Только в середине ему пришлось действительно плыть, борясь с течением и предательскими водоворотами. Но вот он и на суше!
Со всех ног киммериец припустил к видневшейся в полумиле скале, с чернеющим в её тёмном массиве ещё более чёрным зевом: пещере Наджлиса.
Подготовка, проверки, расчет времени и прочие скрупулёзные старания не прошли даром, и вот он уже вбегает под низкие гулкие своды, и заворачивает за первый угол, подхватив на бегу одной рукой свой приготовленный заранее огромный тюк с провизией и водой, и другой – толстую связку заготовленных факелов из смолистой древесины местной акации.
Он удалился от входа уже на добрых пятьсот шагов, когда сзади послышались шум и крики: ага! Догонявшие его легко поняли, или увидели мокрые следы на полу, (Ну, или просто догадались!) где такой наглый и самоуверенный тип, посмевший обокрасть сокровищницу самого эмира, может попытаться скрыться от погони! Собственно, Конан не сомневался, что за ним вообще-то велась слежка. Агентами эмирской тайной полиции (Пусть и наивной и вшивенькой, но в соответствии с нормами престижа имевшейся и здесь!). И что пронырливые ищейки-нищие, и сами воины местной стражи, с хроническим подозрением косятся на вальяжно слоняющегося по столице, и всё вынюхивающего наглого северного варвара. Выделяющегося здесь, среди низкорослых и почерневших от яркого солнца, словно скрученные и иссохшие стволы пустынного карагача, местных жителей, как носорог среди кроликов.
Однако Конан преследования здесь, в недрах самой пещеры, не боялся: отлично знал, какие именно местные легенды и суеверия не позволят преследователям сунуться сюда, в царство злобного Расхаса, убоявшись его гнева! И гнева этого население эмирата, включая даже самого законопослушного и преданного сардара из элитной гвардии, боялось куда сильнее, чем возможного наказания со стороны разъярённого правителя!
Ещё бы! Тот может приказать терзать и казнить тело. Ну а демон Расхас может тоже наслать страдания на тело… Но и погрузить в пучину невыносимого ужаса – душу!.. Низвергнув её в конце такой экзекуции в пучины огненного ада!
Какое-то время Конан слышал отдалённую ругань, шум и крики. Узнал он и раскатисто-басовитый голос Дониёр-бека, начальника личной гвардии эмира. Вероятно, его преследователи костерили дерзкого варвара на чём свет стоит. Или предлагали вернуться. Обещая прощение, смягчение наказания, и прочие глупости. На которые мог бы попасться и повестись более молодой и наивный вор. Недостаточно опытный, и доверчивый к посулам власть предержащих.
Но Конан уже принадлежал к профессионалам. Поэтому отлично понимал, что ничего из обещанного выполнено не будет. И дело не только в восточном, коварном и лицемерном, менталитете. А в принципе: нужно примерно наказать наглеца, чтоб другим нарушителям законов и обычаев неповадно было!
Достойно завершив смертной казнью опасный прецедент.
А то что же это за правитель такой?! Позволивший безнаказанно обобрать себя?! Такого и свергнуть не грех…
Но проклятий со стороны обычных воинов и их начальства варвар не боялся.
Ведь в войске эмира, и даже в его личной гвардии, не имелось ни одного мага!
Что само по-себе в глазах Конана было серьёзной ошибкой.
А вот не надейся только на хитрые ловушки, и сигнальные проволочки и звоночки!.. И толщину брёвен перекрытия. Пара-тройка охранных заклинаний, и магический полог или завеса могли бы принести куда больше пользы, чем все эти неуклюжие и смешные в глазах такого опытного вора как он, наивно-детские, но наверняка куда более дешёвые ужимки и потуги. Хотя, конечно, стоила такая профессиональная магическая защита и подстраховка недёшево…
Ну вот тебе, эмир, и расплата, так сказать, за скупость и недальновидность.
Впрочем, уж он-то местному правителю на его недальновидность и скупость указывать не собирается! Спасибо тебе, выходит, эмир, за столь легко и просто добытые драгоценные камни! Сейчас мирно позвякивающие друг о друга рядом с долотом, ещё одним крюком, молотком, скобами, отмычками, пилами, и прочим столь нужным профессионалу оборудованием в небольшой суме за плечами киммерийца.
