Глава 1
Летнее солнце стремительно исчезало из поля зрения, окутывая местность кромешной темнотой. Я решила пройти через старый мост, который вился над тихо бурлящей речкой. Это был мой любимый маршрут — здесь почти никого не было, а тихая растительность вокруг создавала атмосферу уединения. Деревянный мост, покрытый местами мхом, с отсутствием нескольких досок казался хрупким, но я не боялась. Это место было мне знакомо с детства, и каждый шаг по скрипящему мосту напоминал о беззаботных днях, проведенных в этой деревне, когда я еще была совсем маленькой.
Включив фонарик, я осторожно пересекла мост и направилась по узкой протоптанной тропинке, по бокам которой росла высока нескошенная трава. Тропинка вела к трассе на другую улицу деревни, где по обе стороны дороги располагались остальные дома. Внезапно из-за кустов раздался шорох. Я остановилась, сжимая телефон в руке.
— Боже, эти кошки до инфаркта доведут, — произнесла я вслух, пытаясь успокоить себя. Однако шорохи повторились. Я обругала себя за излишнюю тревогу и продолжила идти, но вскоре раздались стоны.
Страх охватил меня, и я нащупала в кармане перцовый баллончик, отщелкнув защитный колпачок, приготовилась защищаться. Хотя я понимала, что это не лучшее средство защиты, оно хоть давало надежду на возможность добежать до своего или до ближайшего соседнего дома. Я мысленно прикинула ситуацию: если бы он хотел напасть, то сделал бы это раньше. Скорее всего, это просто пьяный мужчина, который упал и не может встать. Однако баллончик из руки не выпускала и пошла на звуки.
Раздвинув высокую траву, я увидела мужчину, лежащего на земле. Он не спал — он был в бессознательном состоянии. В свете фонарика я заметила его рану на ноге — это точно было что-то серьезное. Его лицо было прикрыто чем-то, напоминающим балаклаву, а на нем был бронежилет. Что здесь происходит?
Скорую вызвать было бессмысленно, пока она доедет да нас, он уже истечет кровью, и мужчина был слишком крупным, чтобы я могла его понести. Нужно было добраться до отца. Но сначала я должна оказать первую помощь. Вспомнив лекции основ безопасности, а также практику отца. Я сняла свой ремень и обмотала его вокруг бедра мужчины, затянув так, чтобы остановить кровь. Он издал громкий стон и открыл глаза. Мы встретились взглядами, и я медленно потянулась за баллончиком, стараясь не привлекать его внимание.
Все произошло мгновенно. Я быстро запустила руку в карман, но мужчина, не дав мне шанса, прижал меня к земле, выбив все из моих рук, приставил нож к моему горлу.
Фонарик упал прямо рядом с нами, и, хотя его свет не падал на наши лица, этого было вполне достаточно, чтобы четко разглядеть его выражение. Тень от света создавала контраст, позволяя уловить каждую эмоцию, отражающуюся в его глазах.
— Ты… — его голос был хриплым и словно пропитан злостью.
— Вот и помогла, — пробормотала я, осознав, какую чушь несу.
Он смотрел в мои глаза, потом на кровоточащую рану, затем снова прожигал взглядом меня. В поле зрения мелькнул шрам, змеей ползущий от брови вниз, к самому глазу, будто след когтя. Сталь у горла обжигала холодом, рассекая кожу. Я чувствовала, как теплая струйка крови стекает по шее, лишая воли к сопротивлению. Страх, ледяной и парализующий, наконец-то накрыл меня с головой.
Ничего умнее не придумав, я прошептала: - можете хотя бы убрать нож от моего горла? —чувствую, как предательски дрожат пальцы. Он лишь приподнял бровь, словно моя просьба была верхом нелепости. Боже, во что я вляпалась… Что делать?
Он еще несколько долгих мгновений буравил меня взглядом, а затем нехотя убрал нож. Резким движением взял баллончик и швырнул его в густые заросли. Черт.
Поднявшись с земли и захватив свой фонарик, отряхнула джинсы и, стараясь сохранить подобие спокойствия, выдавила:
— Эм, ну, я, наверное, пойду домой. Ремень можете оставить себе, вам он, кажется, нужнее.
