— Ты как всегда хочешь настроить меня против учителей, — отозвалась я. — Хочешь сказать, что они врали?
— Хуже. Они заблуждались. Ошибочная самоуверенность — хуже намеренной лжи.
— Допустим. Что дальше?
— Чтобы исполнить задуманное я и мой брат посвятили половину жизни глубокому изучению работы магических струн. В итоге спроектировали устройство, которое должно было буквально управлять реальностью по нашей прихоти. Мы подобрались в самый центр мироздания. Кстати, в мифологии землян в этом центре находится Бог, создатель всего сущего.
— Для нас богом был Первомаг…
— В этом земляне поумнее вас. Они не могут ни доказать существование своего бога, но не могут и опровергнуть.
— Что дальше? — спросила я.
— После долгой работы и расчётов я и мой брат пришли к выводу, что близится период удобного сочетания магических струн в нашей Вселенной для того, чтобы, как говорят земляне, просунуть ногу в дверь. Мы заметили лазейку, позволяющую нам проникнуть в бесконечность бытия. Это даже не вечная жизнь, а полное слияние с мирозданием.
— Да поняла я, поняла. Не забывай, Первомаг был голдиварским богом, я с детства знаю всё ту философию, что накручена вокруг него… Вокруг тебя. Что дальше?
Первомаг стёр этот умобраз и создал новый:
5
Второй умобраз
Братья стоят на заснеженной вершине какого-то хребта. Вероятно, на недостижимых для людей пиках Щербатых Гор. Странное совпадение, но эти пики, большую часть времени сокрытые облаками, так и назывались «Старший» и «Младший»! Всё же людская память хранила больше правды, чем любые так называемые исторические документы.
Братья заняты постройкой большой конструкции из десятка полусфер. В центре каждой установлен самородок. Полусферы соединены металлическими трубками.
— Аппарат назвали «леддель», на древнем языке это значит «управление».
Постройка быстро приобретала сложную форму. Трубы переплетались как стволы ползучих растений, от них ответвлялись более тонкие трубочки, которые переплетались меж собой, иногда как бы прорастая концами одна в другую.
Братья трудились не один день. Это можно было понять по тому, как менялся их лагерь: вместо шатра из шкур, который стоял ранее, появилась бревенчатая хижина.
Я не удержалась, и снова задал ученический вопрос:
— А откуда вы взяли деревья на такой высоте?
— Какая тебе разница?
— Проверяю твой умобраз на достоверность.
— Мы были магами Сто Двадцать Пятой Отметки! — раздражённо прогремело Самое Древнее Зло. — Мы были способны на что угодно.
— А всё же, где вы взяли деревья на вершине снежной горы?
Огромный скелет проявил человечность, пробурчав:
— Здесь.
Умобраз сменился, показывая, как вокруг снежной вершины раскрылись десятки порталов переброски. Из них потянулись караваны каменных слоггеров, тащивших связки огромных брёвен.
В портальных окнах виднелись зелёные леса разных частей Голдивара. Я узнала джунгли Деш-Раджа, жёлтые леса Нип Понга и синие хвойные заросли Драйденских Земель.
— Убеждена? — спросил Первомаг.
— Пока что — да.
Умобраз вернулся к предыдущей сцене с бревенчатой хижиной и недостроенным ледделем.
— Мы работали, не жалея себя, — продолжил Первомаг. — Мы были так охвачены желанием овладеть Вселенной, что были готовы погибнуть. А «со смертью одного живого существа уходит и Вселенная, в которой он жил…»
— Это же цитата из первой главы книги Скро Мантиса «Летопись Закрытых Семилуний» — воскликнула я. — Именно оттуда я узнала часть правды о Триедином Первомаге. Но откуда ты знаешь, что в ней написано?
Перед собой я видела только череп Первомага, но он так шевельнулся, словно бы пожимал плечами:
— Скро Мантис это он, — и показал на старшего брата.
Очередное откровение!
— Но ведь он возглавил битву магов с тобой. Зачем?
