ПРОЛОГ
На солнце брызгами играя,
Где широка, где глубока,
Холмы и горы огибая,
Бежит бурливая река.
Она то горлицей воркует
В водоворотах у камней,
То в ветра тонет поцелуях
Под строгий шёпот камышей.
Брега свои волной лаская,
Высоких точит скал гранит,
Веками устали не зная,
Легенду древнюю хранит.
Судеб людских пути земные
Нам не дано знать наперёд,
Когда кого в края какие
Его дорога заведёт.
Моя судьба — счастливый случай —
Ввела в гостеприимный дом
Меня в селении над кручей
В благословенном крае том.
По долгу службы я в ту пору
Приехал в этот дивный край,
Где небо подпирают горы,
И жизнь, похожая на рай,
Течет неспешно и лениво
Среди лесов и горных рек.
Казалось, чувствует счастливо
Себя здесь каждый человек.
Хоть местный быт и прост, и скромен,
Могу уверенно сказать,
Никто из жителей не склонен
На тягости судьбы роптать.
Мужчины крепки и высоки —
Им сызмальства привычен труд.
В руках их женщин яснооких
Очаг домашний и уют.
С полгода мы уже там жили.
И вот однажды летним днём
Нас на охоту пригласили —
Меня с товарищем вдвоём.
Рожки охотничьи с рассвета
В лесах трубили в этот день,
В пылу охоты незаметно
Вечерняя спустилась тень.
А я в охотничьем запале
Оленя гнал — какой трофей!
Он уводил меня всё дале
От наших славных егерей.
И в этой бешеной погоне
Я счёт минутам потерял.
Коня остановив, я понял,
Что безнадежно заплутал.
Рожков не слышно, птичий гомон
В вечернем сумраке затих.
Лишь только лес — великий, тёмный
Кругом меня, как страж, стоит.
Мои усилья были тщетны,
Хоть я во все глаза смотрел,
Просвет, пусть чуточку заметный,
В чащобе я не разглядел.
Деревья надо мной сомкнулись —
Нет проблеска в кромешной тьме.
Лишь ели черные тянулись
Своими лапами ко мне.
Листва густая не пускает
В глубокий сумрак свет луны.
Надежды выбраться всё тают.
В лесу дремучем мы одни
С конем. И, видимо, рассвета
Придётся ждать, как ни крути:
Идти куда-то смысла нету —
В потьмах дороги не найти.
Я стал прислушиваться — тихо...
Чу! Где-то будто всплеск воды.
«Уже ль река? Вот было б лихо!
А то не миновать беды!»
Мой конь весь в мыле после скачки.
Я сам, как будто бы в бреду,
На шум воды его сквозь чащу
Повёл неспешно в поводу.
Лес поредел. Спускаясь долу,
Я вышел к берегу реки:
С луной в её играя волнах,
Искрились звёзды-светляки.
Я дал коню напиться вволю.
Вдруг вижу — это ли не сон?
Там на пригорке, чуть поодаль,
В тумане светится огонь.
И в тот же миг, собравши силы,
Коня в мгновенье оседлал
И берегом реки бурливой
На свет манящий поскакал.
Я ехал узкою тропою
И думал: «Может, у реки
Костёр свой жгут, придя в ночное,
Какие-либо пастухи?»
Тропа вела меня всё выше,
Уже река внизу? шумит.
Я вижу: дом с двускатной крышей,
И в доме том окно горит.
Дивлюсь — возможно ли такое,
Чтоб посреди лесной глуши
Вдруг чьи-то высятся покои,
Где ни одной живой души?
Луна крылечко осветила.
И без труда я разглядел
Резьбы диковинной перила...
В чей занесло меня удел?
Не дом — добротные хоромы!
И удивленью моему
Предела нет — в таком огромном
Кто поселиться мог дому?
Да столь далёко от селений —
Кругом ни сёл, ни деревень....
Меня от этих размышлений
Оторвала в оконце тень.
И я тогда подумал: «С Богом!
Тут или пан, или пропал!».
Остановился пред порогом
И в дверь тихонько постучал.
Дверь отворилась. В тусклом свете
Я образ старца различил.
Он увидал меня и жестом
Пройти с собою пригласил.
В сенях пахнуло свежим хлебом,
И я подумал: «Мне теперь
Не ночевать под звездным небом...»
Старик открыл другую дверь.
Коврами в комнате просторной
Покрыты лавки у стола,
И лик, лампадой закопченный,
Глядит из красного угла.
