И «несчастный случай» не подстроишь. Как быть?
Ладно – думать будем потом, пока с этими детьми надо что-то делать – не слишком перепугать – иначе они даже «успокаивающие таблетки» принимать откажутся. Вообще-то придумывать и принимать решения – это дело директора. Но Жажков занят тем, что «распекает» персонал (так проходит каждое утро – любимое занятие Полачека – сейчас он может показать себя «главным»), потому принимать решение придётся Ивану Майскому.
«Деточки, пройдёмте со мной! Вас накормят, а я проведу вам медицинский осмотр. Новеньких всегда принимают так. Потом душ, процедуры и тесты,» - это хоть как-то оттянет время. Даже если директор заметит отсутствие Майского на «летучке» - можно будет отговориться тем, что спасал заведение. А на «разбор вчерашних полётов» возвращаться точно не хотелось – Полачек уже мог заметить «значительное сокращение» наличного медицинского спирта. Можно будет докупить и долить – зарплата вполне позволяет. Это надо же было вчера вместо дешёвого виски взять бутыль медицинского спирта! Доктор вчера просто не рассчитал – хотел обеззаразить шприцы и прочие инструменты (медицинского робота интернат так и не получил – возможно деньги на это оборудование «осели» в кармане директора, возможно кто-то из бюрократов «сверху» решил забрать себе такой куш) – ведь колоть детей грязными шприцами – означает разнести заразу – а кому, кроме Ивана Майского, потом заниматься их излечением? Часть шприцов были «выведены из строя» - всё-таки обколотая наркотиком Глоу работает очень неаккуратно. Медик задумался и отхлебнул глоток спирта. Остановиться он дальше не мог.
Дети последовали за Иваном на кухню.
Вообще-то тут работала вечно грустная и морально подавленная повариха – Наталия Хаскина. Она никак не могла забыть «обстоятельств», которые привели её в это чёртово заведение. Дело в том, что её муж – мелкий наркодилер по случайности стал наркоманом. Пакетики, при помощи которых он провозил наркотик в своей толстой кишке, пару раз протекли. Наркотик был сильным, кроме того имел «эффект быстрого привыкания» (эффект был добавлен специально – клиентов надо «плодить и размножать»). Когда ранее достаточно нежный мужчина впервые страшно избил свою жену и двух их маленьких «биологических детишек» (кстати – «граждан с полными правами»), Наталья решила его простить. Избиения повторились (и не раз). Наконец-то она решила забрать детей и бежать из этого ада. Не слишком умная женщина просто не учла, что жили они посреди оазиса Марсианской пустыни – единственный домик на большом отдалении от города (так удобно выращивать наркотические растения, так неудобно совершить побег) – пешком бежать далеко (тем более – дети, которых она несла на руках, канючили и хотели вернуться за своими игрушками (ей пришлось выбирать – нести «своих кровиночек» или лишний груз) – игрушек было много (жили они очень небедно – профессия мужа), начинали вырываться – она сама когда-то внушила им, что происходит «страшный сон, а папочка – он хороший»)… Муж неожиданно вернулся – очередная сделка не состоялась – подвёл клиент. Старший Хаскин обнаружил, что жена покинула его и забрала с собой детей. Конечно – это побег. Он принял очередную дозу (чтобы успокоиться), но наркотик вызвал страшную злость. Дети были ему не нужны – при его «работе» та небольшая субсидия, которую государство выплачивало на ребёнка, не значила ничего. Но его женщина предала его – вот «сука»! Аэрокар над пустыней летит гораздо быстрее, чем может бежать женщина с двумя детьми на руках. Беглянка была поймана и наказана. Женщина согласна была быть избитой – лишь бы дети не пострадали. То, что она принялась их защищать просто взбесило наркомана, находившегося под «кайфом». Муж сделал ей укол (доза оказалась достаточно велика – особенно для первого раза – и тело отказалось служить Наталье). Потом мужчина (в прошлом такой заботливый) на её глазах хладнокровно прирезал обоих детишек. Он совершал свою «месть». По счастью (или к великому сожалению) мимо (на небольшом расстоянии) летел полицейский патруль – неизвестно, что сделал бы этот зверь со своей женщиной (он уже считал её и детей своей собственностью – таким ненадёжным имуществом), но автоматические датчики зафиксировали сразу две смерти. «Подельников» взяли «тёпленькими» - прямо на месте преступления. Свидетелей не было, но камеры точно засекли, что мужик стоит с ножом над трупами «граждан», а женщина не оказывает сопротивления. Кроме того – медицинские приборы точно определили высокое содержание наркотических веществ у обоих. Если свидетелей нет – для суда важнейшим является полицейский протокол. Составлен он был не совсем по форме, потому кто убийца, а кто жертва установить не удалось. Мужчину сослали на урановые рудники (где он впоследствии издох от лучевой болезни – убийц детей не лечат – так принято (немножко незаконно, но начальство каторги мирится с таким решением медиков)). Так как на орудии преступления женских отпечатков не было, да и подсудимая находилась в достаточно плачевном «душевном и физическом состоянии» ей меру наказания сменили с рудников (зачем её туда везти, если сдохнет через пару дней – это ведь лишние транспортные расходы) на работу в интернате.
