреть может. А молодой вампир был слишком слаб для подобных схваток.
Поэтому он выдернул из кресла Аркадия Петровича и сразу же повалил его на пол, удобно устраиваясь сверху, чтобы вонзить в его горло клыки.
Клыкам мешал ворот рубашки, так что первое время Эдвард отплевывался от попавшей в рот ткани. Ткань была крайне не аппетитной, да еще и ядовито-салатового цвета — так что, скорее всего, химии в ней было намешано столько, что могло бы и более крепкого вампира свалить.
Но у Эдварда был и без того крепкий иммунитет, так что ядовито-салатовая ткань вынуждена была признать свое поражение.
Сказать, что Аркадий Петрович офигел, это ничего не сказать.
На него налетели совершенно неожиданно и повалили самым, что ни на есть, наглым образом. А главное, никаких объяснений. Это уж вообще ни в какие ворота не лезет!
Где рассказы о том, почему на эту почетную роль жертвы выбрали именно его, Аркадия Петровича? Где, спрашивается, экскурсы в историю вампиров и объяснение, почему закусить решили именно сейчас и именно таким способом? Где сомнения зверя: кусать или не кусать? Где патетический монолог о смысле человеческой крови в жизни вампира?..
“Вампира?“
Аркадий Петрович выставил вперед руку и попытался удержать рот противника подальше от своей шеи.
“Ну нет... какой это вампир? Так… мужик какой-то... Извращенец. Вон как губы вытягивает — явно поцеловать хочет. Ну, нафиг, потом ведь от засоса не избавишься!”
— Тебя как зовут? — для начала решил уточнить мужчина у одержимого страстью незнакомца, а заодно прикидывая, отчего эта морда кажется ему знакомой.
— Ам.. ням, — прочмокал что-то вампир. Полноценно общаться ему мешали клыки.
— Какая прелесть! — между тем вздыхала Василиса, смотря на те кульбиты, что выделывали на полу мужчины. — Все-таки есть особая прелесть в таких крепких мужских об…
“Стоп... стоп!”, — остановила свои фантазия напарница детектива. Потом сузила глазки, подошла к обнимающимся, дождалась, когда Аркадий повернется к ней лицом, и влепила ему такую пощечину, что у мужчины в глазах потемнело на радость вампиру Эдварду, который уже начал терять терпение и разум.
— Вот ведь подлец! — между тем возмутилась женщина, возвышаясь над мужчинами. — Я к нему... всем телой... то есть душой, а он… он… он, оказывается, из этих!
— Он его съест! — завопила Камилла. Ей все же удалось подняться по лестнице цокольного этажа и даже последовать за своим любимым. — Вардичка, милый, не ешь его, он невкусный, — слезно умоляла хозяйка дома, с трудом держащаяся на ногах. — Ну выплюнь, а .. давай я тебе пирожков напеку, борща вкусненького приготовлю, беляшиков пожарю, пловчик сделаю, а?
— Так это ваш парень? — Василиса наклонилась, подцепила вампира за хохолок, подняла его вверх, чтобы рассмотреть лицо, и лишь удостоверившись, что это действительно тот парень с фотографии, отпустила. — Что же вы, Камилла, парня до такого довели, а? Вот уже на людей приличных кидается...
— Так он вампир, — чуть ли не плакала уже хозяйка дома.
— Вампир! — восторгу Василисы не было предела. — Это же надо… Самый настоящий вампир!
Женщина оставила дерущихся, подбежала к своему радикюлю и вытащила из его недр камеру.
— Селфи с вампиром! — Василиса улыбнулась в камеру, переместилась в другое место, сделала еще ряд снимков.
— Помогите! — вернулся дар речи к Аркадию Петровичу. Он смог все же вздохнуть полной грудью и выплюнуть изо рта пальцы вампира, которыми тот пытался заткнуть ему рот. Крикнул детектив хорошо! Лопнули окуляры камеры; потрескался бокал, из которого пил мужчина; стекло в оконной раме пошло трещинами.
И этот крик, конечно же, услышали охотники. Не только услышали, но и поняли причину его появления. Именно так кричат те, на кого нападают вампиры.