Старик спросил: «Нужда какая
Тебя сегодня привела
В мой дом в забытом Богом крае?»
Я стал рассказывать. Вошла
В светлицу женщина. Прекрасна
Она была. И Боже мой!
Я понял, что года не властны
Над сей небесной красотой!
Убор простой, власы седые
И ясный светлый взор очей
Как будто всё переменили
В дрожащем пламени свечей.
Очнувшись от оцепененья,
Что овладело мной на миг,
Заметил в то же я мгновенье,
Преобразился и старик:
Лицом он стал, мне показалось,
Не молод даже — вовсе юн,
От старца прежнего осталась
Лишь борода — бела, как лунь.
Я снова замер в изумленьи —
Быть может, это просто сон?
Или какое наважденье?..
Но нет — стоят она и он:
Их лица молоды, седины
Почтенный возраст выдают,
Но не затронули морщины
Ни глаз живых, ни алых губ.
Я лишь подумал: «Что за диво?..»
И нем стоял, как будто столб.
Мне поклонившися учтиво,
Хозяйка собрала на стол.
Он молвил: «Путник, не пугайся,
Тебе опасность не грозит,
С душой спокойной оставайся
И ужин с нами раздели».
Не заставляя приглашенье
Мне повторять ещё хоть раз,
Я сел. Придвинув угощенье
Ко мне, хозяин начал сказ.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Давным-давно в далеком крае
Стоял под небом голубым
Столичный град, в котором правил
Князь, что народом был любим.
Леса и нивы золотые
Вмещал в себя его удел,
И, помня подвиги былые,
Был ворог тих — напасть не смел.
Князь вёл политику умело —
С ним торговал весь белый свет.
Дивились люди то и дело:
Чего в столице только нет!
В большие праздники на площадь
Несли дубовые столы.
Со всех концов съезжались гости
На эти званые пиры.
Будь то ремесленник, крестьянин,
Купец заморский иль посол,
Иль важный с бородой боярин —
Все за один садились стол.
К столам катили бочки с мёдом,
И здесь же на больших кострах
Кабан, олень ли для народа
Крутились уж на вертелах.
По кругу братины ходили
С медовой пеною густой,
И за здоровье князя пили
Сей мёд душистый и хмельной
И старики, и молодые,
Со словом, с песнею и без.
И скоморохи заводные
Шум поднимали до небес.
В главе стола с честным народом
Великий князь обычно сам,
С ним княжич юный безбородый,
Силён и смел не по годам.
На поле брани ратной славой
Себя не раз уже покрыл,
Он на смерть бился за державу —
Богатырём в народе слыл.
А рядом с ним княжна младая,
Лицом бела, умом остра,
Красой застолье освещая —
Дочь князю, княжичу сестра.
Незримо время протекало,
В столице юная княжна
Цветком прекрасным расцветала.
И вот на выданье она.
Князь, чтя старинные устои,
Отправил по свету гонцов
И состязание устроил
Для женихов со всех концов.
Неделю целую в столицу
Съезжались гости с всей земли:
Карет тянулись вереницы,
И приставали корабли.
И пушки с пристани палили,
Едва заметив паруса.
А любопытные ходили
И на? море во все глаза
Глядели, рассмотреть стараясь,
Чей вьётся флаг над кораблем,
Иль просто угадать пытаясь,
Кто и откуда плыл на нём.
Каракки, флейты, галеоны,
Драккар с драконьей головой
Теснились в гавани просторной.
Зеваки, потеряв покой,
Ходили толпами дивиться
На прибывающих гостей
И жарко обсуждали принцев,
Купцов, султанов, королей.
Вот шах в диковинном тюрбане,
И с ним придворный звездочёт.
Сундук окованный с дарами
Большая свита вслед несёт.
«А вон, гляди-ка! Шлем с рогами!
Стоит, как будто истукан,
И высится над головами
Громада, истый великан!»
Вот прямо к княжеским палатам
Несут богатый паланкин,
А в нём в парче, расшитой златом,
Вседает важный господин.
Меж тем, среди заморской знати
Простые были женихи:
Дружинники из княжьей рати,
Крестьяне — чуть не пастухи!
Согласно древнему закону,
Не важно кто каких кровей,
Дочь князя мог себе взять в жёны,
Кто всех умнее и сильней.
Три дня в столице состязаться
Они по правилам должны,
Умом и силою тягаться
За руку молодой княжны.
Вот наконец-то всё готово.