Развернувшись, я сделала шаг в сторону спасительного дома, но меня грубо сбили с ног.
— Кажется, я не разрешал тебе уходить, — прорычал он.
— Ладно, хорошо, — вздохнула я и, устроившись поудобнее на земле, подумала: не убил – уже прогресс.
Он, сидел передо мной, словно дикий зверь перед добычей. Удивительно, как он вообще способен двигаться с такой раной.
— Дай свой телефон.
Я молча протянула ему аппарат. Забирая телефон, он процедил:
— Совсем не боишься?
— Если бы хотели убить, давно бы убили. Я просто хочу поскорее попасть домой. И что спецназ забыл в этой глуши?
— Откуда ты знаешь, что я из спецназа? — Он насторожился, взгляд стал колючим.
— По экипировке не трудно догадаться.
— Я на задании, — сухо отрезал он и набрал номер.
В звенящей тишине я отчетливо слышала обрывки чужого голоса из динамика.
— Кто это?
Мой надзиратель молчал, лишь крепче сжимая телефон. Чего он добивается?
— Первый? Ты жив?
Мужчина в телефоне выуживал вопросы с тягучей медлительностью, словно проверяя. Мой надзиратель же хранил упрямое молчание, а на последнем вопросе резко оборвал связь. Извлек из экипировки некое подобие проволоки, выковырял слот для сим-карт и, выбросив единственную сим-карту, молча протянул мне телефон. Я взяла, мысленно извергая проклятия в адрес этого… надзирателя.
— Я могу идти? — голос прозвучал на удивление спокойно, в душе теплилась надежда на утвердительный ответ. Напрасно.
— Нет, — ровно отрезал он.
Тяжелый вздох вырвался из груди, едва сдерживая бурю эмоций и клубок ругательств, рвущихся наружу.
— Что вам еще от меня нужно?
— Почему ты так спокойна? — парировал он вопросом.
— А что мне остается? — отозвалась я тем же.
Он замолчал, ожидая ответа на свой вопрос. Но я также упрямо хранила молчание.
— Мне нужны нитки и иголка. Ты живешь рядом. – это был не вопрос, а констатирование факта.
Поднявшись, он оперся на меня, и мы двинулись к моему дому. Шел он, шатаясь, словно нить, готовая вот-вот оборваться, но упорно цепляясь за жизнь, стараясь не обрушиться всем весом на меня, зная, что я не выдержу и рухну вместе с ним.
Доковыляв до дома, я повела его в старую беседку в яблоневом саду, куда отец наведывался редко. Помогла ему опуститься на диван и уже собралась бежать за необходимым, когда он резко схватил меня за руку.
— Никто не должен знать, что я здесь.
Лишь кивнув в ответ, он отпустил меня. Я сорвалась с места.
Добежав до дома, обнаружила запертую входную дверь. Отец, как всегда, запирает ее изнутри на ночь – мера предосторожности от незваных гостей. Обошла дом, направляясь к неприметному чулану. Мало кто знал о его существовании. Тихо проскользнув внутрь, я пыталась унять бешеное сердце, все еще колотившееся от пережитого. Успокоившись, приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Отец мирно спал… Слава богу, не хотелось устраивать переполох. Проскользнув на кухню, включила тусклый свет над раковиной и взглянула на себя в зеркало.
Мокрые от пота волосы слиплись на лице. А на шее алел порез, засохшая струйка крови – след ножа… Я привела в дом человека, способного убить нас. Что я натворила… Может, оставить его истекать кровью в беседке? Нет, удивительно, но он еще в состоянии добраться сюда и расправиться с нами. Его явно хотели устранить. После короткого "Ты жив?" он бросил трубку, значит, звонивший знал о покушении и был удивлен его живучестью. Поэтому я и умолчала о сим-карте. Они могут отследить по номеру и запросто выйти на него. Надзиратель проверял человека из телефона. Он не убил меня, потому что ему нужна помощь, чтобы зашить рану. Но что будет потом? Убьет ли он нас? Вряд ли. В противном случае те, кто желает ему смерти, поймут по трупам, где он скрывается, и вычислят его местоположение. С такой раной он далеко не уйдет, даже просьба о помощи жителей деревни не помогут, так как возникнут вопросы. Чужаку здесь никто не поможет – все друг друга знают. Просто так он отсюда не уедет. Значит, и убивать не станет. По крайней мере, пока. Значит, у меня нет выбора.