Карл печально посмотрел на пол, Лари вновь икнула, Татьяна накрутила прядь волос на палец, а Энни вздохнула. И лишь Бен плюнул на руки, разбежался и вышиб дверь плечом.
Вообще-то он предпочитал не выступать в роли героя. Да и какой он герой... так, вполне обычный вампирчик, пусть и отметивший свое восьмое столетие. Такие не становятся героями романов. Туда берут либо совсем молоденьких, либо обязательно древних! Так что по всем параметрам врач был в полном пролете.
Но, как и всякому вампиру, ему плевать было на всех людей, ибо те — всего лишь пища.
Но, как и у всех вампиров, у Бена тоже иногда случались периоды ПМС — моменты, которые ученые носферату называют “пробуждением мертвого сердца”. В такой период вампиры становились жалостливыми и обязательно хотели кого-то спасти. И бывало, спасали. Именно из-за ПМС несколько лет назад Бен прибился к команде охотников, решив, что без него ребята просто свернут себе шею о первого же носферату.
Вот и сейчас неожиданно настал тот самый ПМС. Услышав крики, Бен испугался за несчастного, прослезился и кинулся в бой спасать человечка от своего сородича.
Правда, пока он преодолел коридор, признаки вампирского недуга прошли, и вот уже врач стоит у порога комнаты и смотрит на очаровательную сцену, как смертный пытается бороться с вампиром.
Аркадий мог бы подумать о том, как же несправедлива судьба. Разве мог он раньше предположить, что его переведут в этот город? Что в напарницы к нему несколько лет назад попадет Василиса? Ох, Василиса, Василиса. Какая же ты ... женщина! Но если бы не ты, не стал бы Аркадий Петрович — или как его раньше в детстве звали Аркаша — тем, кем он сейчас является. И, конечно же, если бы не Василиса, не встретил бы он вновь этих ребят из “Осколика”. Сколько чувств он испытал тогда, увидев лица убийц родного брата! Как долго думал, гадал, прикидывал, надеясь к ним подобраться. Он даже, грешным делом, боялся, что они выведут его на городского маньяка. Но нет.. Если уж он не справился, то и они — шарлатаны и больные на все пять голов люди — и подавно не справились бы. А потом эта идея с чтением книг... О! С каким удовольствием он следил за ними, как лелеял мысль, что отомстит (за смерть брата, конечно же, если вы не забыли — прим. редактора)! И вот сейчас, когда буквально осталось несколько недель до того, как от убийц брата останутся лишь хладные трупы, тут такое!..
Василиса могла бы подумать о том, как ее любимый расправится с этим очаровательным высоким мужчиной, чья попка в обтягивающих джинсах как раз сейчас смотрела на женщину. Как он покажет свой фирменный джеб (Василиса его еще не видела, но была уверена, что у Аркадия Петровича этот самый джеб обязательно должен быть, причем быть очень мощным и сексуальным). Затем он перейдет к КРОССУ и, немного побегав по комнате, отвесит хук, а потом хряк, чтобы затем закончить апперКРОТом и нокаутом.
Бен бы подумал о том, что он вообще тут забыл. Вот, спрашивается, какого лешего он сюда бежал, дверь ломал. Между прочим — частная собственность. Не дай Творец (кем бы он там ни был), еще иск пришьют за порчу имущества. Да и вообще. Не о новообращенном ему надо было думать, а о Карле, который теперь поймет, что не от силы богатырской Бен выбил могучую дверь. А по силе вампирской! И вот что теперь делать? Убить их всех, а затем уничтожить новообращенного, свалив все на молодого вампирчика? Нет, такой вариант стоит сразу же откинуть: слишком он популярен в современных романах.
Да, и Бен, и Аркадий Петрович, и Василиса могли бы о многом подумать, но… на все это нужно время, а его не было.
Зато все поняли, о чем думал Эдвард. Ибо вампир просто хотел жрать. Ему не было дела до каких-то иных глупых мыслей. И он все пытался дотянуться до шеи детектива под взглядами присутствующих.
— Так, значит, ты — вампир, — к Бену подошел Карл.
Мужчина медленно повернул голову в сторону своего напарника и в защитной реакции сложил руки на груди.
— Бить будешь? — уточнил врач.
