Бандит даже умудрился погрузить их поклажу, навьючив все добро на бедную Ромашку. К зло храпящему и скалящемуся Северному Ветру, он подойти не решился. Они застукали похитителя, когда тот пытался договориться с конём при помощи морковки, но верный товарищ оказался неподкупен. Грозно топая ногами, натягивал повод и отказываясь идти на мировую.
– Тс-с-с, – прошипел воришке в ухо Защитник, зажав рот и приставив к горлу лезвие меча. – А ну отвечай, кто такие? Откуда взялись? Только тихо, – он осторожно отнял пальцы от губ и тут же врезал рукоятью под дых, вздёргивая обратно согнувшегося было от боли бандита.
Тот натужно дышал и пучил глаза, не в силах выговорить ни слова.
– Я же сказал. Ти-хо, – повторил по слогам Крэг. – Понял? Глупостей больше не будет?
Вор яростно закивал, а после замотал головой.
– Вот и хорошо. Отдышался? – Крэг снова освободил рот.
– Мы с Красных Горок. Ищем вас.
– Нас?
– То-бишь воина и писаря.
– С чего ты взял, что они – это мы?
– Главарь сказал.
– Он знает, кого искать?
– Наверное, – и тут воришка выпалил неожиданное: – Да мы могилку-то раскопали, а там…
– Зачем вы раскопали могилу?! – взревел Нааррон.
– Хотели поживиться. Свежая же. Вдруг там осталось что ценное? А там – воин и писарь, как и было сказано. Позвали Сипатого. Ну, эта, главаря нашего, значит. Чтобы он, значит, убедился, что это вы. То есть они. То есть те, кого мы ищем, – зачастил он, трясясь от страха.
Нааррон брезгливо посмотрел на узкое, напоминающее крысиную мордочку лицо, жидкие сальные волосёнки, порванную и кое-как залатанную одежду. Поморщился от неприятного запаха.
– И?
– Сипатый сказал, это не вы. Не те. Не стал головы отрезать, и мы пошли искать дальше.
– Сколько вас?
– Не знаю. Много. Все городские отбросы примкнули к бандам на время облавы. Поживиться охота всем. Кому повезёт, обещали хорошую награду.
– Засада на дороге?
– Не думаю. У Клыка людей не так много. Остальные считай, что сами по себе.
Голоса и треск веток раздавались все ближе. Среди стволов замелькали факелы. Надо было уходить. К счастью, шум ручья скрадывал звуки, даря возможность сбежать незаметно.
– Погоди. Не убивай! – опередил Нааррон на миг раньше, чем клинок чиркнул по тощей шее. Он повернулся к вору: – Ты, дерьмо сартогской лошади, – голос адепта прозвучал угрожающе, – вернёшься назад и закопаешь тех ребят обратно. Поправишь могилу. Поверь, я узнаю и, клянусь мечом Керуна, уничтожу тебя, если ослушаешься!
Крэг, выпучив глаза, удивлённо посмотрел на друга, но подыграл:
– Слыхал, что господин говорит? Тогда пошёл! – он пихнул бедолагу в спину, и тот прямо на четвереньках скрылся из виду.
– Грозен ты, брат! Не ожидал, – пробормотал курсант, вскакивая на Ветра.
– Эй! Ромашка-то занята… – Нааррон продолжил топтаться на месте, мигом растеряв боевой запал.
– О боги! Заучка, тут что лошадей мало?
– Но…
– Шевели задницей! Я со всеми могу и не справиться!
Нааррон поспешно влез в седло, и Крэг схватил поводья.
– По ручью! – Защитник первым пустил коня в воду и дал шенкелей. – А ты чего это Керуновым мечом клялся? – спросил он через некоторое время, когда преследователи не могли их услыхать. – Ведь не сможешь выполнить обещания.
– Я – учёный. Я не верю во всю эту чепуху.
– Ты не веришь в клятвы Керуну?!
– Я не верю в его мечи, почки, кубки и, чем там ещё клянутся? А вот он, – адепт указал пальцем через плечо куда-то назад, – верит.
4.
Спустя некоторое время, друзья повернули на северо-восток. Похоже, больше никто за ними не гнался, даже если отпущенный бандит и указал, направление в котором они ушли.
