Да и нам не помешает… Если Задохлик захочет – завтра опять концерт будет… А сейчас – чтобы концерт был не задарма – скинемся кто что может…» - взял миску – забрать её Анна Ивановна не догадалась, положил туда какую-то денежку и прошёлся по рядам – кто-то туда кусок хлеба положил, кто-то кусочек сублимированного мяса, а у кого-то даже кусок сахара или конфетка нашлась…
«Так, любовнички, это чтоб до утра съели! Нехорошо, если Аннушка наша увидит – она незлобливая тётка, но доложить будет должна… И деньги – приховайте… А сейчас всем спать…»
Концерты моего ангелочка продолжались каждый вечер…
Маринка начала поправляться – очень худенькая, прям как тростиночка – даже под толстой курткой заметно – но уже не скелетик…
Волосики её золотые мы с ней втихаря под баком с питьевой водой отмыли… Я так боялся, что кто-то увидит – ведь не положено – питьевая вода…
Гришка вышел, посмотрел…
«Григорий – извини… Мы быстро…» - блею я…
«А зачем быстро? Отмой девку – не всё же время ей обосранной-то ходить… На вот тебе…» - протягивает что-то небольшое, но очень бережно завёрнутое в тряпицу: «Можешь не отдавать… Только смотри – не простуди…»
«Что это?» - спрашиваю…
«Дурак совсем? Это мыло – для лета берёг – отмыться… Только ей – важнее… И это… Не шугайтесь особо – если охрана или еще кто наедет – я разберусь… Отмой девку…»
«Так не положено вроде…»
«Не положено? Двинул бы тебя по морде, но не буду – ты нам живой нужен… А с нами всеми вот так поступать положено? Эх!»
Гришка ушёл…
«Можно я разденусь и вся помоюсь? Не испугаешься? Наверное лучше отвернись – я сейчас некрасивая… И грязная очень…»
«Холодно… Не простудишься?»
«Обещаю, только ты отвернись!»
Ну нет – отворачиваться я не стал – да – конечно она у меня скелетик… Только очень красивый скелетик…
«На,» - протягиваю ей свою куртку: «Вытрись… И одевайся скорее… Нижнее бельё оставь – простирну – и бегом в палатку – греться…»
«Что? Голенькая я тебе не нравлюсь?» - уперла рученьки в боки, насупилась – прикольная рожица…
«Нравишься! Очень! Смотрел бы и смотрел – но ты просто тупо мёрзнешь…»
«Ты у меня не романтик… Но нам и не надо…» - мило улыбнулась, быстренько оделась, я только и успел поцеловать её в тощую попочку – зарделась – а красиво она краснеет – шлёпнула меня по щеке и убежала…
А я её футболочку и подштанники бережно постирал – бережно потому что иначе разлезутся – истлело почти всё… Не такая одежда должна быть у красавицы, а что делать? Вроде бы рабство отменено, но банковские должники – те же рабы…
Просыпаюсь от того, что нежная женская ручка шарит у меня там где не надо… Или надо…
«Тихонечко…» - шепчет моя девочка: «Истопница – что сегодня дежурит – обещала не подглядывать, но нам бы других не разбудить…»
«Золотце – ты что удумала?»
«Молчи – я женщина – я тоже многого хочу…»
Ласки в темноте, не снимая одежды, как мило она тихонечко постанывает…
Счастье!
Разбираем обвалившееся здание – похоже не одна ракета в него попала…
Откуда тут столько игрушек? Страшные, обгоревшие… Наверное был жуткий пожар…
Нахожу несколько ярких не обгоревших шариков, машинально сую в карман…
Вонища стоит жуткая – явно что-то протухло…
Пока все долбят стены – делаю себе маленький перерыв и иду на разведку – вероятно тут может быть что-то такое, что нашим женщинам – а их у нас половина – явно видеть не надо…
Источник вони вроде там…
Меня выворачивает… Такое увидеть! А если наши бабы это увидят?
Отзываю Гришку – по тихому…
«Стаханов – на тебе лица нет! Что случилось?»
«Гриша – всё плохо… Поговори с охранником – пусть наших баб переводит на другой участок… Тут только мужики с крепкими нервами остаться должны… Тут кое-какой «мусор» надо сначала вынести – вынести так, чтобы женщины это не видели… Контейнеры нужны герметичные – ты в общем понял уже…»
«Дети?»