— Да стукнул бы... да нечем, — глубоко вздохнул Карл.
Так они стояли вместе, прижавшись плечом к плечу, облокотившись спинами на стену, пока в комнату не вбежали девушки. А бежали они долго. Эти пять шагов по коридору стали для них просто марафонской дистанцией.
— Я думала, ты меня с чем-то иным сравнишь… — Камилла была несколько обескуражена. Ведь известно, что вампиры бредят ночью, звездами, Луной… или Луной оборотни бредят? — Нет, совсем ты меня не любишь! А ведь я ради тебя пошла на сговор со своей совестью. И ты еще обвиняешь меня в предательстве? Да как у тебя язык повернулся такое сказать? Я отдала тебе лучшие годы своей жизни! А ты… ты... Да ты всю кровь у меня выпил! Как ты мог!
— Я? Я?! — за дверью даже как будто закашлялись. — Да за кого ты меня плинимаешь? Я лади тебя отказался от места ученика в лучшей вампилской академии где-то на севеле стланы! Хотя создатель мне пледлагал, когда еще был зив, конечно. Ой!... Ну ты поняла. Но я отказался. И все лади тебя! Да я дазе со своим кланом поссолился из-за тебя, и не видать мне тепель ни фамильного замка, ни пелсонального глоба!
— Ах так! Да чтоб… Чтоб тебе ни дна не было, ни покрышки в этом гробу! Гроб ему, видите ли милее, чем я! Да, чтоб тебе земля пухом была … и вечная память!
— Вот спасибо, дологая! Утешила! Каждый может обидеть сталого и больного вампила!
— С каких это щей ты стал старым и больным? — искренне удивилась Камилла. Нет, она, конечно, задержалась с друзьями, но не на столько же?!
— Ну, я так себя очу… ощчу… ощущаю! — пробормотал несчастный любовник.
— Бедненький ты мой! Кушать тебе, небось, хочется? — сменила Камилла гнев на милость. — А больше тебе ничего не хочется? А то на мне сейчас открытое красное платье… Очень открытое!…. — при этих словах хозяйка дома слегка повела плечиком, и вырез платья, которое она успела надеть перед тем, как спуститься в подвал, слегка съехал вбок, приоткрывая взору (пока, правда, неясно чьему) обнаженный участок кожи. Мысли сразу же унесли ее к их последнему поцелую. Мокрому, жаркому, смачному. Тогда они, кажется, совсем потеряли контроль над собой и миловались до одури так, что к концу поцелуя ей не просто не хватало воздуха, а даже начинало сводить челюсть. Их языки переплетались в бешенной пляске, уже трудно было разобрать, где чей. Главное было не нарваться на клыки и не получить бесплатный пирсинг. У Эдварда оказался такой гибкий, длинный, мощный и неутомимый … язык, он такие пируэты выделывал, что аж дух захватывало! Нет, все-таки вампиры — лучшие любовники на свете.
Вернувшись из своих жарких воспоминаний, Камилла сообразила, что давно не слышит любимого.
— Ну, что ты молчишь, Эдик? Чего тебе хочется, м-м?
— Хосет… хочется, — отозвался любовник. — Есть осень хосется, — от волнения вампир начал путать буквы. — И пить. В голле что-то пелесохло. Ноги сводит, суставы ломит... И голова плямо ласкалывается! — как старый дед, начал было жаловаться вампир.
— Да, я тоже люблю бывать в Ла-Скало! — мечтательно вздохнула Камилла, не заметив “смены” темы для разговора.
— Я говолю, голова ласкалывается! — снова завел свою пластинку Эдвард.
— Не надо так кличать! Я плеклассно тебя слышу, — отозвалась влюбленная женщина.
— Ты что издеваешься надо мной? — завопил вампир так, будто к нему только что пришло второе дыхание, и вдобавок саданул злосчастную дверь ногой.
— С чего ты взял? — недоумевала Камилла.
Снова пинок… затем душераздирающий, прямо-таки нечеловеческий (ну, еще бы!), крик: “А-а-а-а!”. Затем наступила тягостная тишина.
— Милый? Ты где?
Тишина.