– Будем надеяться, они не догадались выслать людей по дороге, чтобы нас опередить, – мрачно поделился мыслями Крэг.
– Нам обязательно возвращаться на тракт? А если поехать иным путем? – внёс предложение Нааррон.
– А что? Так и поступим. Осталось только найти эту самую другую дорогу.
Старая, нехоженая и неезженая, заросшая высокой травой так, что колея едва угадывалась в темноте, дорога обнаружилась точно по заказу.
– Похоже, это старый тракт. Его забросили, как только появилась новая дорога, ведущая напрямки до Соколиной Охоты, но нам подойдёт. Надеюсь, здесь меньше шансов на кого-нибудь напоро…
Крэг замолчал на полуслове. За поворотом ждали двое. И ждали именно их.
– Храни Киалана! – прошептал Нааррон.
– Назад! – заорал Защитник, третий раз за сутки входя в боевой транс.
1.
Две мышастые лошадки, в которых чувствовалась изрядная доля крови степной сартогской породы, тронулись с места. Коренастые, толстоногие, с длинными хвостами и мохнатыми чёлками, они без труда потянули со двора большущую телегу доверху гружённую упряжью и сёдлами. Дядька Аккарий, немолодой отец восьмерых дочерей – мал мала меньше, причмокнул и слегка хлестнул вожжами, придавая прыти. За ним верхом на красавице Полночи выехала Кира, придержала поводья, махнув матери рукой на прощанье.
– Удачи вам! Да смотри, деньги считай верно. Задешёво не продавай. Не забудь купить ткани, какой велела.
– Хорошо, мам!
– Храни вас Киалана, – шепнула Анасташа, осенив отбывающих знаком богини.
Телега плавно вывернула на дорогу, Кира прибавила ходу. Когда выехали к овинам, она поравнялась с возницей.
– Много там у тебя? – Аккарий указал головой на объёмистый тюк увязанной в холстину пушнины.
– Прилично. Соболь, куница, лиса. Каждых десятка по два будет.
– И все сама? Вот молодец! Даром, что девка! – восхитился возница, – Ануша, дочка, дерюжкой прикрой. Да вон ту шкуру сверху брось. Сдаётся, быть дождю, – сощурившись, он посмотрел вдаль. – Вона марево повисло какое.
– И воробьи в пыли купаются с самого утра, – встряла девочка.
– Кир, ты влезай на телегу, успеешь ещё накататься верхами. Сейчас холмами пойдём, кобылу только зря маять, – Аккарий придержал коней.
Охотница не стала спорить. Спешившись, привязала поводья к телеге. Взялась рукой за деревянный борт и лихо запрыгнула, вызвав лёгкую усмешку мужика, и наблюдая округлившиеся глаза девчушки.
Но! – причмокнул дядька, хлестнув вожжами, и кони затопали веселей.
Все обозники уже собрались на окраине сразу за овинами, чтобы дружно отправиться в путь. Ехали на летнюю ярмарку в Птичий Терем. Ждали только Аккария, с которым в последний момент напросилась и Кира. Как водится, она сперва поспорила с матерью, кому ехать. Потом убедила, что меха зря пропадают лёжа без дела, пригрозила деревенским раздарить. Тут Анасташа и не устояла – столько труда положено, чтобы добыть, да и дочке ведь приданое надобно. Отпустила. Вот и задержался Аккарий, завернув к ним на двор.
– А что, много нынче наших-то на ярмарку едет? – поинтересовалась Кира, издалека вглядываясь в лица.
– Возов семь-восемь. С виду наши все здесь, а там, может, ещё с Вороньих Гнёзд кто примкнёт, ежели раньше не уехали.
Аккарий завсегда в головах обоза ходил, как бывалый. Он был в курсе всех купеческих дел, да и дорогу хорошо знал.
В груди томилось радостное волнение. Кира торговать ехала впервые, да и за пределами Орешков ещё не бывала – отец даже в Вороньи Гнёзда не отпускал к двоюродной бабке по матери. Каррон её и так баловал, привозя из столицы ленточки и леденцы. Правда, платья не возил, так и зачем они ей в деревне? Хотя поговаривали, что в городах сарафаны только бедняки и носят.
