Людмила Райкова
ОДИНОЧЕСТВО НА ДВОИХ
Серый весь день осваивал одиночество. Такая привилегия на войне бывает только у снайпера. Дома в Питере он любил вечерами уединиться, и опустив прямо к столешнице голову настольной лампы тихонечко включить музыку и листать новости. Или слушать аудиокниги, а иногда и самому что-нибудь писать. Рассказы всплывали картинами из детства и выстраивались строками на экране. Теперь в администрации ему выделили квартиру. Звучит гордо, на самом деле комната с печкой в мазанке и удобствами на улице. Но с отдельным входом.
Последние девять месяцев ни уютного кресла, ни настольной лампы, даже целой крыши над головой не было. Серого мобилизовали в сентябре. Три месяца он провел в учебке. Вспоминал как стрелять, ползти под огнем прижимаясь к земле так, чтобы снайпер не вычислил и не вычеркнул. Потом их торжественно проводили на фронт, посоветовав прихватить с собой теплые носки, молотки топоры и пилы.
Парни в учебке подтянулись, и ехали к фронту собранные, сосредоточенные, готовые в любую минуту принять бой. Их часть не штурмовая, задачи территориальной обороны. Но фронт не имеет четких границ, телега переполнена сообщениями о прилетах в мирных поселках и городках. Но высадили их прямо в лесу.
На излете зимы пришлось осваивать принципы выживания без тепла и палаток. Потом расквартировались в коровнике. Строение без окон и дверей с прохудившейся, но крышей, казалось чуть ли не дворцом. Фронт грохотал где-то в стороне, а они обустраивали очередное жилое пространство. Когда пробилась первая зелень, подразделение перебросили в поселок. Одна улица, покосившиеся плетни, раненые дома с курами во дворе, и пустые разрушенные. Они считали, что попали в цивилизацию – есть электричество и даже магазин. А у самого Серого и вовсе своя отдельная квартира. Можно посидеть или прилечь в тишине и погрузиться в свои мечты. С одиночеством не заладилось с самого начала. Казалось, что еще надо – вот тебе диван. Да пыльный, но это не беда. Самая настоящая печь, – он вспомнил как в Сибири у бабушки растапливал такую же. Можно и воду согреть и самому понежиться в тепле. Есть раковина, вода в колодце. Первым делом насобирал щепок, деревяшек, и развел огонь. Подмел, протер, вытряхнул как следует старое одеяло. Хлопнешь им, и кверху поднимается серое облако пыли.
Отдельная квартира для Серого не блажь, он лицо материально-ответственное, ходит в камуфляже, но строчит отчеты чаще чем из автомата. В бой подразделение еще не вступало, так что боеприпасы, которые держали про запас - подотчетная ему номенклатура. Их немного – два ящика с гранатами, пять противотанковых мин и ящик с патронами. Остался один, два остальных ушли в брак. Перебирали их как картошку на овощебазе. Боекомплект Серый сложил у стены между диваном и окном. Продовольственный запас части разместил на магазинном складе. Хозяин выделил место для солдатской тушёнки, крупы и макарон. Когда в квартире наконец организовался порядок, Серый решил устроить себе новоселье, купил в магазине курицу и поставил ее целиком в кастрюле на плиту. Хлеб, майонез, лук уже лежали на столе, одуряющий запах свежего бульона, тепло, и приглушённый свет создавали иллюзию покоя и умиротворения.