Наталья не могла простить себя за то, что не сбежала после первого избиения (детей можно было спасти), да и готовилась к побегу она явно отвратительно – надо было бы продумать каждую мелочь, а вот работать она умела. Потому пища, которую она приготовила «из того, что есть» показалась детям довольно сносной (и даже вкусной) – гораздо лучше, чем в Общем Военном Интернате.
Кроме того – так случилось – девочка и самый маленький мальчик напомнили ей собственных детей. Какой-то «триггер» сработал в мозгу женщины и наша тройка детишек обрела себе настоящего друга – единственного друга в этом заведении…
Так как эти дети вполне могли передвигаться (в отличие от остальных «маленьких пациентов»), а персоналу совсем не хотелось работать (кроме той самой Натальи Хаскиной), было принято решение «припахать детишек по полной». Комиссии можно объяснить, что «дети проходят адаптационный период» (правда он никогда не закончится) и «заняты трудовым воспитанием».
Вообще-то жизнь детям показалась не такой уж и плохой. Подумаешь – постоянную зубрёжку, страшную «полосу препятствий» и «боевые искусства» (где постоянно есть риск быть покалеченным) заменили мытьём полов, обмыванием других «пациентов», катанием инвалидных колясок из спальной палаты в учебный класс (Детям, которые почти ничего не могли понять, всё-таки пытались «втюхать» знания – считалось, что интернат применяет «передовые методы обучения». Голографического проектора не было, но избивание указкой и прочие издевательства (если Комиссии заплатить) вполне можно записать в бланке как «нестандартные методы обучения» (а действительно – так не принято – значит – наука преподаётся совсем не по стандартам)) и работой на кухне.
Работа на кухне была в радость – наша (теперь совсем неразлучная) троица никак не могла дождаться назначенного времени. Наталья всем сердцем полюбила детишек. Она – хоть и была «приквартирована» к интернату полностью (даже выйти за пределы территории не имела права) всеми правдами и неправдами пыталась добыть для детей конфеты и всякие сладости (хоть как-то порадовать бедняжек), а ещё иногда могла добыть книги (электронные или бумажные – какое-то время на Марсе дела шли неважно, потому пришлось «заново изобрести» устаревшую технологию книгопечатания) или журналы и газеты (изредка даже детские). Она даже позволяла читать на кухне вслух (все четверо очень боялись, что директор может заметить книгу – тогда наказания не избежать, но всё обходилось – Наталье это не запрещено в «свободное от работы время», например, когда все ингредиенты начищены и нарезаны, а суп просто варится – его лишь изредка нужно перемешать огромным половником – чтобы ничего не подгорело). Чистку корнеплодов и всякой разной дряни, а также мойку посуды, можно организовать весело – говорить, а иногда даже разыграть сценку из книги. Кухня была для детишек настоящим раем.
Развоз колясок можно тоже проводить весело – Августин (как старший) немного поддавался малявкам. Он толкал свою коляску (обычно с тяжёлым по массе пациентом), двое других толкали другую (дети бывают и поменьше) – можно даже соревнования устроить.
Мытьё полов, смена медицинских уток (мочеприёмников) и обмывание других – это не так уж и плохо по сравнению с «полосой препятствий».
Единственное – нужно постоянно опасаться директора – он умеет незаметно подкрасться и сильно пнуть (чтобы «жизнь мёдом не казалась»). Но дети были постоянно втроём – потому достаточно лишь тренировать внимание, чтобы вовремя скользнуть в какое-нибудь ответвление коридора или подсобку.
