Иногда уходила так далеко, что я не видел рыжего огня её волос в просветах деревьев. Но был уверен, что она меня не оставила. Хотела бы оставить — давно ушла бы вперёд.
Последний раз совершал такие пробежки в армии. Я едва дышал, чувствуя, что мой язык буквально свешивается через плечо. Снова подумал, что пора бросить курить.
2
Произошла очередная остановка. На это раз Аделла не ходила кругами, а снова встала на четвереньки.
Оглушая дыханием самого себя, я остановился, привалившись к дереву. Но всё же посмотрел на зад Аделлы. В очередной раз подумал, а что если как следует шлёпнуть по нему? Конечно, есть риск, что это будет последнее, что сделаю в жизни… Но девушка-кошка была так прекрасна, что риск стоил того.
Обернувшись через плечо, Аделла поймала мой взгляд. Оскалилась, то ли в улыбке, то ли в предостережении.
Отметил, что её зрачки стали вертикальными.
— Теперь заткнись, — прошипела она. — Хорт рядом.
Конечно, сколько я ни вглядывался, не видел ничего, кроме леса. Аделла схватила меня за шею и пригнула к земле, вынудив лечь на живот. Сама, ловко перебирая ногами и руками, поползла вперёд. Фотать в таком положении было бессмысленно, убрал камеру в рюкзак.
Ни охоту, ни рыбалку я не любил. Но не нужно быть охотником, чтобы недоумевать: как Аделла собиралась завалить большое животное из арбалета? Разве что смажет стрелы магическим ядом?
Очень хотелось спросить, но Аделла ползла быстрее и быстрее.
Мы оказались на небольшом пригорке, лес резко заканчивался, шло поле, поросшее какой-то жухлой травой, которая контрастировала с зеленью леса.
Аделла встала на одно колено, сняла со спины арбалет, потянула натяжитель. Щёлкнули фиксаторы. Второй щелчок — и она вставила стрелу с оранжевым оперением. В магазине, помню, Аделла смеялась над яркой окраской стрел, а вот камуфляжную окраску оценила: «Разумно».
Действовала она быстро, но без суеты.
— Где олень-то? — шепнул я.
— Слепой что ли?
— Кажется, да.
— Вон, правее… да не настолько правее! Чуть правее от поваленного ствола.
Я наконец различил фигуру животного. Олень был настолько далеко и так хорошо сливался с пожухлой травой, что не верилось в способности Аделлы его увидеть.
Она тихонько встала во весь рост и приложила арбалет к плечу.
Я тоже провёл свои приготовления, действуя не менее ловко и быстро, чем она: достал камеру и поставил телеобъектив.
Теперь хорошо видел, как огромный самец беспечно жевал траву, изредка оглядываясь. Широкие рога поворачивались ко мне то в фас, то в профиль, будто олень хвастался богатством.
— Отличные, отличные рожки… — пробормотала Аделла. — Ну уж нет, если охотиться, то по-настоящему.
Она отложила арбалет и встала на четвереньки. В несколько быстрых прыжков переместилась метров на двадцать. С каждым прыжком всё более превращаясь в то непонятное существо, получеловека полульвицу, при виде которого мне становилось не по себе. Нижняя часть тела обнажилась, Аделла сорвала с себя джинсы, открывая звериные ноги, покрытые рыжей шерстью. Волосы на голове словно бы выросли в объёме, лицо превратилось…
Я отвёл камеру. Понял: ещё немного превращений, и я проблююсь, а потом побегу подальше отсюда, позабыв о спасении Земли, магах и всем, что со мной произошло.
Олень так же медленно передвигался, покручивая рогатой головой, сгоняя мух. Трава в нескольких метрах от него шевельнулась, в ней мелькнуло что-то рыжее.
Сдерживая дыхание, словно мог спугнуть обоих зверей, я посмотрел в объектив.
3
Олень поднял голову, и замер. Пучок травы шевелился во рту всё медленнее и медленнее, пока совсем не замер.
Он вёл себя, как герой мультфильма, почуявший недоброе. Трава вывалилась изо рта, олень сделал прыжок в сторону. Рыжая молния вылетела из зарослей и повалила его набок. Олень отчаянно замахал копытами, поднялся и снова прыгнул.
