— Жуууть! — потрясенно протянула стряпуха, позабыв о работе.
— Ильв, — пояснила полушепотом сестрица. — Мама говорит, ильвы сильные природные маги и поголовно красавцы.
Я кивнула. Про ильвов и ирканов, я тоже знаю. Возможно, даже побольше сестры. До гибели отца я много времени проводила в библиотеке, да и потом мне приносили книги, пока не последовал прямой запрет королевы на мое обучение.
— А теперь иди, проверим, как ты усвоила урок, — подтолкнула меня сестра.
Я подавила вздох. Мне совершенно не нравилось то, что я должна буду сделать, но иначе придется худо. Анаретт пригрозила наложить на меня обездвиживающие чары, когда придет время лечь с Рансовье. Не сама, конечно. Уговорит мать, и та прикажет магу-лекарю.
Но я не могу так рисковать. Выходит, у меня только один шанс спастись — пойти с Темным в опочивальню, а потом сбежать. И я твердо решила, что им воспользуюсь. Даже припрятала кое-какие вещи в старом амбаре, где складируют старый хлам.
Как улизнуть в брачную ночь, тоже придумала. Жаль только, что я не в состоянии полноценно пользоваться собственной магией. Без инициации, которую мне никто не провел и уже не проведет, лишь сильное потрясение или какое-то из ряда вон событие может помочь раскрыть мои способности. Но я давно утратила на это надежду, если уж теткины издевательства не возымели эффекта, не стоит и мечтать стать полноценным магом.
— Давай, — пихнула меня Анаретт.
В последние дни сестрица нашла новое развлечение — до смерти полюбила куражиться над слугами, называя это тренировкой, хотя я и не видела в подобном особой нужды.
— Старайся, Ренни, не то матушка прикажет выпороть любого, кто тебя распознает, — пригрозила она в который уже раз.
Допустить, чтобы высекли стряпуху, которая угощает меня тайком булочками, или болтливую, но совершенно не вредную зеленщицу, я конечно же не могу.
Напустив на себя надменный вид, шагнула в проем и рявкнула:
— А ну прекратили трепаться!
Тетки от испуга вскочили с табуретов. Зеленщица пошатнулась и ухватилась за сердце, а стряпуха уронила тяжелую скалку себе на ногу. Едва сдержавшись, чтобы не поморщиться от жалости, я погано расхохоталась. Так, как это сделала бы сестра в такой ситуации. Анаретт не слишком умела сочувствовать, а слуги для нее были не живыми людьми, а чем-то вроде мебели. Она не видела за исполнителями живых людей.
— Это тебя Аэр наказал, чтобы меньше слушала сплетни, — с довольным видом изрекла я, подбавив в голос яда. — А тебя накажу сама, чтобы язык не распускала!
Произнося гадкие слова и наблюдая испуг ни в чем не повинных женщин, ненавидела себя за это.
— Да, ваше высочество. Это больше не повториться, ваше высочество, — покаянно залепетали они, низко кланяясь и заискивающе поглядывая.
Сердце сжалось, когда я увидела слезы, блеснувшие в глазах зеленщицы. Но лучше так, чем двадцать ударов плети, успокаивала себя, мучаясь от угрызений совести. Пусть лучше так...
— Ты что все еще здесь делаешь? — обратилась к зеленщице.
Надо бы выпроводить ее отсюда побыстрее от греха. Пусть убирается, пока Анаретт еще какую пакость не выдумала. Ну как меня заставит ее наказать.
— Простите, ваше высочество, я только принесла свежую зелень, — растерялась та, бледнея еще больше и хлопая реденькими ресницами.
— Мы больше не нуждаемся в твоих услугах.
Женщина всхлипнула.
Я знала, что это ее самый верный заработок, а дома ждет неизлечимо больной сын, но была непреклонна:
— Вон!
— Простите… Принцесса Анаретт! Ваше высочество, — она вдруг бросилась к моим ногам, принялась целовать подол платья.
— Не губите! У меня сынок…
Брезгливо отступив от нее, выдавила сквозь зубы, презрительно кривясь.