Серый сидел на ящике с гранатами, наблюдал за языками пламени, ждал, когда доварится курица и вспоминал события минувших дней. Он как раз раскладывал запасы на складе в магазине, когда раздался взрыв, а за ним крик, мат и гул тревожных голосов. Пробравшись через толпу военных и местных, он увидел, как в траве сидит боец с позывным барс и подвывая смотрит на ботинок с его ступней. Ботинок лежал на боку в метре от ноги Барса, а сам он, обхватив укороченную голень руками и не сводил с нее взгляда. Лицо побледнело. Его дружок с кличкой Ос лежал на боку поджав колени, руками боец ухватился за причинное место и выл как раненое животное. Бар и Ос самые шебутные и нестойкие. Парням нет еще и тридцати, подружились в учебке. Свела их непреодолимая тяга к спиртному. Днем осваивают воинские навыки, бегают, ползают, стреляют, прыгают. А вечером бац и по мановению волшебства появляется горячительное. Первую выпивают за удачу, потом торжественно за победу. Дальше по сценарию начинают выяснять кто круче… Через пальцы хлестала кровь. Редкие прилеты крушили частные дома, но некоторые мобилизованные устраивают бои местного значения. В пьяной разборке схватились за гранаты. Результат - один боец остался без причинного места, второй без ступни. Отправились сначала в госпиталь, а потом и домой. Отвоевались. Небось представляются героями СВО? Теперь от греха подальше Серый держит гранаты при себе. А спать ложится с видом на противотанковые мины. Да хоть рядом с баллистической ракетой, главное, что тепло тихо и сухо. А пьянку как дурную привычку можно вылечить страхом, серьезным делом или строгим наказанием. Уже пятерых неустойчивых отправили на перевоспитание в батальон «Сомали».
Два оболтуса принесли бронежилеты, дескать испортились надо списать. Серый взял первый и удивился, весит бронежилет 18 килограммов, а этот он с лёгкостью держит в одной руке. Конечно сержант не настолько окреп в суровых испытаниях. Секрет прост – солдаты вытащили и выбросили защитные металлические пластины. С виду то бронежилет есть, а по факту проформа защиты от пули. Серый ругался, требовал засунуть железки обратно или хотя бы приложить к испорченной униформе. Да где их теперь найдешь? Избавились парни от лишнего груза еще на марше из леса. Мелочь конечно на фоне того, что в очередной прилет шальной снаряд попал в единственное транспортное средство их подразделения. ЗИЛ восстановлению не подлежит. Два дня готовил бедолага документы на списание. Но это будни, а сейчас сержант настроился на праздник. В ожидании пира и тишины, он приказал себе думать только о хорошем. Жена Аленка, при видеосвязи, усмотрела что Серый без бронежилета и приказала немедленно надеть. В качестве аргумента разревелась перед камерой, дескать мы тут ждем, дождаться не можем, а ты с голой грудью на амбразуру. Серый Аленку любил, напялил бронежилет, показался родной и поклялся, что ходить будет только в нем. Амбразур в округе не было, геройствовали они на второй линии фронта, но беречь себя ради жены и дочери он поклялся от души.
Была бы сейчас связь, отправил бы Аленке снимки из своих апартаментов. Отдельно диван у стены, потом фото праздничного стола. И обязательно тот портрет, который остался висеть на гвозде в доме, оставленном хозяевами. За пыльным стеклом лицо парня в военной форме. Четко очерченные скулы, плотно сжатый рот. И строгий взгляд, как будто боец Великой Отечественной из того сорокового спрашивает у сегодняшнего сержанта: «Вы что в стране натворили, мерзавцы?!».
Он сразу почувствовал себя виноватым. Творили другие, а исправлять придется ему безвинному. Хотя Серый тоже не фантик, успел наворотить немало, но это в своей личной жизни. Оказавшись в детдоме, он сразу организовал глухую оборону себя самого, сначала научился давать сдачи, а потом думать. Разбитые носы, синяки и шишки можно считать сотнями. Реакция. Это там в детстве, а здесь не кулачные бои до первой крови. Война и для него бахнула как гром среди ясного неба. В политике Серый был не силен. Распиливали социалистическое наследство, когда он изучал теорему Пифагора. О суровых военных и спокойных застойных, знал по рассказам бабушки и теток. Та кляла и проклинала богатых на чем свет стоит, а сам Серый относился к ним без злобы, но и без трепета. Они давали мастеровитому парню заказы и оплачивали работу.