Кира в это не верила. Считала, что платья для княжён, да заморских принцесс. А она, Кира, вовсе не принцесса. Она – охотница. Ей куртка добрая, да штаны милее любого сарафана, даже матерью вышитого. И, тем паче, какого-то там платья. Да и хороший лук, радовал больше, чем все бусы и ленты вместе взятые. Тем более, что они как-то сами собой расходились по подружкам. Родители устали с ней бороться. Так появились Полночь, хорошая упряжь, доброе оружие, одежда и обувь, какой в деревне не раздобудешь, Туман…
«Отец…»
– Тя-ять, а леденцов купишь? – заканючила Ануша, прервав грустные мысли.
– Куплю, куда от вас деваться? – пробурчал с деланным недовольством дядька Аккарий.
– А пряников расписных?
– И пряников.
– Тя-ять, а ленточек?
– И ленточек. Тю! Разорительницы.
Кира рассмеялась. Отец восьмерых дочерей постоянно становился целью для незлых насмешек, но попыток обзавестись наследником не прекращал. Его жена Лушана и сейчас была на сносях. Аккарий продолжал надеяться, несмотря на то, что Матрёна уже напророчила ему девятую девочку.
Ануша, четвёртая по старшинству, смешливая, большеротая, с огромными голубыми глазами и едва заметными веснушками на светлой коже, радостно улыбалась, сверкая белыми зубами – отец взял её на ярмарку, даром что от себя и на шаг не отпустит, потому и трещала без остановки, что сорока.
Ехали не спеша, обоз растянулся на всю дорогу. Последние не видели скрывшихся за холмом первых. На соседнем возу, загруженном плетёными корзинами, сундучками, шкатулками и даже детскими игрушками – слыхивали у городских богатеев такие в почёте, особенно ежели расписать покрасивше, ехал Лютобор. Кира хотела было пересесть к нему, но передумала: «Хватит с меня сплетен. Ещё скажут, что я и Люту у Ламиты отбить хочу. Ну их!»
Ануша, будто подслушав её мысли, задала вопрос:
– Кира, а правда, что тебя Защитник Пасита поймал в ночь Киаланы?
– Правда, – охотница поморщилась, но отпираться не стала.
– А правда, что ты Микора больше не любишь? У тебя будет сын от Защитника?
– Аннуша! – рявкнул дядька Аккарий.
– Чего? – невинно протянула девчонка, – Мне про то Егорша сказывал.
– А я вот выдеру тебя, как вернёмся. Мала ещё с Егоршей знаться!
– Ну не мне – Луссанке. А я – подслушала.
– Много знает твой Егорша, да и Луссанка вожжей давно не получала. Приеду – напомню. Такое болтать – к Защитнику на столбы напрашиваться! Не смей больше это повторять, поняла?
– Но…
– И матери скажу, ужо она тебя крапивой-то отходит! Научишься отца уважать, – девчонка, испуганно выпучив глаза, притихла. – Кира, ты на них внимания не обращай, продолжил Аккарий. – Где дыра – там и ветер, – он, не оборачиваясь, махнул рукой.
Кира опечалилась: «Значит, вот какие слухи по деревне ходят. Интересно, мама уже слыхала?»
– Ануша, Микор мне друг. Не больше. Вот вернёмся, самолично намну бока Егорше, да и Федуньке заодно, чтоб языки зазря не распускали! – Кира с усилием заставила себя разжать кулаки и расслабиться. – Пасита на меня случайно в лесу наткнулся. Поцеловал, как водится, да больше для смеха. На том и отпустил, – выдала она смягчённую версию. – А Егорша твой с Федулом дружит. Они оба меня недолюбливают.
– А за что не любят? – оживилась Ануша.
– Я их как-то побила. Гордость в них говорит мужская, и уязвлённое самолюбие, – ввернула умные слова, сказанные отцом по тому случаю.
Ануша захихикала, радуясь – будет теперь, что с подружками обсудить. Не удержалась от новых вопросов:
– А как же ты их побить смогла? Они же парни. Да ещё такие здоровые!
– Меня же Защитник драться учил. Я хорошо умею, – Кира улыбнулась.
– Покажешь? – глаза девчушки загорелись азартом, она вперила взгляд на последний воз, как раз взобравшийся на вершину холма. Там ехал Федул со своим отцом.
– Обязательно! – охотница потрепала девочку по каштановым с рыжинкой волосам и тоже посмотрела в хвост обоза: – Как только момент подходящий выдастся...
