Пролог
— Ребёнок был мой.
Это не вопрос, а констатация факта. Да и не могла я ответить: в горле образовался предательский ком — боль потери малыша всё ещё так же сильна, словно это случилось вчера.
Влад кивнул, словно принимая ужасную новость. Он перевёл на меня взгляд, и я задохнулась от вспыхнувшей ненависти в его глазах — он винит меня в случившемся. Я тоже не могу простить себя. Каждую ночь в голове крутится множество мыслей: а что если бы я сбежала… если бы сумела выкрасть телефон и позвонить ему или Мирославе? Да хоть Александру Лютову! Только ответ один — ничего бы не вышло, меня превосходно охраняли.
— Ну что ж… я умею учиться на ошибках, больше ты из дома одна не выйдешь, пока не родишь, и даже тогда свободы тебе не видать. Пришло время тебе узнать одну из причин, почему меня Цербером называют.
— Влад, ты не такой… — шепчу я онемевшими губами, он лишь зло усмехнулся. — Ты же хороший… — Я не могла поверить в то, что он сказал.
— Что же ты такого хорошего бросила? — процедил он сквозь зубы, наклоняясь ко мне, его взгляд опасно вспыхнул. — Нет больше того влюблённого в тебя парня, умер полтора года назад. Ты убила его, Снегурочка, предав. Придётся тебе привыкать к новым реалиям, ты их заслужила.
— Если ты это сделаешь, я же возненавижу тебя!
Он схватил меня рукой за шею, впиваясь в меня взглядом, в котором полыхало адово пламя:
— Мне глубоко наплевать, что ты ко мне будешь чувствовать, — угрожающе тихо принёс. — И уж точно не жажду твоей ветреной любви. И знаешь, если вначале я задавался вопросом, почему из всех женщин на планете мне досталась такая хладнокровная тварь, как ты… — он отпускает и отстраняет меня, — …то сейчас уже неважно. Я смирился, принял как данность, что моя женщина может в любой момент воткнуть нож в спину, солгать... И тебе следует последовать моему примеру. Не усугубляй своё положение, поверь, оно у тебя незавидное. — Он отвернулся, ему явно противно на меня смотреть.
— Ну так опусти меня, раз я такая плохая! — обливаясь слезами, прокричала ему в спину.
— Не ищи лёгких путей, их уже нет, — отвечает он глухим голосом.
Глава 1
День рождения — для кого-то праздник, а для меня самая настоящая каторга. Ненавижу этот день, я задыхаюсь от витающих в воздухе удушливых паров лицемерия и пафоса. Я буквально чувствую вонь этих пороков. Да что там, я сама часть этой мерзости, улыбаюсь и принимаю поздравления от людей, с которыми меня ничего не связывает.
Райэн Адамсон — отчим — любит бросать пыль в глаза, изображая из себя благородного рыцаря, который не только не бросил сиротку, а стал для неё заботливым отцом. Как же хочется крикнуть «Это же ложь! Он монстр!», но я молчу. Как и многие женщины моего круга: за роскошь приходится платить, и иногда цена неимоверно высока. И никак не вырваться из золотой клетки, особенно тем, кто рождён в ней. Мы мечтаем о воле, грезим ею, а что толку?
Ничего не изменить.
Остаётся только смириться.
Приспособиться.
Или договориться.
Я для отчима всего лишь средство привлечения на свою сторону побольше электората благодаря душещипательной истории. Раньше это помогало ему, и сейчас выстрелит. И пусть только через два года будут выборы, он работает над своим имиджем постоянно. Райэн лучше умрёт, чем потеряет пост мэра, за власть он будет держаться зубами. Он может согласиться на более высокий пост, но никак не ниже того, что занимает. Возможно, уже обдумывает такой вариант, ведь таким людям, как он, всего мало, всегда хочется большего.