«То, что от них осталось – пожар их не пожалел… И не только… В общем – герметичные контейнеры – разных размеров…»
«Понял – не дурак… Пока продолжай стену долбить, сделай вид, что ничего не увидел… Паника не нужна – с охранником поговорю…»
«Гады!» - орёт Тишка: «Это же детский дом был! Ненавижу! На фронт хочу! Мочить ублюдков!»
«Тише ты,» - одновременно – почти в один голос говорим я и Гришка: «Ты вон туда сходи… Гады – но не одни они – сходи – взгляни!»
«Эээт-то военный штаб? Что-ли?» - голос Тишки срывается…
«Видишь – не они одни гады – наши – тоже сволочи еще те – под видом детского дома штаб скрывали… Только вражеская разведка видно неплохо сработала, а может быть сдал кто… То-то… Это война…»
«Детьми прикрываться?»
«Вот оно как…»
Сгружаем в контейнеры маленькие и большие черепа, косточки, тухлятину…
То один, то другой не выдерживает – тошнит всех…
«Похоронить бы…»
«Сейчас не хоронят – всё равно на свалку…»
«Хорошо, что девки это не видят…»
«Накаркаешь…»
Маринка влетает – такая счастливая: «Мужики! Там обед привезли! Невидаль-то какая…»
И тут этот ребёнок замечает чем мы занимаемся… Ещё повезло, что большую часть этого ужаса мы уже сгребли в контейнеры… Уже даже не так страшно… Ну да – оплавленные детские кроватки, горелые плюшевые мишки, пара косточек – черепа мы убрали первыми…
Ноженьки девушки подгибаются… Она нехорошо грохается на то, что осталось от пола… Обморок – очень глубокий обморок…
«Нянька, блин! Уноси своего Задохлика – в чувства приводи… А то сдохнет еще или умом сдвинется… Потом расскажешь ей, что это был просто страшный сон… Пшёл! Не хватало, чтобы наши «любовнички» сдвинулись… Мы тут сами доделаем… На вот тебе – это вроде снотворное – для себя берёг… Пусть девка лучше поспит… Загнётся еще – вот этого точно не надо…»
Бережно поднимаю её на руки – какая она у меня лёгонькая – выношу из жутких развалин…
Бью по щёчкам… Дыхание вроде есть – но в сознание не приходит…
Очнулась – трясёт её всю… Крепко в меня вцепилась как в последний островок надежды в этом мире…
Ей так плохо, что даже рыдания не могут вырваться…
Как её трясёт!
Обнимаю – крепко-крепко, глажу по её красивым волосам: «Поплачь, Любимая… Легче не станет, но мы тут уже ничего не поделаем…»
Отталкивает: «Да как ты можешь! Это же дети! Ненавижу всех! Тебя ненавижу!»
«Ненавидь, маленькая! Можешь меня побить… Тут больше ничего не сделаешь…»
Маленькие кулачки стучат мне по груди – со всей силы – даже через толстую куртку больно…
О – по лицу мне прилетело – чуть челюсть мне не свернула… Ничего – потерплю… Ей очень больно – надо боль куда-то деть…
Возможно у неё была семья – может быть маленькие братики или сестрички – мы об этом не говорили – не принято боль бередить… Знаю только, что Маринка осталась одна-одинёшенька…
Струйка крови течёт у меня из разбитой губы…
Не страшно – лишь бы девочка разум свой ясный сохранила…
Увидела: «Прости! Прости!» - кидается вытирать мою кровь своими замечательными волосиками – ничего чистого больше нет…
Отстраняю её рученьку: «Не порть волосики-то… Ссохшуюся кровь хрен потом отмоешь… Лучше поцелуй…»
Бросается целовать…
«Эй, любовнички!» - громко орёт Гришка: «Вы хоть не сдвинулись оба? Ещё трахаться тут начните! Всё – мы там всё жуткое поубирали, кровати вынесли… Можно будет баб подключать… А сейчас жрать идём – в кои-то веки обед привезли… Эх – кусок в горло не полезет, но съесть надо всё – иначе обеда больше не будет… Не ко времени… Народ! Слушай мою команду! Инструмент бросить как есть! Жрать идём! И чтобы порцию полностью съели!»
Подходит ко мне, что-то протягивает – что-то большое, в тряпьё завёрнутое: «Держи – твоя доля – в хозяйстве пригодится…»
Беру – немного неаккуратно…
«Ты что? Сдурел? Не порежься хоть… Горюшко!»