До Птичьего Терема доехать можно было меньше чем за день, но это, если верхами. Обоз же шёл не спеша, жалея лошадей. А посему выходили загодя, планируя ночёвку, ведь ещё день потом торговать.
Одолев две третьи пути, остановились в перелеске. Как водится, выстроили возы кругом. Разожгли костры, занялись обустройством и ужином. Всего на ярмарку отправилось семнадцать человек, не считая четверых подростков.
Ближе к вечеру, когда приблизились к болотам, небо затянуло, пошёл дождь, чему уставшие от жары люди и лошади только обрадовались. Но тот скоро закончился. Прохлады толком не принёс, а вот комарья нагнал тьму-тьмущую. У огня было жарко, зато не докучали кровопийцы – то дядька Аккарий кинул в пламя припасённых еловых шишек. Знахарка Матрёна раздала желающим отвар полыни, чтобы намазаться. Кира же никогда не страдала от насекомых. Те то ли не могли прокусить её одежду, то ли причина крылась в чем-то ином: «А, может, кровь у меня попросту невкусная?»
Когда с делами было покончено, утомлённые дорогой путники расселись вокруг огня, принялись ужинать, да судачить. Кира, прихватив кружку кваса, отошла в сторону и расположилась чуть поодаль. Не хотелось ни с кем разговаривать: «Ну как вопросы задавать начнут не хуже Ануши? Вон какие взгляды бросает Федунька, когда думает, что я не вижу. Небось наплёл уже больше, чем у Лютобора товара в возу припасено».
Заговорил дядька Майрат, темноволосый, с плоским носом и чуть раскосыми, вечно прищуренными глазами, отчего казалось, что он смотрит на собеседников с затаённой хитринкой:
– Слыхал я, на дороге разбойники объявились, сартог их в печень, озорничают! – его пра-прабабка была, как ни странно, из степняков, наверное поэтому природное чувство юмора не позволяло и слова вымолвить, не помянув при этом своих предков.
– Да неужто! – всплеснула руками Матрёна, самолично отправившаяся в город прикупить редких заморских ингредиентов для мазей и снадобий. Не отважилась послать преемницу.
– Да что нам сделают-то? Они только и воины супротив одиноких путников. А нас же вона – целый обоз, – махнул рукой Аккарий, но глазами тут же нашёл Анушу, убеждаясь, что дочка поблизости.
– Пускай только явятся! – хорохорился Лютобор.
– Мы им покажем, как на добрых людей рот разевать! – не желал отставать Федул.
Парням не терпелось удалью похвалиться.
– Ну так давай, показывай скорее! – с разных сторон из темноты раздался дружный хохот.
Деревенские подскочили от неожиданности. Разбаловались, отвыкли мечи под рукой держать. Кто-то бросился за своим к телеге, кто-то схватился за нож – он-то завсегда поблизости, а кто ухватил дубинку посуковатей, ежели таковая оказалась на глазах.
– А выдь на свет, коли не боишься! – ответил дядька Аккарий по праву обозного.
– А что мне с того-то? Аль трусом окрестишь?
– Да ты, никак, тать, коли в темноте прячешься?
– А я и есть – тать.
– Тать, не тать, а добро надо бы отдать, – присоединился второй голос.
«Больно писклявый, будто гигантский комар разговаривает», – от этой мысли у Киры вырвался нервный смешок.
Не заставил себя ждать и хохот, снова донёсшийся с разных сторон, будто разбойники перемещались, и не можно было толком разобрать, сколько всего их скрывается в за границей из возов.
Неожиданно в плечо Горибору ударила стрела. Тот охнул, шагнув назад. Недоумевая, посмотрел на торчащее из тела оперенье.
– Со света! – заорал Аккарий. – Мы ж как на ладони! – принялся отталкивать мешкающих в тень. К нему присоединился Лютобор. Остальные, наконец, встрепенувшись, бросились в укрытие.
– А ну добро выгружай пока не подожгли всё к сартогам! – снова прогремел тот же самый голос, хрипловатый и наглый. Уверенный.
В борт телеги тут же воткнулась горящая стрела, подтверждая серьёзность намерений. Знахарка Матрёна, схоронившаяся поблизости, быстро нашлась. Подскочила и выплеснула из кружки травяной отвар, гася огонь.