Я часто слышу в телепередачах и новостях: смотрите, как мэр правильно воспитывает «дочку», она не пользуется благами родных, а всего добивается сама. Ну-ну, можно подумать, у меня был выбор: это было его условие, если хочу жить отдельно. Я согласилась, не раздумывая. Да я готова была жить на улице, лишь бы не в одном доме с этим монстром, от взгляда которого кровь стынет в жилах! Только кто мне позволил бы? Пришлось договариваться. Вернее, соглашаться на его условия. Он думал, что я не справлюсь, приползу к нему на коленях, признав свою ничтожность, но я справилась, пусть не сама, в чём-то мне помогла Мира. И ежемесячные выплаты, конечно, сыграли свою роль. Дед хоть и сноб, но не позволил бы мне умереть с голоду. Но его забота — это всего лишь вложение в будущее своей династии, и я опять всего лишь средство. Многие подумают, как же ей повезло — приёмная дочь мэра, наследница крупного состояния.
Ну-ну. Знали бы они, что наследства мне не видать, пока не рожу наследника. Вернее, я даже тогда не вправе буду им самостоятельно распоряжаться, да и не нужно оно мне, вот совсем. Будь оно проклято! Я бы всё отдала, чтобы меня вычеркнули из завещания деда.
— Оливия… — услышала его недовольный голос и непроизвольно содрогнулась от омерзения. Нет, он не мерзкий на внешность, даже довольно привлекательный мужчина. Вот только я видела его истинное нутро, от которого тошнота к горлу подкатывала. — Улыбку… — процедил он сквозь зубы, давая понять: если я не подчинюсь, то сильно пожалею об этом.
Боже… как же мерзко от этого притворства!
Но так нужно.
Беру эмоции под контроль. Через силу выдавливаю из себя улыбку. У нас договор: я поддерживаю имидж счастливой семьи, он позволяет учиться и не жить в его особняке. Ничего, не такая уж это и большая жертва за свободу, вернее — иллюзию свободы.
Пусть хоть так.
Пусть иллюзия.
Для меня и это роскошь.
Продолжаю изображать радость, когда к нам подходит очередной толстосум с девушкой, которая ему в дочери годится. Господи, на что только некоторые женщины не идут, лишь бы почувствовать себя обеспеченной леди! Только это всё мираж, который со временем развеется, оставляя после себя суровую реальность: молодость скоротечна, как времена года. Как только юность пройдёт, их тут же выкинут, как ненужную вещь, на обочину жизни. Наблюдала такое, и не раз.
Я через силу улыбалась, принимая поздравления от лицемерных людей. Одно радовало — моя подруга сегодня пришла сюда, и не одна, а с красавцем, от вида которого все дамы в зале захлёбывались слюной. Ничего не скажу — красота Лютова завораживает, таких, как он, я ещё ни разу в жизни не встречала. Он не слащавый красавец, тут что-то другое, даже сложно объяснить.
— Что, и ты поддалась его чарам? — чуть слышно поинтересовался отчим, схватив меня за локоть.
— Разумеется, нет, я помню о своём долге. Тем более он парень моей подруги, — не смотря на него, отвечаю.
— Рад, что ты не забыла о целомудрии. — Я лишь плотнее сжала зубы, пытаясь скрыть гримасу боли — он слишком сильно сжал мой локоть. Видимо, таким способом хотел намекнуть, что если сделаю глупость — пожалею. — Но лучше бы проверить — вам, женщинам, верить нельзя.
— Мне больно, отпустите… — и, смотря на него в упор, напоминаю: — Мы не одни, ваше поведение могут расценить превратно.
Он резко отпустил.
— Вечером у меня дома продолжим, — наклоняется и чуть слышно: — Без посторонних.
Отошел, а у меня перед глазами всё поплыло от перспективы остаться с ним наедине. Нутром чувствую, что он опасен, и в последний месяц это чувство усилилось в разы. А его взгляд… У меня душа холодеет от него. Господи, нужно что-то придумать, чтобы разговор не состоялся. Так… что же делать?
Я обвожу взглядом гостей и натыкаюсь им на Мадлен — любовницу Стивена Одли. Вот она-то мне и нужна.
«Вы абсолютно правы, Райэн Адамсон, нам, женщинам, доверять не стоит, особенно тем мужчинам, кто нам угрожает», — мысленно запоздало отвечаю, направляясь к девушке.