Отвернул тряпьё – штык-нож армейский: «Это зачем?»
«А если консерву вдруг откопаешь – чем вскрывать будешь? Или охранникам – как положено отдашь? Спрячь! Быстро – говорю!»
Прячу…
«Автоматы придётся сдать… Не нужны нам они… Тут у них еще и оружейный склад был – его почти не зацепило – странно, что военные не вывезли… В общем – пукалки нам не нужны, а вот каждому мужику по ножичку – почему бы не взять… Бабам не положено – еще растреплют… Хотя твоей? Держи – от сердца отрываю…» - даёт мне очень обгоревший, но ещё исправный швейцарский нож, подходит ближе, шепчет мне на ухо – чтобы Маринка не слышала: «Только не спрашивай, где взял… Тут вообще-то не штаб – до фронта слишком далеко – тут учебка была – на 50 курсантов… Вот в их спальню ракета-то и угодила – целились именно туда… Тебе повезло, что ты этого не видел… Скорее всего это мальчишки – лет 18-19… Похоже все там… А убирать мало чего надо было – осколки черепов, немного обгорелых костей – пожар своё дело сделал – пепла много осталось – но бабы даже не поймут от чего пепел… Надо было только кости поубирать, да кое-какие вещички железные повыбрасывать… Бабы – думаю – обгоревших железных кроватей для взрослых не испугаются… А сейчас – жрать…»
Концерты Маринки для обитателей палатки продолжались… Чем гадостнее был день , тем задорнее она пела…
Должники, которые после выполнения нормы еле доплетали до палатки вдруг нашли в себе силы танцевать…
Сашок – хрупкий восемнадцатилетний мальчик притащил какие-то ящики, бутылки, железные банки, расставил их недалеко от печки…
Гришка было наехал на него – мол хлама натаскал…
Тот – обычно не в меру робкий отстоял: «Ты – Гриш – не ворчи – лучше послушай…» - он до этого вечерами долго что-то из мусора выстругивал – оказалось – подобие барабанных палочек… Он сел на один из ящиков и сыграл на всём остальном хламе подобие мелодии: «Если Задохлик позволит – я буду чем-то типа барабанщика…»
Гришка призадумался: «Попробуешь вечером – если Нянька и Задохлик позволят…»
«Эх – не так звучит – как я думал… Мне бы нормальные барабанные палочки… А эти я из мусора сделал – сосна – она не так звучит…»
«Вот сегодня попробуешь – если Задохлик одобрит – будут тебе нормальные палочки, а может и еще что… Всё от задохлика зависит…»
«Энди – я с Шуркой чуть порепетирую – ты не против?»
«Любимая – ты вольна делать всё что угодно…»
«Не ревнуешь?»
«А чего тебя ревновать?»
Вот на чём могут строиться женские обиды? Надулась…
Прижимаю к себе… Отталкивает: «Даже не ревнуешь – наверное не любишь…»
«Наоборот – Люблю и Верю…»
Поцеловала и убежала прямо с ужина… Недоела… Ну хлеб и сублимированное мясо в карман – а кашу не доела… Её не принесёшь…
Ну ладно – мне двойная порция каши…
Даже тройная – Сашка мне свою тарелку подставил и унёсся вслед за Маринкой – музыканты – блин…
А концерт оказался классный…
Когда Маринка остановилась на «дух перевести» и на «поцеловаться со мной» - спрашиваю: «А вальс сыграть сможете?»
«Да не вопрос…»
«Не заревнуешь?»
«Это ты о чём?»
«Смотри – не заревнуй – мне кроме тебя никто не нужен… Только я тут без толку сижу…»
«Давай – выдумщик…»
Подошёл – пошептался с Гришкой, он чуть народ подальше отодвинул – вроде сцену сделал…
На первых тактах вальса хватаю молоденькую женщину из бойких…
Оказывается – Дашка тоже танцевать умеет…
Маринка сначала скорчила недовольную гримаску, потом – видимо – решила, что это глупо и заулыбалась…
Ещё две пары присоединились… Сначала робко – потом грациозно…
Овации были еще те…
«Нянька! А танго ты залабаешь?»
«Маринка – танго воспроизведёшь?»