Кира, как и остальные, поначалу растерялась. Юркнула под воз, когда ранили Горибора.
– Тс-с-с, – прошипел воришке в ухо Защитник, зажав рот и приставив к горлу лезвие меча. – А ну отвечай, кто такие? Откуда взялись? Только тихо, – он осторожно отнял пальцы от губ и тут же врезал рукоятью под дых, вздёргивая обратно согнувшегося было от боли бандита.
Тот натужно дышал и пучил глаза, не в силах выговорить ни слова.
– Я же сказал. Ти-хо, – повторил по слогам Крэг. – Понял? Глупостей больше не будет?
Вор яростно закивал, а после замотал головой.
– Вот и хорошо. Отдышался? – Крэг снова освободил рот.
– Мы с Красных Горок. Ищем вас.
– Нас?
– То-бишь воина и писаря.
– С чего ты взял, что они – это мы?
– Главарь сказал.
– Он знает, кого искать?
– Наверное, – и тут воришка выпалил неожиданное: – Да мы могилку-то раскопали, а там…
– Зачем вы раскопали могилу?! – взревел Нааррон.
– Хотели поживиться. Свежая же. Вдруг там осталось что ценное? А там – воин и писарь, как и было сказано. Позвали Сипатого. Ну, эта, главаря нашего, значит. Чтобы он, значит, убедился, что это вы. То есть они. То есть те, кого мы ищем, – зачастил он, трясясь от страха.
Нааррон брезгливо посмотрел на узкое, напоминающее крысиную мордочку лицо, жидкие сальные волосёнки, порванную и кое-как залатанную одежду. Поморщился от неприятного запаха.
– И?
– Сипатый сказал, это не вы. Не те. Не стал головы отрезать, и мы пошли искать дальше.
– Сколько вас?
– Не знаю. Много. Все городские отбросы примкнули к бандам на время облавы. Поживиться охота всем. Кому повезёт, обещали хорошую награду.
– Засада на дороге?
– Не думаю. У Клыка людей не так много. Остальные считай, что сами по себе.
Голоса и треск веток раздавались все ближе. Среди стволов замелькали факелы. Надо было уходить. К счастью, шум ручья скрадывал звуки, даря возможность сбежать незаметно.
– Погоди. Не убивай! – опередил Нааррон на миг раньше, чем клинок чиркнул по тощей шее. Он повернулся к вору: – Ты, дерьмо сартогской лошади, – голос адепта прозвучал угрожающе, – вернёшься назад и закопаешь тех ребят обратно. Поправишь могилу. Поверь, я узнаю и, клянусь мечом Керуна, уничтожу тебя, если ослушаешься!
Крэг, выпучив глаза, удивлённо посмотрел на друга, но подыграл:
– Слыхал, что господин говорит? Тогда пошёл! – он пихнул бедолагу в спину, и тот прямо на четвереньках скрылся из виду.
– Грозен ты, брат! Не ожидал, – пробормотал курсант, вскакивая на Ветра.
– Эй! Ромашка-то занята… – Нааррон продолжил топтаться на месте, мигом растеряв боевой запал.
– О боги! Заучка, тут что лошадей мало?
– Но…
– Шевели задницей! Я со всеми могу и не справиться!
Нааррон поспешно влез в седло, и Крэг схватил поводья.
– По ручью! – Защитник первым пустил коня в воду и дал шенкелей. – А ты чего это Керуновым мечом клялся? – спросил он через некоторое время, когда преследователи не могли их услыхать. – Ведь не сможешь выполнить обещания.
– Я – учёный. Я не верю во всю эту чепуху.
– Ты не веришь в клятвы Керуну?!
– Я не верю в его мечи, почки, кубки и, чем там ещё клянутся? А вот он, – адепт указал пальцем через плечо куда-то назад, – верит.
4.
Спустя некоторое время, друзья повернули на северо-восток. Похоже, больше никто за ними не гнался, даже если отпущенный бандит и указал, направление в котором они ушли.
– Будем надеяться, они не догадались выслать людей по дороге, чтобы нас опередить, – мрачно поделился мыслями Крэг.
– Нам обязательно возвращаться на тракт? А если поехать иным путем? – внёс предложение Нааррон.