Жёлтое существо с остатками белой майки «Адидас» на теле обхватило его лапами. Косматая грива покрыла всю шею оленя. Аделла… не знаю, могу ли звать это именем человека?… впилась в глотку добыче.
До меня донеслись звуки схватки: отдалённый рык и хрипение.
Олень предпринял ещё несколько попыток подняться. Он и хищница закатились в высокие заросли: больше ничего не видно, кроме покачивания травы.
Убирав камеру, я быстро зашагал в сторону схватки. Участок поля, который Аделла преодолела за минуту, я преодолел за пять. К тому времени звуки борьбы сменились тихим хрустом травы и кошачьим урчание
Я обречённо подошёл к зарослям, догадываясь что увижу нечто неприятное, что навеки будет ассоциироваться с Аделлой… Никогда не смогу смотреть на неё просто, как на красивую девушку, зная, каким омерзительным существом она может быть.
Уперевшись передними лапами в землю, отставив полусогнутые задние, Аделла мотала гривастой головой и урчала. Её окровавленная пасть впилась в горло мёртвого оленя. Выгнув голову, тот замер на своих рогах, словно бы подставляя шею хищнику. Мёртвый рот оленя растянут в грустной улыбке, а с кончика свисал пучок травы.
Даже ветер перестал дуть, словно бы ужаснувшись происходящему. Я меланхолично поднял камеру и сделал несколько снимков. Конечно, для съёмки вблизи телеобъектив не лучшее решение, но в присутствии зверя боялся делать лишние движения.
Прекратив терзать тушу оленя, Аделла подняла на меня оскаленную кровавую морду:
— Аррх! Уррр!
Я не знаю, нужно ли отвечать? Поэтому просто улыбнулся, стараясь не шевелиться. Вообще пожалел, что пошёл на эту охоту.
Продолжая рычать и мяукать, зверюга направилась ко мне. Хвостом била себя по бокам, на которых висели обрывки разодранной майки.
Я отступил на пару шагов назад. Не сбежать ли?
Представил, как зверюга накинулась бы на меня со спины, повалив на землю, как этого оленя…
— Кхм, Аделла, может, хватит? Давай, перекидывайся обратно. Смотреть на тебя тошно.
— Арррх, уррр… дурррак… — ответила она.
Длинным языком облизала морду, стирая капающую кровь.
При взгляде на морду, сохраняющую отчётливые черты лица Аделлы, мне стало не по себе.
Вместе со звериным обликом, Аделла приобрела звериный нрав. Что если, я для неё такая же добыча как олень?
Как бы подтверждая мою позднюю догадку, Аделла встала на задние лапы, положила передние на меня. Под её тяжестью я упал в окровавленную траву, ударившись затылком о копыто оленя.
4
Когти прокололи мою куртку, впились в плечи, но боль быстро прошла. Лапы Аделлы стремительно превращались в руки.
Морда склонилась над моим лицом. Усы пощекотали мои щёки:
— Аррррх, дурачок, унеси тебя табун.
Шершавый язык облизал мою одну щёку, потом другую. От Аделлы остро пахло кровью и мокрой шерстью. От оленя вообще несло старым грязным коровником.
Фигура Аделлы, сидящей верхом на мне, вырисовалась тёмным силуэтом на синем небе. Она приобрела знакомые очертания: грива стала волосами, мохнатая грудь превращается в женскую… едва прикрытую обрывками майки.
— Как же ты обратно пойдёшь? — спросил я.
— Одежда — главная проблема оборотней, — ответила Аделла. — Драген, наш наставник, рекомендовал носить специальную робу ливлингов. Но я не могу одеваться в такое уродство.
Речь её всё ещё невнятна из-за отросших клыков.
— Я куплю тебе новую одежду. Хочешь, то ужасное платье с блёстками?
— У тебя же нет денег.
— Бленда наколдует нам золото.
— Если наколдует — сама куплю. Зачем мне ты?
Аделла наклонилась ко мне. У неё обычное, человеческое лицо, без усов и чёрного носа. Зрачки то ли светились жёлтым, то ли…
Она расстегнула мою рубашку:
— Вот в этом пойду.