Сейчас не надо менять краны, соединять трубы, теперь его работа - воевать. Это сейчас он старшина, считай завхоз, а как будет через пару дней или неделю никто не знает. Значит в этом настоящем предстоящий вечер будет праздником. Серый потыкал вилкой курицу в кастрюле. Готова.
После персонального банкета он решил не останавливаться на достигнутом и лечь спать раздетым. Такого удовольствия у него не было целых полгода. Выключил свет, юркнул под одеяло и принялся вспоминать письмо от дочурки. Каракули конечно, но как много в каждой закорючке смысла, детской непосредственности и любви. Вместе со сном в сознание проникали домашняя обстановка и запах выпечки. Дочь любит спать рядом с папой крутится во сне, щекочет своими хвостиками по груди, а теперь вот по щеке. Она обычно располагается под мышкой, а тут получилось, что прямо рядом на подушке. Серый открыл глаза, чтобы узнать все ли в порядке с Элей. С плеча под одеяло шмыгнула тень, луна отчаянно светила в окно, специально направив самые яркие лучи на стол. Там с упоением пировал целый батальон мышей.
Сержант вскочил, врубил свет, игнорируя маскировку, и с обалдением наблюдал как непрошенные на новоселье гости, в панике разбегаются по дому.
Не дожидаясь утра Серый принялся искать места дислокации хвостатых диверсантов. Обогнул по периметру помещение – никаких норок. Передвинул с грохотом ящики, пару мышек скользнули вдоль стены. Нет это было временное укрытие. Последним он обследовал диван – в забытых прежними хозяевами подушках с комфортом разместилась целая мышиная армия. Серый выключил свет, оделся и вышел за дверь в темноту. Продукты придется выбросить. Потеря не велика, его зарплата мобилизованного такая, что в родном Питере ему и не снилась. Компенсация за риск и бытовые трудности. Конечно большую часть он отправлял жене и дочке, но и о себе не забывал. Война территория контрастов – в небольшом городке в тылу обнаружил частную стоматологическую клинику. Отличное оборудование импортные немецкие материалы. А цена… Две пломбы 2000 рублей, столько он в Питере платил только за снимок челюсти. Там удалить зуб – 5000. Так что зубы теперь у сержанта крепкие и здоровые. Почти. Доктор еще придумал ему лечение. А что? Время есть, деньги тоже. Дома не до стоматолога, а здесь пожалуйста, ни тебе очередей ни угрызений совести. Рядом грохочет, а ты сидишь в кресле и лелеешь свой кариес. Рот открыт, белоснежная салфетка на груди. Перед визитом к дантисту, Серый обязательно идет в баню. Это для бойцов один помывочный день в неделю, по очереди. Баня мобильная, палаточная, но вполне комфортная, теплая и даже уютная. Глядя на это походное чудо, он вспомнил, как его приятель торговал банями-бочками. Неуклюжие махины со всеми причиндалами, парилкой, душем, беседкой с деревянными скамейками. И что интересно, в этой походной бане печь разогревается быстрее, и остывает дольше. Нет закутка для отдыха с пивком. Так он Серый пива не пьет, и вообще сторонится алкоголя. Вот сейчас встряска, аж передернуло от мышиного дивизиона, а в голове даже не мелькнуло – закурить бы или еще хлеще выпить. А ведь было в его жизни – пил запоями, выкуривал по пару пачек в день. Жизнь со свистом неслась мимо, и только фрагментами помнит, как ушла первая жена, прихватив с собой сына. Просвистел мимо диплом, один курс в институте оставалось доучиться, да некогда – запой. Однажды очнулся в холодном чулане удивился что не замерз на смерть. На улице минус тридцать. Ввалился в дом, бабушка вышла и посмотрела на внука с укоризной. Ничего не сказала, только вздохнула тяжело, да кинула взгляд на портрет сына. Отец у Серого был отличным малым, закончил музыкальное училище, виртуозно играл на гитаре и даже писал свои песни. Но пил, не каждый день, а