Учителям надо не показаться «слишком разумными» (а дети были гораздо умнее), но головные боли Гвен, от которых девочка громко орала, и постоянные сопли Михаэля очень помогали в этом. А Августин был уже достаточно взрослым, чтобы суметь сыграть «полного дебила». Учебный класс был только один – на всех, потому нашей тройке даже не приходилось разлучаться и там.
Доктор Иван Майский (если с утра был достаточно трезв) даже пытался помочь детям – лечить не по протоколу. Иногда это помогало – Михаэль стал гораздо меньше болеть, да и головные боли Гвен стали реже и уменьшили интенсивность (иногда в учебном классе теперь приходилось просто играть). С Августином доктор сделать ничего не мог, но оба поняли – мальчику надо просто «перерасти» сложный период – гормональный уровень постепенно восстанавливался сам. Вообще – доктор Майский когда-то считался выдающимся медицинским специалистом (да и оставался таким – знания и умения, а ещё настоящий Талант так быстро не пропьёшь) – только пьянство погубило его. Конечно – если он был пьян (особенно по вечерам) – мужчина становился очень агрессивным – мог избить. Но в пьяном состоянии он становился ещё и слишком ленив – гоняться он бы точно не стал, а всегда можно сделать вид, что уносишь медицинскую утку у неходячего пациента в другом конце спального зала. Да и само наличие мочеприёмника в руках могло спасти – пьяный Иван не мог скрыть свою чрезвычайную брезгливость.
Медицинская сестра Виктория Глоу агрессивной вообще не была. Под наркотическим «кайфом» она просто валялась подобно трупу на одной из свободных кроватей (а такие тоже были). В нормальном состоянии она могла рассказывать интересные сказки, а ещё обучала детишек «медицинским знаниям низкого уровня». Правда иногда на неё находило «особое вдохновение» - тогда она ложилась рядом с «почти здоровым ребёнком», обнимала и заставляла себя ласкать, изредка вздрагивая и целуя. Это было вполне терпимо, если бы она хоть когда-то чистила зубы (Или это с пищеварением у неё что-то не так? Тогда ей бы стоило обратиться к Ивану Майскому – возможно он бы помог и ей). Но вообще-то это всё равно лучше чем «боевые искусства».
С другим персоналом можно было просто не пересекаться.
Жизнь была вполне сносной – мало того – жизнь была гораздо лучше, чем в Общем Военном Интернате, а другой жизни они просто не знали…
Единственное – чего – как оказалось – не хватало этим детям для «полного счастья» - это просмотра спортивных программ по голографическому телевидению…
Когда-то очень ненавистное занятие – их заставляли строем стоять на плацу часами по стойке «смирно» – пока не закончится какой-нибудь матч. Это иногда неприятно и даже больно. Детское тело должно двигаться, детское тело должно отдыхать. Иногда тело может подвести – мочевой пузырь или сфинктеры кишечника могут не справиться. Это позор, за это очень жестоко карают. Мало того – мышцы начинает сводить… Если кто-то перестанет вытягиваться «по струнке» - за это тоже карают.
А ведь матч – допустим командных гладиаторов Марса – могут и продлить – игра идёт до последнего выжившего в команде противника. Да – такой спорт – игра идёт до полного уничтожения команды противника. Иногда и один Герой может вырезать целую команду головорезов. Время игры просто невозможно предсказать – игра начинается в строго определённое время, а заканчивается точно не по расписанию. Для Марса – спортивные игры – самое важное.
Вот только потом начинаешь понимать правила игры, начинаешь переживать за команду или отдельного игрока…
Более интересного «чуда» у детей из Общего Военного Интерната просто нет в жизни.
Иногда какие-то моменты матча учителя просят у детей повторить – переиграть реальный матч. У кадетов Военного Интерната смертью обычно не кончается (есть – конечно – и «несчастные случаи»). Но ты начинаешь понимать сам дух матча, ты чувствуешь команду, ты становишься его Героем.
Потом – когда ты вытянувшись стоишь на плацу – ты уже не тут. Ты в матче.