Стянув рубашку, попробовала накинуть на свои плечи. Я перехватил её за руки и притянул к себе. Девушка фыркнула, настороженно двигая ушами. Хвост заколотил по траве. Я знал, что Аделла в десятки раз сильнее меня, поэтому её «слабые попытки» вырваться — это часть игры.
Отпустив её руки, схватил за хвост у самого основания, там, где он плавно переходил в спину. Рука Аделлы с растопыренными пальцами мгновенно легла на моё горло, когти царапнули кожу:
— Только попробуй, — прошептала она. — Останешься лежать здесь навсегда.
Не отпуская хвост, второй рукой стянул с её груди обрывки майки. Теперь Аделла сидела на мне полностью обнажённая.
— Только попробуй… — повторила она.
Я сжал хвост крепче и легонько дёрнул. Не убирая когтей с моей глотки, Аделла снова наклонилась и… мы поцеловались. Я провёл рукой по хвосту, перешёл на спину и обратно на хвост. С опаской потрогал грудь, боюсь нащупать звериные сосцы, но грудь приятная, женская, человеческая.
Мы перевернулись. Теперь я сверху. Аделла обвила меня и руками, и ногами и хвостом. Ушки опустились вниз, как у анимешных героинь.
Испугался, что она начнёт царапать мне спину. С её когтями — для меня это обернётся смертью от потери крови.
Но Аделла не новичок в любовных делах… Она страстно кричала, рычала и фыркала. Когти хоть и кололи мою спину, но, вроде бы, не смертельно. В крайнем случае, применю рулль исцеления.
От её криков в лесу произошло движение: птицы заметались среди деревьев над нами, ещё один олень или другое крупное животное спешно ломанулось через заросли.
5
Я и Аделла лежали в десятке метров от оленьей туши. Трава вокруг нас примята ещё сильнее. Белели обрывки майки, а мои джинсы распластались так, словно хотели сбежать.
Мы уже давно остыли, даже стало холодно. Я прикрыл нас своей курткой. Достал из её кармана сигареты и закурил.
— Вонь какая, — чихнула Аделла, тряхнув ушками. — Угольный мир, унеси вас табун.
Постарался пускать дым в сторону, но ветер доносил его до Аделлы. Она обняла меня и уткнулась носом в мою грудь. Кажется, она засыпала.
Я спросил:
— Когда ты была в обличии зверя, ты пыталась что-то сказать?
— Мррр, да, пыталась. Но это неважно…
— Всё-таки, что значили твои «арррх»? Что значило «дурррак», я понял…
— Я спрашивала, «куда дел арбалет, дурак»?
— Точно, он остался на пригорке!
— И мои штаны, — добавила Аделла.
Тогда я встал:
— Ты спи, я принесу.
— Спасибо… Мррр, мне нужно вздремнуть на пару витков.
Я натянул джинсы, из рюкзака достал вторую майку для себя. Укрыл Аделлу курткой и направился к пригорку, где остался арбалет.
В пути пытался осмыслить произошедшее. То, что это был самый безумный секс в жизни — это одно. Я думал, что же дальше? Это любовь? Я не чувствовал к Аделле любви. У неё тоже нет никакой любви ко мне. У неё был интерес «а как это будет с парнем из другого мира?» Надеюсь я её не разочаровал. Вон как устала… Или это олень её так уморил? Вот будет обидно для меня… и всех парней Земли. Ведь судить будет по мне.
Подобрал вывернутые наизнанку джинсы. Нашёл один кед. Поиски второго заняли минут десять. Обнаружил его далеко от первого, вдобавок он был надорван, видать, девушка-кошка зацепила когтем.
Заряженный арбалет так и лежал в траве. Я поднял тяжёлое оружие и посмотрел в оптический прицел.
Сам не знаю зачем, бросил все вещи, кроме арбалета, и пошёл в лес. Старался ступать неслышно, как Аделла. Останавливался, прислушивался, шёл дальше.
Звериная любовь пробудила во мне звериные инстинкты: я прямо-таки почуял добычу.
Даже зачем-то втянул носом воздух и услышал отчётливый запах зверя. Уверен, что эта добыча — заяц. Представил его не зрительно, а в виде идеи. Точно знал, что если пройду с десяток шагов, потом лягу и проползу ещё несколько метров…
Я так и сделал.
