... Девушка лежала на земле, неловко подогнув руку и уткнув лицо в сухую комковатую землю. Ее лица не было видно, но на полуобнаженном теле было множество колото-резаных ран, одежда была разорвана в клочья, белая блузка и синие джинсы бвли настолько извалены в пыли и грязи, что уже стали грязного коричнево-зеленого цвета. Следователь Акиньшин Борис Павлович, высокий 30-летний подтянутый и худощавый брюнет стоял над жертвой и понимал, что соьравшаяся толпа ждет от него каких-то слов, итогов, заключений, но не знал, что сказать. Среди собравшихся повисла мертвая, давящая слух тишина.
- Кто знал погибшую? - наконец спросил Акиньшин.
- Да все...все, товарищ! Мы все из одного села,- загомонили жители, - это дочка Игошиных, семьи из крайнего дома, что на конце деревни!
- Осподи, прости! - крестилась какая-то красномордая тетка Настасья. - Осподи, горе-то какое Анюте, матери-то! Божжежки мои...
Откуда-то из глубины толпы протиснулись женщина и мужчина. Акиньшин догадался, что это родители. Сергеев, младший сержант, пытался остановить их, но люди закричали:
- Ты чего творишь, ирод этакой! Это родители еёйные! Пропусти, чего встал? Отойди, сатана, не мешай, повылазило что ли?!
И Сергеев сдался, отошел в сторону. Мать протиснулась сквозь плотное кольцо людей, увидела труп, и заголосила. Отец сдержался, но отвернулся и начал тереть глаза, обнимая свою рыдающую супругу.
- Господи, за что нам это?! - кричала женщина, родная, что с тобой сделали-то?! Встань, милая,в стань, умоляю! Ну что же ты лежишь, доченька, встань, прошу!
Трагизм ситуации как бы подчеркивал судмедэксперт Кунин, седой, неинтересный человек, толстый с большой проплешиной, нудным однообразным голосом гундосящий беспристрастные слова протокола:
- "...труп 20-летней Игошиной Арины Аркадьевны с многочисленными ранениями, нанесенными острым предметом, предположительно, ножом. Орудие убийства на месте не обнаружено..."
Все это очень утомляло Акиньшина. Ревущая и бьющаяся в судорогах мать, почерневший от горя отец,ненормальный интерес кумушек-соседок, лезших прямо на территорию убийства, игнорировавших натянутые ленты.
- Ну что думаешь? - он обратился к Магазину, старшему коллеге и, по сути, учителю его самого.
- Да хрен знает, Палыч, - равнодушно гундосил Манакин. - ясно, насильник, понятно, совсем поехавший, глянь, как распатронил девчонку, просто вскрыл ее как банку.
Акиньшин, преодолевая гадливость, посмотрел на то месиво, которое еще вера было красивой девочкой Ариной Игошиной, ему было сложно сосредоточиться под крики и визги обезумевшей матери. Наконец он подошел к родителям, представился и спросил:
- Когда вы в последний раз видели свою дочь? - он не смог выдавить из себя слово "живой".
Продолжение следует...
- Кто знал погибшую? - наконец спросил Акиньшин.
- Да все...все, товарищ! Мы все из одного села,- загомонили жители, - это дочка Игошиных, семьи из крайнего дома, что на конце деревни!
- Осподи, прости! - крестилась какая-то красномордая тетка Настасья. - Осподи, горе-то какое Анюте, матери-то! Божжежки мои...
Откуда-то из глубины толпы протиснулись женщина и мужчина. Акиньшин догадался, что это родители. Сергеев, младший сержант, пытался остановить их, но люди закричали:
- Ты чего творишь, ирод этакой! Это родители еёйные! Пропусти, чего встал? Отойди, сатана, не мешай, повылазило что ли?!
И Сергеев сдался, отошел в сторону. Мать протиснулась сквозь плотное кольцо людей, увидела труп, и заголосила. Отец сдержался, но отвернулся и начал тереть глаза, обнимая свою рыдающую супругу.
- Господи, за что нам это?! - кричала женщина, родная, что с тобой сделали-то?! Встань, милая,в стань, умоляю! Ну что же ты лежишь, доченька, встань, прошу!
Трагизм ситуации как бы подчеркивал судмедэксперт Кунин, седой, неинтересный человек, толстый с большой проплешиной, нудным однообразным голосом гундосящий беспристрастные слова протокола:
- "...труп 20-летней Игошиной Арины Аркадьевны с многочисленными ранениями, нанесенными острым предметом, предположительно, ножом. Орудие убийства на месте не обнаружено..."
Все это очень утомляло Акиньшина. Ревущая и бьющаяся в судорогах мать, почерневший от горя отец,ненормальный интерес кумушек-соседок, лезших прямо на территорию убийства, игнорировавших натянутые ленты.
- Ну что думаешь? - он обратился к Магазину, старшему коллеге и, по сути, учителю его самого.
- Да хрен знает, Палыч, - равнодушно гундосил Манакин. - ясно, насильник, понятно, совсем поехавший, глянь, как распатронил девчонку, просто вскрыл ее как банку.
Акиньшин, преодолевая гадливость, посмотрел на то месиво, которое еще вера было красивой девочкой Ариной Игошиной, ему было сложно сосредоточиться под крики и визги обезумевшей матери. Наконец он подошел к родителям, представился и спросил:
- Когда вы в последний раз видели свою дочь? - он не смог выдавить из себя слово "живой".
Продолжение следует...