«Легко – только ты там не заиграйся – а то ночью я тебе задам…»
Все ржут…
Прибежал полицейский, увидел Гришку, униженно отдал ему пачку сигарет и снова убежал по своим делам…
Вечер удался…
Гришка подошёл ко мне, почему-то с неловким видом: «Слышь, Нянька, тут мы с палаткой пошушукались… А ты других научить сможешь? Две другие пары сказали, что тебе будут помогать… Дашка хочет танцевать только с тобой… Никогда бы не подумал, что я плясать тоже захочу… Красиво…»
«Гриш – ты у моей Маринки спроси – вообще-то тут она на вечерах главная… И не плясать – танцевать…»
«С Задохликом я уже договорился – она не против… Только ты – это – больше ей внимания всё-таки уделяй… А не то гляди – они с Дашкой друг другу космы-то повыдергают… Уже обе ревнуют… Жуть…»
«Ну – Маришка – она понятно… Дашке я повода не давал – мне только Маринка и нужна, на других я не смотрю…»
«Ну и дурак… Все девки в тебя тайно или явно влюблены… Такого, как ты – Нянечка – для своего Задохлика – никто не делал… Даже я на такое не способен…»
«А ты попробуй – и не для того, чтобы девчонку себе завести – просто – мы уже вроде как семья… Если кто занеможет – давай будем его норму на всех распределять – пусть поправляется – не жалко тебе живых в мусорные контейнеры ложить?»
«Ты заумство какое-то придумал… Ладно – посмотрим…
Маринка задала мне ту ещё ночку… Я конечно не против… Это всё-таки Счастье…
Утром – уже рассвело, но пока все еще спали – или делали вид, что спят - до крови прокусила мне губу: «Засранец… Если после каждого танца не подойдёшь и не поцелуешь – я тебе еще и не такое устрою…»
«А если буду подходить и целовать – обещаешь иногда и такое устраивать?»
«Ну вроде бы и романтично по смыслу, но всё равно ты – валенок… Хотя – такой именно ты мне и нужен…»
Днём Гришка взял еще пару мужиков, свою и их нормы как-то перераспределил, да и увёл их за собой…
Приходим в палатку, а там уголок отгорожен какой-то грязной плёнкой, обрывками ткани…
Гришка с заговорщицким видом к нам с Маринкой подходит: «Принимайте апартаменты! Любовнички! Честно – задолбали нам порнуху барацкую показывать… Людям спать надо… Вы молодцы – всё тихо делаете – но глаза никого закрыть не заставишь… Это же надо – не раздеваясь Такое выделывать… Вот вам отдельная квартирка…»
Мы осмотрели – а удобно он придумал…
«Раздевайся!» - шепчет Маринка: «До концерта как раз успеем…»
Срываю с себя одежду, ласково её раздеваю…
Это Мой скелетик! По ней можно анатомию изучать – каждую косточку видно, но всё равно – милее неё для меня никого нет…
Потные и раскрасневшиеся мы выходим к толпе…
Маринка и Сашка сразу начинают лабать какую-то импровизацию на тему танго, Дашка летит ко мне и запрыгивает ко мне на руки…
«Не волнуйся – так надо…» - шепчет она мне на ухо: «Сценический образ… С Задохликом я договорилась – ты её весь день и всю ночь, но во время танца ты мой… Или любой другой девчонки, с которой танцуешь… А теперь аргентинское танго… Ты просто веди – да держи крепко – с ногами своими я сама разберусь… Давай…»
Кружу это тоже хрупкое и лёгонькое тело – изображаю красивую поддержку…
А потом танец! И как она – эта Дашка – ножками вот Такое выделывает…
Вообще-то Гриша ни к тому подошёл – не я должен других танцам учить – вот Дашка сможет…
Да и когда учить-то?