— Впредь приноси зелень и сразу проваливай. Не мешай работать прислуге! Еще раз увижу…
Не обращая внимания на ее благодарные причитания и слезы, круто развернулась и с высоко поднятой головой прошествовала к выходу. В коридоре меня поджидала улыбающаяся сестра. Она даже изобразила аплодисменты. Настроение безнадежно испортилось, а меня едва не выворачивало от отвращения к себе.
— Довольна? — спросила я, чувствуя закипающий внутри гнев.
Уж больно хотелось вцепиться Анаретт в волосы и приложить лицом о каменную кладку раза два или три… Я даже вцепилась пальцами в складки юбки, чтобы так не поступить.
— Сегодня ты превзошла себя! — ответила она. — Полагаю, теперь ты готова к последнему, самому важному испытанию.
От ее поганой улыбки стало совсем дурно. Чувствую, впереди меня ждет что-то еще более мерзкое. Терпи, Ренни, терпи! Надо еще немного потерпеть, ради свободы.
Анаретт проводила меня до покоев и на время оставила. Тетушка запретила мне отлучаться из покоев без своей дочери, поэтому я час или два слонялась из угла в угол, мечтая скинуть опостылевшее платье, избавиться от тесного корсажа и чулок.
Смотрела в окно на Лаллу. Пыталась читать припрятанную тайком книгу, которую умудрилась незаметно стащить из библиотеки, но никак не могла продвинуться дальше третьей строчки. Вскакивала, снова возвращаясь к окну, и до боли в глазах всматривалась в улочки раскинувшегося у подножья города.
Столица затихла. Затаилась, будто в преддверии грозы. На море штиль, на небе ни облачка, но залитые солнечным светом улочки вдруг показались зловещими...
— Это все он, — прошептала я вслух. — Впереди него идет сама тьма…
Вдруг стало холодно до дрожи, и я обхватила себя руками. Что-то подсказывало, с приездом Анделара Рансовье моя жизнь уже не будет прежней. Только вот хорошо это или плохо?
Дверь вдруг шумно отворилась, заставив вздрогнуть и резко обернуться.
— О чем мечтаешь, сестра? — подозрительно прищурившись, спросила Анаретт.
— О свободе, — ответила я чистую правду.
— Хм, — она смерила меня взглядом, но оставила мое дерзкое высказывание без комментариев. — Идем. Тебя ждет последнее испытание. Пройдешь его, и я отстану от тебя до самого приезда… жениха.
Из груди вырвался вздох облегчения, я даже исполнилась мрачным энтузиазмом. У тебя план, Ренни, так что осталось немного потерпеть. Терпи, Ренни, терпи...
— Так кого на этот раз я должна обидеть? Библиотекаря? Мажордома?
Для последнего и такого важного испытания, Анаретт должна была выбрать кого-то посерьезней безобидной челяди.
— Заманчивая идея. Но их я не смогу наказать без ведома матери.
— Тогда кто?
— О! Это сюрприз. Уверена, тебе понравится.
Вопреки ожиданию, мы вышли на улицу и пересекли широкий задний двор, направляясь в сторону псарни. Я вздохнула:
— Поверь, Анаретт, уж кто-кто, а собаки нас точно сумеют различить, хотя вряд ли скажут тебе об этом, — зачем-то пошутила я, но улыбка сестры лишь стала шире.
Неподалеку от псарни, немного в стороне от конюшен, имелся старый амбар, который сейчас использовался для хранения сельскохозяйственных инструментов и всякой всячины: от старых седел и сбруи, до битых глиняных мисок, треснувших корыт, поломанной мебели и испорченного инвентаря. Обычно там никого не бывает без особой на то надобности.
Когда мы свернули прямиком к нему, я удивилась, но спрашивать снова не стала, лишь порадовалась, что все же идем не на псарню, и постаралась подготовиться, напустив на себя надменный вид.
Перед входом Анаретт придержала меня за локоть:
— Помни, не сумеешь его обмануть, шкуру спущу. С него, разумеется. А заодно отравлю парочку твоих любимых щенков, чтобы ты не сомневалась.
Я возмущенно повернулась к сестре.
— Зачем ты так, Ретт? В чем виноваты собаки?
— Потому что могу, — равнодушно пожала сестрица плечами.
Только сейчас я осознала, как глубоко проросли в ней семена жестокости и безразличия. Ощутив неприятный холодок на спине, я взялась за истертую мозолистыми руками дворовых слуг деревянную ручку, не сразу решаясь отворить дверь. Что-то подсказывало, это испытание окажется гораздо хуже предыдущих.