— Господин Одли, позвольте мне ненадолго похитить вашу спутницу? — мило улыбаясь, интересуюсь у её кавалера, и тот, к моему удивлению, с облегчением выдохнул.
— Оливия, сегодня вам можно всё… — ласково пройдясь по мне взглядом, отвечает и переводит его на свою любовницу. — Мадлен, можешь немного развеяться, но не более того.
— Милый, я мигом носик попудрю и вернусь.
— Не торопись, дорогая… — С нажимом произнёс он, явно давая понять, чтобы она не досаждала ему своим присутствием как можно дольше.
Я беру её под руку и отвожу в сторону. И тут я замечаю Миру — она смотрела куда-то, а во взгляде такая… боль, что моё сердце заныло. Я непроизвольно повернула голову в сторону, куда она с тоской смотрела. А там мужчина. Он тоже смотрел на неё, не отрываясь, жадно.
— Такое ощущение, что воздух заискрится от этой парочки… — прошептала Мадлен, тоже наблюдая за ними. — Ты не в курсе, может, они встречались раньше? Но любовь в их сердцах явно продолжает пылать… Ты посмотри, какая тоска у обоих во взгляде, и боль… Интересно, кто кого бросил?
— Тебе-то зачем это знать? — с осуждением посмотрела на неё.
— Ну… — пожала она плечами, — просто любопытно. А что, нельзя?
— Некрасиво, — отвечаю и перехожу сразу к делу. — Я твою просьбу выполню, хотя считаю, что твои опасения надуманы. С чего ты взяла, что твой любовник одержим Мирой? И почему решила, что он сейчас попытается к ней подкатить?
Смотрю на неё в упор, ожидая ответа. Когда она мне об этом сказала, я подумала, что у неё с головой проблемы. Но это касалось моей лучшей подруги, поэтому я согласилась подстраховать, хотя до сих пор считаю её опасения необоснованными.
Она взяла меня под руку и отвела в коридор, ведущий в дамскую комнату. Стоило нам остаться одним, как она протянула мне свой смартфон.
— На…
Я опустила взгляд на экран, и сердце пропустило удар: на стенах развешаны снятые с разного ракурса фотографии с Мирой.
— Что это?
— Я случайно зашла в одну из комнат, куда мне запрещалось входить. Он в тот день забыл запереть дверь, ну я и полюбопытствовала. У него этих фотографий столько, что можно целую комнату вместо обоев обклеить. Я тебе уже говорила, что Одли меня пугает. Господи, если бы я раньше знала, что он псих, бежала бы от него без оглядки. Если ты дорожишь подругой, помоги ей.
— Я всё сделаю, как договорились. Только и у меня есть к тебе просьба… — Мадлен изогнула бровь, с удивлением смотря на меня. — Мне нужно, чтобы сегодня Райэна вызвали по неотложному делу, пусть надуманному. Ну или кто-то из его избирателей пусть возьмёт его в оборот. Я знаю, что это в твоих силах.
— Кхм… — сдвинула она брови, обдумывая мои слова. — Вот как, значит… — Покачала она головой, с сочувствием посмотрев на меня. — Пристаёт… — не спрашивает, а утверждает.
— Нет, — замотала я головой, только от одной этой мысли тошнота поступила к горлу.
— Но ты чувствуешь, что он обдумывает такой вариант. — Я только хотела опровергнуть, она перебила: — Не отрицай, это только усугубит положение. Мы, женщины, всегда чувствуем грязные мысли самцов, увы, практически все мужики — животные. Я тебе помогу, это будет несложно, достаточно только одного звонка. Но ты будь настороже. Не верь, когда говорят «Знание — наша сила». Осторожность — вот что помогает. Не оставайся с ним наедине и обязательно найди на него компромат. Будет приставать — припугни. Он сто процентов не белый и пушистый, это будет несложно. Начнёт угрожать — скажи, мол, если со мной что-нибудь случится, вся правда выйдет наружу и пресса разорвёт его на куски. Для него пост мэра главнее, чем мимолётная интрижка, он отступится.
— И помогало? — интересуюсь, сто процентов она таким методом себя защищала. Уверенность в её словах, что это поможет, говорила об этом.