— По нескольким причинам. Но главная — это чувство вины.
— Вина из-за чего?
— Из-за этого.
6
Третий умобраз
Вместо ледника — обнажённые скалы. Остатки снега виднеются в расщелинах. Магическая конструкция — леддель — превращена в шар из труб и трубочек. Внутри угадываются металлические полусферы, раскалённые добела.
Всё это трясётся, дымится и выплёскивает из себя энергетические разряды такой силы, что на несколько мгновений исчезает само небо, открывая бездонное чёрное пространство, усеянное звёздами… Давно я не видела столько звёзд! Каждое семилуние на Голдиваре бывает короткий сезон Риттаки, за который на небе могут проступить тусклые звёзды, в остальное время их затмевает свет нескольких из Семилунья.
Старший брат, Скро Мантис, бегает вокруг ледделя. Хватает пучок трубок и старается срастить с другим пучком. Иногда получается: раздаётся грохот и очередной выброс энергии, раздирающий Вселенную.
Младший стоит поодаль у отдельного прибора, соединённого с шаром ледделя извилистым пучком труб. Прибор напоминает трибуну, за которой выступал когда-то глава Академии. Вместо плоской подставки трибуну венчает многоуровневая конструкция из бесчисленных прозрачных пластин. На пластинах нанесены светящиеся узоры, сложные геометрические фигуры и символы на древнем химмеле.
Подчиняясь указаниям старшего, младший крутит многочисленные регуляторы, выравнивая положение узоров на пластинах. При совпадении свет узоров меняется с синего на белый, а разряды энергии учащаются.
Толстые извилистые молнии начинают бить в скалу рядом с братьями. Младший испуганно отходит от прибора-трибуны, но старший яростно оборачивается и приказывает продолжать.
Я не понимаю ничего из их криков, кроме кое-каких ругательств. За три тысячи семилуний химмельский язык поменялся несколько раз, но ругательства остались неизменными.
По мимике братьев понятно: Скро Мантис заставляет младшего брата делать что-то, с чем он не согласен.
Хотя я и наблюдаю это через умобраз, всё равно ощущаю масштабы происходящего. Если уместно сравнивать Вселенную с огромным животным, то братья напоминают двух насекомых, сумевших заползти в её ноздри. Каждый «чих» сотрясает мироздание, волны доходят даже через умобраз…
Нет, я не верю, что Первомаг сочинил всё это, чтобы обмануть меня. Такое невозможно подделать. Становится так страшно, что едва сдерживаю себя, чтобы не попросить Первомага остановить показ.
Изображение прошлого в умобразе дрожит, подёргивается рябью, как от камня в воде.
Младший брат решительно убирает руки с аппарата-трибуны и делает шаг назад, отказываясь продолжать… как очередная молния ударяет в него. Небо снова исчезает, на этот раз в нём мелькают не звёзды, а некие размазанные нити. Я даже боюсь подумать, что это и есть отблески магических струн.
Скро Мантис, увлечённый сращиванием труб и трубочек, победоносно что-то кричит. Подбадривает брата, перемежая возгласы ругательствами…
Оборачивается.
Отпускает пучок труб и осматривается. Всё буйство Вселенной стремительно успокаивается. Небо затягивают обычные облака, которые всегда висят над Щербатыми Горами.
Скро Мантис несколько раз зовёт брата. Его имени я не могу расслышать. Вероятно, оно действительно затерялось в прошлом. да и зачем человеческое имя тому, кого зовут Первомагом, Самым Древним Злом или, в другой ипостаси, Самым Древним Добром.
Скро Мантис бегает по выжженному участку скалы, кричит и зовёт. Шар ледделя медленно оседать и перекашивается. Магия, которая держала его в неестественном положении, уходит. Металлические полусферы внутри него остывают, трескаются и разваливаются на большие куски.
Скро Мантис падает на колени. Что-то говорит, обращаясь к небесам. Я пытаюсь вслушаться. Даже если не пойму, то запомню, позже переведу…
Передо мной возник Первомаг. Взмахнув костлявой рукой, стёр умобраз.