Скоро должен начаться сезон «Командных гладиаторов Марса», потом сезон космобола – тоже невероятно зрелищная командная игра со многими смертями. Сейчас идёт самый разгар сезона «Гонки через 15 колец» - не настолько зрелищно (одиночные соревнования, да и смертей меньше), но ты начинаешь восхищаться мастерством пилота. Потом другие виды спорта – например – «бег с бомбой» - когда по пятнадцать игроков из каждой команды пытаются взорвать «ворота» противника. Вся фишка этой игры в том, что бомба останавливается и начинает отсчёт заново только если противник её перехватит. Для проигравшей команды производят обряд децимации – убивают каждого десятого. А ведь это только на поле 15 игроков – есть огромная команда запасных. Серия удачных пасов может закончиться смертью очередного игрока, но отдавать противнику бомбу тоже нельзя… При взрыве ворот обязательно погибает вратарь, а возможно и защитники…
И тут дети лишены Зрелища!
«Знаете,» - говорит повариха – Наталья: «Наверное со спортом по головидению можно помочь. Конечно – мне тут не платят – я отбываю наказание – мне даже выйти нельзя. Я точно знаю – наш директор - Жижков Полачек давно прикарманил денежку, что выделили интернату на аппаратуру – в том числе на голографический проигрыватель. Когда выделят новые деньги – он проделает это снова. Но ведь есть вы – мои дорогие. Кстати – дежурные, что остаются тут на целые сутки будут вам очень благодарны…»
«Это как?» - спрашивает малышка Гвен.
«Всё просто – я поговорила с Жижковом – похоже я единственная тут его не боюсь – мне хуже чем сейчас уже просто очень уж трудно сделать – я потеряла своих детей, мне даже физической боли не причинишь... А ведь я ещё и кормлю всех – делаю что-то толковое из тех «горе продуктов», которые мне выделяют – я могу просто «не уследить» за процессом приготовления пищи – тогда будут жуткие отравления – разбираться приедет не обычная целиком подкупленная Комиссия – это будут полиция, другие правоохранительные органы Марса, а самое главное – настоящая Медицинская Служба. Думаю – Полачека просто пошлют на урановые рудники. Я так не делаю – следующий будет точно не лучше… Полачек уже награбил столько – сколько ему нужно – он даже более-менее нормальные продукты закупает. Иногда. Следующему нужно будет грабить больше. Но я могу с ним говорить – меня он даже слушает. В общем так – если вы будете отдавать этому жадюге ровно половину заработанных денег – то он согласен отпускать вас в город или на фермы на заработок.
Ладно – думать будем потом, пока с этими детьми надо что-то делать – не слишком перепугать – иначе они даже «успокаивающие таблетки» принимать откажутся. Вообще-то придумывать и принимать решения – это дело директора. Но Жажков занят тем, что «распекает» персонал (так проходит каждое утро – любимое занятие Полачека – сейчас он может показать себя «главным»), потому принимать решение придётся Ивану Майскому.
«Деточки, пройдёмте со мной! Вас накормят, а я проведу вам медицинский осмотр. Новеньких всегда принимают так. Потом душ, процедуры и тесты,» - это хоть как-то оттянет время. Даже если директор заметит отсутствие Майского на «летучке» - можно будет отговориться тем, что спасал заведение. А на «разбор вчерашних полётов» возвращаться точно не хотелось – Полачек уже мог заметить «значительное сокращение» наличного медицинского спирта. Можно будет докупить и долить – зарплата вполне позволяет. Это надо же было вчера вместо дешёвого виски взять бутыль медицинского спирта! Доктор вчера просто не рассчитал – хотел обеззаразить шприцы и прочие инструменты (медицинского робота интернат так и не получил – возможно деньги на это оборудование «осели» в кармане директора, возможно кто-то из бюрократов «сверху» решил забрать себе такой куш) – ведь колоть детей грязными шприцами – означает разнести заразу – а кому, кроме Ивана Майского, потом заниматься их излечением? Часть шприцов были «выведены из строя» - всё-таки обколотая наркотиком Глоу работает очень неаккуратно. Медик задумался и отхлебнул глоток спирта. Остановиться он дальше не мог.
Дети последовали за Иваном на кухню.
