сталкеров много в Припяти, проще съесть монолитовца или вояку, а может и наёмника, если утратит бдительность, но с этим лучше не связываться, он видит и чувствует мир по-другому и химера ушла. Он шёл по улицам города призрака, ведомый необыкновенным запахом, теперь он начал догадываться, что это за запах так пахла любовь, не страсть и всё, что с нею связано, а именно любовь, когда ты растворяешься в любимом человеке. Вдруг, запах стал сильнее. он шёл из подвала дома, возле которого он остановился, но стало уже темно и он решил зайти в подъезд и там переночевать, а утром отправиться дальше по запаху.
Маленький костёр горел так, что его не видно было с улицы, сталкер сидел возле костра и ел тушёнку. Потом он спрятал банку назад в рюкзак, достал энергетик и приложился к банке, потом достал фотографию и стал смотреть на неё. От фотографии пахло прошлой жизнью, счастьем и любовью, он бы всё отдал за полчаса встречи с семьёй. запах окутал его, и он провалился в этот запах, как в бесконечность. Сзади раздался лёгкий звон, и он невольно обернулся. Она стояла, уже готовая воткнуть нож в его шею, но взгляд её упал на фотографию, и в голове всё перемешалось. Она вспомнила это место и того, на чьих плечах сидела его дочка, вспомнила счастливую и тихую жизнь. Всё это было до того, как ужасный выброс от второго взрыва убил всё живое на огромном пространстве, включая её и дочку. Правда, они умерли не совсем, став живыми трупами, не зомби, которые утрачивают мозги, оставляя только один инстинкт, жрать. Они сохранили разум и способность говорить, но их тела стали серыми и холодными они перестали спать, и даже дышать не было необходимости, если им не надо было говорить.
- Ваня! – воскликнула женщина мертвяк, уронив нож.
- Наташа! – пусть она была серой и мёртвой, но от неё шёл звук, который он бы не спутал, ни с одним звуком на свете.
Они замерли на миг, а может на час или на целую вечность, и потом обнялись так крепко, как могут обняться люди, которые сто лет любили друг друга и сто лет были разлучены.
Он не чувствовал ни холода её тела, не замечал серой, мёртвой кожи, он ощущал только запах любви, Они целую вечность обнимались и целовались, пока материнский инстинкт не заставил вспомнить о дочке.
- Надо раздобыть еду для Надюши. Она там в подвале.
- У меня есть тушёнка и шоколадки – сказал он и понял, что это всё совсем не имеет никакого значения.
- Нет, теперь мы можем, есть только сырое мясо – она немного смутилась, ведь она собиралась съесть его.
- Только людей или можно и другое?
- Можно конечно, хоть собак, только я не угонюсь за ними, а крысы куда-то убежали – она так и осталась виноватой, но в голосе появилась надежда.
- Немного подожди, я добуду мясо, мне кажется, что сюда как раз идут парочка псевдопсов.
- Ты тоже умеешь видеть ночью?
- Нет, но я вижу звук их шагов, не удивляйся, меня научила Зона.
Точно, из-за угла вывернули два огромных псевдопса и принюхались. Он, конечно, пах дичью, поэтому они поспешили добыть еду, пока нет конкурентов. Ночь скрывала их большие и серые тела, давая серьёзное преимущество перед людьми, только перед простыми людьми, а тут сейчас таких уже не было. Только они решились напасть, как выстрелы разорвали тишину и оба пса упали с пулями в груди.
- Этого хватит? – спросил он.
- Конечно, хватило бы и одного мы теперь редко едим, пару раз в месяц, нам же не нужно много.
Он немного удивился, но виду не подал, главное в его жизни свершилось, он нашёл свою семью, права была Зона, для этого надо было видеть звуки и чувствовать запах любви. А она подняла нож и подошла к псевдопсам, вырезала из каждого по самому мягкому кусочку и съела один, немного стесняясь, только он и внимания не обратил, ведь это такие мелочи, что твой любимый человек труп, зато живой.
- Пошли, покормим Наденьку – позвала она его, и он пошёл за нею.