— Смелее! — поторопила шепотом сестра.
Глубоко вдохнув для храбрости, я потянула ручку, готовая к чему угодно. Даже к тому, что на меня набросится дикий кабан. С Анаретт станется подстроить мне что-то подобное. Конечно, что мне будет? Просто выпью потом воды…
В амбаре пахло прелым сеном, нагретым деревом, пылью, старой кожаной сбруей и куриным пометом. Внутри царил полумрак, и после ярко освещенного солнцем двора почти ничего не было видно. Я замешкалась на пороге, ожидая пока глаза привыкнут, но Анаретт грубо подтолкнула в спину. Опасаясь наступить на грабли или наткнуться на торчащие вилы, я проделала несколько неуклюжих шагов и наступила-таки на непривычно длинный подол платья. Памятуя, сколько здесь опасного хлама почти попрощалась с жизнью, но меня поймали чьи-то руки.
— Спасибо! — от души поблагодарила того, кто помог снова встать на ноги.
Спаситель меня не отпустил. Наоборот, крепче обхватил за талию, прижимая к себе. Ухо обожгло его дыхание.
— Попалась, принцесса!
Глаза уже привыкли к освещению, но мне не требовалось видеть, чтобы понять, кто это.
— Гансар, немедленно пусти меня!
Весь грандиозный замысел сестрицы предстал перед глазами. Но нет!
— Гансар, Анаретт! Хватит с меня этих игр. Пустите, или сегодня же расскажу королеве о ваших шашнях! И плевать мне, что с вами будет!
Угроза, как ни странно, не возымела действия. Вместо этого мокрый язык скользнул мне прямо в ухо. На редкость мерзкое ощущение! Я взвизгнула и рванулась на свободу изо всех сил, но не тут-то было! Руки, что меня удерживали, укладывали на землю необъезженных жеребцов, где уж мне?
Оставив мое ухо в покое, конюх принялся целовать шею, похотливо стискивая ягодицы.
— Ган… сар! Перестань! Делать… это! — рычала я, одновременно пытаясь вывернуться
Тщетно шлепала его по обнаженной груди ладошками, но мои жалкие попытки разве что распаляли его еще больше. Кажется, следов на шее уже не избежать.
— Пусти! Я приказываю!
— Как скажешь, моя принцесса
Вопреки собственным словам, он подхватил меня на руки, одновременно умудряясь засунуть руку за корсаж. Шероховатые пальцы больно стиснули вершинку.
— Гансар! Я не шучу! Я прикажу отрубить тебе голову, тварь! Перестань! Прекрати! Отпусти меня! Анаретт, прикажи ему остановиться!
Еще никогда я не испытывала подобной паники. Унес конюх меня совсем недалеко. Ловко уложил животом на какую-то накрытую старой овчиной перекладину, а еще через миг, я оказалась закованной в колодки, да еще в такой унизительной позе с оттопыренным задом.
— Ты что творишь, сын штарна?! Пожри тебя Хаос! — от ужаса мой голос даже осип. — Пусть демоны из-за Черты оторвут тебе...
В рот мне всунули кусок большой морковки и тут же поверх перевязали лентой, чтобы не выплюнула. Мне осталось протестующе рычать и дергаться, роняя крупные слезы.
— Сделаю все что пожелаешь, моя принцесса, — ответил невменяемый конюх и потянул шнуровку на корсаже.
— Не бойся, Ренни, так надо. Я не сделаю тебе больно, — вдруг тихо шепнул Гансар, расслабляя корсаж и оттягивая ворот нижней рубашки. Нежно касаясь, обнажил мои груди, заставив умирать от стыда.
Я мычала и дергалась. Едва не выворачивая себе челюсти, пыталась разгрызть твердый овощ. Я больше никогда не смогу даже запах моркови переносить!
Но хуже было то, что Гансар знал, кто я, и все равно делал со мной такое. Пресветлый Аэр! Кажется, даже когда меня избивала тетка, мне было не так страшно.
Продолжая издевательство, конюх задрал мне подол, закинув юбки на спину и гораздо громче, чем следовало воскликнул:
— Панталоны? Зачем они тебе понадобились?