— Не с Одли. — Она вновь нахмурилась. — А теперь иди, по моим подсчётам, этот мерзавец уже к Мире подкатывает. — Я только сделала шаг, она остановила меня окриком. — Спасибо за всё. И ещё, я попрошу одного человека, может, он поможет тебе. А пока держи оборону.
— А стоит ли?
— Поверь, лучше перестраховаться, чем собирать по крупицам заново свою жизнь.
Она развернулась и направилась в дамскую комнату. Когда я вышла к гостям, возле Мирославы находился Малиновский и явно упрекал подругу с Лютовым. От очередной его реплики её лицо исказила гримаса боли, я чудом не подорвалась к ней, чтобы его выгнать с моего дня рождения взашей. Лютов ему не менее резко ответил, и они удалились с Малиновским, оставив Миру одну. А Мадлен была права — стоило мужчинам уйти, к ней подкатил Олди.
— Ну, когда наш выход? — послышался рядом голос моей однокурсницы.
Агата была ярой феминисткой, с ней были её единомышленницы. Стоило мне намекнуть, что один сноб жаждет прибрать к рукам девушку, те сразу согласились помочь.
— Какой неприятный тип… — скривилась её лучшая подруга Саманта, смотря на Одли. — Судя по масленой роже, ты, Оливия, права — он пытается к ней подкатить, и наплевать ему, что на вечер пришёл с другой. Мерзость.
— Сможете изобразить обожание? — обратилась я к девочкам.
— Разумеется! — хохотнула Агата. — Обломить такого кренделя для нас радость.
— Ну что, девочки, пора брать в оборот мужичка, — дала команду «фас».
Напоследок обвела зал глазами и наткнулась на внимательный взгляд отчима. Мило улыбнувшись ему, направилась выручать подругу. Пусть думает, что всё как раньше. Мадлен права, за своё будущее нужно бороться любыми способами.
Пока мы шли к ним, я узнала из обрывков фраз гостей, что Малиновский и Лютов в коридоре чуть не подрались из-за Миры. Дела… Когда мы приблизились к Одли, моя подруга неожиданно побледнела.
— Мирослава!.. — окликнула я её и, пока она не опомнилась, отвела в сторону.
А в этот момент мои знакомые прекрасно справлялись с поставленной задачей. Одли был деморализован, по его выпученным глазам было видно, что никак не мог придумать причину, которая бы помогла культурно избавиться от общества неожиданно воспылавших к нему пламенными чувствами дам.
— …Ты как? — внимательно смотря на подругу, интересуюсь, наблюдая, как к ней возвращается нормальный цвет лица.
— Нормально… — неотрывно смотря на мужчину, отвечает Мира.
— Ну ты, подруга, даёшь, то ни одного, то сразу три ухажёра! — нервно хохотнула я.
— Вы всё неправильно поняли… — разволновалась она.
Неужели подумала, что я её в вертихвостки запишу? Это не про неё, Мира ни с кем не встречалась, по крайней мере, до сегодняшнего дня. И тут я вспомнила её реакцию на Малиновского. Вдруг он её принуждал ранее, ведь неспроста она всех от себя отшивает.
— А тут другого варианта нет. Когда вы с Малиновским друг на друга смотрели, воздух искрился. А потом он подошёл, что-то сказал, и твоё лицо исказила гримаса боли. Так не реагируют на просто знакомых. Это он тебя обидел? Это из-за него ты никого к себе не подпускаешь?
Я безумно боялась за неё и хотела защитить. Но как это сделать, если ничего не знаешь?
— Он тут ни при чём, — сдержанно отвечает Мира, продолжая неотрывно следить за Одли. Это меня удивило. Или она знает о его нездоровой страсти к ней? Но было смешно наблюдать, как он пытается отбиться от девушек.
— Не переживай, подруги по университету его отпустят, когда я подам знак, так что он обречён терпеть их компанию, — хохотнула я.
— Спасибо.
— Не за что. Так что у вас с Малиновским? — попыталась я вновь узнать, что, собственно, происходит — молчит. Ох, не вовремя в ней партизан проснулся. Но то, что она его любит, это точно. — Ладно, потом расскажешь, а сейчас тебе лучше ехать домой.
