"Ага, на квартиру она копить вздумала, - тут же отозвался глас моего рассудка с удивительно знакомыми материнскими интонациями. - Даже не думай, бестолочь! Или пристрелит кто, или посадят. Не жили богато - нечего и начинать".
От последней фразы меня привычно передернуло. Как же я ненавидела, когда мать или отец так говорили! Эта фраза была своего рода приговором. Мол, не пытайся прыгнуть выше головы. У тебя все равно никогда не получится выбраться из зыбкого болота крохотного городка, где из всех развлечений - дешевая водка да субботний мордобой на дискотеке. Где родилась - там и пригодилась. Каждый сверчок знай свой вершок. Нет лучше болота, чем родное. И еще много-много других поговорок, призванных укоротить души прекрасные порывы.
Поэтому, наверное, я с такой радостью уехала в педунивер, хотя над моим решением смеялись все друзья. Ну, кроме Ирки, которая по большому счету решила присоединиться ко мне, так сказать, по приколу. Мы знали друг друга с детства, и я верила ей куда больше, чем даже родителям. Мы обе мечтали вдохнуть воздух большого города. Мы обе надеялись никогда больше не возвращаться в родное захолустье. Она желала устроиться на хорошую работу и вытянуть мать и сестру из-под гнета вечно пьяного отца. А я... Я просто задыхалась в крохотной квартирке, где было слишком много народа. Даже общага казалась мне настоящим раем по сравнению с малосемейкой на пятерых. По крайней мере, тут у меня была своя кровать, которая всегда стояла на своем месте и на которую в любой момент можно было завалиться спать, тогда как дома моим спальным местом был матрас, кинутый прямо в проходе. И на день его прятали под двухэтажную кровать младших сестер.
Занятая этими невеселыми раздумьями, я не обращала внимания на привычные утренние занятия. Умыться, тщательно почистить зубы и прополоскать рот, памятуя о вчерашнем застолье.
Через полчаса сборов мы с Иркой покинули нашу комнату и отправились на зачет.
Вахтерша Мария Ивановна самым наглым образом спала прямо на рабочем месте, уронив седую голову на выдающуюся грудь и выводя звучные рулады носом. Около ее стола скромно притулилась целая шеренга бутылок из-под всевозможного спиртного. Должно быть, студенты целую ночь несли МарьВановне щедрые подношения, надеясь, что она запомнит это и тоже проявит снисхождение. Например, когда кто-нибудь припозднится и явится позже часа закрытия общаги. Никому ведь не хочется мерзнуть под открытым небом. Или же при обязательном обходе МарьВановна не заметит запрещенных электрических чайников или же бутылок спиртного на окне.
Город казался совершенно вымершим в это раннее хмурое утро первого дня нового года. Даже дворники еще не выползли на работу. Лишь однажды я увидела какого-то старичка, который медленно и печально брел вслед за своей собакой и, по-моему, спал на ходу.
Охранника на пропускной универа тоже не было. Тускло горел зеленый свет, разрешая проход любому.
- Прям мороз по коже, - шепотом проговорила Ирка, когда мы поднимались на третий этаж, где располагалась кафедра ботаники.
Я с трудом подавила такое понятное желание шикнуть на нее. Почему-то мне было ну очень неуютно. Чудилось, будто на плохо освещенной лестнице кто-то следит за нами недобрым взглядом.
- Кстати, а что ты заорала вчера после того, как попросил халяву прийти? - не унималась Ирка. - Я сегодня утром в алфавитном указателе учебника глянула, пока ты в туалете заседала. Не нашла такого.
- Понятия не имею, - хмуро сказала я. - На ум пришло - вот и ляпнула. Видать, от твоего пойла все в голове смешалось. - Подумала и добавила с нескрываемым разочарованием: - Эх, жаль, что я в химии ни бум-бум. А то бы точно попробовала перевестись!
Коридор третьего этажа заливал неестественно яркий белый свет. Душу неясно царапнуло какое-то дурное предчувствие. Странно. Никогда прежде тут не было настолько светло. Обычно лампочки горели тусклым желтым огнем, к тому же половина из них извечно была перегоревшей.
Чем меньше расстояния оставалось до кабинета Изабеллы Кристофоровны, тем медленнее становился мой шаг. Ирка тоже не торопилась обогнать меня. Она тащилась за моей спиной и очень протяжно и горько вздыхала, как будто уже предчувствуя все прелести общения с деканатом по поводу заваленной третьей пересдачи зачета. Одно благо: хоть армия нам не грозит.
Я недоуменно нахмурилась, наконец-то осознав, что больше в коридоре никого нет.
- А что, мы единственные счастливчики? - спросила я. - Я думал, Изабелла много кого встречей на первое января осчастливила.
- Остальные, поди, забили, - хмуро отозвалась Ирка. Правда, тут же добавила с нескрываемой надеждой: - Авось это и поможет. Старушка увидит нас, растает от такой преданности - и поставит зачет просто так.
Я скептически хмыкнула. По-моему, в куске вечной мерзлоты больше душевного тепла, чем в этой Изабеллы.