Вообще-то тут работала вечно грустная и морально подавленная повариха – Наталия Хаскина. Она никак не могла забыть «обстоятельств», которые привели её в это чёртово заведение. Дело в том, что её муж – мелкий наркодилер по случайности стал наркоманом. Пакетики, при помощи которых он провозил наркотик в своей толстой кишке, пару раз протекли. Наркотик был сильным, кроме того имел «эффект быстрого привыкания» (эффект был добавлен специально – клиентов надо «плодить и размножать»). Когда ранее достаточно нежный мужчина впервые страшно избил свою жену и двух их маленьких «биологических детишек» (кстати – «граждан с полными правами»), Наталья решила его простить. Избиения повторились (и не раз). Наконец-то она решила забрать детей и бежать из этого ада. Не слишком умная женщина просто не учла, что жили они посреди оазиса Марсианской пустыни – единственный домик на большом отдалении от города (так удобно выращивать наркотические растения, так неудобно совершить побег) – пешком бежать далеко (тем более – дети, которых она несла на руках, канючили и хотели вернуться за своими игрушками (ей пришлось выбирать – нести «своих кровиночек» или лишний груз) – игрушек было много (жили они очень небедно – профессия мужа), начинали вырываться – она сама когда-то внушила им, что происходит «страшный сон, а папочка – он хороший»)… Муж неожиданно вернулся – очередная сделка не состоялась – подвёл клиент. Старший Хаскин обнаружил, что жена покинула его и забрала с собой детей. Конечно – это побег. Он принял очередную дозу (чтобы успокоиться), но наркотик вызвал страшную злость. Дети были ему не нужны – при его «работе» та небольшая субсидия, которую государство выплачивало на ребёнка, не значила ничего. Но его женщина предала его – вот «сука»! Аэрокар над пустыней летит гораздо быстрее, чем может бежать женщина с двумя детьми на руках. Беглянка была поймана и наказана. Женщина согласна была быть избитой – лишь бы дети не пострадали. То, что она принялась их защищать просто взбесило наркомана, находившегося под «кайфом». Муж сделал ей укол (доза оказалась достаточно велика – особенно для первого раза – и тело отказалось служить Наталье). Потом мужчина (в прошлом такой заботливый) на её глазах хладнокровно прирезал обоих детишек. Он совершал свою «месть». По счастью (или к великому сожалению) мимо (на небольшом расстоянии) летел полицейский патруль – неизвестно, что сделал бы этот зверь со своей женщиной (он уже считал её и детей своей собственностью – таким ненадёжным имуществом), но автоматические датчики зафиксировали сразу две смерти. «Подельников» взяли «тёпленькими» - прямо на месте преступления. Свидетелей не было, но камеры точно засекли, что мужик стоит с ножом над трупами «граждан», а женщина не оказывает сопротивления. Кроме того – медицинские приборы точно определили высокое содержание наркотических веществ у обоих. Если свидетелей нет – для суда важнейшим является полицейский протокол. Составлен он был не совсем по форме, потому кто убийца, а кто жертва установить не удалось. Мужчину сослали на урановые рудники (где он впоследствии издох от лучевой болезни – убийц детей не лечат – так принято (немножко незаконно, но начальство каторги мирится с таким решением медиков)). Так как на орудии преступления женских отпечатков не было, да и подсудимая находилась в достаточно плачевном «душевном и физическом состоянии» ей меру наказания сменили с рудников (зачем её туда везти, если сдохнет через пару дней – это ведь лишние транспортные расходы) на работу в интернате.
Наталья не могла простить себя за то, что не сбежала после первого избиения (детей можно было спасти), да и готовилась к побегу она явно отвратительно – надо было бы продумать каждую мелочь, а вот работать она умела. Потому пища, которую она приготовила «из того, что есть» показалась детям довольно сносной (и даже вкусной) – гораздо лучше, чем в Общем Военном Интернате.
Кроме того – так случилось – девочка и самый маленький мальчик напомнили ей собственных детей. Какой-то «триггер» сработал в мозгу женщины и наша тройка детишек обрела себе настоящего друга – единственного друга в этом заведении…
***
Так как эти дети вполне могли передвигаться (в отличие от остальных «маленьких пациентов»), а персоналу совсем не хотелось работать (кроме той самой Натальи Хаскиной), было принято решение «припахать детишек по полной». Комиссии можно объяснить, что «дети проходят адаптационный период» (правда он никогда не закончится) и «заняты трудовым воспитанием».
Вообще-то жизнь детям показалась не такой уж и плохой. Подумаешь – постоянную зубрёжку, страшную «полосу препятствий» и «боевые искусства» (где постоянно есть риск быть покалеченным) заменили мытьём полов, обмыванием других «пациентов», катанием инвалидных колясок из спальной палаты в учебный класс (Детям, которые почти ничего не могли понять, всё-таки пытались «втюхать» знания – считалось, что интернат применяет «передовые методы обучения». Голографического проектора не было, но избивание указкой и прочие издевательства (если Комиссии заплатить) вполне можно записать в бланке как «нестандартные методы обучения» (а действительно – так не принято – значит – наука преподаётся совсем не по стандартам)) и работой на кухне.