Я снова замычала, пытаясь стиснуть плотнее ноги. Вряд ли, конечно, это поможет их удержать, но хоть что-то я же должна была делать?
— Хотя… есть у меня одна идея.
И тут случилось что-то совсем из ряда вон. Гансар погладил мой зад, потом его пальцы скользнули ниже, едва коснувшись меня там, где никто еще не касался. Он ухватил тонкую ткань и натянул, заставив ее врезаться гораздо глубже, чем это полагается. Отпустил, а затем проделал это вновь. Его действия вызывали странное томление в нижней части, от стыда я едва могла дышать.
— Не бойся, просто расслабься, будет приятно, — снова едва слышно шепнул он.
Ткань мерно заскользила туда-сюда, другой рукой Гансар принялся мять и ласкать мою грудь, пощипывая вершинку, прижимая сосок пальцами. Грубые пальцы то чувствительно его стискивали, то невесомо касались. В такт его действиям по низу живота прокатывали горячие волны постыдного удовольствия. Роняя слезы, я сгорала от стыда и отвращения. Такого унижения я еще никогда не испытывала, уж лучше бы убили…
Ткань двигалась ритмично, заставляя непроизвольно вздрагивать, и в какой-то момент это произошло. Сладкая конвульсия прокатилась по телу, заставив меня громко втянуть воздух и всхлипнуть.
— Вот так. Хорошо.
— Довольно! — пытку остановила Анаретт. — Ее голос звенел от ярости. — Похотливый канис!
Раздался звук пощечины.
— Да, моя принцесса, — смиренно отозвался Гансар.
Сестра подошла и подняла мою понуренную голову за подбородок.
— Наше сходство начинает меня пугать, сестренка, — она нехорошо ухмыльнулась. — Кстати, как тебе мужские ласки? Вижу, понравилось.
Она присела рядом, едва не прижавшись щекой к моей щеке. Зашептала:
— С ним будет немного... — она замолчала, подбирая слово. — Иначе. Гансар знает разные способы доставить женщине удовольствие и одновременно пощекотать нервы, а вот какие пристрастия у Рансовье? Расскажешь потом?
Она поднялась на ноги и скомандовала:
— Освободи ее! Пусть сучка проваливает.
Гансар выпустил меня из колодок и даже развязал ленту, аккуратно вынув изжеванную морковку, а затем как ни в чем не бывало откусил кусок и принялся его жевать, глядя прямо в глаза. Меня затошнило. Прижав ладони ко рту, я попятилась, но вспомнила, что все еще сверкаю задом. Одернув подол, бросилась к выходу, уже на бегу поправляя рубаху и корсаж.
— Это послужит тебе уроком, в следующий раз будешь знать, как за мной подглядывать! — прокричала Анаретт мне в спину.
Ее заливистый смех стал зловещим аккомпанементом моему бегству, именно в этот миг я решила, что непременно отомщу. Не знаю как, не знаю когда, но отомщу. Пусть для этого придется лишний раз ублажить самого Темного.
— Тварь! Оба твари! — шипела я, глотая слезы, и беспорядочно трогая одежду трясущимися руками.
Миновав хозяйственные постройки, заставила себя остановиться. Предстояло преодолеть обширную территорию двора, а я выгляжу точно сумасшедшая. В подобном виде не стоит показываться на люди. Счастье, что до сих пор никто из слуг так и не попался мне навстречу.
Отступила под защиту деревянной стены и навеса. Пятясь, наткнулась на бочку с дождевой водой. То, что нужно! На поверхности плавал мелкий мусор, пушинки и дохлая муха, но это не помешало мне рассмотреть собственное отражение.
— Ну и чучело!
Вопреки опасениям, синяков на шее не было, разве что немного стерла запястья, пытаясь высвободиться. Воровато оглядевшись, принялась приводить в порядок взлохмаченные волосы, смачивая пальцы в холодной воде и расправляя пряди. Не чураясь, набрала полные ладони, приложила их к пылающим щекам. Да я бы сейчас и полностью сюда нырнула, если бы это помогло смыть с горящей кожи ощущение чужих рук!
Отвернувшись к стене, перешнуровала корсаж. Благо я часто обхожусь без помощи служанок и одеваться самостоятельно для меня не составляет особого труда.