запоями. Нашли его окоченевшее тело в тридцати метрах от калитки. Гитара при нем, а рукавицы забыл где-то или потерял. Гипсовое лицо отца врезалось в память Серого навсегда. Он не помнил, как батя носил его на плечах, как смеялся или рассказывал сказки. Бабушка говорит, что это было. А Серый где-то в подсознании уверен – его отец был гипсовым, а потому непрочным. Словом, сказал себе: «Баста!» и как отрезал, ни одной рюмки, ни одной сигареты. И на той первой войне под Грозным даже не пригубил, поминая двухсотых. Жаркие там были дни, и ночи тоже. Казалось эта история ужасов ушла в прошлое навсегда. Ан нет! Вернулось откуда не ждали. Все началось в феврале. Знакомые считали, что через месяц страна отпразднует победу, но он знал - это надолго. Помнил историю чеченской войны с перемириями и обострениями. Власти за шагом вперед делали два шага назад. А парни гибли пачками. Сейчас власть с виду то покрепче, но откуда тогда приходят бракованные патроны и почему получить форму нужного размера, у чиновников от минобороны, без боя невозможно. И зачем эти пухлые папки с отчетами? Ситуация такая, что надо стрелять, а не писать. Хотя кому как. Серый передернул плечами, на улице поднимался утренний туман, в такое время особенно промозгло, хоть и лето на дворе. В дом с мышами идти не хотелось. Он обвел взглядом пейзаж, из тумана как из небытия возник угол магазина. Окна забиты фанерой. Взрывной волной крыша поднялась над магазином и охнув села на место. Ответственно опустилась – не рухнула, а прямо на своё место. Вот жилому дому по соседству повезло куда меньше. Благо хозяйка перед прилетом ушла пасти козу. Теперь условие поставила – в эвакуацию только с Зорькой. Спасительницей и кормилицей.
Серый к животным относился спокойно, бродячей собаке косточку не пожалеет, но в дом не возьмет. Не было у него в детстве даже собственного котенка, о котором следовало заботиться. Им в подразделение, на День победы подарки прислали. Вкусные – палка копченой колбасы, конфеты. Он бросил клич, и парни отозвались, собрали 30 пакетов с подарками по числу жителей соседней деревни, и отвезли по пакету каждому, включая двух грудничков. Говорят, осталась на селе десятая часть жителей, кто погиб под обстрелами, кто успел эвакуироваться. В каждой семье есть живность, помимо хрюшек кошки и собаки. Осиротевшие хвостатые шастали по улицам и заглядывали в глаза ожидая еды и приюта. Мы в ответе за тех, кого приручили. А какой ответ теперь, когда сама жизнь в этих местах держится на живой нитке? Серый ежился и от утренней прохлады и от невеселых мыслей.
- Мяу. – Донеслось снизу, он опустил голову и увидел, как об берцу трется крохотный котенок, белая шерстка на спине спуталась, серая мордочка и огромные глаза смотрят доверчиво и с надеждой. Впалые бока и дрожащий тонкий хвостик, включили какой-то тумблер под левым карманом гимнастерки. Щелк.
Сержант наклонился, поднял котёнка с мокрой травы:
- Замерз, брателла? Я тоже. – Он впихнул хвостатого под куртку. Тот замер, притих, и через несколько секунд перестал дрожать. Серому стало тепло и уютно.
- Мяу. – Поблагодарил кот и взглядом предложи сержанту не останавливаться на достигнутом, а покормить бедолагу хоть чем ни будь.
Серый вернулся в дом. Не включая свет спустил котенка на пол, тот в темноте безошибочно выбрал самый короткий путь к остаткам курицы. Серый присел на ящик с гранатами и наблюдал как хвостатый жадно глотает куски. Скоро живот киски раздулся как барабан, хвост устало поник, а глаза малыша стали закрываться под тяжестью тумана сытости. Сержанта тоже потянуло в сон. Он осторожно перенес котика на диван и отбросив в сторону непраздничные картины с мышиным продовольственным набегом, прямо в одежде рухнул в постель и мгновенно провалился в сон.