Внутреннее чутьё заставило остановиться. Я медленно отодвинул ветку и увидел серую тушку на противоположной стороне поляны, в траве. Зайцев было несколько, но именно одного из них я определил жертвой.
Действуя как по чьей-то программе, я вытянул арбалет, который всё это время волок стрелой в свою сторону. Ведь мог же случайно нажать курок и выстрелить в себя!
Поймал жертву в перекрестье оптического прицела. В тот момент, когда добыча поняла, что рядом хищник, арбалет звонко выстрелил. Остальные зайцы брызнули в стороны. Мой же, пронзённый навылет, отлетел к стволу дерева. Дёрнул пару раз лапами и затих.
Когда я вернулся к Аделле и важно бросил перед ней сначала одежду, а потом пронзённого зайца, она посмотрела на меня по-особенному.
Кроме интереса, в её взгляде было немного уважения.
Хотя всего-то — зайца подстрелил.
1
Хадонк мерно храпел, подложив руки под голову. Мы были укрыты его курткой от спортивного костюма. Споггель висел над нами, приняв форму облака, чтобы не смущать меня человекообразностью.
«Привыкай, когда мы поженимся, он всегда будет с нами, пока первый ребёнок не достигнет совершеннолетия» — сказал Хадонк, стягивая с меня толстовку.
Я не придала значения его словам. Но теперь задумалась… Поженимся? А надо ли мне это? Как узнать, есть ли у меня любовь к нему? Снова посмотрела на красивое и мужественное лицо Хадонка.
Вопрос вырос во всей своей неразрешимой сложности. Даже обрадовалась, что у нас есть дела поважнее, чем планирование семейного будущего.
Я встала, привела свою одежду в порядок. Взяла лопату. Копать не хотелось. Но думать о будущем, которое придумал Хадонк, не спрашивая меня, не хотелось ещё больше.
В небе послышался гул.
Прикрывая глаза ладонью, рассмотрела, как небеса прочертили несколько белых полос. Каждая полоса исходила от маленького треугольника. Кажется, это и есть «самолёты», про которые говорил Матвей? Что ж, пожалуй, он прав, драконам за ними не угнаться.
Один из треугольничков вдруг перестал чертить ровную линию в небе. Вместо белого дыма из него повалил чёрный. Потеряв резвость, треугольничек начал кувыркаться, как подбитая птица. Вскоре все они скрылись из вида. Гул тоже затих. Странное поведение, но откуда мне знать, как должны себя вести самолёты?
Так… Хватит тянуть время, надо собирать камни.
Я отошла к той яме, которую начала копать, пока мы с Хадонком не…
Нет, мне не то, чтобы не понравилось. Я даже поняла, что всё время хотела этого. Но что же дальше? Неужели свадьба? Хадонк хороший, но я его не люблю. Или я попросту не знаю, что такое любовь?
Лопата выкорчевала булыжник. Я взяла его в руки. Такой огромной стен-силы, таящейся внутри камня, я никогда не ощущала!
— Вот это да, — сказала я споггелю. — Земля полна сильными камнями.
За этим булыжником извлекла второй, третий… Десятый. Каждый из них хранил в себе возможности целой груды камней Щербатых Гор. Камни такой силы рудокопы находили редко и называли их «самородками». В энциклопедии приводили статистику: в среднем каждый сто двадцать второй камень Щербатых Гор являлся самородком. На Земле все камни оказались самородками. А ведь я начала копать в случайном месте!
Я продолжила рыть, и скоро у меня было больше двадцати камней одинаково безумной силы. Их хватило бы, чтобы разрушить Химмель, даже с учётом прорыва магической защиты.
Утирая пот, я села возле ямы. Споггель висел неподвижным облаком.
— Земляне обладают разрушительным потенциалом, которого хватит на уничтожение Голдивара, — сказала я споггелю. — Интересно, знает ли об этом Первомаг? Если знает, то… То понятно, зачем он хочет поработить Землю. Сделает её плацдармом для броска на Голдивар.
— А если не знает? — спросил Хадонк, не просыпаясь. Вероятно, споггель, почуяв нечто важное, начал передавать наш разговор хозяину прямо в сон.