Тёмный подвал вонял ужасно, но он чувствовал только запах любви, в темноте шевельнулась маленькая тень, которая пахла любовью и немного испугом.
- Мама, ты не одна? – услышал он детский голосок.
- Да, Наденька, я привела папу и тебе поесть принесла.
Он увидел радость дочери и протянул руки, дочка прыгнула ему на руки, и он подхватил её и обнял.
- Наденька, любимая моя, – шептал он ей нежные слова, прижимая к себе маленькое холодное тельце дочери, – ты всё такая же маленькая и хорошенькая.
- Папа, мне уже пятнадцать, тебя не было столько лет.
- Понимаешь, девочка моя, меня арестовали и посадили, а когда я вышел, вас уже там не было. Вот и искал я вас столько лет, пока Зона не научила.
Потом дочка съела кусок мяса, и они сидели и рассказывали друг другу, что с ними произошло. Когда ударил второй взрыв, они были в доме и потеряли сознание, а когда пришли в себя, нашли себя вот такими, прежнюю еду, они не могли, есть. Она вызывала у них рвоту и боли. А потом куры заклевали собаку, которая случайно к ним забежала, они стали кровожадным и злыми, только их не трогали, а они попробовали сырое мясо и наелись. Было хорошо и вкусно, и потом больше недели есть не хотелось. А когда снова захотелось, они поняли, что им надо охотиться. Взяли ножи и пошли на охоту, ели всякое, что удавалось добыть, а звери их не трогали совсем.
- Ты знаешь. – сказала вдруг она и повесила голову, – я на людей охотилась. Первый раз попробовала мясо, когда монолитовцы кого-то убили, а крыс не было рядом, вот я и отрезала нам по куску, а потом подкрадывалась к монолитовцам, когда крыс не было. Но однажды я поняла, что мы так зверями станем, и стала книжки таскать отовсюду и вслух читать Наденьке. Потом учила её читать и даже писать. Она всё умеет и всё понимает, охотилась на крыс лучше меня.
- Не кори себя, это Зона, главное вы живы и я нашёл вас. Он прижался к своей Наташеньке, так и не отпуская дочку с рук.
Всю ночь они проболтали о том, что произошло и о том, как они жили, вспоминали прошлое время и радовались встрече. Утром он обратил внимание, что они почти голые, какие-то грязные тряпки вокруг бёдер и всё.
- Надо вас одеть, – сказал он.
- Мы теперь не мёрзнем совсем и так нас ночью плохо видно – возразила дочка.
- Дело в том, что мне надо иногда и поспать и я не могу, есть сырое мясо. – Вздохнул он, про мертвяков в Зоне знали уже почти все, хотя лично встречать доводилось немногим.
- Ты ложись тогда, поспи, – сказала жена, - мы покараулим, а всё остальное потом.
Он поцеловал её в холодные губы, совсем не ощущая их холода, и улёгся на «пенку», сразу же заснув. Спал он, как младенец, а Наташа рассказывала дочке, как она нашла папу.
- Я его уже собиралась убить, а он сидел и смотрел на ту фотографию, что висела на стене и такая от него любовь шла, что я и нож выронила.
- Не кори себя, мамочка, мы вместе и теперь всё будет хорошо, с нами папа.
Утром он решил, что надо одеть их, как сталкеров, так можно будет ходить по Зоне и днём, на жену подобрать комбинезон несложно, а вот дочку одеть уже проблемы, на детей просто не существовало комбинезонов, а шили их только наёмники и на Янтаре. Вести семью на янтарь нельзя, яйцеголовые спят и видят заполучить мертвяка для опытов. Да и наёмники могут не понять, хотя чего им объяснять, снять мерки и всё, только чем, сантиметра он сто лет не видел портновского. Искать одежду в Припяти глупо, если что и осталось, то истлевшие тряпки.
- Ваня, а пошли к нам домой, – вдруг предложила Наташа, - может из чего перешью, нам же не нужно крутое.
- Да там же всё «волчья лоза» заплела.