ОДИНОЧЕСТВО НА ДВОИХ
Серый весь день осваивал одиночество. Такая привилегия на войне бывает только у снайпера. Дома в Питере он любил вечерами уединиться, и опустив прямо к столешнице голову настольной лампы тихонечко включить музыку и листать новости. Или слушать аудиокниги, а иногда и самому что-нибудь писать. Рассказы всплывали картинами из детства и выстраивались строками на экране. Теперь в администрации ему выделили квартиру. Звучит гордо, на самом деле комната с печкой в мазанке и удобствами на улице. Но с отдельным входом.
Последние девять месяцев ни уютного кресла, ни настольной лампы, даже целой крыши над головой не было. Серого мобилизовали в сентябре. Три месяца он провел в учебке. Вспоминал как стрелять, ползти под огнем прижимаясь к земле так, чтобы снайпер не вычислил и не вычеркнул. Потом их торжественно проводили на фронт, посоветовав прихватить с собой теплые носки, молотки топоры и пилы.
Парни в учебке подтянулись, и ехали к фронту собранные, сосредоточенные, готовые в любую минуту принять бой. Их часть не штурмовая, задачи территориальной обороны. Но фронт не имеет четких границ, телега переполнена сообщениями о прилетах в мирных поселках и городках. Но высадили их прямо в лесу.
На излете зимы пришлось осваивать принципы выживания без тепла и палаток. Потом расквартировались в коровнике. Строение без окон и дверей с прохудившейся, но крышей, казалось чуть ли не дворцом. Фронт грохотал где-то в стороне, а они обустраивали очередное жилое пространство. Когда пробилась первая зелень, подразделение перебросили в поселок. Одна улица, покосившиеся плетни, раненые дома с курами во дворе, и пустые разрушенные. Они считали, что попали в цивилизацию – есть электричество и даже магазин. А у самого Серого и вовсе своя отдельная квартира. Можно посидеть или прилечь в тишине и погрузиться в свои мечты. С одиночеством не заладилось с самого начала. Казалось, что еще надо – вот тебе диван. Да пыльный, но это не беда. Самая настоящая печь, – он вспомнил как в Сибири у бабушки растапливал такую же. Можно и воду согреть и самому понежиться в тепле. Есть раковина, вода в колодце. Первым делом насобирал щепок, деревяшек, и развел огонь. Подмел, протер, вытряхнул как следует старое одеяло. Хлопнешь им, и кверху поднимается серое облако пыли.
Отдельная квартира для Серого не блажь, он лицо материально-ответственное, ходит в камуфляже, но строчит отчеты чаще чем из автомата. В бой подразделение еще не вступало, так что боеприпасы, которые держали про запас - подотчетная ему номенклатура. Их немного – два ящика с гранатами, пять противотанковых мин и ящик с патронами. Остался один, два остальных ушли в брак. Перебирали их как картошку на овощебазе. Боекомплект Серый сложил у стены между диваном и окном. Продовольственный запас части разместил на магазинном складе. Хозяин выделил место для солдатской тушёнки, крупы и макарон. Когда в квартире наконец организовался порядок, Серый решил устроить себе новоселье, купил в магазине курицу и поставил ее целиком в кастрюле на плиту. Хлеб, майонез, лук уже лежали на столе, одуряющий запах свежего бульона, тепло, и приглушённый свет создавали иллюзию покоя и умиротворения.