Вальс, фокстрот… Как Сашка с Маринкой замечательно играют и поют в унисон… Только это не совсем вальс и фокстрот – это что-то Невероятно прекрасное – что-то в рок обработке – причём на акустической гитаре и куче мусора вместо барабанов…
Полицейский заглянул в дверь палатки, с униженным видом Гришку поманил жестами…
Тот подошёл… Забрал пачку сигарет – у нас после танцев – время курения – вредно – но точно не вреднее пыли, вони и запахов тухлятины… Потом разобрался, поманил полицейского – оказалось не одного…
Там несколько молодых юношей и девушек – полицейских – свободные от наряда пришли послушать…
Оказалось – они давно вокруг нашей палатки прогуливаются… Как освободятся – так и приходят мою Маринку послушать… Зайти боятся – Гришка больно уж грозный, да и с их начальством на вась-вась…
«Так, любовнички, это чтоб до утра съели! Нехорошо, если Аннушка наша увидит – она незлобливая тётка, но доложить будет должна… И деньги – приховайте… А сейчас всем спать…»
***
Концерты моего ангелочка продолжались каждый вечер…
Маринка начала поправляться – очень худенькая, прям как тростиночка – даже под толстой курткой заметно – но уже не скелетик…
Волосики её золотые мы с ней втихаря под баком с питьевой водой отмыли… Я так боялся, что кто-то увидит – ведь не положено – питьевая вода…
Гришка вышел, посмотрел…
«Григорий – извини… Мы быстро…» - блею я…
«А зачем быстро? Отмой девку – не всё же время ей обосранной-то ходить… На вот тебе…» - протягивает что-то небольшое, но очень бережно завёрнутое в тряпицу: «Можешь не отдавать… Только смотри – не простуди…»
«Что это?» - спрашиваю…
«Дурак совсем? Это мыло – для лета берёг – отмыться… Только ей – важнее… И это… Не шугайтесь особо – если охрана или еще кто наедет – я разберусь… Отмой девку…»
«Так не положено вроде…»
«Не положено? Двинул бы тебя по морде, но не буду – ты нам живой нужен… А с нами всеми вот так поступать положено? Эх!»
Гришка ушёл…
«Можно я разденусь и вся помоюсь? Не испугаешься? Наверное лучше отвернись – я сейчас некрасивая… И грязная очень…»
«Холодно… Не простудишься?»
«Обещаю, только ты отвернись!»
Ну нет – отворачиваться я не стал – да – конечно она у меня скелетик… Только очень красивый скелетик…
«На,» - протягиваю ей свою куртку: «Вытрись… И одевайся скорее… Нижнее бельё оставь – простирну – и бегом в палатку – греться…»
«Что? Голенькая я тебе не нравлюсь?» - уперла рученьки в боки, насупилась – прикольная рожица…
«Нравишься! Очень! Смотрел бы и смотрел – но ты просто тупо мёрзнешь…»
«Ты у меня не романтик… Но нам и не надо…» - мило улыбнулась, быстренько оделась, я только и успел поцеловать её в тощую попочку – зарделась – а красиво она краснеет – шлёпнула меня по щеке и убежала…
А я её футболочку и подштанники бережно постирал – бережно потому что иначе разлезутся – истлело почти всё… Не такая одежда должна быть у красавицы, а что делать? Вроде бы рабство отменено, но банковские должники – те же рабы…
***
Просыпаюсь от того, что нежная женская ручка шарит у меня там где не надо… Или надо…
«Тихонечко…» - шепчет моя девочка: «Истопница – что сегодня дежурит – обещала не подглядывать, но нам бы других не разбудить…»
«Золотце – ты что удумала?»
«Молчи – я женщина – я тоже многого хочу…»
Ласки в темноте, не снимая одежды, как мило она тихонечко постанывает…
Счастье!
***
Разбираем обвалившееся здание – похоже не одна ракета в него попала…
Откуда тут столько игрушек? Страшные, обгоревшие… Наверное был жуткий пожар…
Нахожу несколько ярких не обгоревших шариков, машинально сую в карман…
Вонища стоит жуткая – явно что-то протухло…
Пока все долбят стены – делаю себе маленький перерыв и иду на разведку – вероятно тут может быть что-то такое, что нашим женщинам – а их у нас половина – явно видеть не надо…
Источник вони вроде там…
***
Меня выворачивает… Такое увидеть! А если наши бабы это увидят?
Отзываю Гришку – по тихому…
«Стаханов – на тебе лица нет! Что случилось?»
«Гриша – всё плохо… Поговори с охранником – пусть наших баб переводит на другой участок… Тут только мужики с крепкими нервами остаться должны… Тут кое-какой «мусор» надо сначала вынести – вынести так, чтобы женщины это не видели… Контейнеры нужны герметичные – ты в общем понял уже…»
«Дети?»
«То, что от них осталось – пожар их не пожалел… И не только… В общем – герметичные контейнеры – разных размеров…»
«Понял – не дурак… Пока продолжай стену долбить, сделай вид, что ничего не увидел… Паника не нужна – с охранником поговорю…»
***
«Гады!» - орёт Тишка: «Это же детский дом был! Ненавижу! На фронт хочу! Мочить ублюдков!»