Умылась, смыла кровь с шеи и рук. Прошла в гостиную, достала из шкафа нитки с иголкой, спирт, бинты, шприцы с обезболивающим и жаропонижающим.
Собрав всю волю в кулак, направилась к надзирателю тем же путем – через чулан. На всякий случай, если он все же передумает и решит нас убить, у нас будет небольшое преимущество: он не знает, о существовании чулана. А также не знает, что наши двери закрываются только на щеколды, никакими отмычками не откроешь, придется только выбивать. Сначала идет входная деревянная дверь в крыльцо, а затем уже дверь внутрь избы, она дверь очень толстая и крепкая, просто так не выбить.
Миновала баню, обошла сарай по тропинке, ведущей в яблоневый сад, и замерла перед дверью беседки, не решаясь войти… Боже, надеюсь, я не ошиблась, и он не убьет нас.
Открыла дверь и вошла внутрь, надеясь, что он умер, но нет.
– Долго, - недовольно произнес он.
– Прошу прощения, – оправдываться не стала. Выложила все принесенное на диван рядом с ним.
Он помолчал, затем взял свой нож и разрезал штанину вокруг раны. Облил рану спиртом. Лишь простонал от боли, ни единого крика.
– Вколи жаропонижающее и обезболивающее сначала, – прохрипел он.
Я кивнула и послушно выполнила его указания.
Настал черед зашивать рану. Руки задрожали, предательски, неподконтрольно.
– Я… я никогда не зашивала раны… Не умею.
– То же самое, что дырку в джинсах зашить… Давай уже.
– Ладно…
Тошнота подступила к горлу, стоило мне приблизиться к ране. Еле сдерживая рвотный позыв, я принялась зашивать рваный край кожи. Игла входила туго, болезненно. Минут пятнадцать, не меньше. Он глушил стоны, я – подступающую дурноту. Но мы справились. Он, немедля, всадил себе в бедро обезболивающее и рухнул на диван, обессиленный. Я же опустилась на пол. Долгая тишина повисла в воздухе, только я, глядя на свои окровавленные руки, лихорадочно пыталась осмыслить происходящее, прикидывая, что делать дальше. До сих пор не верилось, что я влипла в такое… и полицию не вызовешь, пока доедут, он нас прикончит…
– Я не убью тебя.
Хриплый голос прозвучал неожиданно. Подняла глаза. Он смотрел, не отрываясь. Глаза – темные, как бездна.
– Твой номер… они не успели отследить… никто не узнает. Можешь идти. Я уйду с рассветом.
Я кивнула и попыталась подняться, но внезапно голова закружилась, ноги подкосились. Я бы рухнула, если бы он не успел подхватить меня за талию. Я непонимающе посмотрела на его раненую ногу, а потом, невольно восхитившись его молниеносной реакцией, пробормотала:
– Как?..
– Аккуратнее, – только и сказал он, отпустив меня, убедившись, что я держусь на ногах.
Я открыла дверь и на еле движущихся ногах пошла домой. Его утром не будет, никто ничего не узнает, я в безопасности, в безопасности… повторяла я про себя, словно мантру. Войдя в комнату и скинув с себя одежду, я бросила ее в стиральную машину – завтра постираю. Натянула футболку и пошла смывать кровь с рук. Мыла раз пять, не меньше, пока не убедилась, что ни единой капли чужой крови не осталось на моей коже… После этого я рухнула в кровать. Продолжая шептать: "Я в безопасности", – пока не провалилась в беспамятство.
Голос отца выдернул меня из цепких объятий сна.
– Эми, просыпайся, соня! Солнце уже вовсю светит, а ты все дремлешь.
– Встаю, встаю, пап, – пробормотала я.
Скинув одеяло, я натянула шорты, быстро заправила смятую постель и поплелась на кухню, мечтая о глотке обжигающего кофе.
– Что-то ты совсем измученная. Я даже не услышал, как ты вернулась, – заметил отец, внимательно рассматривая мое лицо.
– Да, задержалась, да еще и сон никак не шел, – уклончиво ответила я.
– На тебя не похоже. Что случилось?