– А что? Так и поступим. Осталось только найти эту самую другую дорогу.
Старая, нехоженая и неезженая, заросшая высокой травой так, что колея едва угадывалась в темноте, дорога обнаружилась точно по заказу.
– Похоже, это старый тракт. Его забросили, как только появилась новая дорога, ведущая напрямки до Соколиной Охоты, но нам подойдёт. Надеюсь, здесь меньше шансов на кого-нибудь напоро…
Крэг замолчал на полуслове. За поворотом ждали двое. И ждали именно их.
– Храни Киалана! – прошептал Нааррон.
– Назад! – заорал Защитник, третий раз за сутки входя в боевой транс.
Глава 18
1.
Две мышастые лошадки, в которых чувствовалась изрядная доля крови степной сартогской породы, тронулись с места. Коренастые, толстоногие, с длинными хвостами и мохнатыми чёлками, они без труда потянули со двора большущую телегу доверху гружённую упряжью и сёдлами. Дядька Аккарий, немолодой отец восьмерых дочерей – мал мала меньше, причмокнул и слегка хлестнул вожжами, придавая прыти. За ним верхом на красавице Полночи выехала Кира, придержала поводья, махнув матери рукой на прощанье.
– Удачи вам! Да смотри, деньги считай верно. Задешёво не продавай. Не забудь купить ткани, какой велела.
– Хорошо, мам!
– Храни вас Киалана, – шепнула Анасташа, осенив отбывающих знаком богини.
Телега плавно вывернула на дорогу, Кира прибавила ходу. Когда выехали к овинам, она поравнялась с возницей.
– Много там у тебя? – Аккарий указал головой на объёмистый тюк увязанной в холстину пушнины.
– Прилично. Соболь, куница, лиса. Каждых десятка по два будет.
– И все сама? Вот молодец! Даром, что девка! – восхитился возница, – Ануша, дочка, дерюжкой прикрой. Да вон ту шкуру сверху брось. Сдаётся, быть дождю, – сощурившись, он посмотрел вдаль. – Вона марево повисло какое.
– И воробьи в пыли купаются с самого утра, – встряла девочка.
– Кир, ты влезай на телегу, успеешь ещё накататься верхами. Сейчас холмами пойдём, кобылу только зря маять, – Аккарий придержал коней.
Охотница не стала спорить. Спешившись, привязала поводья к телеге. Взялась рукой за деревянный борт и лихо запрыгнула, вызвав лёгкую усмешку мужика, и наблюдая округлившиеся глаза девчушки.
Но! – причмокнул дядька, хлестнув вожжами, и кони затопали веселей.
Все обозники уже собрались на окраине сразу за овинами, чтобы дружно отправиться в путь. Ехали на летнюю ярмарку в Птичий Терем. Ждали только Аккария, с которым в последний момент напросилась и Кира. Как водится, она сперва поспорила с матерью, кому ехать. Потом убедила, что меха зря пропадают лёжа без дела, пригрозила деревенским раздарить. Тут Анасташа и не устояла – столько труда положено, чтобы добыть, да и дочке ведь приданое надобно. Отпустила. Вот и задержался Аккарий, завернув к ним на двор.
– А что, много нынче наших-то на ярмарку едет? – поинтересовалась Кира, издалека вглядываясь в лица.
– Возов семь-восемь. С виду наши все здесь, а там, может, ещё с Вороньих Гнёзд кто примкнёт, ежели раньше не уехали.
Аккарий завсегда в головах обоза ходил, как бывалый. Он был в курсе всех купеческих дел, да и дорогу хорошо знал.
В груди томилось радостное волнение. Кира торговать ехала впервые, да и за пределами Орешков ещё не бывала – отец даже в Вороньи Гнёзда не отпускал к двоюродной бабке по матери. Каррон её и так баловал, привозя из столицы ленточки и леденцы. Правда, платья не возил, так и зачем они ей в деревне? Хотя поговаривали, что в городах сарафаны только бедняки и носят.