1
Увиденное потрясло меня настолько, что забыла о Хадонке. Но возвращение в реальность вернуло и заботы. Подбежала к нему, положила голову на свои колени. Прислушалась к дыханию и сердцебиению. Жив!
Запустила руку в сумочку, чтобы достать рулль исцеления, наткнулась на сельскаб. Наличие мощного оружия успокоило. Драген уверял, что в прошлом применение сельскабов помогло остановить Первомага.
Первый, второй, третий рулль исцеления — всё безрезультатно, Хадонк оставался без сознания. Его споггель, взлохмаченный и разорванный, висел неподвижно над ним.
— Что ты сделал? — закричала я.
— Он будет жив, если ты выполнишь мою просьбу. Вы все будете живы.
Я уложила Хадонка поудобнее и встала напротив черепа Первомага:
— Для начала должна убедиться, что ты не врёшь.
— Глупая девочка. Зачем мне врать?
— Если твоё превращение в магическую сущность, обитающую на уровне магических струн, было случайностью, то почему ты стал тем, кем стал? Зачем все эти циклы созидания и разрушения? Зачем играть жизнями миллионов людей? Разве нельзя стать настоящим Богом и ничего не делать?
— Когда перестаёшь быть собой, перестаёшь направлять свои поступки. Я стал неотъемлемой частью мироздания, но такой частью, которая сохранила остатки личности. Невозможно передать словами, что такое быть целой Вселенной, которая вдруг приобрела способность осознавать себя. Я — чужеродный элемент мироздания, чем дольше существую, тем хуже для ткани реальности.
Первомаг говорил, как советник Гувернюра, растолковывающий народу причины повышения налогов, то есть произносил много слов, которые не объясняли ничего.
— Но ведь маги древности смогли тебя разделить на две части, — сказала я. — Это разве не подтверждение, что ты не такой уж и непобедимый?
— Да, но я всё ещё существую. И буду существовать, даже если разделить меня на тысячу частей. Я упокоюсь только тогда, когда вернусь в свой первоначальный вид.
— Если это возможно, то почему ты раньше не начал путь к смерти?
— Ты лучше бы спросила, зачем Скро Мантис начал войну со мной, понимая, что воевать бессмысленно?
— И зачем?
— Вся наша работа по созданию аппарата управления реальностью было его идеей власти. Я всегда был против, хотя брат находил убедительные слова. Когда произошло то, что ты видела, он не верил, что это была случайность. Он решил, что я намеренно присвоил себе власть над властью, которую он вообще-то приберегал для себя.
— А это было случайностью или… нет?
Гигантский скелет снова как-то неуловимо воспроизвёл «тяжёлый, печальный вздох»:
— Для человека удар молнии — случайность. Но когда ты сам становишься Вселенной, то понимаешь — случайностей не существует. Молния бьёт туда, куда ей суждено ударить.
— Кем суждено?
— Земляне называют его создателем всего сущего. Если будет время, изучи их религиозные верования. Они гораздо сложнее и умнее вашей секты Триединого Первомага или примитивных суеверий номасийцев.
— Спасибо, мне хватало домашней работы и без твоих факультативов.
2
Не вынимая руку из сумки, я освободила сельскаб от кожаного чехла.
Спросила:
— Предположим, я согласилась тебе помочь. Что я должна сделать, чтобы убить тебя?
— Найди чертежи ледделя.
— А где они?
— Где-то в землях за Барьером Хена.
— Отличное начало.
— Чертежи занесены в первую часть «Летописи Закрытых Семилуний».
— У «Летописи» есть первая часть?
— Первая и единственная. В ней мы подробно записывали ход проектирования и строительства ледделя.
Я не обратила внимания на утверждение о «единственной»:
— Но ты только что показал мне в умобразе этот самый леддель. Разве нельзя на его основе…
— Нет, конечно. Это же только воспоминание о нём, причём представленное зрителю как бы со стороны. На самом деле всё произошло вовсе не так, как ты видела в умобразе. Да и большую часть работ проводил брат. Я работал над вспомогательной частью, которая регулировала подачу энергии отзвуков в леддель.
