Старик сегодня решил устроить банный день. Воду он набрал заранее, когда пошёл дождь. Когда водопровод перестал работать, он разобрал трубу водостока у себя возле балкона и теперь набирает воду вёдрами, когда идёт дождь. Старик остался последним в этом мёртвом шахтёрском городке. Когда шахту сочли нерентабельной и закрыли, люди стали разъезжаться. А куда ехать старикам, если почти вся жизнь прошла здесь?
Первой перестала работать котельная, отапливавшая весь городок. Уголь так и лежит кучей, никому не нужный, кроме тех, кто оставался в городе. Старик сложил печь и стал обогревать часть квартиры с её помощью. В принципе, вполне тепло, но на всю квартиру этого мало. Да ему и на кухне места хватает, особенно после того, как похоронил жену. Она так и лежит на местном кладбище, а он ходит и смотрит за могилами, называя себя в шутку кладбищенским сторожем.
После войны стране очень нужен был уголь и здесь заработала шахта, рядом с нею возник и шахтёрский городок с ровными и красивыми домами. Они и приехали сюда, будучи легкими на подъём. Молодые, здоровые, полные планов на мирную жизнь, радовавшиеся, что уцелели в той войне. Он работал на шахте, она в поликлинике, растили детишек и радовались жизни.
Но сыновья выросли и разлетелись, получив образование и уехав на другой конец страны. А куда ехать им, если тут прожито столько лет. Люди в городе жили, старились, умирали. Рядом образовалось кладбище, и они присматривали за могилами тех, у кого в городе не осталось родни. Там и лежит его Наденька, а рядом старик выкопал могилу себе. Гроб для себя подготовил, стоит в спальне, дожидается, только кто будет хоронить его?
Сыновья последний раз приезжали лет десять назад, да оно и понятно, у них своя жизнь. Друзья стали уходить один за другим, когда умер их город. Да их и оставалось не больше десятка, тех, кто жил тут с самого начала, с первых домов. Все лежат в ряд на кладбище.
– Аллея героев, – в шутку называл старик ряд могил последних жителей этого города.
Летом ещё ничего, работа находится, огород нужно пропалывать, картошку окучивать, капусту от бабочек защищать, а зимой хоть волком вой. Да они и воют порой, и шастают по улицам мёртвого города в поисках пропитания. Тогда старик не выходит из дома, гуляет по лестнице, подперев дверь в подъезд толстой жердью. Такая и медведю зайти не даст, но шатуны встречаются редко.
Дрова и уголь заготавливает с лета, укладывает в пустой квартире по соседству. Вода стоит в ванной, а туалет давно не работает, смывать нечем. Приходится выносить на двор ведро, в его годы это непросто, но что поделать. Магазинов тут нет, даже почта не работает. Раньше приезжала автолавка, даже пенсию привозили, а теперь и её перестали доставлять, карточка лежит в комоде, да он и забыл про неё.
Затопив печь, старик поставил на неё ведро воды и задумался. Умирать он не боится, пожил и ладно. Только кто его похоронит? Не укладываться же живым в могилу. Ну и ладно, будь, что будет, в крайнем случае, звери съедят. Нет, живым он не позволит. Ходит с топориком, который насадил на длинное древко, теперь у него такая трость. Приходилось уже гонять диких зверей, да они и не особо кидаются на него.
Кота давно нет, ушёл умирать из дома, а собак он и не заводил после смерти жены. Один, только печка, картошка, морковка, капуста, да воспоминания. А вода согрелась, пора и о чистоте подумать. Мылся он в ванне, приспособив тазик для воды. Поставит решётку внутрь и моется. Даже побрился сегодня, старая привычка, да и не носил никогда бороды, поздно и начинать.
Закончив с мытьём, старик надел всё чистое, лежавшее для особого случая. Достал свой праздничный костюм, на пиджаке которого красовались награды с войны и знаки шахтёрской славы. Осмотрев себя в старом зеркале, он остался доволен. Сегодня запланирован поход на кладбище, пора проведать могилу жены, да и друзей помянуть не грех. Оставил для такого случая маленькую, которую звали «мерзавчик» в годы советской власти.
– Ничего нет вечного, – вздохнул он, вспоминая Советский Союз.
По дороге нарвал цветов на клумбе, к жене без цветов он не ходил. Даже зимой носил тюльпаны, которые специально выращивал на подоконнике. Улицы города пустынны, даже собаки не бегают, да и где они, давно никого нет. Только птицы порхают, чего-то выискивая среди ветвей. Так и добрался до кладбища, поправил могилку, выдернул сорняки и положил цветы.