Кира в это не верила. Считала, что платья для княжён, да заморских принцесс. А она, Кира, вовсе не принцесса. Она – охотница. Ей куртка добрая, да штаны милее любого сарафана, даже матерью вышитого. И, тем паче, какого-то там платья. Да и хороший лук, радовал больше, чем все бусы и ленты вместе взятые. Тем более, что они как-то сами собой расходились по подружкам. Родители устали с ней бороться. Так появились Полночь, хорошая упряжь, доброе оружие, одежда и обувь, какой в деревне не раздобудешь, Туман…
«Отец…»
– Тя-ять, а леденцов купишь? – заканючила Ануша, прервав грустные мысли.
– Куплю, куда от вас деваться? – пробурчал с деланным недовольством дядька Аккарий.
– А пряников расписных?
– И пряников.
– Тя-ять, а ленточек?
– И ленточек. Тю! Разорительницы.
Кира рассмеялась. Отец восьмерых дочерей постоянно становился целью для незлых насмешек, но попыток обзавестись наследником не прекращал. Его жена Лушана и сейчас была на сносях. Аккарий продолжал надеяться, несмотря на то, что Матрёна уже напророчила ему девятую девочку.
Ануша, четвёртая по старшинству, смешливая, большеротая, с огромными голубыми глазами и едва заметными веснушками на светлой коже, радостно улыбалась, сверкая белыми зубами – отец взял её на ярмарку, даром что от себя и на шаг не отпустит, потому и трещала без остановки, что сорока.
Ехали не спеша, обоз растянулся на всю дорогу. Последние не видели скрывшихся за холмом первых. На соседнем возу, загруженном плетёными корзинами, сундучками, шкатулками и даже детскими игрушками – слыхивали у городских богатеев такие в почёте, особенно ежели расписать покрасивше, ехал Лютобор. Кира хотела было пересесть к нему, но передумала: «Хватит с меня сплетен. Ещё скажут, что я и Люту у Ламиты отбить хочу. Ну их!»
Ануша, будто подслушав её мысли, задала вопрос:
– Кира, а правда, что тебя Защитник Пасита поймал в ночь Киаланы?
– Правда, – охотница поморщилась, но отпираться не стала.
– А правда, что ты Микора больше не любишь? У тебя будет сын от Защитника?
– Аннуша! – рявкнул дядька Аккарий.
– Чего? – невинно протянула девчонка, – Мне про то Егорша сказывал.
– А я вот выдеру тебя, как вернёмся. Мала ещё с Егоршей знаться!
– Ну не мне – Луссанке. А я – подслушала.
– Много знает твой Егорша, да и Луссанка вожжей давно не получала. Приеду – напомню. Такое болтать – к Защитнику на столбы напрашиваться! Не смей больше это повторять, поняла?
– Но…
– И матери скажу, ужо она тебя крапивой-то отходит! Научишься отца уважать, – девчонка, испуганно выпучив глаза, притихла. – Кира, ты на них внимания не обращай, продолжил Аккарий. – Где дыра – там и ветер, – он, не оборачиваясь, махнул рукой.
Кира опечалилась: «Значит, вот какие слухи по деревне ходят. Интересно, мама уже слыхала?»
– Ануша, Микор мне друг. Не больше. Вот вернёмся, самолично намну бока Егорше, да и Федуньке заодно, чтоб языки зазря не распускали! – Кира с усилием заставила себя разжать кулаки и расслабиться. – Пасита на меня случайно в лесу наткнулся. Поцеловал, как водится, да больше для смеха. На том и отпустил, – выдала она смягчённую версию. – А Егорша твой с Федулом дружит. Они оба меня недолюбливают.
– А за что не любят? – оживилась Ануша.
– Я их как-то побила. Гордость в них говорит мужская, и уязвлённое самолюбие, – ввернула умные слова, сказанные отцом по тому случаю.
Ануша захихикала, радуясь – будет теперь, что с подружками обсудить. Не удержалась от новых вопросов:
– А как же ты их побить смогла? Они же парни. Да ещё такие здоровые!
– Меня же Защитник драться учил. Я хорошо умею, – Кира улыбнулась.
– Покажешь? – глаза девчушки загорелись азартом, она вперила взгляд на последний воз, как раз взобравшийся на вершину холма. Там ехал Федул со своим отцом.
– Обязательно! – охотница потрепала девочку по каштановым с рыжинкой волосам и тоже посмотрела в хвост обоза: – Как только момент подходящий выдастся...