— Если не знает, то и я должна молчать. Нужно хранить это знание, как секретное оружие, которое пустим в ход в последний момент.
Последний раз совершал такие пробежки в армии. Я едва дышал, чувствуя, что мой язык буквально свешивается через плечо. Снова подумал, что пора бросить курить.
2
Произошла очередная остановка. На это раз Аделла не ходила кругами, а снова встала на четвереньки.
Оглушая дыханием самого себя, я остановился, привалившись к дереву. Но всё же посмотрел на зад Аделлы. В очередной раз подумал, а что если как следует шлёпнуть по нему? Конечно, есть риск, что это будет последнее, что сделаю в жизни… Но девушка-кошка была так прекрасна, что риск стоил того.
Обернувшись через плечо, Аделла поймала мой взгляд. Оскалилась, то ли в улыбке, то ли в предостережении.
Отметил, что её зрачки стали вертикальными.
— Теперь заткнись, — прошипела она. — Хорт рядом.
Конечно, сколько я ни вглядывался, не видел ничего, кроме леса. Аделла схватила меня за шею и пригнула к земле, вынудив лечь на живот. Сама, ловко перебирая ногами и руками, поползла вперёд. Фотать в таком положении было бессмысленно, убрал камеру в рюкзак.
Ни охоту, ни рыбалку я не любил. Но не нужно быть охотником, чтобы недоумевать: как Аделла собиралась завалить большое животное из арбалета? Разве что смажет стрелы магическим ядом?
Очень хотелось спросить, но Аделла ползла быстрее и быстрее.
Мы оказались на небольшом пригорке, лес резко заканчивался, шло поле, поросшее какой-то жухлой травой, которая контрастировала с зеленью леса.
Аделла встала на одно колено, сняла со спины арбалет, потянула натяжитель. Щёлкнули фиксаторы. Второй щелчок — и она вставила стрелу с оранжевым оперением. В магазине, помню, Аделла смеялась над яркой окраской стрел, а вот камуфляжную окраску оценила: «Разумно».
Действовала она быстро, но без суеты.
— Где олень-то? — шепнул я.
— Слепой что ли?
— Кажется, да.
— Вон, правее… да не настолько правее! Чуть правее от поваленного ствола.
Я наконец различил фигуру животного. Олень был настолько далеко и так хорошо сливался с пожухлой травой, что не верилось в способности Аделлы его увидеть.
Она тихонько встала во весь рост и приложила арбалет к плечу.
Я тоже провёл свои приготовления, действуя не менее ловко и быстро, чем она: достал камеру и поставил телеобъектив.
Теперь хорошо видел, как огромный самец беспечно жевал траву, изредка оглядываясь. Широкие рога поворачивались ко мне то в фас, то в профиль, будто олень хвастался богатством.
— Отличные, отличные рожки… — пробормотала Аделла. — Ну уж нет, если охотиться, то по-настоящему.
Она отложила арбалет и встала на четвереньки. В несколько быстрых прыжков переместилась метров на двадцать. С каждым прыжком всё более превращаясь в то непонятное существо, получеловека полульвицу, при виде которого мне становилось не по себе. Нижняя часть тела обнажилась, Аделла сорвала с себя джинсы, открывая звериные ноги, покрытые рыжей шерстью. Волосы на голове словно бы выросли в объёме, лицо превратилось…
Я отвёл камеру. Понял: ещё немного превращений, и я проблююсь, а потом побегу подальше отсюда, позабыв о спасении Земли, магах и всем, что со мной произошло.
Олень так же медленно передвигался, покручивая рогатой головой, сгоняя мух. Трава в нескольких метрах от него шевельнулась, в ней мелькнуло что-то рыжее.
Сдерживая дыхание, словно мог спугнуть обоих зверей, я посмотрел в объектив.
3
Олень поднял голову, и замер. Пучок травы шевелился во рту всё медленнее и медленнее, пока совсем не замер.
Он вёл себя, как герой мультфильма, почуявший недоброе. Трава вывалилась изо рта, олень сделал прыжок в сторону. Рыжая молния вылетела из зарослей и повалила его набок. Олень отчаянно замахал копытами, поднялся и снова прыгнул.