Около самой двери мы с Иркой переглянулись. Подруга ободряюще кивнула мне, и я, набравшись решимости, постучала.
Точнее, я всего лишь поднесла кулак к двери, как та приглашающе распахнулась передо мной сама собой.
- Э-э... - протянула я, почему-то испугавшись.
Наверное, стоило вспомнить про вечные сквозняки в этом старом здании, которое уже давно нуждалось в ремонте. Но почему-то мне стало так страшно, что я едва не рванула со всех ног прочь.
Судя по округлившимся глазам Ирки, она подумала о том же самом. И даже попятилась.
- Заходите, раз пришли, - в этот момент со странным присвистом послышалось из кабинета. - Что топчитесь на пороге?
Я посмотрела на Ирку. Та покачала головой и выразительно посмотрела в другой конец коридора.
Неужели всерьез предлагает сбежать? Ну уж нет! Надо хотя бы попытаться сдать этот проклятый зачет.
И я смело распахнула дверь до конца. Шагнула вперед и лишь потом посмотрела на стол преподавателя.
Ирка испуганно икнула за моей спиной.
- Обалдеть! - прошептала она восхищенно.
О, я вполне понимала эмоции своей подруги.
Потому что за столом Изабеллы Кристофоровны сидела не Изабелла Кристофоровна. А черноволосый и зеленоглазый красавец в распахнутой настежь рубашке.
Я гулко сглотнула, изо всех сил стараясь смотреть исключительно в глаза бесстыднику, по какой-то странной прихоти судьбы занявшему стол нашей преподавательницы. Наверное, Изабелла Кристофоровна приболела и...
И что? Я замялась, не в силах подыскать нужное объяснение. Неужели в деканате отправили сего мачо на замену? Чушь какая-то! Этому бы мужику да в порнофильмах сниматься, но никак не принимать зачет по систематике низших растений, будь они неладны! И почему он полуголый? Жарко, что ли?
- Извините, мы, наверное, дверью ошиблись, - пискнула я и попятилась, едва не налетев на подругу, которая, ни капли не смущаясь, чуть ли слюни не пускала, любуясь мускулистой грудью мужчины.
- Ошибаетесь, Маргарита Круглова, - хриплым приятным баритоном, от которого меня бросило в крупную дрожь, заявил незнакомец. - Вы попали именно туда, куда нужно.
После чего призывно поманил меня пальцем и медленно провел языком по губам, словно приглашая к поцелую.
Все бы ничего, только тот оказался раздвоенным на конце.
Н-да, по-моему, химики все-таки что-то намудрили со своим зельем.
И я медленно осела на пол в самом прозаическом и в чем-то даже постыдном обмороке.
От последней фразы меня привычно передернуло. Как же я ненавидела, когда мать или отец так говорили! Эта фраза была своего рода приговором. Мол, не пытайся прыгнуть выше головы. У тебя все равно никогда не получится выбраться из зыбкого болота крохотного городка, где из всех развлечений - дешевая водка да субботний мордобой на дискотеке. Где родилась - там и пригодилась. Каждый сверчок знай свой вершок. Нет лучше болота, чем родное. И еще много-много других поговорок, призванных укоротить души прекрасные порывы.
Поэтому, наверное, я с такой радостью уехала в педунивер, хотя над моим решением смеялись все друзья. Ну, кроме Ирки, которая по большому счету решила присоединиться ко мне, так сказать, по приколу. Мы знали друг друга с детства, и я верила ей куда больше, чем даже родителям. Мы обе мечтали вдохнуть воздух большого города. Мы обе надеялись никогда больше не возвращаться в родное захолустье. Она желала устроиться на хорошую работу и вытянуть мать и сестру из-под гнета вечно пьяного отца. А я... Я просто задыхалась в крохотной квартирке, где было слишком много народа. Даже общага казалась мне настоящим раем по сравнению с малосемейкой на пятерых. По крайней мере, тут у меня была своя кровать, которая всегда стояла на своем месте и на которую в любой момент можно было завалиться спать, тогда как дома моим спальным местом был матрас, кинутый прямо в проходе. И на день его прятали под двухэтажную кровать младших сестер.
Занятая этими невеселыми раздумьями, я не обращала внимания на привычные утренние занятия. Умыться, тщательно почистить зубы и прополоскать рот, памятуя о вчерашнем застолье.
Через полчаса сборов мы с Иркой покинули нашу комнату и отправились на зачет.
Вахтерша Мария Ивановна самым наглым образом спала прямо на рабочем месте, уронив седую голову на выдающуюся грудь и выводя звучные рулады носом. Около ее стола скромно притулилась целая шеренга бутылок из-под всевозможного спиртного. Должно быть, студенты целую ночь несли МарьВановне щедрые подношения, надеясь, что она запомнит это и тоже проявит снисхождение. Например, когда кто-нибудь припозднится и явится позже часа закрытия общаги. Никому ведь не хочется мерзнуть под открытым небом. Или же при обязательном обходе МарьВановна не заметит запрещенных электрических чайников или же бутылок спиртного на окне.