- Ничего, мы её оборвём, на нас она не действует.
Он и забыл, что они теперь немного другие, но запах любви не улетучился. Это по-прежнему была его семья, и он по-прежнему любил их. До ночи они наговорились вдоволь. Сказали друг другу много нежных и ласковых слов, а когда стемнело, двинулись в обратный путь. Осторожность надо было соблюдать, особенно в Припяти, где хозяйничал «Монолит». Оказалось, что девчата прекрасно видят ночью и не только тёплые объекты, но и аномалии тоже, а он их просто ощущал теперь по звуку и запаху. Конечно, теперь он не пропускал и артефакты, деньги нужны были на экипировку его любимых девчат, «на пожрать» себе он всегда добудет, а больше ему и не требовалось, сталкер он был от бога и деньжат у него на счету было немало. А может по старой сталкерской привычке собирал он хабар. Из города вышли почти без приключений, правда патруль «Монолита» попался-таки им, но его заранее увидели и услышали и почувствовали, поэтому просто пропустили, чтобы не создавать себе сложностей. Уже до рассвета они были у своего дома.
- Как он зарос! – удивилась Наташа.
- Мама, у нас настоящие джунгли, как в «Джуманджи», - девочка читала книгу об этой игре.
- Эти джунгли опаснее намного, – предостерёг папа, но Наташа подошла к этому аномальному растению и протянула руку, листик даже не шелохнулся, она начала рубить своим ножом «лозу» и скидывать её подальше от дома. «Волчья лоза» могла съесть любого сталкера, но мёртвую плоть не воспринимала совсем.
- Нам же только зайти, – она прочистила вод и углубилась в дом, – ты подожди тут.
И он ждал, не спуская глаз с входной двери.
- Ты знаешь, – она вышла немного расстроенная, – тут всё пропало, даже сандалики Надюшины крысы съели.
- Ничего, я не бедный сталкер, я смогу купить вам одежду только бы Надюше обувь найти.
- А давайте пойдём на наше место, – предложила дочка.
- Можно конечно, только светает, как бы нас кто не увидел.
- Мы ненадолго, – девочке явно хотелось хоть немного вспомнить прежнюю жизнь.
В конце концов, он согласился, и они пошли на их любимое место.
- Как тут всё изменилось, а может, я неправильно помню.
- Мы можем сравнить – сказал он и достал старую фотографию.
На фотографии был солнечный день и зелёная трава и папа ещё молодой и все были живы.
- А подними меня, как тогда, – попросила она и отказать дочке он не мог.
Она сидела на его плечах, раскинув руки, и представляла, что она птица.
Уже совсем рассвело, и они решили спрятаться от чужих глаз. Это было очень вовремя, поскольку скоро на их любимое место набежали слепые псы и довольно большая стая. Только они уже сидели в схроне, небольшом люке, который был не очень далеко от их любимого места. Было немного тесновато, но это как раз тот случай, когда теснота не мешала, даже помогала, им нравилось сидеть так, прижимаясь, друг к другу, ведь они так долго не виделись.
*****
Вы попадали когда-нибудь в «карман»? Конечно, если вы не были в Зоне, то вы даже не знаете, что это такое. А он попал, аномалии пропустили его вперёд и захлопнули выход. Внутри можно было играть в волейбол, но вот выйти из «кармана» мог только тот, кто видит аномалии, не просто чувствует, а именно видит. Наёмник он был хороший, не разводящий группировки, но и не пацан зелёный, справлялся с очень серьёзными заданиями, мог убрать по заказу кого угодно, стрелял превосходно и по Зоне ходил очень осторожно, не оставляя заметных следов. Но вот так попался, да и «карман» был коварный, как будто приглашал «вот тут проход», а идти нужно было и именно туда. Конечно, он послал по секретному каналу сообщение, но как выбраться, а завтра выброс и тут ему и конец настанет. Между тем стемнело, и он перестал искать выход, в темноте это было совершенно бесполезно. Он уже поел и запил энергетиком, а чего добру пропадать, на сытый желудок думается спокойнее.