— Эдик?... Боже мой, что с тобой? Ты умер? Не молчи… — Камилла, подтверждая правило, что и умная женщина ведет себя в любви, как самая настоящая дурында, даже не обратила внимания на то, что любой вампир как бы не совсем живой. Но если допустить, что он окончательно умер, то вряд ли он станет разговорчивее, чем при жизни. В голосе женщины звучали неподдельные страх и печаль. — Нет ничего приятней твоего шепелявого голоса…
При этих словах Камиллу словно осенило:
— А-а-а! — вдруг радостно воскликнула она — Ты обиделся на меня… подумал, что я шепелявлю нарочно. Ну что ты милый! Я просто очень много сегодня говорю, язык уже заплетается, — она немного подождала и снова спросила. — Так что? Больше не дуешься, мой сладкий зайчик? Простишь меня? Я больше так не буду. Правда-правда!
И вновь гнетущая, мрачная, семидесятитонная тишина. Она давила на Камиллу, заставляя терзаться сомнениями и представлять худшее. Что могло случиться с ее любимым за закрытыми наглухо дверями? Может от голода и холода он потерял сознание? Или от обезвоживания? Или от духоты? Тут еще так осиной несет! Двери, Бог знает, сколько лет, а дух осины такой, хоть святых выноси! Что уж тут говорить о вампире... Точно, его вполне мог хватить тепловой удар! Или не мог?
Нет, она не может стоять и гадать, пока любимый корчится там в муках, не смея даже просить о помощи. А и не надо ее просить, она сама его спасет, без всяких просьб. А потом скинет свое алое платье, цвета заката, и займется с ним… Воображение тут же нарисовало Камилле сцену: Он, Она, свечи, шампанское… Потом еще одну: Она, Он, розы, кровать… или это был стол? Вот тогда бы она вернула ему поцелуй. И не раз! Она бы исцеловала все его тело: рот, глаза, уши, шею…. хотя, нет, шея — это табу! Камилла надеялась, что и Эдвард после такого напора не остался бы в долгу. Она уже представила его язык у себя во рту, а руки — на спине, хотя зачем ограничиваться одной спиной? А потом, потом… Это было бы как фейерверк! как Мамаево побоище! Она словно бы обвела помещение мысленным взором. Вот его брюки валяются слева, а ее синее платье — справа. Или не синее? На свою фантазию, надо сказать, Камилла никогда не жаловалась. Но эту фантазию никогда не волновали такие мелочи, как материально-техническое обеспечение процесса. Подумаешь, в подвале нет кровати или свечей! Кровать в этом деле вообще не главное! И без свечей обойдемся, в конце концов! Так даже безопаснее.
Бесстрашно шагнув к двери, Камилла вставила ключ в замок и повернула его трижды. Раздался щелчок … и железное полотно, как будто сквозняком, распахнуло, да так, что Камиллу прямо-таки впечатало в стену.
“Жив!” — только и успела подумать влюбленная и тихонько сползла вниз.
Глава 7. Спасение, или Главные принципы боевок
— Еда! Еда! Еда! — кричали мысли в голове вырвавшегося на свободу пленника. Стоило ему покинуть заговоренную посеребренную дверь, как сотни запахов ударили по его рецепторам.
У несчастного было время, чтобы поубиваться над убитыми убийственными методами людьми. Но он оправдывал себя, ведь убийства были ради жизни. Его жизни! И сейчас жизнь требовала новой порции крови. Эдвард не стал смотреть, жива ли его возлюбленная. Если была дива, то он боялся, что не удержится и закусит ею. А если и не жива, то как-то в своей неживой жизни он не испытывал тяги к некро.. мантии? нет, все же некрофилии. Что уж говорить теперь, когда его жизнь стала жизнью другого плана. Поэтому он несся в ту комнату, из которой неслись не менее аппетитные запахи.
И как любой мужчина, он не смог устоять против аромата крови, смешанного с алкоголем. Тем более, что крупная дамочка не внушала доверия — такая и огреть может. А молодой вампир был слишком слаб для подобных схваток.
Поэтому он выдернул из кресла Аркадия Петровича и сразу же повалил его на пол, удобно устраиваясь сверху, чтобы вонзить в его горло клыки.