Перед собравшимися князь
Благословенья молвил слово,
И приступили помолясь.
Вкруг площади народ толпится,
А посреди стоят шатры,
Чтоб женихи могли сразиться
В искусстве шахматной игры.
Друг с другом, как на поле брани,
Они сошлись в тени шатров,
Круша конями да турами
Порядки стройные врагов.
Закатный луч едва коснулся
Злачёных маковок церквей,
И город будто бы очнулся
От бурных шахматных страстей:
Зажгли костры, столы накрыли
Для князя и его гостей
И бочки с мёдом прикатили,
Чтобы гулялось веселей.
Шумит застолье — мёд и вина
По кубкам полились рекой —
Была с победой половина!
Назавтра ждал их день второй...
Когда короче стали тени,
Вновь собралась толпа зевак.
На площадь вынесли мишени,
Князь дал гостям к началу знак.
Со ста шагов мишень стрелою
Им должно было поразить:
Не просто — с ловкостью такою,
Чтоб прямо в центр угодить!
А после пущее уменье
Им надлежало показать:
На всём скаку по тем мишеням
Из лука стрелы выпускать.
И луки весело запели,
Звеня тугою тетивой,
И, разрезая воздух, к цели
Стрела летела за стрелой.
Но не идёт стрелкам везенье.
Быть может, это злобный рок?
Попасть в средины у мишеней
Пока никто из них не смог.
Сам князь с высокого балкона
За испытанием следит,
Гостей приветствует поклоном.
А рядом с ним княжна сидит.
Она с спокойствием взирала
На то, что делалось внизу,
И всё же будто утирала
Нет-нет сбегавшую слезу.
Но вдруг румянец еле видный
Коснулся девичьих ланит.
Привстала чуть и неотрывно
На нового стрелка глядит.
Широкоплеч — косая сажень!
Доспех его горит огнём.
То Яромир — дружинник княжий,
Княжне и князю шлёт поклон.
Хоть молод, подвигов немало
Уже успел он совершить,
И вражья рать не раз бежала,
Лишь успевал он обнажить
Свой добрый меч булатной стали
И смело ринуться вперёд,
Трусливо вороги бежали —
Для них известен был исход.
С дружиной княжеской дозором
Удел обширный обходил —
Пощады не было ни ворам,
Ни тем, кто здесь разбой чинил.
В народе Яромира знали:
Умён, силён и справедлив.
И с ним хоть шапок не ломали,
Был каждый вежлив и учтив.
Но отчего же скрыть терзанья
Не в силах юная княжна?
Да просто витязь этот славный
Её возлюбленный. Она
С стрелка очей своих не сводит,
Дыханье затая, сидит...
Он, лук подняв, к черте подходит —
И точно в цель стрела летит!
Толпа ликует! На вторую
Мишень вздымает витязь лук
И, тетиву спустив тугую,
Стрелой пронзает центра круг.
Людское море закипело,
Когда калёная стрела
К мишени третьей полетела
И в середину ей легла.
А Яромир поворотился
К балкону. Князю и княжне
Затем учтиво поклонился
И, взгляд поймав, что всех нежней,
Он, будто, просиял в мгновенье,
Как путник, что в дождливый день,
Уставший до изнеможенья,
Нашёл нечаянную сень.
Вот, наконец, уже приходит
Стрелка последнего черёд.
На площадь князь Яман выходит,
Его приветствует народ:
Почет и слава окружают
Непревзойденного стрелка —
Как будто промаха не знает
Ямана твёрдая рука.
Не зря о нём молва ходила,
И первая его стрела
Стрелу в мишени Яромира
Надвое с треском рассекла.
Зеваки хором загудели,
Когда другие две стрелы
К своим мишеням полетели —
В них так же стрелы рассекли.
Что тут с народом приключилось!
Кричат, свистят и шапки прочь!..
За сердце охнувши схватилась
И побледнела княжья дочь:
Яман уж сватал молодицу,
Но прежде получив отказ,
Он своего решил добиться
Всенепременно в этот раз.
Меж тем второй этап подходит —
Седлают лучники коней.
Вновь с Яромира глаз не сводит
Княжна. Толпа еще сильней
Шумит, стрелков приободряя,
И об исходе спор ведёт.
А на балконе князь, вставая,
К началу снова знак даёт.
И снова стрелы полетели,
И зазвенели тетивы.
Не удалось достигнуть цели
Пока что ни одной, увы.