Я начала переводить рычажок активации сельскаба в крайнее положение:
— Давай подытожим. Ты хочешь, чтобы я отправилась в Запертые Земли, за Барьер Хена, откуда нельзя вернуться, нашла там первый том «Летописей» и принесла тебе?
— Да.
— Ты построишь машину по управлению реальностью, чтобы снова стать человеком и успешно умереть?
— Верно.
— Ты правда думаешь, что я дура?
— Что-что? — череп Первомага изумлённо отпрянул.
— Даже если леддель и был построен когда-то, то передать его чертежи тебе было бы крайней наивностью. Где гарантии, что ты наоборот не вернёшься в прежнее, неразделённое состояние и не продолжишь свои циклы созидания-разрушения?
Череп Первомага раздражённо задёргался:
— Я сказал правду.
— Не всю. Например, зачем Скро Мантису так хотелось завладеть тобой?
— Чтобы отнять те силы, которые я заполучил случайно.
— Ага, для этого он замуровал твою материальную часть в статую, а нематериальную отправил куда подальше, на Землю? Что-то не похоже, что он хотел что-то от тебя иного, кроме успокоения.
— Брат не мог признаться остальным магам, что желает занять моё место. Ему пришлось делать вид, что борется со мной наряду со всеми.
— Но почему ты не признался остальным магам, что не желаешь быть тем, кем стал? Почему бы не рассказать о делах своего брата вместо того, чтобы вести многочисленные битвы?
— Ты ищешь человеческой логики у сущности, которая давно перестало быть человеком. Когда я находился в цикле созидания, я не был способен причинить хоть какой-то вред кому-либо. А рассказать о произошедшем — навредить. Когда я был в цикле разрушения — я вообще не думал ни о чём ином, кроме убийств, пожаров, крови… Перестань допрашивать меня, словно я что-то скрываю. Отмечая какие-то несовпадения в моей истории, нужно помнить, что я не то существо, которое перед тобой. Я не гигантский скелет. Я не великан и не демон смерти или хаоса. Осознать мою натуру невозможно, не став мне равным. Но стать мне равным, значит — потерять любые стремления осознавать чью-либо натуру. То, что ты видишь перед собой — всего лишь отражение ваших мыслей обо мне.
Речь Первомага снова напомнила выступления экономических советников. Я потеряла её нить ещё на середине, но тщательно делала вид, что слушала, корябая пальцем тугой рычажок сельскаба.
— А почему бы не помириться с братом? — предложила я. — Он построит тебе леддель, ты вернёшься и умрёшь. Все будут рады.
— Мой брат давно мёртв.
— Откуда ты знаешь? По легенде Скро Мантис овладел тайной долголетья…
— Говорю тебе, он умер. Конечно, он жил дольше, чем обычный человек. Отсюда и появилась ваша легенда, что он до сих пор ходит по Голдивару и записывает наблюдения в свою «Летопись».
— Хочешь сказать, что «Летопись» не его рук дело?
— Та, которую ты читала — подделка.
— Ха. Доказательств этого у тебя тоже нет?
— Есть только одна «Летопись», и она где-то в землях за Барьером Хена.
— Глава нашей академии Лорт-и-Морт тоже магически обманывает время, но ради этого он пожертвовал пространством: живёт в пределах замка Химмельблю. Что если и Скро Мантис так же живёт где-то?
— Нет.
Так как Первомаг не пояснял, откуда у него такая уверенность, я спросила о другом:
— Откуда ты знаешь, что книга сохранилась? Она могла сгореть, утонуть, быть разорванной на салфетки для подтирки.
— «Летопись» невозможно ни уничтожить, ни подправить. Она защищена от этого на долгие тысячелуния.
— Интересно рассказываешь, но я не согласна. Даже если я попаду за Барьер Хена, то все знают, что обратной дороги нет.
— Есть. Ведь Скро Мантис помогал Хену создать Барьер. В самой летописи можно найти решение для выхода из-за него.