Работа на кухне была в радость – наша (теперь совсем неразлучная) троица никак не могла дождаться назначенного времени. Наталья всем сердцем полюбила детишек. Она – хоть и была «приквартирована» к интернату полностью (даже выйти за пределы территории не имела права) всеми правдами и неправдами пыталась добыть для детей конфеты и всякие сладости (хоть как-то порадовать бедняжек), а ещё иногда могла добыть книги (электронные или бумажные – какое-то время на Марсе дела шли неважно, потому пришлось «заново изобрести» устаревшую технологию книгопечатания) или журналы и газеты (изредка даже детские). Она даже позволяла читать на кухне вслух (все четверо очень боялись, что директор может заметить книгу – тогда наказания не избежать, но всё обходилось – Наталье это не запрещено в «свободное от работы время», например, когда все ингредиенты начищены и нарезаны, а суп просто варится – его лишь изредка нужно перемешать огромным половником – чтобы ничего не подгорело). Чистку корнеплодов и всякой разной дряни, а также мойку посуды, можно организовать весело – говорить, а иногда даже разыграть сценку из книги. Кухня была для детишек настоящим раем.
Развоз колясок можно тоже проводить весело – Августин (как старший) немного поддавался малявкам. Он толкал свою коляску (обычно с тяжёлым по массе пациентом), двое других толкали другую (дети бывают и поменьше) – можно даже соревнования устроить.
Мытьё полов, смена медицинских уток (мочеприёмников) и обмывание других – это не так уж и плохо по сравнению с «полосой препятствий».
Единственное – нужно постоянно опасаться директора – он умеет незаметно подкрасться и сильно пнуть (чтобы «жизнь мёдом не казалась»). Но дети были постоянно втроём – потому достаточно лишь тренировать внимание, чтобы вовремя скользнуть в какое-нибудь ответвление коридора или подсобку.
Учителям надо не показаться «слишком разумными» (а дети были гораздо умнее), но головные боли Гвен, от которых девочка громко орала, и постоянные сопли Михаэля очень помогали в этом. А Августин был уже достаточно взрослым, чтобы суметь сыграть «полного дебила». Учебный класс был только один – на всех, потому нашей тройке даже не приходилось разлучаться и там.
Доктор Иван Майский (если с утра был достаточно трезв) даже пытался помочь детям – лечить не по протоколу. Иногда это помогало – Михаэль стал гораздо меньше болеть, да и головные боли Гвен стали реже и уменьшили интенсивность (иногда в учебном классе теперь приходилось просто играть). С Августином доктор сделать ничего не мог, но оба поняли – мальчику надо просто «перерасти» сложный период – гормональный уровень постепенно восстанавливался сам. Вообще – доктор Майский когда-то считался выдающимся медицинским специалистом (да и оставался таким – знания и умения, а ещё настоящий Талант так быстро не пропьёшь) – только пьянство погубило его. Конечно – если он был пьян (особенно по вечерам) – мужчина становился очень агрессивным – мог избить. Но в пьяном состоянии он становился ещё и слишком ленив – гоняться он бы точно не стал, а всегда можно сделать вид, что уносишь медицинскую утку у неходячего пациента в другом конце спального зала. Да и само наличие мочеприёмника в руках могло спасти – пьяный Иван не мог скрыть свою чрезвычайную брезгливость.
Медицинская сестра Виктория Глоу агрессивной вообще не была. Под наркотическим «кайфом» она просто валялась подобно трупу на одной из свободных кроватей (а такие тоже были). В нормальном состоянии она могла рассказывать интересные сказки, а ещё обучала детишек «медицинским знаниям низкого уровня». Правда иногда на неё находило «особое вдохновение» - тогда она ложилась рядом с «почти здоровым ребёнком», обнимала и заставляла себя ласкать, изредка вздрагивая и целуя. Это было вполне терпимо, если бы она хоть когда-то чистила зубы (Или это с пищеварением у неё что-то не так? Тогда ей бы стоило обратиться к Ивану Майскому – возможно он бы помог и ей). Но вообще-то это всё равно лучше чем «боевые искусства».