— Ильв, — пояснила полушепотом сестрица. — Мама говорит, ильвы сильные природные маги и поголовно красавцы.
Я кивнула. Про ильвов и ирканов, я тоже знаю. Возможно, даже побольше сестры. До гибели отца я много времени проводила в библиотеке, да и потом мне приносили книги, пока не последовал прямой запрет королевы на мое обучение.
— А теперь иди, проверим, как ты усвоила урок, — подтолкнула меня сестра.
Я подавила вздох. Мне совершенно не нравилось то, что я должна буду сделать, но иначе придется худо. Анаретт пригрозила наложить на меня обездвиживающие чары, когда придет время лечь с Рансовье. Не сама, конечно. Уговорит мать, и та прикажет магу-лекарю.
Но я не могу так рисковать. Выходит, у меня только один шанс спастись — пойти с Темным в опочивальню, а потом сбежать. И я твердо решила, что им воспользуюсь. Даже припрятала кое-какие вещи в старом амбаре, где складируют старый хлам.
Как улизнуть в брачную ночь, тоже придумала. Жаль только, что я не в состоянии полноценно пользоваться собственной магией. Без инициации, которую мне никто не провел и уже не проведет, лишь сильное потрясение или какое-то из ряда вон событие может помочь раскрыть мои способности. Но я давно утратила на это надежду, если уж теткины издевательства не возымели эффекта, не стоит и мечтать стать полноценным магом.
— Давай, — пихнула меня Анаретт.
В последние дни сестрица нашла новое развлечение — до смерти полюбила куражиться над слугами, называя это тренировкой, хотя я и не видела в подобном особой нужды.
— Старайся, Ренни, не то матушка прикажет выпороть любого, кто тебя распознает, — пригрозила она в который уже раз.
Допустить, чтобы высекли стряпуху, которая угощает меня тайком булочками, или болтливую, но совершенно не вредную зеленщицу, я конечно же не могу.
Напустив на себя надменный вид, шагнула в проем и рявкнула:
— А ну прекратили трепаться!
Тетки от испуга вскочили с табуретов. Зеленщица пошатнулась и ухватилась за сердце, а стряпуха уронила тяжелую скалку себе на ногу. Едва сдержавшись, чтобы не поморщиться от жалости, я погано расхохоталась. Так, как это сделала бы сестра в такой ситуации. Анаретт не слишком умела сочувствовать, а слуги для нее были не живыми людьми, а чем-то вроде мебели. Она не видела за исполнителями живых людей.
— Это тебя Аэр наказал, чтобы меньше слушала сплетни, — с довольным видом изрекла я, подбавив в голос яда. — А тебя накажу сама, чтобы язык не распускала!
Произнося гадкие слова и наблюдая испуг ни в чем не повинных женщин, ненавидела себя за это.
— Да, ваше высочество. Это больше не повториться, ваше высочество, — покаянно залепетали они, низко кланяясь и заискивающе поглядывая.
Сердце сжалось, когда я увидела слезы, блеснувшие в глазах зеленщицы. Но лучше так, чем двадцать ударов плети, успокаивала себя, мучаясь от угрызений совести. Пусть лучше так...
— Ты что все еще здесь делаешь? — обратилась к зеленщице.
Надо бы выпроводить ее отсюда побыстрее от греха. Пусть убирается, пока Анаретт еще какую пакость не выдумала. Ну как меня заставит ее наказать.
— Простите, ваше высочество, я только принесла свежую зелень, — растерялась та, бледнея еще больше и хлопая реденькими ресницами.
— Мы больше не нуждаемся в твоих услугах.
Женщина всхлипнула.
Я знала, что это ее самый верный заработок, а дома ждет неизлечимо больной сын, но была непреклонна:
— Вон!
— Простите… Принцесса Анаретт! Ваше высочество, — она вдруг бросилась к моим ногам, принялась целовать подол платья.
— Не губите! У меня сынок…
Брезгливо отступив от нее, выдавила сквозь зубы, презрительно кривясь.
— Впредь приноси зелень и сразу проваливай. Не мешай работать прислуге! Еще раз увижу…
Не обращая внимания на ее благодарные причитания и слезы, круто развернулась и с высоко поднятой головой прошествовала к выходу. В коридоре меня поджидала улыбающаяся сестра. Она даже изобразила аплодисменты. Настроение безнадежно испортилось, а меня едва не выворачивало от отвращения к себе.