— Хуже. Они заблуждались. Ошибочная самоуверенность — хуже намеренной лжи.
— Допустим. Что дальше?
— Чтобы исполнить задуманное я и мой брат посвятили половину жизни глубокому изучению работы магических струн. В итоге спроектировали устройство, которое должно было буквально управлять реальностью по нашей прихоти. Мы подобрались в самый центр мироздания. Кстати, в мифологии землян в этом центре находится Бог, создатель всего сущего.
— Для нас богом был Первомаг…
— В этом земляне поумнее вас. Они не могут ни доказать существование своего бога, но не могут и опровергнуть.
— Что дальше? — спросила я.
— После долгой работы и расчётов я и мой брат пришли к выводу, что близится период удобного сочетания магических струн в нашей Вселенной для того, чтобы, как говорят земляне, просунуть ногу в дверь. Мы заметили лазейку, позволяющую нам проникнуть в бесконечность бытия. Это даже не вечная жизнь, а полное слияние с мирозданием.
— Да поняла я, поняла. Не забывай, Первомаг был голдиварским богом, я с детства знаю всё ту философию, что накручена вокруг него… Вокруг тебя. Что дальше?
Первомаг стёр этот умобраз и создал новый:
5
Второй умобраз
Братья стоят на заснеженной вершине какого-то хребта. Вероятно, на недостижимых для людей пиках Щербатых Гор. Странное совпадение, но эти пики, большую часть времени сокрытые облаками, так и назывались «Старший» и «Младший»! Всё же людская память хранила больше правды, чем любые так называемые исторические документы.
Братья заняты постройкой большой конструкции из десятка полусфер. В центре каждой установлен самородок. Полусферы соединены металлическими трубками.
— Аппарат назвали «леддель», на древнем языке это значит «управление».
Постройка быстро приобретала сложную форму. Трубы переплетались как стволы ползучих растений, от них ответвлялись более тонкие трубочки, которые переплетались меж собой, иногда как бы прорастая концами одна в другую.
Братья трудились не один день. Это можно было понять по тому, как менялся их лагерь: вместо шатра из шкур, который стоял ранее, появилась бревенчатая хижина.
Я не удержалась, и снова задал ученический вопрос:
— А откуда вы взяли деревья на такой высоте?
— Какая тебе разница?
— Проверяю твой умобраз на достоверность.
— Мы были магами Сто Двадцать Пятой Отметки! — раздражённо прогремело Самое Древнее Зло. — Мы были способны на что угодно.
— А всё же, где вы взяли деревья на вершине снежной горы?
Огромный скелет проявил человечность, пробурчав:
— Здесь.
Умобраз сменился, показывая, как вокруг снежной вершины раскрылись десятки порталов переброски. Из них потянулись караваны каменных слоггеров, тащивших связки огромных брёвен.
В портальных окнах виднелись зелёные леса разных частей Голдивара. Я узнала джунгли Деш-Раджа, жёлтые леса Нип Понга и синие хвойные заросли Драйденских Земель.
— Убеждена? — спросил Первомаг.
— Пока что — да.
Умобраз вернулся к предыдущей сцене с бревенчатой хижиной и недостроенным ледделем.
— Мы работали, не жалея себя, — продолжил Первомаг. — Мы были так охвачены желанием овладеть Вселенной, что были готовы погибнуть. А «со смертью одного живого существа уходит и Вселенная, в которой он жил…»
— Это же цитата из первой главы книги Скро Мантиса «Летопись Закрытых Семилуний» — воскликнула я. — Именно оттуда я узнала часть правды о Триедином Первомаге. Но откуда ты знаешь, что в ней написано?
Перед собой я видела только череп Первомага, но он так шевельнулся, словно бы пожимал плечами:
— Скро Мантис это он, — и показал на старшего брата.
Очередное откровение!
— Но ведь он возглавил битву магов с тобой. Зачем?
— По нескольким причинам. Но главная — это чувство вины.
— Вина из-за чего?
— Из-за этого.