Клыкам мешал ворот рубашки, так что первое время Эдвард отплевывался от попавшей в рот ткани. Ткань была крайне не аппетитной, да еще и ядовито-салатового цвета — так что, скорее всего, химии в ней было намешано столько, что могло бы и более крепкого вампира свалить.
Но у Эдварда был и без того крепкий иммунитет, так что ядовито-салатовая ткань вынуждена была признать свое поражение.
Сказать, что Аркадий Петрович офигел, это ничего не сказать.
На него налетели совершенно неожиданно и повалили самым, что ни на есть, наглым образом. А главное, никаких объяснений. Это уж вообще ни в какие ворота не лезет!
Где рассказы о том, почему на эту почетную роль жертвы выбрали именно его, Аркадия Петровича? Где, спрашивается, экскурсы в историю вампиров и объяснение, почему закусить решили именно сейчас и именно таким способом? Где сомнения зверя: кусать или не кусать? Где патетический монолог о смысле человеческой крови в жизни вампира?..
“Вампира?“
Аркадий Петрович выставил вперед руку и попытался удержать рот противника подальше от своей шеи.
“Ну нет... какой это вампир? Так… мужик какой-то... Извращенец. Вон как губы вытягивает — явно поцеловать хочет. Ну, нафиг, потом ведь от засоса не избавишься!”
— Тебя как зовут? — для начала решил уточнить мужчина у одержимого страстью незнакомца, а заодно прикидывая, отчего эта морда кажется ему знакомой.
— Ам.. ням, — прочмокал что-то вампир. Полноценно общаться ему мешали клыки.
— Какая прелесть! — между тем вздыхала Василиса, смотря на те кульбиты, что выделывали на полу мужчины. — Все-таки есть особая прелесть в таких крепких мужских об…
“Стоп... стоп!”, — остановила свои фантазия напарница детектива. Потом сузила глазки, подошла к обнимающимся, дождалась, когда Аркадий повернется к ней лицом, и влепила ему такую пощечину, что у мужчины в глазах потемнело на радость вампиру Эдварду, который уже начал терять терпение и разум.
— Вот ведь подлец! — между тем возмутилась женщина, возвышаясь над мужчинами. — Я к нему... всем телой... то есть душой, а он… он… он, оказывается, из этих!
— Он его съест! — завопила Камилла. Ей все же удалось подняться по лестнице цокольного этажа и даже последовать за своим любимым. — Вардичка, милый, не ешь его, он невкусный, — слезно умоляла хозяйка дома, с трудом держащаяся на ногах. — Ну выплюнь, а .. давай я тебе пирожков напеку, борща вкусненького приготовлю, беляшиков пожарю, пловчик сделаю, а?
— Так это ваш парень? — Василиса наклонилась, подцепила вампира за хохолок, подняла его вверх, чтобы рассмотреть лицо, и лишь удостоверившись, что это действительно тот парень с фотографии, отпустила. — Что же вы, Камилла, парня до такого довели, а? Вот уже на людей приличных кидается...
— Так он вампир, — чуть ли не плакала уже хозяйка дома.
— Вампир! — восторгу Василисы не было предела. — Это же надо… Самый настоящий вампир!
Женщина оставила дерущихся, подбежала к своему радикюлю и вытащила из его недр камеру.
— Селфи с вампиром! — Василиса улыбнулась в камеру, переместилась в другое место, сделала еще ряд снимков.
— Помогите! — вернулся дар речи к Аркадию Петровичу. Он смог все же вздохнуть полной грудью и выплюнуть изо рта пальцы вампира, которыми тот пытался заткнуть ему рот. Крикнул детектив хорошо! Лопнули окуляры камеры; потрескался бокал, из которого пил мужчина; стекло в оконной раме пошло трещинами.
И этот крик, конечно же, услышали охотники. Не только услышали, но и поняли причину его появления. Именно так кричат те, на кого нападают вампиры.
Карл печально посмотрел на пол, Лари вновь икнула, Татьяна накрутила прядь волос на палец, а Энни вздохнула. И лишь Бен плюнул на руки, разбежался и вышиб дверь плечом.