Жёлтое существо с остатками белой майки «Адидас» на теле обхватило его лапами. Косматая грива покрыла всю шею оленя. Аделла… не знаю, могу ли звать это именем человека?… впилась в глотку добыче.
До меня донеслись звуки схватки: отдалённый рык и хрипение.
Олень предпринял ещё несколько попыток подняться. Он и хищница закатились в высокие заросли: больше ничего не видно, кроме покачивания травы.
Убирав камеру, я быстро зашагал в сторону схватки. Участок поля, который Аделла преодолела за минуту, я преодолел за пять. К тому времени звуки борьбы сменились тихим хрустом травы и кошачьим урчание
Я обречённо подошёл к зарослям, догадываясь что увижу нечто неприятное, что навеки будет ассоциироваться с Аделлой… Никогда не смогу смотреть на неё просто, как на красивую девушку, зная, каким омерзительным существом она может быть.
Уперевшись передними лапами в землю, отставив полусогнутые задние, Аделла мотала гривастой головой и урчала. Её окровавленная пасть впилась в горло мёртвого оленя. Выгнув голову, тот замер на своих рогах, словно бы подставляя шею хищнику. Мёртвый рот оленя растянут в грустной улыбке, а с кончика свисал пучок травы.
Даже ветер перестал дуть, словно бы ужаснувшись происходящему. Я меланхолично поднял камеру и сделал несколько снимков. Конечно, для съёмки вблизи телеобъектив не лучшее решение, но в присутствии зверя боялся делать лишние движения.
Прекратив терзать тушу оленя, Аделла подняла на меня оскаленную кровавую морду:
— Аррх! Уррр!
Я не знаю, нужно ли отвечать? Поэтому просто улыбнулся, стараясь не шевелиться. Вообще пожалел, что пошёл на эту охоту.
Продолжая рычать и мяукать, зверюга направилась ко мне. Хвостом била себя по бокам, на которых висели обрывки разодранной майки.
Я отступил на пару шагов назад. Не сбежать ли?
Представил, как зверюга накинулась бы на меня со спины, повалив на землю, как этого оленя…
— Кхм, Аделла, может, хватит? Давай, перекидывайся обратно. Смотреть на тебя тошно.
— Арррх, уррр… дурррак… — ответила она.
Длинным языком облизала морду, стирая капающую кровь.
При взгляде на морду, сохраняющую отчётливые черты лица Аделлы, мне стало не по себе.
Вместе со звериным обликом, Аделла приобрела звериный нрав. Что если, я для неё такая же добыча как олень?
Как бы подтверждая мою позднюю догадку, Аделла встала на задние лапы, положила передние на меня. Под её тяжестью я упал в окровавленную траву, ударившись затылком о копыто оленя.
4
Когти прокололи мою куртку, впились в плечи, но боль быстро прошла. Лапы Аделлы стремительно превращались в руки.
Морда склонилась над моим лицом. Усы пощекотали мои щёки:
— Аррррх, дурачок, унеси тебя табун.
Шершавый язык облизал мою одну щёку, потом другую. От Аделлы остро пахло кровью и мокрой шерстью. От оленя вообще несло старым грязным коровником.
Фигура Аделлы, сидящей верхом на мне, вырисовалась тёмным силуэтом на синем небе. Она приобрела знакомые очертания: грива стала волосами, мохнатая грудь превращается в женскую… едва прикрытую обрывками майки.
— Как же ты обратно пойдёшь? — спросил я.
— Одежда — главная проблема оборотней, — ответила Аделла. — Драген, наш наставник, рекомендовал носить специальную робу ливлингов. Но я не могу одеваться в такое уродство.
Речь её всё ещё невнятна из-за отросших клыков.
— Я куплю тебе новую одежду. Хочешь, то ужасное платье с блёстками?
— У тебя же нет денег.
— Бленда наколдует нам золото.
— Если наколдует — сама куплю. Зачем мне ты?
Аделла наклонилась ко мне. У неё обычное, человеческое лицо, без усов и чёрного носа. Зрачки то ли светились жёлтым, то ли…
Она расстегнула мою рубашку:
— Вот в этом пойду.
Стянув рубашку, попробовала накинуть на свои плечи. Я перехватил её за руки и притянул к себе. Девушка фыркнула, настороженно двигая ушами. Хвост заколотил по траве. Я знал, что Аделла в десятки раз сильнее меня, поэтому её «слабые попытки» вырваться — это часть игры.