6
Третий умобраз
Вместо ледника — обнажённые скалы. Остатки снега виднеются в расщелинах. Магическая конструкция — леддель — превращена в шар из труб и трубочек. Внутри угадываются металлические полусферы, раскалённые добела.
Всё это трясётся, дымится и выплёскивает из себя энергетические разряды такой силы, что на несколько мгновений исчезает само небо, открывая бездонное чёрное пространство, усеянное звёздами… Давно я не видела столько звёзд! Каждое семилуние на Голдиваре бывает короткий сезон Риттаки, за который на небе могут проступить тусклые звёзды, в остальное время их затмевает свет нескольких из Семилунья.
Старший брат, Скро Мантис, бегает вокруг ледделя. Хватает пучок трубок и старается срастить с другим пучком. Иногда получается: раздаётся грохот и очередной выброс энергии, раздирающий Вселенную.
Младший стоит поодаль у отдельного прибора, соединённого с шаром ледделя извилистым пучком труб. Прибор напоминает трибуну, за которой выступал когда-то глава Академии. Вместо плоской подставки трибуну венчает многоуровневая конструкция из бесчисленных прозрачных пластин. На пластинах нанесены светящиеся узоры, сложные геометрические фигуры и символы на древнем химмеле.
Подчиняясь указаниям старшего, младший крутит многочисленные регуляторы, выравнивая положение узоров на пластинах. При совпадении свет узоров меняется с синего на белый, а разряды энергии учащаются.
Толстые извилистые молнии начинают бить в скалу рядом с братьями. Младший испуганно отходит от прибора-трибуны, но старший яростно оборачивается и приказывает продолжать.
Я не понимаю ничего из их криков, кроме кое-каких ругательств. За три тысячи семилуний химмельский язык поменялся несколько раз, но ругательства остались неизменными.
По мимике братьев понятно: Скро Мантис заставляет младшего брата делать что-то, с чем он не согласен.
Хотя я и наблюдаю это через умобраз, всё равно ощущаю масштабы происходящего. Если уместно сравнивать Вселенную с огромным животным, то братья напоминают двух насекомых, сумевших заползти в её ноздри. Каждый «чих» сотрясает мироздание, волны доходят даже через умобраз…
Нет, я не верю, что Первомаг сочинил всё это, чтобы обмануть меня. Такое невозможно подделать. Становится так страшно, что едва сдерживаю себя, чтобы не попросить Первомага остановить показ.
Изображение прошлого в умобразе дрожит, подёргивается рябью, как от камня в воде.
Младший брат решительно убирает руки с аппарата-трибуны и делает шаг назад, отказываясь продолжать… как очередная молния ударяет в него. Небо снова исчезает, на этот раз в нём мелькают не звёзды, а некие размазанные нити. Я даже боюсь подумать, что это и есть отблески магических струн.
Скро Мантис, увлечённый сращиванием труб и трубочек, победоносно что-то кричит. Подбадривает брата, перемежая возгласы ругательствами…
Оборачивается.
Отпускает пучок труб и осматривается. Всё буйство Вселенной стремительно успокаивается. Небо затягивают обычные облака, которые всегда висят над Щербатыми Горами.
Скро Мантис несколько раз зовёт брата. Его имени я не могу расслышать. Вероятно, оно действительно затерялось в прошлом. да и зачем человеческое имя тому, кого зовут Первомагом, Самым Древним Злом или, в другой ипостаси, Самым Древним Добром.
Скро Мантис бегает по выжженному участку скалы, кричит и зовёт. Шар ледделя медленно оседать и перекашивается. Магия, которая держала его в неестественном положении, уходит. Металлические полусферы внутри него остывают, трескаются и разваливаются на большие куски.
Скро Мантис падает на колени. Что-то говорит, обращаясь к небесам. Я пытаюсь вслушаться. Даже если не пойму, то запомню, позже переведу…
Передо мной возник Первомаг. Взмахнув костлявой рукой, стёр умобраз.