Под Яромиром конь ретивый,
Под стать лихому седоку,
Копытом бьёт нетерпеливо.
Вот дал в галоп! На всём скаку
Подняв свой лук, стрелок умелый
Стрелу пускает за стрелой.
И точно в цели попадает
Красавец-витязь удалой.
Яман толпе на удивленье
В лук сразу три стрелы вложил.
Погнав коня, в одно мгновенье
Все цели разом поразил!
На миг всё стихло. Что за диво?!
Кому такое по зубам?
А пред балконом горделиво
Довольный гарцевал Яман.
Княжна белее снега стала
И чуть жива сидит она...
А площадь вновь заклокотала,
Очнувшись будто ото сна.
Поднялся князь и завершенье
Второго дня провозгласил,
Народ честной для угощенья
К столам накрытым пригласил.
Звенит веселье за столами,
По кругу братины идут.
И вместе с знатными гостями
Гуляет и обычный люд.
Всё стихло за полночь глубоко.
На небе бледный лик луны.
Свеча трепещет одиноко
В оконце молодой княжны.
Сон не идёт, душа томится,
В слезах весь вышитый платок...
Как состязанье завершится?
Ах, кто бы рассказать ей мог.
В волнениях иссякли силы,
Что завтра ей судьба сулит:
Быть с Яромиром вместе, или
Злой рок с любимым разлучит?
Вдруг под окном во тьме кромешной,
Как будто, еле слышный стук.
Она к окошку — да, конечно!
Пришёл её любезный друг!
— Душа моя! — Я здесь, любимый!
Как рада я очам твоим!
Ждать участи невыносимо...
Давай, пока все спят, бежим!
— Оставь сомнения, Любава!
Решится завтра всё, мой свет!.
— С Яманом биться — не забава,
Противника коварней нет.
Берёт он подлостью, не силой.
Будь осторожен, сокол мой!
Клянусь тебе: сойду в могилу,
Лишь бы не стать его женой!
— Слова твои мне слышать больно,
Голубка милая моя,
Ты спать ложись и будь покойна —
Ямана одолею я.
Настал день третий состязанья.
Опять на площади народ
Сигнал к началу испытанья
От князя с нетерпеньем ждёт.
Сегодня в поединке двое
Сойтись лицом к лицу должны.
Решится в схватке, кто достоин
Руки красавицы княжны.
Очерчен круг перед балконом.
С победой нынче будет тот,
Кто сам, оставшись в круге оном,
За круг соперника столкнет.
Яман и княжий витязь в круге.
На них с балкона князь глядит.
Они приветствуют друг друга.
Толпа волнуется, шумит.
Яман стоит мрачнее тучи,
Колючий исподлобья взгляд
Исполнен ненависти жгучей,
Как будто источает яд.
Полдневным солнцем озаренный
Над ним вздымается скалой,
В победу верой окрыленный
Княжны возлюбленный герой.
Вот князь поднялся на балконе
И, стоя у резных перил,
Всех поприветствовав поклоном,
Соперников благословил.
Он молвил: «Что ж, пускай рассудит
Сегодняшний турнирный бой,
Кому из вас Любава будет
Отныне верною женой».
Они ответили поклоном,
И Яромир, подняв глаза,
Увидел в глубине балкона
Княжну. Заметил, как слеза
Сбежала по ланите милой...
Как вдруг Яман со страшной силой
На Яромира налетел —
Тот еле устоять сумел!
Вся площадь ахнула! Такого
Никто и ожидать не мог,
Чтоб Яромира удалого
Едва-едва не сбили с ног!
Да как! Коварным нападеньем,
Когда объявлен честный бой!
Недоуменья, возмущенья
Крик прокатился над толпой.
И даже князь нахмурил брови:
Исподтишка — негоже так!
В мгновенье ликом посуровел
И в гневе с силой сжал кулак.
Княжна чуть чувства не лишилась.
К ней княжич кинулся младой:
Взяв за руку, сестрице милой
Велел подать кувшин с водой.
А в круге уж борьба кипела
Как насмерть, а не наживот.
В толпе шли споры то и дело:
Кто проиграет, чья возьмет?
Яман, как хищный зверь, проворен
И изворотлив, как змея.
Он то кружит, как черный ворон,
И не дает схватить себя,
То к Яромиру вдруг метнётся —
Толкнет и снова отбежит.
А тот никак не поддаётся —
Скалой недвижимой стоит.
Стоит, с Ямана глаз не сводит,