– Один я остался, любимая, – рассказывал он, приводя могилу в порядок, – вместе со мной умрёт и наш город. Ты потерпи, недолго уже осталось, скоро приду к тебе.
Закончив со скорбными трудами, старик плеснул водки в гранёную стопку, помолчал и выпил за упокой поминальную. Друзьям тоже пожелал покоя и земли пухом, да так и приговорил заветный пузырёк, поправляя могилки и пропалывая сорняки, которым нравилась могильная земля.
– Весь город тут, все друзья-товарищи, – вздыхал он, глядя на могилы.
Хмель постепенно овладевал им, и старик отправился домой, туда, где тёплая печка и пустые щи дожидаются его. Перед домом чудом уцелели детские качели, любовно сделанные прежними жильцами. Сколько поколений малышни каталось на них, его дети тоже, даже внуки, которых однажды привезли к нему сыновья.
Старик потрогал качели, качнул слегка и уселся сам, покачиваясь потихоньку. Солнышко озорно выглянуло из-за дома, и старику показалось, что он молод и силён, как прежде. От радости он стал раскачиваться на качелях, как в молодости, взлетая всё выше и выше. Стало так радостно, легко и свободно, что он сам не заметил, как душа его улетела ввысь прямо отсюда.
*****
– Должен же остаться хоть кто-то, – мужчина смотрел на пустой город и не узнавал его. – а вот и наш дом, – показал он детям, сидевшим в машине.
Возле подъезда рядом с качелями лежал труп, обглоданный крысами настолько, что узнать его смогли только по наградам на пиджаке.
– Отец! – Мужчина плакал, не стесняясь своих слёз. – Прости меня, раньше никак не получалось приехать.
В квартире он нашёл гроб и уложил тело отца, лёгонькое и маленькое. Могила ещё не осыпалась и гроб уложили в неё, помолчали и засыпали землёй. Вот и встретились старики в ином мире, как и хотел он перед смертью. Лежат теперь рядом там, где прошла молодость, да и почти вся жизнь. Дети смотрели на могилу последнего жителя города, умершего вместе с ним.
В квартире собрали фотографии, память о прошлом, помянули пустыми щами, которые так и не съел старик, загрузили в багажник мешки с овощами, не пропадать же добру, да и уехали, чтобы больше не возвращаться в мёртвый город. Города, как люди, умирают, когда они становятся ненужными.
Первой перестала работать котельная, отапливавшая весь городок. Уголь так и лежит кучей, никому не нужный, кроме тех, кто оставался в городе. Старик сложил печь и стал обогревать часть квартиры с её помощью. В принципе, вполне тепло, но на всю квартиру этого мало. Да ему и на кухне места хватает, особенно после того, как похоронил жену. Она так и лежит на местном кладбище, а он ходит и смотрит за могилами, называя себя в шутку кладбищенским сторожем.
После войны стране очень нужен был уголь и здесь заработала шахта, рядом с нею возник и шахтёрский городок с ровными и красивыми домами. Они и приехали сюда, будучи легкими на подъём. Молодые, здоровые, полные планов на мирную жизнь, радовавшиеся, что уцелели в той войне. Он работал на шахте, она в поликлинике, растили детишек и радовались жизни.
Но сыновья выросли и разлетелись, получив образование и уехав на другой конец страны. А куда ехать им, если тут прожито столько лет. Люди в городе жили, старились, умирали. Рядом образовалось кладбище, и они присматривали за могилами тех, у кого в городе не осталось родни. Там и лежит его Наденька, а рядом старик выкопал могилу себе. Гроб для себя подготовил, стоит в спальне, дожидается, только кто будет хоронить его?
Сыновья последний раз приезжали лет десять назад, да оно и понятно, у них своя жизнь. Друзья стали уходить один за другим, когда умер их город. Да их и оставалось не больше десятка, тех, кто жил тут с самого начала, с первых домов. Все лежат в ряд на кладбище.
– Аллея героев, – в шутку называл старик ряд могил последних жителей этого города.
Летом ещё ничего, работа находится, огород нужно пропалывать, картошку окучивать, капусту от бабочек защищать, а зимой хоть волком вой. Да они и воют порой, и шастают по улицам мёртвого города в поисках пропитания. Тогда старик не выходит из дома, гуляет по лестнице, подперев дверь в подъезд толстой жердью. Такая и медведю зайти не даст, но шатуны встречаются редко.