- Поздорову, бродяга, – раздался голос совсем рядом.
- И тебе не хворать, только сюда не ходи.
- Да я знаю, ты в «кармане» сидишь, а выхода не видишь.
- Да кто его увидит то, аномалии видеть ещё люди не научились.
- Не все, есть, кто и видит, я вот их запах чувствую, хотя и не вижу.
- Запах, это хорошо, только тут этим не поможешь.
- Ты оружие убери, тогда поможем.
- Куда я «ВАЛ» уберу? Могу только разрядить. – Он отщелкнул магазин, оттянул затвор, освобождая ствол, и вставил патрон в магазин, а потом убрал его в рюкзак, – так пойдёт?
- Годится, Наташа, подойди, пожалуйста.
Из темноты вышла женщина мертвяк, наёмник испугался, но потом сам понял, что глупо пугаться в его положении.
- Посмотри, где выход из «кармана» - попросил он женщину.
Та обошла по кругу «карман», внимательно осматривая аномалии и, сказала.
- Выхода нет, но могу вывести.
- Как это нет? – тут не понял даже Чумной.
- Ну, он есть, но не для живых. Мне придётся его нести в конце. Пусть оставит всё там, и я выведу, вот видишь, - показала она на засохшее кровавое пятно, – тут аномалия и всё живое погибает, если наступит.
- Ну что, парень, одного тебя без всей трихомуди может вывести, согласен?
- А куда деваться, завтра выброс.
- Тогда жди.
Она пошла прямо босиком по аномалии, потом повернула направо, сделала четыре шага и налево, ещё три шага и снова поворот. Наконец она вошла в середину «кармана» и подошла к наёмнику.
- Положи руки мне на плечи и иди близко ко мне.
Наёмник послушался, и они пошли так же медленно и странно, поворачивая и снова шагая вперёд.
- Всё, теперь лезь мне на спину и смотри земли не касайся, умрёшь.
Наёмник был не пушинка, но её сил хватило, впрочем, и нести не далеко, метров пять всего.
- Слазь ,– сказала она ему и наёмник с опаской, но опустился на землю, – вещи-то нужны тебе?
- Да не помешают, оружие дорогое, да и кое-что в рюкзаке есть.
- Тогда стой тут, – она сходила и вынесла ему всё остальное.
- Вот уж спасли, так спасли, теперь я ваш должник навек.
- Да ладно, это ты её должник, – потом Чумной повернулся к жене, – а её тоже видно?
- Конечно, любую аномалию видно. Да я уже сталкивалась с такой, когда за крысой гналась. Она забежала и всё, а я стою уже в аномалии, так и поняла, что на меня не действует.
Вдруг у сталкера в голове возникла мысль, раз это наёмник, значит можно с ним договориться.
- Хочешь долг отдать?
- Кто же не хочет, что надо сделать? – он был готов убить, кого угодно или выследить или сделать ещё что-нибудь такое, но всё оказалось проще.
- Нужно два комбинезона, вот на неё и на дочку, защита не важна, важно, чтобы видно не было, кто внутри.
- А дочка, какая?
- Маленькая, Наденька, иди к нам.
Из темноты вышла маленькая девочка, такая же серая, как и мама.
- Придётся в Припять идти, мерки снимать, такого не шили ещё, ей же и обувь не найти.
Так и пошли до самой Припяти, осторожно пробираясь по улицам и воюя с мутантами. Потом наёмник завёл их в подвал и попросил подождать.
- Лабораторию светить нельзя, меня за это грохнут, но мастера я вам сюда приведу.
Он ушёл и вернулся только через час, старый еврей перепугался до смерти при виде мертвяков, но в итоге снял мерки и наёмник его увёл.
- Три дня и будет готово, с обувью проблемы на девочку, но Хейфец хороший мастер.
- Мы побудем тут три дня, еды хватит, отосплюсь и посижу с семьёй, только не рассказывай о нас.