Отпустив её руки, схватил за хвост у самого основания, там, где он плавно переходил в спину. Рука Аделлы с растопыренными пальцами мгновенно легла на моё горло, когти царапнули кожу:
— Только попробуй, — прошептала она. — Останешься лежать здесь навсегда.
Не отпуская хвост, второй рукой стянул с её груди обрывки майки. Теперь Аделла сидела на мне полностью обнажённая.
— Только попробуй… — повторила она.
Я сжал хвост крепче и легонько дёрнул. Не убирая когтей с моей глотки, Аделла снова наклонилась и… мы поцеловались. Я провёл рукой по хвосту, перешёл на спину и обратно на хвост. С опаской потрогал грудь, боюсь нащупать звериные сосцы, но грудь приятная, женская, человеческая.
Мы перевернулись. Теперь я сверху. Аделла обвила меня и руками, и ногами и хвостом. Ушки опустились вниз, как у анимешных героинь.
Испугался, что она начнёт царапать мне спину. С её когтями — для меня это обернётся смертью от потери крови.
Но Аделла не новичок в любовных делах… Она страстно кричала, рычала и фыркала. Когти хоть и кололи мою спину, но, вроде бы, не смертельно. В крайнем случае, применю рулль исцеления.
От её криков в лесу произошло движение: птицы заметались среди деревьев над нами, ещё один олень или другое крупное животное спешно ломанулось через заросли.
5
Я и Аделла лежали в десятке метров от оленьей туши. Трава вокруг нас примята ещё сильнее. Белели обрывки майки, а мои джинсы распластались так, словно хотели сбежать.
Мы уже давно остыли, даже стало холодно. Я прикрыл нас своей курткой. Достал из её кармана сигареты и закурил.
— Вонь какая, — чихнула Аделла, тряхнув ушками. — Угольный мир, унеси вас табун.
Постарался пускать дым в сторону, но ветер доносил его до Аделлы. Она обняла меня и уткнулась носом в мою грудь. Кажется, она засыпала.
Я спросил:
— Когда ты была в обличии зверя, ты пыталась что-то сказать?
— Мррр, да, пыталась. Но это неважно…
— Всё-таки, что значили твои «арррх»? Что значило «дурррак», я понял…
— Я спрашивала, «куда дел арбалет, дурак»?
— Точно, он остался на пригорке!
— И мои штаны, — добавила Аделла.
Тогда я встал:
— Ты спи, я принесу.
— Спасибо… Мррр, мне нужно вздремнуть на пару витков.
Я натянул джинсы, из рюкзака достал вторую майку для себя. Укрыл Аделлу курткой и направился к пригорку, где остался арбалет.
В пути пытался осмыслить произошедшее. То, что это был самый безумный секс в жизни — это одно. Я думал, что же дальше? Это любовь? Я не чувствовал к Аделле любви. У неё тоже нет никакой любви ко мне. У неё был интерес «а как это будет с парнем из другого мира?» Надеюсь я её не разочаровал. Вон как устала… Или это олень её так уморил? Вот будет обидно для меня… и всех парней Земли. Ведь судить будет по мне.
Подобрал вывернутые наизнанку джинсы. Нашёл один кед. Поиски второго заняли минут десять. Обнаружил его далеко от первого, вдобавок он был надорван, видать, девушка-кошка зацепила когтем.
Заряженный арбалет так и лежал в траве. Я поднял тяжёлое оружие и посмотрел в оптический прицел.
Сам не знаю зачем, бросил все вещи, кроме арбалета, и пошёл в лес. Старался ступать неслышно, как Аделла. Останавливался, прислушивался, шёл дальше.
Звериная любовь пробудила во мне звериные инстинкты: я прямо-таки почуял добычу.
Даже зачем-то втянул носом воздух и услышал отчётливый запах зверя. Уверен, что эта добыча — заяц. Представил его не зрительно, а в виде идеи. Точно знал, что если пройду с десяток шагов, потом лягу и проползу ещё несколько метров…
Я так и сделал.