Город казался совершенно вымершим в это раннее хмурое утро первого дня нового года. Даже дворники еще не выползли на работу. Лишь однажды я увидела какого-то старичка, который медленно и печально брел вслед за своей собакой и, по-моему, спал на ходу.
Охранника на пропускной универа тоже не было. Тускло горел зеленый свет, разрешая проход любому.
- Прям мороз по коже, - шепотом проговорила Ирка, когда мы поднимались на третий этаж, где располагалась кафедра ботаники.
Я с трудом подавила такое понятное желание шикнуть на нее. Почему-то мне было ну очень неуютно. Чудилось, будто на плохо освещенной лестнице кто-то следит за нами недобрым взглядом.
- Кстати, а что ты заорала вчера после того, как попросил халяву прийти? - не унималась Ирка. - Я сегодня утром в алфавитном указателе учебника глянула, пока ты в туалете заседала. Не нашла такого.
- Понятия не имею, - хмуро сказала я. - На ум пришло - вот и ляпнула. Видать, от твоего пойла все в голове смешалось. - Подумала и добавила с нескрываемым разочарованием: - Эх, жаль, что я в химии ни бум-бум. А то бы точно попробовала перевестись!
Коридор третьего этажа заливал неестественно яркий белый свет. Душу неясно царапнуло какое-то дурное предчувствие. Странно. Никогда прежде тут не было настолько светло. Обычно лампочки горели тусклым желтым огнем, к тому же половина из них извечно была перегоревшей.
Чем меньше расстояния оставалось до кабинета Изабеллы Кристофоровны, тем медленнее становился мой шаг. Ирка тоже не торопилась обогнать меня. Она тащилась за моей спиной и очень протяжно и горько вздыхала, как будто уже предчувствуя все прелести общения с деканатом по поводу заваленной третьей пересдачи зачета. Одно благо: хоть армия нам не грозит.
Я недоуменно нахмурилась, наконец-то осознав, что больше в коридоре никого нет.
- А что, мы единственные счастливчики? - спросила я. - Я думал, Изабелла много кого встречей на первое января осчастливила.
- Остальные, поди, забили, - хмуро отозвалась Ирка. Правда, тут же добавила с нескрываемой надеждой: - Авось это и поможет. Старушка увидит нас, растает от такой преданности - и поставит зачет просто так.
Я скептически хмыкнула. По-моему, в куске вечной мерзлоты больше душевного тепла, чем в этой Изабеллы.
Около самой двери мы с Иркой переглянулись. Подруга ободряюще кивнула мне, и я, набравшись решимости, постучала.
Точнее, я всего лишь поднесла кулак к двери, как та приглашающе распахнулась передо мной сама собой.
- Э-э... - протянула я, почему-то испугавшись.
Наверное, стоило вспомнить про вечные сквозняки в этом старом здании, которое уже давно нуждалось в ремонте. Но почему-то мне стало так страшно, что я едва не рванула со всех ног прочь.
Судя по округлившимся глазам Ирки, она подумала о том же самом. И даже попятилась.
- Заходите, раз пришли, - в этот момент со странным присвистом послышалось из кабинета. - Что топчитесь на пороге?
Я посмотрела на Ирку. Та покачала головой и выразительно посмотрела в другой конец коридора.
Неужели всерьез предлагает сбежать? Ну уж нет! Надо хотя бы попытаться сдать этот проклятый зачет.
И я смело распахнула дверь до конца. Шагнула вперед и лишь потом посмотрела на стол преподавателя.
Ирка испуганно икнула за моей спиной.
- Обалдеть! - прошептала она восхищенно.
О, я вполне понимала эмоции своей подруги.
Потому что за столом Изабеллы Кристофоровны сидела не Изабелла Кристофоровна. А черноволосый и зеленоглазый красавец в распахнутой настежь рубашке.
Я гулко сглотнула, изо всех сил стараясь смотреть исключительно в глаза бесстыднику, по какой-то странной прихоти судьбы занявшему стол нашей преподавательницы. Наверное, Изабелла Кристофоровна приболела и...
И что? Я замялась, не в силах подыскать нужное объяснение. Неужели в деканате отправили сего мачо на замену? Чушь какая-то! Этому бы мужику да в порнофильмах сниматься, но никак не принимать зачет по систематике низших растений, будь они неладны! И почему он полуголый? Жарко, что ли?
- Извините, мы, наверное, дверью ошиблись, - пискнула я и попятилась, едва не налетев на подругу, которая, ни капли не смущаясь, чуть ли слюни не пускала, любуясь мускулистой грудью мужчины.
- Ошибаетесь, Маргарита Круглова, - хриплым приятным баритоном, от которого меня бросило в крупную дрожь, заявил незнакомец. - Вы попали именно туда, куда нужно.
После чего призывно поманил меня пальцем и медленно провел языком по губам, словно приглашая к поцелую.
Все бы ничего, только тот оказался раздвоенным на конце.
Н-да, по-моему, химики все-таки что-то намудрили со своим зельем.
И я медленно осела на пол в самом прозаическом и в чем-то даже постыдном обмороке.