- Я наёмник, я привык не болтать зря, а Хейфец совсем не выходит на поверхность без нас, да и кому он скажет. Только вы тоже никому про меня не говорите, я, поэтому и имена не спрашиваю.
На том и расстались. Они жили в подвале, вспоминали прошлую жизнь, обнимались и шутили. Наконец-то он отоспался рядом с любимыми, а она гладила его по голове и шептала милые глупости.
Маленький костёр горел так, что его не видно было с улицы, сталкер сидел возле костра и ел тушёнку. Потом он спрятал банку назад в рюкзак, достал энергетик и приложился к банке, потом достал фотографию и стал смотреть на неё. От фотографии пахло прошлой жизнью, счастьем и любовью, он бы всё отдал за полчаса встречи с семьёй. запах окутал его, и он провалился в этот запах, как в бесконечность. Сзади раздался лёгкий звон, и он невольно обернулся. Она стояла, уже готовая воткнуть нож в его шею, но взгляд её упал на фотографию, и в голове всё перемешалось. Она вспомнила это место и того, на чьих плечах сидела его дочка, вспомнила счастливую и тихую жизнь. Всё это было до того, как ужасный выброс от второго взрыва убил всё живое на огромном пространстве, включая её и дочку. Правда, они умерли не совсем, став живыми трупами, не зомби, которые утрачивают мозги, оставляя только один инстинкт, жрать. Они сохранили разум и способность говорить, но их тела стали серыми и холодными они перестали спать, и даже дышать не было необходимости, если им не надо было говорить.
- Ваня! – воскликнула женщина мертвяк, уронив нож.
- Наташа! – пусть она была серой и мёртвой, но от неё шёл звук, который он бы не спутал, ни с одним звуком на свете.
Они замерли на миг, а может на час или на целую вечность, и потом обнялись так крепко, как могут обняться люди, которые сто лет любили друг друга и сто лет были разлучены.
Он не чувствовал ни холода её тела, не замечал серой, мёртвой кожи, он ощущал только запах любви, Они целую вечность обнимались и целовались, пока материнский инстинкт не заставил вспомнить о дочке.
- Надо раздобыть еду для Надюши. Она там в подвале.
- У меня есть тушёнка и шоколадки – сказал он и понял, что это всё совсем не имеет никакого значения.
- Нет, теперь мы можем, есть только сырое мясо – она немного смутилась, ведь она собиралась съесть его.
- Только людей или можно и другое?
- Можно конечно, хоть собак, только я не угонюсь за ними, а крысы куда-то убежали – она так и осталась виноватой, но в голосе появилась надежда.
- Немного подожди, я добуду мясо, мне кажется, что сюда как раз идут парочка псевдопсов.
- Ты тоже умеешь видеть ночью?
- Нет, но я вижу звук их шагов, не удивляйся, меня научила Зона.
Точно, из-за угла вывернули два огромных псевдопса и принюхались. Он, конечно, пах дичью, поэтому они поспешили добыть еду, пока нет конкурентов. Ночь скрывала их большие и серые тела, давая серьёзное преимущество перед людьми, только перед простыми людьми, а тут сейчас таких уже не было. Только они решились напасть, как выстрелы разорвали тишину и оба пса упали с пулями в груди.
- Этого хватит? – спросил он.
- Конечно, хватило бы и одного мы теперь редко едим, пару раз в месяц, нам же не нужно много.
Он немного удивился, но виду не подал, главное в его жизни свершилось, он нашёл свою семью, права была Зона, для этого надо было видеть звуки и чувствовать запах любви. А она подняла нож и подошла к псевдопсам, вырезала из каждого по самому мягкому кусочку и съела один, немного стесняясь, только он и внимания не обратил, ведь это такие мелочи, что твой любимый человек труп, зато живой.
- Пошли, покормим Наденьку – позвала она его, и он пошёл за нею.
Тёмный подвал вонял ужасно, но он чувствовал только запах любви, в темноте шевельнулась маленькая тень, которая пахла любовью и немного испугом.
- Мама, ты не одна? – услышал он детский голосок.
- Да, Наденька, я привела папу и тебе поесть принесла.