Вообще-то он предпочитал не выступать в роли героя. Да и какой он герой... так, вполне обычный вампирчик, пусть и отметивший свое восьмое столетие. Такие не становятся героями романов. Туда берут либо совсем молоденьких, либо обязательно древних! Так что по всем параметрам врач был в полном пролете.
Но, как и всякому вампиру, ему плевать было на всех людей, ибо те — всего лишь пища.
Но, как и у всех вампиров, у Бена тоже иногда случались периоды ПМС — моменты, которые ученые носферату называют “пробуждением мертвого сердца”. В такой период вампиры становились жалостливыми и обязательно хотели кого-то спасти. И бывало, спасали. Именно из-за ПМС несколько лет назад Бен прибился к команде охотников, решив, что без него ребята просто свернут себе шею о первого же носферату.
Вот и сейчас неожиданно настал тот самый ПМС. Услышав крики, Бен испугался за несчастного, прослезился и кинулся в бой спасать человечка от своего сородича.
Правда, пока он преодолел коридор, признаки вампирского недуга прошли, и вот уже врач стоит у порога комнаты и смотрит на очаровательную сцену, как смертный пытается бороться с вампиром.
Аркадий мог бы подумать о том, как же несправедлива судьба. Разве мог он раньше предположить, что его переведут в этот город? Что в напарницы к нему несколько лет назад попадет Василиса? Ох, Василиса, Василиса. Какая же ты ... женщина! Но если бы не ты, не стал бы Аркадий Петрович — или как его раньше в детстве звали Аркаша — тем, кем он сейчас является. И, конечно же, если бы не Василиса, не встретил бы он вновь этих ребят из “Осколика”. Сколько чувств он испытал тогда, увидев лица убийц родного брата! Как долго думал, гадал, прикидывал, надеясь к ним подобраться. Он даже, грешным делом, боялся, что они выведут его на городского маньяка. Но нет.. Если уж он не справился, то и они — шарлатаны и больные на все пять голов люди — и подавно не справились бы. А потом эта идея с чтением книг... О! С каким удовольствием он следил за ними, как лелеял мысль, что отомстит (за смерть брата, конечно же, если вы не забыли — прим. редактора)! И вот сейчас, когда буквально осталось несколько недель до того, как от убийц брата останутся лишь хладные трупы, тут такое!..
Василиса могла бы подумать о том, как ее любимый расправится с этим очаровательным высоким мужчиной, чья попка в обтягивающих джинсах как раз сейчас смотрела на женщину. Как он покажет свой фирменный джеб (Василиса его еще не видела, но была уверена, что у Аркадия Петровича этот самый джеб обязательно должен быть, причем быть очень мощным и сексуальным). Затем он перейдет к КРОССУ и, немного побегав по комнате, отвесит хук, а потом хряк, чтобы затем закончить апперКРОТом и нокаутом.
Бен бы подумал о том, что он вообще тут забыл. Вот, спрашивается, какого лешего он сюда бежал, дверь ломал. Между прочим — частная собственность. Не дай Творец (кем бы он там ни был), еще иск пришьют за порчу имущества. Да и вообще. Не о новообращенном ему надо было думать, а о Карле, который теперь поймет, что не от силы богатырской Бен выбил могучую дверь. А по силе вампирской! И вот что теперь делать? Убить их всех, а затем уничтожить новообращенного, свалив все на молодого вампирчика? Нет, такой вариант стоит сразу же откинуть: слишком он популярен в современных романах.
Да, и Бен, и Аркадий Петрович, и Василиса могли бы о многом подумать, но… на все это нужно время, а его не было.
Зато все поняли, о чем думал Эдвард. Ибо вампир просто хотел жрать. Ему не было дела до каких-то иных глупых мыслей. И он все пытался дотянуться до шеи детектива под взглядами присутствующих.
— Так, значит, ты — вампир, — к Бену подошел Карл.
Мужчина медленно повернул голову в сторону своего напарника и в защитной реакции сложил руки на груди.
— Бить будешь? — уточнил врач.
— Да стукнул бы... да нечем, — глубоко вздохнул Карл.
Так они стояли вместе, прижавшись плечом к плечу, облокотившись спинами на стену, пока в комнату не вбежали девушки. А бежали они долго. Эти пять шагов по коридору стали для них просто марафонской дистанцией.