— Довольна? — спросила я, чувствуя закипающий внутри гнев.
Уж больно хотелось вцепиться Анаретт в волосы и приложить лицом о каменную кладку раза два или три… Я даже вцепилась пальцами в складки юбки, чтобы так не поступить.
— Сегодня ты превзошла себя! — ответила она. — Полагаю, теперь ты готова к последнему, самому важному испытанию.
От ее поганой улыбки стало совсем дурно. Чувствую, впереди меня ждет что-то еще более мерзкое. Терпи, Ренни, терпи! Надо еще немного потерпеть, ради свободы.
Анаретт проводила меня до покоев и на время оставила. Тетушка запретила мне отлучаться из покоев без своей дочери, поэтому я час или два слонялась из угла в угол, мечтая скинуть опостылевшее платье, избавиться от тесного корсажа и чулок.
Смотрела в окно на Лаллу. Пыталась читать припрятанную тайком книгу, которую умудрилась незаметно стащить из библиотеки, но никак не могла продвинуться дальше третьей строчки. Вскакивала, снова возвращаясь к окну, и до боли в глазах всматривалась в улочки раскинувшегося у подножья города.
Столица затихла. Затаилась, будто в преддверии грозы. На море штиль, на небе ни облачка, но залитые солнечным светом улочки вдруг показались зловещими...
— Это все он, — прошептала я вслух. — Впереди него идет сама тьма…
Вдруг стало холодно до дрожи, и я обхватила себя руками. Что-то подсказывало, с приездом Анделара Рансовье моя жизнь уже не будет прежней. Только вот хорошо это или плохо?
Дверь вдруг шумно отворилась, заставив вздрогнуть и резко обернуться.
— О чем мечтаешь, сестра? — подозрительно прищурившись, спросила Анаретт.
— О свободе, — ответила я чистую правду.
— Хм, — она смерила меня взглядом, но оставила мое дерзкое высказывание без комментариев. — Идем. Тебя ждет последнее испытание. Пройдешь его, и я отстану от тебя до самого приезда… жениха.
Из груди вырвался вздох облегчения, я даже исполнилась мрачным энтузиазмом. У тебя план, Ренни, так что осталось немного потерпеть. Терпи, Ренни, терпи...
— Так кого на этот раз я должна обидеть? Библиотекаря? Мажордома?
Для последнего и такого важного испытания, Анаретт должна была выбрать кого-то посерьезней безобидной челяди.
— Заманчивая идея. Но их я не смогу наказать без ведома матери.
— Тогда кто?
— О! Это сюрприз. Уверена, тебе понравится.
Вопреки ожиданию, мы вышли на улицу и пересекли широкий задний двор, направляясь в сторону псарни. Я вздохнула:
— Поверь, Анаретт, уж кто-кто, а собаки нас точно сумеют различить, хотя вряд ли скажут тебе об этом, — зачем-то пошутила я, но улыбка сестры лишь стала шире.
Неподалеку от псарни, немного в стороне от конюшен, имелся старый амбар, который сейчас использовался для хранения сельскохозяйственных инструментов и всякой всячины: от старых седел и сбруи, до битых глиняных мисок, треснувших корыт, поломанной мебели и испорченного инвентаря. Обычно там никого не бывает без особой на то надобности.
Когда мы свернули прямиком к нему, я удивилась, но спрашивать снова не стала, лишь порадовалась, что все же идем не на псарню, и постаралась подготовиться, напустив на себя надменный вид.
Перед входом Анаретт придержала меня за локоть:
— Помни, не сумеешь его обмануть, шкуру спущу. С него, разумеется. А заодно отравлю парочку твоих любимых щенков, чтобы ты не сомневалась.
Я возмущенно повернулась к сестре.
— Зачем ты так, Ретт? В чем виноваты собаки?
— Потому что могу, — равнодушно пожала сестрица плечами.
Только сейчас я осознала, как глубоко проросли в ней семена жестокости и безразличия. Ощутив неприятный холодок на спине, я взялась за истертую мозолистыми руками дворовых слуг деревянную ручку, не сразу решаясь отворить дверь. Что-то подсказывало, это испытание окажется гораздо хуже предыдущих.