Он увидел радость дочери и протянул руки, дочка прыгнула ему на руки, и он подхватил её и обнял.
- Наденька, любимая моя, – шептал он ей нежные слова, прижимая к себе маленькое холодное тельце дочери, – ты всё такая же маленькая и хорошенькая.
- Папа, мне уже пятнадцать, тебя не было столько лет.
- Понимаешь, девочка моя, меня арестовали и посадили, а когда я вышел, вас уже там не было. Вот и искал я вас столько лет, пока Зона не научила.
Потом дочка съела кусок мяса, и они сидели и рассказывали друг другу, что с ними произошло. Когда ударил второй взрыв, они были в доме и потеряли сознание, а когда пришли в себя, нашли себя вот такими, прежнюю еду, они не могли, есть. Она вызывала у них рвоту и боли. А потом куры заклевали собаку, которая случайно к ним забежала, они стали кровожадным и злыми, только их не трогали, а они попробовали сырое мясо и наелись. Было хорошо и вкусно, и потом больше недели есть не хотелось. А когда снова захотелось, они поняли, что им надо охотиться. Взяли ножи и пошли на охоту, ели всякое, что удавалось добыть, а звери их не трогали совсем.
- Ты знаешь. – сказала вдруг она и повесила голову, – я на людей охотилась. Первый раз попробовала мясо, когда монолитовцы кого-то убили, а крыс не было рядом, вот я и отрезала нам по куску, а потом подкрадывалась к монолитовцам, когда крыс не было. Но однажды я поняла, что мы так зверями станем, и стала книжки таскать отовсюду и вслух читать Наденьке. Потом учила её читать и даже писать. Она всё умеет и всё понимает, охотилась на крыс лучше меня.
- Не кори себя, это Зона, главное вы живы и я нашёл вас. Он прижался к своей Наташеньке, так и не отпуская дочку с рук.
Всю ночь они проболтали о том, что произошло и о том, как они жили, вспоминали прошлое время и радовались встрече. Утром он обратил внимание, что они почти голые, какие-то грязные тряпки вокруг бёдер и всё.
- Надо вас одеть, – сказал он.
- Мы теперь не мёрзнем совсем и так нас ночью плохо видно – возразила дочка.
- Дело в том, что мне надо иногда и поспать и я не могу, есть сырое мясо. – Вздохнул он, про мертвяков в Зоне знали уже почти все, хотя лично встречать доводилось немногим.
- Ты ложись тогда, поспи, – сказала жена, - мы покараулим, а всё остальное потом.
Он поцеловал её в холодные губы, совсем не ощущая их холода, и улёгся на «пенку», сразу же заснув. Спал он, как младенец, а Наташа рассказывала дочке, как она нашла папу.
- Я его уже собиралась убить, а он сидел и смотрел на ту фотографию, что висела на стене и такая от него любовь шла, что я и нож выронила.
- Не кори себя, мамочка, мы вместе и теперь всё будет хорошо, с нами папа.
Утром он решил, что надо одеть их, как сталкеров, так можно будет ходить по Зоне и днём, на жену подобрать комбинезон несложно, а вот дочку одеть уже проблемы, на детей просто не существовало комбинезонов, а шили их только наёмники и на Янтаре. Вести семью на янтарь нельзя, яйцеголовые спят и видят заполучить мертвяка для опытов. Да и наёмники могут не понять, хотя чего им объяснять, снять мерки и всё, только чем, сантиметра он сто лет не видел портновского. Искать одежду в Припяти глупо, если что и осталось, то истлевшие тряпки.
- Ваня, а пошли к нам домой, – вдруг предложила Наташа, - может из чего перешью, нам же не нужно крутое.
- Да там же всё «волчья лоза» заплела.
- Ничего, мы её оборвём, на нас она не действует.