До Птичьего Терема доехать можно было меньше чем за день, но это, если верхами. Обоз же шёл не спеша, жалея лошадей. А посему выходили загодя, планируя ночёвку, ведь ещё день потом торговать.
Одолев две третьи пути, остановились в перелеске. Как водится, выстроили возы кругом. Разожгли костры, занялись обустройством и ужином. Всего на ярмарку отправилось семнадцать человек, не считая четверых подростков.
Ближе к вечеру, когда приблизились к болотам, небо затянуло, пошёл дождь, чему уставшие от жары люди и лошади только обрадовались. Но тот скоро закончился. Прохлады толком не принёс, а вот комарья нагнал тьму-тьмущую. У огня было жарко, зато не докучали кровопийцы – то дядька Аккарий кинул в пламя припасённых еловых шишек. Знахарка Матрёна раздала желающим отвар полыни, чтобы намазаться. Кира же никогда не страдала от насекомых. Те то ли не могли прокусить её одежду, то ли причина крылась в чем-то ином: «А, может, кровь у меня попросту невкусная?»
Когда с делами было покончено, утомлённые дорогой путники расселись вокруг огня, принялись ужинать, да судачить. Кира, прихватив кружку кваса, отошла в сторону и расположилась чуть поодаль. Не хотелось ни с кем разговаривать: «Ну как вопросы задавать начнут не хуже Ануши? Вон какие взгляды бросает Федунька, когда думает, что я не вижу. Небось наплёл уже больше, чем у Лютобора товара в возу припасено».
Заговорил дядька Майрат, темноволосый, с плоским носом и чуть раскосыми, вечно прищуренными глазами, отчего казалось, что он смотрит на собеседников с затаённой хитринкой:
– Слыхал я, на дороге разбойники объявились, сартог их в печень, озорничают! – его пра-прабабка была, как ни странно, из степняков, наверное поэтому природное чувство юмора не позволяло и слова вымолвить, не помянув при этом своих предков.
– Да неужто! – всплеснула руками Матрёна, самолично отправившаяся в город прикупить редких заморских ингредиентов для мазей и снадобий. Не отважилась послать преемницу.
– Да что нам сделают-то? Они только и воины супротив одиноких путников. А нас же вона – целый обоз, – махнул рукой Аккарий, но глазами тут же нашёл Анушу, убеждаясь, что дочка поблизости.
– Пускай только явятся! – хорохорился Лютобор.
– Мы им покажем, как на добрых людей рот разевать! – не желал отставать Федул.
Парням не терпелось удалью похвалиться.
– Ну так давай, показывай скорее! – с разных сторон из темноты раздался дружный хохот.
Деревенские подскочили от неожиданности. Разбаловались, отвыкли мечи под рукой держать. Кто-то бросился за своим к телеге, кто-то схватился за нож – он-то завсегда поблизости, а кто ухватил дубинку посуковатей, ежели таковая оказалась на глазах.
– А выдь на свет, коли не боишься! – ответил дядька Аккарий по праву обозного.
– А что мне с того-то? Аль трусом окрестишь?
– Да ты, никак, тать, коли в темноте прячешься?
– А я и есть – тать.
– Тать, не тать, а добро надо бы отдать, – присоединился второй голос.
«Больно писклявый, будто гигантский комар разговаривает», – от этой мысли у Киры вырвался нервный смешок.
Не заставил себя ждать и хохот, снова донёсшийся с разных сторон, будто разбойники перемещались, и не можно было толком разобрать, сколько всего их скрывается в за границей из возов.
Неожиданно в плечо Горибору ударила стрела. Тот охнул, шагнув назад. Недоумевая, посмотрел на торчащее из тела оперенье.
– Со света! – заорал Аккарий. – Мы ж как на ладони! – принялся отталкивать мешкающих в тень. К нему присоединился Лютобор. Остальные, наконец, встрепенувшись, бросились в укрытие.
– А ну добро выгружай пока не подожгли всё к сартогам! – снова прогремел тот же самый голос, хрипловатый и наглый. Уверенный.
В борт телеги тут же воткнулась горящая стрела, подтверждая серьёзность намерений. Знахарка Матрёна, схоронившаяся поблизости, быстро нашлась. Подскочила и выплеснула из кружки травяной отвар, гася огонь.
Кира, как и остальные, поначалу растерялась. Юркнула под воз, когда ранили Горибора.