— Смелее! — поторопила шепотом сестра.
Глубоко вдохнув для храбрости, я потянула ручку, готовая к чему угодно. Даже к тому, что на меня набросится дикий кабан. С Анаретт станется подстроить мне что-то подобное. Конечно, что мне будет? Просто выпью потом воды…
В амбаре пахло прелым сеном, нагретым деревом, пылью, старой кожаной сбруей и куриным пометом. Внутри царил полумрак, и после ярко освещенного солнцем двора почти ничего не было видно. Я замешкалась на пороге, ожидая пока глаза привыкнут, но Анаретт грубо подтолкнула в спину. Опасаясь наступить на грабли или наткнуться на торчащие вилы, я проделала несколько неуклюжих шагов и наступила-таки на непривычно длинный подол платья. Памятуя, сколько здесь опасного хлама почти попрощалась с жизнью, но меня поймали чьи-то руки.
— Спасибо! — от души поблагодарила того, кто помог снова встать на ноги.
Спаситель меня не отпустил. Наоборот, крепче обхватил за талию, прижимая к себе. Ухо обожгло его дыхание.
— Попалась, принцесса!
Глаза уже привыкли к освещению, но мне не требовалось видеть, чтобы понять, кто это.
— Гансар, немедленно пусти меня!
Весь грандиозный замысел сестрицы предстал перед глазами. Но нет!
— Гансар, Анаретт! Хватит с меня этих игр. Пустите, или сегодня же расскажу королеве о ваших шашнях! И плевать мне, что с вами будет!
Угроза, как ни странно, не возымела действия. Вместо этого мокрый язык скользнул мне прямо в ухо. На редкость мерзкое ощущение! Я взвизгнула и рванулась на свободу изо всех сил, но не тут-то было! Руки, что меня удерживали, укладывали на землю необъезженных жеребцов, где уж мне?
Оставив мое ухо в покое, конюх принялся целовать шею, похотливо стискивая ягодицы.
— Ган… сар! Перестань! Делать… это! — рычала я, одновременно пытаясь вывернуться
Тщетно шлепала его по обнаженной груди ладошками, но мои жалкие попытки разве что распаляли его еще больше. Кажется, следов на шее уже не избежать.
— Пусти! Я приказываю!
— Как скажешь, моя принцесса
Вопреки собственным словам, он подхватил меня на руки, одновременно умудряясь засунуть руку за корсаж. Шероховатые пальцы больно стиснули вершинку.
— Гансар! Я не шучу! Я прикажу отрубить тебе голову, тварь! Перестань! Прекрати! Отпусти меня! Анаретт, прикажи ему остановиться!
Еще никогда я не испытывала подобной паники. Унес конюх меня совсем недалеко. Ловко уложил животом на какую-то накрытую старой овчиной перекладину, а еще через миг, я оказалась закованной в колодки, да еще в такой унизительной позе с оттопыренным задом.
— Ты что творишь, сын штарна?! Пожри тебя Хаос! — от ужаса мой голос даже осип. — Пусть демоны из-за Черты оторвут тебе...
В рот мне всунули кусок большой морковки и тут же поверх перевязали лентой, чтобы не выплюнула. Мне осталось протестующе рычать и дергаться, роняя крупные слезы.
— Сделаю все что пожелаешь, моя принцесса, — ответил невменяемый конюх и потянул шнуровку на корсаже.
Глава 7. Не бойся, Ренни!
— Не бойся, Ренни, так надо. Я не сделаю тебе больно, — вдруг тихо шепнул Гансар, расслабляя корсаж и оттягивая ворот нижней рубашки. Нежно касаясь, обнажил мои груди, заставив умирать от стыда.
Я мычала и дергалась. Едва не выворачивая себе челюсти, пыталась разгрызть твердый овощ. Я больше никогда не смогу даже запах моркови переносить!
Но хуже было то, что Гансар знал, кто я, и все равно делал со мной такое. Пресветлый Аэр! Кажется, даже когда меня избивала тетка, мне было не так страшно.
Продолжая издевательство, конюх задрал мне подол, закинув юбки на спину и гораздо громче, чем следовало воскликнул:
— Панталоны? Зачем они тебе понадобились?