«Тише ты,» - одновременно – почти в один голос говорим я и Гришка: «Ты вон туда сходи… Гады – но не одни они – сходи – взгляни!»
«Эээт-то военный штаб? Что-ли?» - голос Тишки срывается…
«Видишь – не они одни гады – наши – тоже сволочи еще те – под видом детского дома штаб скрывали… Только вражеская разведка видно неплохо сработала, а может быть сдал кто… То-то… Это война…»
«Детьми прикрываться?»
«Вот оно как…»
Сгружаем в контейнеры маленькие и большие черепа, косточки, тухлятину…
То один, то другой не выдерживает – тошнит всех…
«Похоронить бы…»
«Сейчас не хоронят – всё равно на свалку…»
«Хорошо, что девки это не видят…»
«Накаркаешь…»
***
Маринка влетает – такая счастливая: «Мужики! Там обед привезли! Невидаль-то какая…»
И тут этот ребёнок замечает чем мы занимаемся… Ещё повезло, что большую часть этого ужаса мы уже сгребли в контейнеры… Уже даже не так страшно… Ну да – оплавленные детские кроватки, горелые плюшевые мишки, пара косточек – черепа мы убрали первыми…
Ноженьки девушки подгибаются… Она нехорошо грохается на то, что осталось от пола… Обморок – очень глубокий обморок…
«Нянька, блин! Уноси своего Задохлика – в чувства приводи… А то сдохнет еще или умом сдвинется… Потом расскажешь ей, что это был просто страшный сон… Пшёл! Не хватало, чтобы наши «любовнички» сдвинулись… Мы тут сами доделаем… На вот тебе – это вроде снотворное – для себя берёг… Пусть девка лучше поспит… Загнётся еще – вот этого точно не надо…»
Бережно поднимаю её на руки – какая она у меня лёгонькая – выношу из жутких развалин…
Бью по щёчкам… Дыхание вроде есть – но в сознание не приходит…
***
Очнулась – трясёт её всю… Крепко в меня вцепилась как в последний островок надежды в этом мире…
Ей так плохо, что даже рыдания не могут вырваться…
Как её трясёт!
Обнимаю – крепко-крепко, глажу по её красивым волосам: «Поплачь, Любимая… Легче не станет, но мы тут уже ничего не поделаем…»
Отталкивает: «Да как ты можешь! Это же дети! Ненавижу всех! Тебя ненавижу!»
«Ненавидь, маленькая! Можешь меня побить… Тут больше ничего не сделаешь…»
Маленькие кулачки стучат мне по груди – со всей силы – даже через толстую куртку больно…
О – по лицу мне прилетело – чуть челюсть мне не свернула… Ничего – потерплю… Ей очень больно – надо боль куда-то деть…
Возможно у неё была семья – может быть маленькие братики или сестрички – мы об этом не говорили – не принято боль бередить… Знаю только, что Маринка осталась одна-одинёшенька…
Струйка крови течёт у меня из разбитой губы…
Не страшно – лишь бы девочка разум свой ясный сохранила…
Увидела: «Прости! Прости!» - кидается вытирать мою кровь своими замечательными волосиками – ничего чистого больше нет…
Отстраняю её рученьку: «Не порть волосики-то… Ссохшуюся кровь хрен потом отмоешь… Лучше поцелуй…»
Бросается целовать…
«Эй, любовнички!» - громко орёт Гришка: «Вы хоть не сдвинулись оба? Ещё трахаться тут начните! Всё – мы там всё жуткое поубирали, кровати вынесли… Можно будет баб подключать… А сейчас жрать идём – в кои-то веки обед привезли… Эх – кусок в горло не полезет, но съесть надо всё – иначе обеда больше не будет… Не ко времени… Народ! Слушай мою команду! Инструмент бросить как есть! Жрать идём! И чтобы порцию полностью съели!»
Подходит ко мне, что-то протягивает – что-то большое, в тряпьё завёрнутое: «Держи – твоя доля – в хозяйстве пригодится…»
Беру – немного неаккуратно…
«Ты что? Сдурел? Не порежься хоть… Горюшко!»
Отвернул тряпьё – штык-нож армейский: «Это зачем?»