Серый сидел на ящике с гранатами, наблюдал за языками пламени, ждал, когда доварится курица и вспоминал события минувших дней. Он как раз раскладывал запасы на складе в магазине, когда раздался взрыв, а за ним крик, мат и гул тревожных голосов. Пробравшись через толпу военных и местных, он увидел, как в траве сидит боец с позывным барс и подвывая смотрит на ботинок с его ступней. Ботинок лежал на боку в метре от ноги Барса, а сам он, обхватив укороченную голень руками и не сводил с нее взгляда. Лицо побледнело. Его дружок с кличкой Ос лежал на боку поджав колени, руками боец ухватился за причинное место и выл как раненое животное. Бар и Ос самые шебутные и нестойкие. Парням нет еще и тридцати, подружились в учебке. Свела их непреодолимая тяга к спиртному. Днем осваивают воинские навыки, бегают, ползают, стреляют, прыгают. А вечером бац и по мановению волшебства появляется горячительное. Первую выпивают за удачу, потом торжественно за победу. Дальше по сценарию начинают выяснять кто круче… Через пальцы хлестала кровь. Редкие прилеты крушили частные дома, но некоторые мобилизованные устраивают бои местного значения. В пьяной разборке схватились за гранаты. Результат - один боец остался без причинного места, второй без ступни. Отправились сначала в госпиталь, а потом и домой. Отвоевались. Небось представляются героями СВО? Теперь от греха подальше Серый держит гранаты при себе. А спать ложится с видом на противотанковые мины. Да хоть рядом с баллистической ракетой, главное, что тепло тихо и сухо. А пьянку как дурную привычку можно вылечить страхом, серьезным делом или строгим наказанием. Уже пятерых неустойчивых отправили на перевоспитание в батальон «Сомали».
Два оболтуса принесли бронежилеты, дескать испортились надо списать. Серый взял первый и удивился, весит бронежилет 18 килограммов, а этот он с лёгкостью держит в одной руке. Конечно сержант не настолько окреп в суровых испытаниях. Секрет прост – солдаты вытащили и выбросили защитные металлические пластины. С виду то бронежилет есть, а по факту проформа защиты от пули. Серый ругался, требовал засунуть железки обратно или хотя бы приложить к испорченной униформе. Да где их теперь найдешь? Избавились парни от лишнего груза еще на марше из леса. Мелочь конечно на фоне того, что в очередной прилет шальной снаряд попал в единственное транспортное средство их подразделения. ЗИЛ восстановлению не подлежит. Два дня готовил бедолага документы на списание. Но это будни, а сейчас сержант настроился на праздник. В ожидании пира и тишины, он приказал себе думать только о хорошем. Жена Аленка, при видеосвязи, усмотрела что Серый без бронежилета и приказала немедленно надеть. В качестве аргумента разревелась перед камерой, дескать мы тут ждем, дождаться не можем, а ты с голой грудью на амбразуру. Серый Аленку любил, напялил бронежилет, показался родной и поклялся, что ходить будет только в нем. Амбразур в округе не было, геройствовали они на второй линии фронта, но беречь себя ради жены и дочери он поклялся от души.
Была бы сейчас связь, отправил бы Аленке снимки из своих апартаментов. Отдельно диван у стены, потом фото праздничного стола. И обязательно тот портрет, который остался висеть на гвозде в доме, оставленном хозяевами. За пыльным стеклом лицо парня в военной форме. Четко очерченные скулы, плотно сжатый рот. И строгий взгляд, как будто боец Великой Отечественной из того сорокового спрашивает у сегодняшнего сержанта: «Вы что в стране натворили, мерзавцы?!».
Он сразу почувствовал себя виноватым. Творили другие, а исправлять придется ему безвинному. Хотя Серый тоже не фантик, успел наворотить немало, но это в своей личной жизни. Оказавшись в детдоме, он сразу организовал глухую оборону себя самого, сначала научился давать сдачи, а потом думать. Разбитые носы, синяки и шишки можно считать сотнями. Реакция. Это там в детстве, а здесь не кулачные бои до первой крови. Война и для него бахнула как гром среди ясного неба. В политике Серый был не силен. Распиливали социалистическое наследство, когда он изучал теорему Пифагора. О суровых военных и спокойных застойных, знал по рассказам бабушки и теток. Та кляла и проклинала богатых на чем свет стоит, а сам Серый относился к ним без злобы, но и без трепета. Они давали мастеровитому парню заказы и оплачивали работу.