Я снова замычала, пытаясь стиснуть плотнее ноги. Вряд ли, конечно, это поможет их удержать, но хоть что-то я же должна была делать?
— Хотя… есть у меня одна идея.
И тут случилось что-то совсем из ряда вон. Гансар погладил мой зад, потом его пальцы скользнули ниже, едва коснувшись меня там, где никто еще не касался. Он ухватил тонкую ткань и натянул, заставив ее врезаться гораздо глубже, чем это полагается. Отпустил, а затем проделал это вновь. Его действия вызывали странное томление в нижней части, от стыда я едва могла дышать.
— Не бойся, просто расслабься, будет приятно, — снова едва слышно шепнул он.
Ткань мерно заскользила туда-сюда, другой рукой Гансар принялся мять и ласкать мою грудь, пощипывая вершинку, прижимая сосок пальцами. Грубые пальцы то чувствительно его стискивали, то невесомо касались. В такт его действиям по низу живота прокатывали горячие волны постыдного удовольствия. Роняя слезы, я сгорала от стыда и отвращения. Такого унижения я еще никогда не испытывала, уж лучше бы убили…
Ткань двигалась ритмично, заставляя непроизвольно вздрагивать, и в какой-то момент это произошло. Сладкая конвульсия прокатилась по телу, заставив меня громко втянуть воздух и всхлипнуть.
— Вот так. Хорошо.
— Довольно! — пытку остановила Анаретт. — Ее голос звенел от ярости. — Похотливый канис!
Раздался звук пощечины.
— Да, моя принцесса, — смиренно отозвался Гансар.
Сестра подошла и подняла мою понуренную голову за подбородок.
— Наше сходство начинает меня пугать, сестренка, — она нехорошо ухмыльнулась. — Кстати, как тебе мужские ласки? Вижу, понравилось.
Она присела рядом, едва не прижавшись щекой к моей щеке. Зашептала:
— С ним будет немного... — она замолчала, подбирая слово. — Иначе. Гансар знает разные способы доставить женщине удовольствие и одновременно пощекотать нервы, а вот какие пристрастия у Рансовье? Расскажешь потом?
Она поднялась на ноги и скомандовала:
— Освободи ее! Пусть сучка проваливает.
Гансар выпустил меня из колодок и даже развязал ленту, аккуратно вынув изжеванную морковку, а затем как ни в чем не бывало откусил кусок и принялся его жевать, глядя прямо в глаза. Меня затошнило. Прижав ладони ко рту, я попятилась, но вспомнила, что все еще сверкаю задом. Одернув подол, бросилась к выходу, уже на бегу поправляя рубаху и корсаж.
— Это послужит тебе уроком, в следующий раз будешь знать, как за мной подглядывать! — прокричала Анаретт мне в спину.
Ее заливистый смех стал зловещим аккомпанементом моему бегству, именно в этот миг я решила, что непременно отомщу. Не знаю как, не знаю когда, но отомщу. Пусть для этого придется лишний раз ублажить самого Темного.
— Тварь! Оба твари! — шипела я, глотая слезы, и беспорядочно трогая одежду трясущимися руками.
Миновав хозяйственные постройки, заставила себя остановиться. Предстояло преодолеть обширную территорию двора, а я выгляжу точно сумасшедшая. В подобном виде не стоит показываться на люди. Счастье, что до сих пор никто из слуг так и не попался мне навстречу.
Отступила под защиту деревянной стены и навеса. Пятясь, наткнулась на бочку с дождевой водой. То, что нужно! На поверхности плавал мелкий мусор, пушинки и дохлая муха, но это не помешало мне рассмотреть собственное отражение.
— Ну и чучело!
Вопреки опасениям, синяков на шее не было, разве что немного стерла запястья, пытаясь высвободиться. Воровато оглядевшись, принялась приводить в порядок взлохмаченные волосы, смачивая пальцы в холодной воде и расправляя пряди. Не чураясь, набрала полные ладони, приложила их к пылающим щекам. Да я бы сейчас и полностью сюда нырнула, если бы это помогло смыть с горящей кожи ощущение чужих рук!
Отвернувшись к стене, перешнуровала корсаж. Благо я часто обхожусь без помощи служанок и одеваться самостоятельно для меня не составляет особого труда.