– Да так, старого знакомого встретила, заболтались. Ты его знаешь, он тебе с запчастями для машины помогал, – соврала я, стараясь не отводить взгляд. Ему незачем знать правду. И мне самой нужно убедиться, что этот проклятый надзиратель исчез.
– Знаю, знаю, Кайл, верно? Славный парень. Он иногда заглядывает, о тебе расспрашивает. Влюблен, по-моему, по самые уши…
– Пап!
– Ладно, молчу, молчу. Пей кофе, а потом поможешь мне кое с чем. – С этими словами он вышел на улицу, оставляя меня наедине со своими мыслями.
– Хорошо, – тихо ответила я в спину удаляющемуся отцу.
Заварив кофе, я прильнула к окну, неотрывно глядя в сторону сарая… за ним – беседка. Точно ли он ушел? Как он вообще выжил и не истек кровью? Иногда его движения были молниеносны, не оставляя мне и шанса среагировать. Может, рана не так уж и страшна, как мне тогда показалось? Или это все – кошмарный сон?
Допив кофе, я поплелась к раковине, машинально умываясь и чистя зубы. Парез от ножа на шее все еще красовался, словно зловещее напоминание – нет, это не сон…
Натянув старые отцовские спортивные штаны и выцветшую футболку, я вышла на улицу, стараясь скрыть под показной беспечностью грызущее беспокойство. Отец вольготно расположился на диванчике в бане, из колонки доносился шансон, его неизменная слабость.
– Чем могу помочь? – невинно поинтересовалась я.
– Вот, выбирай, – он встал, демонстрируя несколько охотничьих курток и костюмов.
– Мы идем на охоту?
– Да, сказали, бобры возле озера расплодились. Вечером посмотрим на них.
– Ого, давненько я бобров не видела. Хорошо, – ответила я, искренне улыбаясь.
Мне всегда нравились наши с отцом "походы". Это стало неким подобием хобби, что сблизило нас. Но мы никогда не убивали. Только наблюдали и изучали. Нам претило убийство ради забавы. Отец, будто картограф дикой природы, запечатлевал места обитания зверей и птиц, чтобы в час нужды знать, где добыть пропитание.
– Я выберу то, что не жалко, – добавила я, все также улыбаясь.
– Хорошо, что тебе мои вещи почти впору. Правый костюм мне немного маловат, бери его. На закате отправимся выслеживать этих грызунов.
– Хорошо, пап. Я пойду яблок нарву, тебе принести?
– Да, давай.
Пошла в сад и сразу же заглянула в беседку. Он действительно ушел. Даже прибрался за собой, словно пытаясь стереть следы своего пребывания. Забрал все вещи, которыми я зашивала рану. Все выглядело так, будто его здесь никогда и не было. Я сразу почувствовала облегчение.
Я сорвала несколько яблок, самых спелых и сочных, и вернулась к отцу. Мы вместе перекусили, обсуждая предстоящую "охоту". Отец рассказывал о повадках бобров, их хитростях и умении строить плотины. Я слушала внимательно, но мысли мои были далеко.
Ближе к вечеру мы собрались. Отец взял с собой бинокль и охотничье ружье. Я надела выбранный костюм, который оказался немного велик, но вполне удобен. А также, прихватила с собой небольшой рюкзак с термосом, бутербродами и нож. Мы направились к озеру, стараясь идти тихо, чтобы не спугнуть животных.
Мы шли знакомой тропой через поле. Отец рассказывал о каких-то грибах, которые он заметил недавно, а я внимательно слушала, пытаясь забыть, эту ночь. Добравшись до места, мы устроились на берегу, за кустами. Закат окрашивал небо в багровые тона, создавая волшебную атмосферу. А озеро было тихое и спокойное, словно зеркало. Отец показал мне на заваленное ветками место на берегу - вероятное жилище бобров. Мы ждали, пили чай из термоса и перекусывали бутербродами. Вскоре из воды показалась мордочка бобра, а за ней еще одна. Они деловито принялись за работу, грызли ветки и таскали их к плотине. Мы наблюдали за ними, затаив дыхание, восхищаясь их трудолюбием и сплоченностью. В этот момент я забыла обо всем, кроме красоты природы и близости с отцом.