Сейчас не надо менять краны, соединять трубы, теперь его работа - воевать. Это сейчас он старшина, считай завхоз, а как будет через пару дней или неделю никто не знает. Значит в этом настоящем предстоящий вечер будет праздником. Серый потыкал вилкой курицу в кастрюле. Готова.
После персонального банкета он решил не останавливаться на достигнутом и лечь спать раздетым. Такого удовольствия у него не было целых полгода. Выключил свет, юркнул под одеяло и принялся вспоминать письмо от дочурки. Каракули конечно, но как много в каждой закорючке смысла, детской непосредственности и любви. Вместе со сном в сознание проникали домашняя обстановка и запах выпечки. Дочь любит спать рядом с папой крутится во сне, щекочет своими хвостиками по груди, а теперь вот по щеке. Она обычно располагается под мышкой, а тут получилось, что прямо рядом на подушке. Серый открыл глаза, чтобы узнать все ли в порядке с Элей. С плеча под одеяло шмыгнула тень, луна отчаянно светила в окно, специально направив самые яркие лучи на стол. Там с упоением пировал целый батальон мышей.
Сержант вскочил, врубил свет, игнорируя маскировку, и с обалдением наблюдал как непрошенные на новоселье гости, в панике разбегаются по дому.
Не дожидаясь утра Серый принялся искать места дислокации хвостатых диверсантов. Обогнул по периметру помещение – никаких норок. Передвинул с грохотом ящики, пару мышек скользнули вдоль стены. Нет это было временное укрытие. Последним он обследовал диван – в забытых прежними хозяевами подушках с комфортом разместилась целая мышиная армия. Серый выключил свет, оделся и вышел за дверь в темноту. Продукты придется выбросить. Потеря не велика, его зарплата мобилизованного такая, что в родном Питере ему и не снилась. Компенсация за риск и бытовые трудности. Конечно большую часть он отправлял жене и дочке, но и о себе не забывал. Война территория контрастов – в небольшом городке в тылу обнаружил частную стоматологическую клинику. Отличное оборудование импортные немецкие материалы. А цена… Две пломбы 2000 рублей, столько он в Питере платил только за снимок челюсти. Там удалить зуб – 5000. Так что зубы теперь у сержанта крепкие и здоровые. Почти. Доктор еще придумал ему лечение. А что? Время есть, деньги тоже. Дома не до стоматолога, а здесь пожалуйста, ни тебе очередей ни угрызений совести. Рядом грохочет, а ты сидишь в кресле и лелеешь свой кариес. Рот открыт, белоснежная салфетка на груди. Перед визитом к дантисту, Серый обязательно идет в баню. Это для бойцов один помывочный день в неделю, по очереди. Баня мобильная, палаточная, но вполне комфортная, теплая и даже уютная. Глядя на это походное чудо, он вспомнил, как его приятель торговал банями-бочками. Неуклюжие махины со всеми причиндалами, парилкой, душем, беседкой с деревянными скамейками. И что интересно, в этой походной бане печь разогревается быстрее, и остывает дольше. Нет закутка для отдыха с пивком. Так он Серый пива не пьет, и вообще сторонится алкоголя. Вот сейчас встряска, аж передернуло от мышиного дивизиона, а в голове даже не мелькнуло – закурить бы или еще хлеще выпить. А ведь было в его жизни – пил запоями, выкуривал по пару пачек в день. Жизнь со свистом неслась мимо, и только фрагментами помнит, как ушла первая жена, прихватив с собой сына. Просвистел мимо диплом, один курс в институте оставалось доучиться, да некогда – запой. Однажды очнулся в холодном чулане удивился что не замерз на смерть. На улице минус тридцать. Ввалился в дом, бабушка вышла и посмотрела на внука с укоризной. Ничего не сказала, только вздохнула тяжело, да кинула взгляд на портрет сына. Отец у Серого был отличным малым, закончил музыкальное училище, виртуозно играл на гитаре и даже писал свои песни. Но пил, не каждый день, а