«А если консерву вдруг откопаешь – чем вскрывать будешь? Или охранникам – как положено отдашь? Спрячь! Быстро – говорю!»
Прячу…
«Автоматы придётся сдать… Не нужны нам они… Тут у них еще и оружейный склад был – его почти не зацепило – странно, что военные не вывезли… В общем – пукалки нам не нужны, а вот каждому мужику по ножичку – почему бы не взять… Бабам не положено – еще растреплют… Хотя твоей? Держи – от сердца отрываю…» - даёт мне очень обгоревший, но ещё исправный швейцарский нож, подходит ближе, шепчет мне на ухо – чтобы Маринка не слышала: «Только не спрашивай, где взял… Тут вообще-то не штаб – до фронта слишком далеко – тут учебка была – на 50 курсантов… Вот в их спальню ракета-то и угодила – целились именно туда… Тебе повезло, что ты этого не видел… Скорее всего это мальчишки – лет 18-19… Похоже все там… А убирать мало чего надо было – осколки черепов, немного обгорелых костей – пожар своё дело сделал – пепла много осталось – но бабы даже не поймут от чего пепел… Надо было только кости поубирать, да кое-какие вещички железные повыбрасывать… Бабы – думаю – обгоревших железных кроватей для взрослых не испугаются… А сейчас – жрать…»
***
Концерты Маринки для обитателей палатки продолжались… Чем гадостнее был день , тем задорнее она пела…
Должники, которые после выполнения нормы еле доплетали до палатки вдруг нашли в себе силы танцевать…
Сашок – хрупкий восемнадцатилетний мальчик притащил какие-то ящики, бутылки, железные банки, расставил их недалеко от печки…
Гришка было наехал на него – мол хлама натаскал…
Тот – обычно не в меру робкий отстоял: «Ты – Гриш – не ворчи – лучше послушай…» - он до этого вечерами долго что-то из мусора выстругивал – оказалось – подобие барабанных палочек… Он сел на один из ящиков и сыграл на всём остальном хламе подобие мелодии: «Если Задохлик позволит – я буду чем-то типа барабанщика…»
Гришка призадумался: «Попробуешь вечером – если Нянька и Задохлик позволят…»
«Эх – не так звучит – как я думал… Мне бы нормальные барабанные палочки… А эти я из мусора сделал – сосна – она не так звучит…»
«Вот сегодня попробуешь – если Задохлик одобрит – будут тебе нормальные палочки, а может и еще что… Всё от задохлика зависит…»
***
«Энди – я с Шуркой чуть порепетирую – ты не против?»
«Любимая – ты вольна делать всё что угодно…»
«Не ревнуешь?»
«А чего тебя ревновать?»
Вот на чём могут строиться женские обиды? Надулась…
Прижимаю к себе… Отталкивает: «Даже не ревнуешь – наверное не любишь…»
«Наоборот – Люблю и Верю…»
Поцеловала и убежала прямо с ужина… Недоела… Ну хлеб и сублимированное мясо в карман – а кашу не доела… Её не принесёшь…
Ну ладно – мне двойная порция каши…
Даже тройная – Сашка мне свою тарелку подставил и унёсся вслед за Маринкой – музыканты – блин…
***
А концерт оказался классный…
Когда Маринка остановилась на «дух перевести» и на «поцеловаться со мной» - спрашиваю: «А вальс сыграть сможете?»
«Да не вопрос…»
«Не заревнуешь?»
«Это ты о чём?»
«Смотри – не заревнуй – мне кроме тебя никто не нужен… Только я тут без толку сижу…»
«Давай – выдумщик…»
Подошёл – пошептался с Гришкой, он чуть народ подальше отодвинул – вроде сцену сделал…
На первых тактах вальса хватаю молоденькую женщину из бойких…
Оказывается – Дашка тоже танцевать умеет…
Маринка сначала скорчила недовольную гримаску, потом – видимо – решила, что это глупо и заулыбалась…
Ещё две пары присоединились… Сначала робко – потом грациозно…
Овации были еще те…
«Нянька! А танго ты залабаешь?»
«Маринка – танго воспроизведёшь?»