С другим персоналом можно было просто не пересекаться.
Жизнь была вполне сносной – мало того – жизнь была гораздо лучше, чем в Общем Военном Интернате, а другой жизни они просто не знали…
Единственное – чего – как оказалось – не хватало этим детям для «полного счастья» - это просмотра спортивных программ по голографическому телевидению…
Когда-то очень ненавистное занятие – их заставляли строем стоять на плацу часами по стойке «смирно» – пока не закончится какой-нибудь матч. Это иногда неприятно и даже больно. Детское тело должно двигаться, детское тело должно отдыхать. Иногда тело может подвести – мочевой пузырь или сфинктеры кишечника могут не справиться. Это позор, за это очень жестоко карают. Мало того – мышцы начинает сводить… Если кто-то перестанет вытягиваться «по струнке» - за это тоже карают.
А ведь матч – допустим командных гладиаторов Марса – могут и продлить – игра идёт до последнего выжившего в команде противника. Да – такой спорт – игра идёт до полного уничтожения команды противника. Иногда и один Герой может вырезать целую команду головорезов. Время игры просто невозможно предсказать – игра начинается в строго определённое время, а заканчивается точно не по расписанию. Для Марса – спортивные игры – самое важное.
Вот только потом начинаешь понимать правила игры, начинаешь переживать за команду или отдельного игрока…
Более интересного «чуда» у детей из Общего Военного Интерната просто нет в жизни.
Иногда какие-то моменты матча учителя просят у детей повторить – переиграть реальный матч. У кадетов Военного Интерната смертью обычно не кончается (есть – конечно – и «несчастные случаи»). Но ты начинаешь понимать сам дух матча, ты чувствуешь команду, ты становишься его Героем.
Потом – когда ты вытянувшись стоишь на плацу – ты уже не тут. Ты в матче.
Скоро должен начаться сезон «Командных гладиаторов Марса», потом сезон космобола – тоже невероятно зрелищная командная игра со многими смертями. Сейчас идёт самый разгар сезона «Гонки через 15 колец» - не настолько зрелищно (одиночные соревнования, да и смертей меньше), но ты начинаешь восхищаться мастерством пилота. Потом другие виды спорта – например – «бег с бомбой» - когда по пятнадцать игроков из каждой команды пытаются взорвать «ворота» противника. Вся фишка этой игры в том, что бомба останавливается и начинает отсчёт заново только если противник её перехватит. Для проигравшей команды производят обряд децимации – убивают каждого десятого. А ведь это только на поле 15 игроков – есть огромная команда запасных. Серия удачных пасов может закончиться смертью очередного игрока, но отдавать противнику бомбу тоже нельзя… При взрыве ворот обязательно погибает вратарь, а возможно и защитники…
И тут дети лишены Зрелища!
***
«Знаете,» - говорит повариха – Наталья: «Наверное со спортом по головидению можно помочь. Конечно – мне тут не платят – я отбываю наказание – мне даже выйти нельзя. Я точно знаю – наш директор - Жижков Полачек давно прикарманил денежку, что выделили интернату на аппаратуру – в том числе на голографический проигрыватель. Когда выделят новые деньги – он проделает это снова. Но ведь есть вы – мои дорогие. Кстати – дежурные, что остаются тут на целые сутки будут вам очень благодарны…»
«Это как?» - спрашивает малышка Гвен.
«Всё просто – я поговорила с Жижковом – похоже я единственная тут его не боюсь – мне хуже чем сейчас уже просто очень уж трудно сделать – я потеряла своих детей, мне даже физической боли не причинишь... А ведь я ещё и кормлю всех – делаю что-то толковое из тех «горе продуктов», которые мне выделяют – я могу просто «не уследить» за процессом приготовления пищи – тогда будут жуткие отравления – разбираться приедет не обычная целиком подкупленная Комиссия – это будут полиция, другие правоохранительные органы Марса, а самое главное – настоящая Медицинская Служба. Думаю – Полачека просто пошлют на урановые рудники. Я так не делаю – следующий будет точно не лучше… Полачек уже награбил столько – сколько ему нужно – он даже более-менее нормальные продукты закупает. Иногда. Следующему нужно будет грабить больше. Но я могу с ним говорить – меня он даже слушает. В общем так – если вы будете отдавать этому жадюге ровно половину заработанных денег – то он согласен отпускать вас в город или на фермы на заработок.