Глава 23. Последняя отговорка
1
Увиденное потрясло меня настолько, что забыла о Хадонке. Но возвращение в реальность вернуло и заботы. Подбежала к нему, положила голову на свои колени. Прислушалась к дыханию и сердцебиению. Жив!
Запустила руку в сумочку, чтобы достать рулль исцеления, наткнулась на сельскаб. Наличие мощного оружия успокоило. Драген уверял, что в прошлом применение сельскабов помогло остановить Первомага.
Первый, второй, третий рулль исцеления — всё безрезультатно, Хадонк оставался без сознания. Его споггель, взлохмаченный и разорванный, висел неподвижно над ним.
— Что ты сделал? — закричала я.
— Он будет жив, если ты выполнишь мою просьбу. Вы все будете живы.
Я уложила Хадонка поудобнее и встала напротив черепа Первомага:
— Для начала должна убедиться, что ты не врёшь.
— Глупая девочка. Зачем мне врать?
— Если твоё превращение в магическую сущность, обитающую на уровне магических струн, было случайностью, то почему ты стал тем, кем стал? Зачем все эти циклы созидания и разрушения? Зачем играть жизнями миллионов людей? Разве нельзя стать настоящим Богом и ничего не делать?
— Когда перестаёшь быть собой, перестаёшь направлять свои поступки. Я стал неотъемлемой частью мироздания, но такой частью, которая сохранила остатки личности. Невозможно передать словами, что такое быть целой Вселенной, которая вдруг приобрела способность осознавать себя. Я — чужеродный элемент мироздания, чем дольше существую, тем хуже для ткани реальности.
Первомаг говорил, как советник Гувернюра, растолковывающий народу причины повышения налогов, то есть произносил много слов, которые не объясняли ничего.
— Но ведь маги древности смогли тебя разделить на две части, — сказала я. — Это разве не подтверждение, что ты не такой уж и непобедимый?
— Да, но я всё ещё существую. И буду существовать, даже если разделить меня на тысячу частей. Я упокоюсь только тогда, когда вернусь в свой первоначальный вид.
— Если это возможно, то почему ты раньше не начал путь к смерти?
— Ты лучше бы спросила, зачем Скро Мантис начал войну со мной, понимая, что воевать бессмысленно?
— И зачем?
— Вся наша работа по созданию аппарата управления реальностью было его идеей власти. Я всегда был против, хотя брат находил убедительные слова. Когда произошло то, что ты видела, он не верил, что это была случайность. Он решил, что я намеренно присвоил себе власть над властью, которую он вообще-то приберегал для себя.
— А это было случайностью или… нет?
Гигантский скелет снова как-то неуловимо воспроизвёл «тяжёлый, печальный вздох»:
— Для человека удар молнии — случайность. Но когда ты сам становишься Вселенной, то понимаешь — случайностей не существует. Молния бьёт туда, куда ей суждено ударить.
— Кем суждено?
— Земляне называют его создателем всего сущего. Если будет время, изучи их религиозные верования. Они гораздо сложнее и умнее вашей секты Триединого Первомага или примитивных суеверий номасийцев.
— Спасибо, мне хватало домашней работы и без твоих факультативов.
2
Не вынимая руку из сумки, я освободила сельскаб от кожаного чехла.
Спросила:
— Предположим, я согласилась тебе помочь. Что я должна сделать, чтобы убить тебя?
— Найди чертежи ледделя.
— А где они?
— Где-то в землях за Барьером Хена.
— Отличное начало.
— Чертежи занесены в первую часть «Летописи Закрытых Семилуний».
— У «Летописи» есть первая часть?
— Первая и единственная. В ней мы подробно записывали ход проектирования и строительства ледделя.
Я не обратила внимания на утверждение о «единственной»:
— Но ты только что показал мне в умобразе этот самый леддель. Разве нельзя на его основе…
— Нет, конечно. Это же только воспоминание о нём, причём представленное зрителю как бы со стороны. На самом деле всё произошло вовсе не так, как ты видела в умобразе. Да и большую часть работ проводил брат. Я работал над вспомогательной частью, которая регулировала подачу энергии отзвуков в леддель.