запоями. Нашли его окоченевшее тело в тридцати метрах от калитки. Гитара при нем, а рукавицы забыл где-то или потерял. Гипсовое лицо отца врезалось в память Серого навсегда. Он не помнил, как батя носил его на плечах, как смеялся или рассказывал сказки. Бабушка говорит, что это было. А Серый где-то в подсознании уверен – его отец был гипсовым, а потому непрочным. Словом, сказал себе: «Баста!» и как отрезал, ни одной рюмки, ни одной сигареты. И на той первой войне под Грозным даже не пригубил, поминая двухсотых. Жаркие там были дни, и ночи тоже. Казалось эта история ужасов ушла в прошлое навсегда. Ан нет! Вернулось откуда не ждали. Все началось в феврале. Знакомые считали, что через месяц страна отпразднует победу, но он знал - это надолго. Помнил историю чеченской войны с перемириями и обострениями. Власти за шагом вперед делали два шага назад. А парни гибли пачками. Сейчас власть с виду то покрепче, но откуда тогда приходят бракованные патроны и почему получить форму нужного размера, у чиновников от минобороны, без боя невозможно. И зачем эти пухлые папки с отчетами? Ситуация такая, что надо стрелять, а не писать. Хотя кому как. Серый передернул плечами, на улице поднимался утренний туман, в такое время особенно промозгло, хоть и лето на дворе. В дом с мышами идти не хотелось. Он обвел взглядом пейзаж, из тумана как из небытия возник угол магазина. Окна забиты фанерой. Взрывной волной крыша поднялась над магазином и охнув села на место. Ответственно опустилась – не рухнула, а прямо на своё место. Вот жилому дому по соседству повезло куда меньше. Благо хозяйка перед прилетом ушла пасти козу. Теперь условие поставила – в эвакуацию только с Зорькой. Спасительницей и кормилицей.
Серый к животным относился спокойно, бродячей собаке косточку не пожалеет, но в дом не возьмет. Не было у него в детстве даже собственного котенка, о котором следовало заботиться. Им в подразделение, на День победы подарки прислали. Вкусные – палка копченой колбасы, конфеты. Он бросил клич, и парни отозвались, собрали 30 пакетов с подарками по числу жителей соседней деревни, и отвезли по пакету каждому, включая двух грудничков. Говорят, осталась на селе десятая часть жителей, кто погиб под обстрелами, кто успел эвакуироваться. В каждой семье есть живность, помимо хрюшек кошки и собаки. Осиротевшие хвостатые шастали по улицам и заглядывали в глаза ожидая еды и приюта. Мы в ответе за тех, кого приручили. А какой ответ теперь, когда сама жизнь в этих местах держится на живой нитке? Серый ежился и от утренней прохлады и от невеселых мыслей.
- Мяу. – Донеслось снизу, он опустил голову и увидел, как об берцу трется крохотный котенок, белая шерстка на спине спуталась, серая мордочка и огромные глаза смотрят доверчиво и с надеждой. Впалые бока и дрожащий тонкий хвостик, включили какой-то тумблер под левым карманом гимнастерки. Щелк.
Сержант наклонился, поднял котёнка с мокрой травы:
- Замерз, брателла? Я тоже. – Он впихнул хвостатого под куртку. Тот замер, притих, и через несколько секунд перестал дрожать. Серому стало тепло и уютно.
- Мяу. – Поблагодарил кот и взглядом предложи сержанту не останавливаться на достигнутом, а покормить бедолагу хоть чем ни будь.
Серый вернулся в дом. Не включая свет спустил котенка на пол, тот в темноте безошибочно выбрал самый короткий путь к остаткам курицы. Серый присел на ящик с гранатами и наблюдал как хвостатый жадно глотает куски. Скоро живот киски раздулся как барабан, хвост устало поник, а глаза малыша стали закрываться под тяжестью тумана сытости. Сержанта тоже потянуло в сон. Он осторожно перенес котика на диван и отбросив в сторону непраздничные картины с мышиным продовольственным набегом, прямо в одежде рухнул в постель и мгновенно провалился в сон.