Внутреннее чутьё заставило остановиться. Я медленно отодвинул ветку и увидел серую тушку на противоположной стороне поляны, в траве. Зайцев было несколько, но именно одного из них я определил жертвой.
Действуя как по чьей-то программе, я вытянул арбалет, который всё это время волок стрелой в свою сторону. Ведь мог же случайно нажать курок и выстрелить в себя!
Поймал жертву в перекрестье оптического прицела. В тот момент, когда добыча поняла, что рядом хищник, арбалет звонко выстрелил. Остальные зайцы брызнули в стороны. Мой же, пронзённый навылет, отлетел к стволу дерева. Дёрнул пару раз лапами и затих.
Когда я вернулся к Аделле и важно бросил перед ней сначала одежду, а потом пронзённого зайца, она посмотрела на меня по-особенному.
Кроме интереса, в её взгляде было немного уважения.
Хотя всего-то — зайца подстрелил.
Глава 13. Время собирать камни
1
Хадонк мерно храпел, подложив руки под голову. Мы были укрыты его курткой от спортивного костюма. Споггель висел над нами, приняв форму облака, чтобы не смущать меня человекообразностью.
«Привыкай, когда мы поженимся, он всегда будет с нами, пока первый ребёнок не достигнет совершеннолетия» — сказал Хадонк, стягивая с меня толстовку.
Я не придала значения его словам. Но теперь задумалась… Поженимся? А надо ли мне это? Как узнать, есть ли у меня любовь к нему? Снова посмотрела на красивое и мужественное лицо Хадонка.
Вопрос вырос во всей своей неразрешимой сложности. Даже обрадовалась, что у нас есть дела поважнее, чем планирование семейного будущего.
Я встала, привела свою одежду в порядок. Взяла лопату. Копать не хотелось. Но думать о будущем, которое придумал Хадонк, не спрашивая меня, не хотелось ещё больше.
В небе послышался гул.
Прикрывая глаза ладонью, рассмотрела, как небеса прочертили несколько белых полос. Каждая полоса исходила от маленького треугольника. Кажется, это и есть «самолёты», про которые говорил Матвей? Что ж, пожалуй, он прав, драконам за ними не угнаться.
Один из треугольничков вдруг перестал чертить ровную линию в небе. Вместо белого дыма из него повалил чёрный. Потеряв резвость, треугольничек начал кувыркаться, как подбитая птица. Вскоре все они скрылись из вида. Гул тоже затих. Странное поведение, но откуда мне знать, как должны себя вести самолёты?
Так… Хватит тянуть время, надо собирать камни.
Я отошла к той яме, которую начала копать, пока мы с Хадонком не…
Нет, мне не то, чтобы не понравилось. Я даже поняла, что всё время хотела этого. Но что же дальше? Неужели свадьба? Хадонк хороший, но я его не люблю. Или я попросту не знаю, что такое любовь?
Лопата выкорчевала булыжник. Я взяла его в руки. Такой огромной стен-силы, таящейся внутри камня, я никогда не ощущала!
— Вот это да, — сказала я споггелю. — Земля полна сильными камнями.
За этим булыжником извлекла второй, третий… Десятый. Каждый из них хранил в себе возможности целой груды камней Щербатых Гор. Камни такой силы рудокопы находили редко и называли их «самородками». В энциклопедии приводили статистику: в среднем каждый сто двадцать второй камень Щербатых Гор являлся самородком. На Земле все камни оказались самородками. А ведь я начала копать в случайном месте!
Я продолжила рыть, и скоро у меня было больше двадцати камней одинаково безумной силы. Их хватило бы, чтобы разрушить Химмель, даже с учётом прорыва магической защиты.
Утирая пот, я села возле ямы. Споггель висел неподвижным облаком.
— Земляне обладают разрушительным потенциалом, которого хватит на уничтожение Голдивара, — сказала я споггелю. — Интересно, знает ли об этом Первомаг? Если знает, то… То понятно, зачем он хочет поработить Землю. Сделает её плацдармом для броска на Голдивар.
— А если не знает? — спросил Хадонк, не просыпаясь. Вероятно, споггель, почуяв нечто важное, начал передавать наш разговор хозяину прямо в сон.
— Если не знает, то и я должна молчать. Нужно хранить это знание, как секретное оружие, которое пустим в ход в последний момент.