«Легко – только ты там не заиграйся – а то ночью я тебе задам…»
Все ржут…
Прибежал полицейский, увидел Гришку, униженно отдал ему пачку сигарет и снова убежал по своим делам…
Вечер удался…
Гришка подошёл ко мне, почему-то с неловким видом: «Слышь, Нянька, тут мы с палаткой пошушукались… А ты других научить сможешь? Две другие пары сказали, что тебе будут помогать… Дашка хочет танцевать только с тобой… Никогда бы не подумал, что я плясать тоже захочу… Красиво…»
«Гриш – ты у моей Маринки спроси – вообще-то тут она на вечерах главная… И не плясать – танцевать…»
«С Задохликом я уже договорился – она не против… Только ты – это – больше ей внимания всё-таки уделяй… А не то гляди – они с Дашкой друг другу космы-то повыдергают… Уже обе ревнуют… Жуть…»
«Ну – Маришка – она понятно… Дашке я повода не давал – мне только Маринка и нужна, на других я не смотрю…»
«Ну и дурак… Все девки в тебя тайно или явно влюблены… Такого, как ты – Нянечка – для своего Задохлика – никто не делал… Даже я на такое не способен…»
«А ты попробуй – и не для того, чтобы девчонку себе завести – просто – мы уже вроде как семья… Если кто занеможет – давай будем его норму на всех распределять – пусть поправляется – не жалко тебе живых в мусорные контейнеры ложить?»
«Ты заумство какое-то придумал… Ладно – посмотрим…
***
Маринка задала мне ту ещё ночку… Я конечно не против… Это всё-таки Счастье…
Утром – уже рассвело, но пока все еще спали – или делали вид, что спят - до крови прокусила мне губу: «Засранец… Если после каждого танца не подойдёшь и не поцелуешь – я тебе еще и не такое устрою…»
«А если буду подходить и целовать – обещаешь иногда и такое устраивать?»
«Ну вроде бы и романтично по смыслу, но всё равно ты – валенок… Хотя – такой именно ты мне и нужен…»
***
Днём Гришка взял еще пару мужиков, свою и их нормы как-то перераспределил, да и увёл их за собой…
***
Приходим в палатку, а там уголок отгорожен какой-то грязной плёнкой, обрывками ткани…
Гришка с заговорщицким видом к нам с Маринкой подходит: «Принимайте апартаменты! Любовнички! Честно – задолбали нам порнуху барацкую показывать… Людям спать надо… Вы молодцы – всё тихо делаете – но глаза никого закрыть не заставишь… Это же надо – не раздеваясь Такое выделывать… Вот вам отдельная квартирка…»
Мы осмотрели – а удобно он придумал…
***
«Раздевайся!» - шепчет Маринка: «До концерта как раз успеем…»
Срываю с себя одежду, ласково её раздеваю…
Это Мой скелетик! По ней можно анатомию изучать – каждую косточку видно, но всё равно – милее неё для меня никого нет…
***
Потные и раскрасневшиеся мы выходим к толпе…
Маринка и Сашка сразу начинают лабать какую-то импровизацию на тему танго, Дашка летит ко мне и запрыгивает ко мне на руки…
«Не волнуйся – так надо…» - шепчет она мне на ухо: «Сценический образ… С Задохликом я договорилась – ты её весь день и всю ночь, но во время танца ты мой… Или любой другой девчонки, с которой танцуешь… А теперь аргентинское танго… Ты просто веди – да держи крепко – с ногами своими я сама разберусь… Давай…»
Кружу это тоже хрупкое и лёгонькое тело – изображаю красивую поддержку…
А потом танец! И как она – эта Дашка – ножками вот Такое выделывает…
Вообще-то Гриша ни к тому подошёл – не я должен других танцам учить – вот Дашка сможет…
Да и когда учить-то?
Вальс, фокстрот… Как Сашка с Маринкой замечательно играют и поют в унисон… Только это не совсем вальс и фокстрот – это что-то Невероятно прекрасное – что-то в рок обработке – причём на акустической гитаре и куче мусора вместо барабанов…
Полицейский заглянул в дверь палатки, с униженным видом Гришку поманил жестами…
Тот подошёл… Забрал пачку сигарет – у нас после танцев – время курения – вредно – но точно не вреднее пыли, вони и запахов тухлятины… Потом разобрался, поманил полицейского – оказалось не одного…
Там несколько молодых юношей и девушек – полицейских – свободные от наряда пришли послушать…
Оказалось – они давно вокруг нашей палатки прогуливаются… Как освободятся – так и приходят мою Маринку послушать… Зайти боятся – Гришка больно уж грозный, да и с их начальством на вась-вась…