Он и забыл, что они теперь немного другие, но запах любви не улетучился. Это по-прежнему была его семья, и он по-прежнему любил их. До ночи они наговорились вдоволь. Сказали друг другу много нежных и ласковых слов, а когда стемнело, двинулись в обратный путь. Осторожность надо было соблюдать, особенно в Припяти, где хозяйничал «Монолит». Оказалось, что девчата прекрасно видят ночью и не только тёплые объекты, но и аномалии тоже, а он их просто ощущал теперь по звуку и запаху. Конечно, теперь он не пропускал и артефакты, деньги нужны были на экипировку его любимых девчат, «на пожрать» себе он всегда добудет, а больше ему и не требовалось, сталкер он был от бога и деньжат у него на счету было немало. А может по старой сталкерской привычке собирал он хабар. Из города вышли почти без приключений, правда патруль «Монолита» попался-таки им, но его заранее увидели и услышали и почувствовали, поэтому просто пропустили, чтобы не создавать себе сложностей. Уже до рассвета они были у своего дома.
- Как он зарос! – удивилась Наташа.
- Мама, у нас настоящие джунгли, как в «Джуманджи», - девочка читала книгу об этой игре.
- Эти джунгли опаснее намного, – предостерёг папа, но Наташа подошла к этому аномальному растению и протянула руку, листик даже не шелохнулся, она начала рубить своим ножом «лозу» и скидывать её подальше от дома. «Волчья лоза» могла съесть любого сталкера, но мёртвую плоть не воспринимала совсем.
- Нам же только зайти, – она прочистила вод и углубилась в дом, – ты подожди тут.
И он ждал, не спуская глаз с входной двери.
- Ты знаешь, – она вышла немного расстроенная, – тут всё пропало, даже сандалики Надюшины крысы съели.
- Ничего, я не бедный сталкер, я смогу купить вам одежду только бы Надюше обувь найти.
- А давайте пойдём на наше место, – предложила дочка.
- Можно конечно, только светает, как бы нас кто не увидел.
- Мы ненадолго, – девочке явно хотелось хоть немного вспомнить прежнюю жизнь.
В конце концов, он согласился, и они пошли на их любимое место.
- Как тут всё изменилось, а может, я неправильно помню.
- Мы можем сравнить – сказал он и достал старую фотографию.
На фотографии был солнечный день и зелёная трава и папа ещё молодой и все были живы.
- А подними меня, как тогда, – попросила она и отказать дочке он не мог.
Она сидела на его плечах, раскинув руки, и представляла, что она птица.
Уже совсем рассвело, и они решили спрятаться от чужих глаз. Это было очень вовремя, поскольку скоро на их любимое место набежали слепые псы и довольно большая стая. Только они уже сидели в схроне, небольшом люке, который был не очень далеко от их любимого места. Было немного тесновато, но это как раз тот случай, когда теснота не мешала, даже помогала, им нравилось сидеть так, прижимаясь, друг к другу, ведь они так долго не виделись.
*****
Вы попадали когда-нибудь в «карман»? Конечно, если вы не были в Зоне, то вы даже не знаете, что это такое. А он попал, аномалии пропустили его вперёд и захлопнули выход. Внутри можно было играть в волейбол, но вот выйти из «кармана» мог только тот, кто видит аномалии, не просто чувствует, а именно видит. Наёмник он был хороший, не разводящий группировки, но и не пацан зелёный, справлялся с очень серьёзными заданиями, мог убрать по заказу кого угодно, стрелял превосходно и по Зоне ходил очень осторожно, не оставляя заметных следов. Но вот так попался, да и «карман» был коварный, как будто приглашал «вот тут проход», а идти нужно было и именно туда. Конечно, он послал по секретному каналу сообщение, но как выбраться, а завтра выброс и тут ему и конец настанет. Между тем стемнело, и он перестал искать выход, в темноте это было совершенно бесполезно. Он уже поел и запил энергетиком, а чего добру пропадать, на сытый желудок думается спокойнее.
- Поздорову, бродяга, – раздался голос совсем рядом.
- И тебе не хворать, только сюда не ходи.
- Да я знаю, ты в «кармане» сидишь, а выхода не видишь.
- Да кто его увидит то, аномалии видеть ещё люди не научились.