Я начала переводить рычажок активации сельскаба в крайнее положение:
— Давай подытожим. Ты хочешь, чтобы я отправилась в Запертые Земли, за Барьер Хена, откуда нельзя вернуться, нашла там первый том «Летописей» и принесла тебе?
— Да.
— Ты построишь машину по управлению реальностью, чтобы снова стать человеком и успешно умереть?
— Верно.
— Ты правда думаешь, что я дура?
— Что-что? — череп Первомага изумлённо отпрянул.
— Даже если леддель и был построен когда-то, то передать его чертежи тебе было бы крайней наивностью. Где гарантии, что ты наоборот не вернёшься в прежнее, неразделённое состояние и не продолжишь свои циклы созидания-разрушения?
Череп Первомага раздражённо задёргался:
— Я сказал правду.
— Не всю. Например, зачем Скро Мантису так хотелось завладеть тобой?
— Чтобы отнять те силы, которые я заполучил случайно.
— Ага, для этого он замуровал твою материальную часть в статую, а нематериальную отправил куда подальше, на Землю? Что-то не похоже, что он хотел что-то от тебя иного, кроме успокоения.
— Брат не мог признаться остальным магам, что желает занять моё место. Ему пришлось делать вид, что борется со мной наряду со всеми.
— Но почему ты не признался остальным магам, что не желаешь быть тем, кем стал? Почему бы не рассказать о делах своего брата вместо того, чтобы вести многочисленные битвы?
— Ты ищешь человеческой логики у сущности, которая давно перестало быть человеком. Когда я находился в цикле созидания, я не был способен причинить хоть какой-то вред кому-либо. А рассказать о произошедшем — навредить. Когда я был в цикле разрушения — я вообще не думал ни о чём ином, кроме убийств, пожаров, крови… Перестань допрашивать меня, словно я что-то скрываю. Отмечая какие-то несовпадения в моей истории, нужно помнить, что я не то существо, которое перед тобой. Я не гигантский скелет. Я не великан и не демон смерти или хаоса. Осознать мою натуру невозможно, не став мне равным. Но стать мне равным, значит — потерять любые стремления осознавать чью-либо натуру. То, что ты видишь перед собой — всего лишь отражение ваших мыслей обо мне.
Речь Первомага снова напомнила выступления экономических советников. Я потеряла её нить ещё на середине, но тщательно делала вид, что слушала, корябая пальцем тугой рычажок сельскаба.
— А почему бы не помириться с братом? — предложила я. — Он построит тебе леддель, ты вернёшься и умрёшь. Все будут рады.
— Мой брат давно мёртв.
— Откуда ты знаешь? По легенде Скро Мантис овладел тайной долголетья…
— Говорю тебе, он умер. Конечно, он жил дольше, чем обычный человек. Отсюда и появилась ваша легенда, что он до сих пор ходит по Голдивару и записывает наблюдения в свою «Летопись».
— Хочешь сказать, что «Летопись» не его рук дело?
— Та, которую ты читала — подделка.
— Ха. Доказательств этого у тебя тоже нет?
— Есть только одна «Летопись», и она где-то в землях за Барьером Хена.
— Глава нашей академии Лорт-и-Морт тоже магически обманывает время, но ради этого он пожертвовал пространством: живёт в пределах замка Химмельблю. Что если и Скро Мантис так же живёт где-то?
— Нет.
Так как Первомаг не пояснял, откуда у него такая уверенность, я спросила о другом:
— Откуда ты знаешь, что книга сохранилась? Она могла сгореть, утонуть, быть разорванной на салфетки для подтирки.
— «Летопись» невозможно ни уничтожить, ни подправить. Она защищена от этого на долгие тысячелуния.
— Интересно рассказываешь, но я не согласна. Даже если я попаду за Барьер Хена, то все знают, что обратной дороги нет.
— Есть. Ведь Скро Мантис помогал Хену создать Барьер. В самой летописи можно найти решение для выхода из-за него.