Дрова и уголь заготавливает с лета, укладывает в пустой квартире по соседству. Вода стоит в ванной, а туалет давно не работает, смывать нечем. Приходится выносить на двор ведро, в его годы это непросто, но что поделать. Магазинов тут нет, даже почта не работает. Раньше приезжала автолавка, даже пенсию привозили, а теперь и её перестали доставлять, карточка лежит в комоде, да он и забыл про неё.
Затопив печь, старик поставил на неё ведро воды и задумался. Умирать он не боится, пожил и ладно. Только кто его похоронит? Не укладываться же живым в могилу. Ну и ладно, будь, что будет, в крайнем случае, звери съедят. Нет, живым он не позволит. Ходит с топориком, который насадил на длинное древко, теперь у него такая трость. Приходилось уже гонять диких зверей, да они и не особо кидаются на него.
Кота давно нет, ушёл умирать из дома, а собак он и не заводил после смерти жены. Один, только печка, картошка, морковка, капуста, да воспоминания. А вода согрелась, пора и о чистоте подумать. Мылся он в ванне, приспособив тазик для воды. Поставит решётку внутрь и моется. Даже побрился сегодня, старая привычка, да и не носил никогда бороды, поздно и начинать.
Закончив с мытьём, старик надел всё чистое, лежавшее для особого случая. Достал свой праздничный костюм, на пиджаке которого красовались награды с войны и знаки шахтёрской славы. Осмотрев себя в старом зеркале, он остался доволен. Сегодня запланирован поход на кладбище, пора проведать могилу жены, да и друзей помянуть не грех. Оставил для такого случая маленькую, которую звали «мерзавчик» в годы советской власти.
– Ничего нет вечного, – вздохнул он, вспоминая Советский Союз.
По дороге нарвал цветов на клумбе, к жене без цветов он не ходил. Даже зимой носил тюльпаны, которые специально выращивал на подоконнике. Улицы города пустынны, даже собаки не бегают, да и где они, давно никого нет. Только птицы порхают, чего-то выискивая среди ветвей. Так и добрался до кладбища, поправил могилку, выдернул сорняки и положил цветы.
– Один я остался, любимая, – рассказывал он, приводя могилу в порядок, – вместе со мной умрёт и наш город. Ты потерпи, недолго уже осталось, скоро приду к тебе.
Закончив со скорбными трудами, старик плеснул водки в гранёную стопку, помолчал и выпил за упокой поминальную. Друзьям тоже пожелал покоя и земли пухом, да так и приговорил заветный пузырёк, поправляя могилки и пропалывая сорняки, которым нравилась могильная земля.
– Весь город тут, все друзья-товарищи, – вздыхал он, глядя на могилы.
Хмель постепенно овладевал им, и старик отправился домой, туда, где тёплая печка и пустые щи дожидаются его. Перед домом чудом уцелели детские качели, любовно сделанные прежними жильцами. Сколько поколений малышни каталось на них, его дети тоже, даже внуки, которых однажды привезли к нему сыновья.
Старик потрогал качели, качнул слегка и уселся сам, покачиваясь потихоньку. Солнышко озорно выглянуло из-за дома, и старику показалось, что он молод и силён, как прежде. От радости он стал раскачиваться на качелях, как в молодости, взлетая всё выше и выше. Стало так радостно, легко и свободно, что он сам не заметил, как душа его улетела ввысь прямо отсюда.
*****
– Должен же остаться хоть кто-то, – мужчина смотрел на пустой город и не узнавал его. – а вот и наш дом, – показал он детям, сидевшим в машине.
Возле подъезда рядом с качелями лежал труп, обглоданный крысами настолько, что узнать его смогли только по наградам на пиджаке.
– Отец! – Мужчина плакал, не стесняясь своих слёз. – Прости меня, раньше никак не получалось приехать.
В квартире он нашёл гроб и уложил тело отца, лёгонькое и маленькое. Могила ещё не осыпалась и гроб уложили в неё, помолчали и засыпали землёй. Вот и встретились старики в ином мире, как и хотел он перед смертью. Лежат теперь рядом там, где прошла молодость, да и почти вся жизнь. Дети смотрели на могилу последнего жителя города, умершего вместе с ним.
В квартире собрали фотографии, память о прошлом, помянули пустыми щами, которые так и не съел старик, загрузили в багажник мешки с овощами, не пропадать же добру, да и уехали, чтобы больше не возвращаться в мёртвый город. Города, как люди, умирают, когда они становятся ненужными.