- Не все, есть, кто и видит, я вот их запах чувствую, хотя и не вижу.
- Запах, это хорошо, только тут этим не поможешь.
- Ты оружие убери, тогда поможем.
- Куда я «ВАЛ» уберу? Могу только разрядить. – Он отщелкнул магазин, оттянул затвор, освобождая ствол, и вставил патрон в магазин, а потом убрал его в рюкзак, – так пойдёт?
- Годится, Наташа, подойди, пожалуйста.
Из темноты вышла женщина мертвяк, наёмник испугался, но потом сам понял, что глупо пугаться в его положении.
- Посмотри, где выход из «кармана» - попросил он женщину.
Та обошла по кругу «карман», внимательно осматривая аномалии и, сказала.
- Выхода нет, но могу вывести.
- Как это нет? – тут не понял даже Чумной.
- Ну, он есть, но не для живых. Мне придётся его нести в конце. Пусть оставит всё там, и я выведу, вот видишь, - показала она на засохшее кровавое пятно, – тут аномалия и всё живое погибает, если наступит.
- Ну что, парень, одного тебя без всей трихомуди может вывести, согласен?
- А куда деваться, завтра выброс.
- Тогда жди.
Она пошла прямо босиком по аномалии, потом повернула направо, сделала четыре шага и налево, ещё три шага и снова поворот. Наконец она вошла в середину «кармана» и подошла к наёмнику.
- Положи руки мне на плечи и иди близко ко мне.
Наёмник послушался, и они пошли так же медленно и странно, поворачивая и снова шагая вперёд.
- Всё, теперь лезь мне на спину и смотри земли не касайся, умрёшь.
Наёмник был не пушинка, но её сил хватило, впрочем, и нести не далеко, метров пять всего.
- Слазь ,– сказала она ему и наёмник с опаской, но опустился на землю, – вещи-то нужны тебе?
- Да не помешают, оружие дорогое, да и кое-что в рюкзаке есть.
- Тогда стой тут, – она сходила и вынесла ему всё остальное.
- Вот уж спасли, так спасли, теперь я ваш должник навек.
- Да ладно, это ты её должник, – потом Чумной повернулся к жене, – а её тоже видно?
- Конечно, любую аномалию видно. Да я уже сталкивалась с такой, когда за крысой гналась. Она забежала и всё, а я стою уже в аномалии, так и поняла, что на меня не действует.
Вдруг у сталкера в голове возникла мысль, раз это наёмник, значит можно с ним договориться.
- Хочешь долг отдать?
- Кто же не хочет, что надо сделать? – он был готов убить, кого угодно или выследить или сделать ещё что-нибудь такое, но всё оказалось проще.
- Нужно два комбинезона, вот на неё и на дочку, защита не важна, важно, чтобы видно не было, кто внутри.
- А дочка, какая?
- Маленькая, Наденька, иди к нам.
Из темноты вышла маленькая девочка, такая же серая, как и мама.
- Придётся в Припять идти, мерки снимать, такого не шили ещё, ей же и обувь не найти.
Так и пошли до самой Припяти, осторожно пробираясь по улицам и воюя с мутантами. Потом наёмник завёл их в подвал и попросил подождать.
- Лабораторию светить нельзя, меня за это грохнут, но мастера я вам сюда приведу.
Он ушёл и вернулся только через час, старый еврей перепугался до смерти при виде мертвяков, но в итоге снял мерки и наёмник его увёл.
- Три дня и будет готово, с обувью проблемы на девочку, но Хейфец хороший мастер.
- Мы побудем тут три дня, еды хватит, отосплюсь и посижу с семьёй, только не рассказывай о нас.
- Я наёмник, я привык не болтать зря, а Хейфец совсем не выходит на поверхность без нас, да и кому он скажет. Только вы тоже никому про меня не говорите, я, поэтому и имена не спрашиваю.
На том и расстались. Они жили в подвале, вспоминали прошлую жизнь, обнимались и шутили. Наконец-то он отоспался рядом с любимыми, а она гладила его по голове и шептала милые глупости.