Отойдя примерно на милю по прихотливо извивавшемуся, но ведущему примерно на север, главному коридору обширнейшего подземелья, Конан решил, что довольно щуриться и идти наугад. Да, он, конечно, проделал весь этот путь заранее, ознакомился с будущим маршрутом побега, и твёрдо знал, что никакие ямы-ловушки, или предательские обвалы, или свешивающиеся с потолка сталактиты, или ещё что-то такого же рода ему здесь не угрожает… Но куда приятней всё же идти в свете пусть и чадящего, но - факела!
Кремень и кресало позволили быстро разжечь кусок трута, а от него – и промасленную тряпку на конце первого факела. Правда, её хватит минут на пять, а затем в дело пойдёт и сама занявшаяся смолистая древесина. Дающая ровный и яркий огонь.
Высоко держа источник света над головой, Конан двинулся вперёд. Карту ему доставать и изучать смысла не было – вызубрил он наизусть все её педантично-занудные указания типа «двести три шага прямо, повернуть в третий справа боковой тоннель, помеченный тремя крестами, по узкому и извилистому лазу - проползти пятьдесят шагов, идти в средний проход до круга с крестом, повернуть в правый поднимающийся…»
Всё верно: вот он и третий справа боковой тоннель. Кто-то не поленился, и три креста жирной копотью факела вывел отменно: уж кресты так кресты - метр на метр! Конан пролез, обдирая бока, по лазу, двинулся в средний проход. Всё это было непривычно - так далеко он во время разведки не забирался. Но ничего странного или утомительного в том, чтоб чётко выполнять указания трёх поколений контрабандистов, не верящих ни в Митру, ни в Мардука, ни, тем более, в демона Расхаса, а верящих только в чистоган, и регулярно с наступлением сезона переносивших через этот надёжнейший путь тюки с головками опийного мака, кукнаром, из эмирата, где его выращивали в предгорьях дехкане, в богатый и развращённый Шем, варвар не видел.
Путь как путь. Надёжный. Проверенный. Вон: на каменном полу и шлепки от сгоревших обмоток факелов, и на потолке, неровном и серо-коричневым – копоть.
А то, что Конан отлично знал того, кто продал ему эту карту и информацию, гарантировало, что его не обманут. Себе дороже выйдет! Рассерженный Конан – этот не та проблема, с которой хотелось бы столкнуться любому, лично знавшему киммерийца!..
Впрочем, смысла обманывать сурового сына Севера у прожжённого лиса Салаха и не было: прекрасно знал он сферу интересов варвара, и то, что тоннелем-проходом тот наверняка воспользуется всего один раз. Да и сумма полновесным чистоганом, которую варвар заплатил за информацию, была, скажем честно, немаленькой!..
Привал, да и завтрак Конан сделал на отлогом берегу большого, и, вероятно, глубокого, озера. Невероятно спокойная его поверхность зеркально отсвечивала чистыми агатовыми тонами, отражая свет его пятого факела, который варвар поспешил пристроить в трещине в скале. Убедившись заодно, что тут и до него явно «пристраивали» - отметин от копоти в подходящих щелях стен в пещерке имелось предостаточно. Стало быть, он правильно вычислил, что озерко находится примерно на трети пути к вожделенному выходу на той стороне отрогов. И отдыхал тут не только он.
Неторопливо и тщательно пережёвывая ломтики вяленного мяса, заедая сухофруктами и сухарями из ржаных лепёшек, и запивая скупыми глоточками из небольшого бурдюка с ключевой водой, Конан неторопливо перебирал и катал по каменному полу перед собой добытые из казны эмира драгоценные камушки. Он посчитал, что они плохо лежали в запертом на хитрые замки стальном сундучке, там, в сокровищнице эмирского дворца. К счастью, не в подземельи, как предпочитали держать казну более мудрые и не столь ленивые правители, или даже состоятельные вельможи и купцы.
Поэтому ни хитрые замки, ни перекрытие из брёвен, досок, и камыша, ни сигнальные проволочки не помешали ему забрать их. И вот теперь они лежат хорошо – в его заплечной суме. Вот за этот изумруд невероятной чистоты ему в Замбуле тамошние перекупщики наверняка дадут золота столько, что хватит на пару недель весёлого и беззаботного времяпрепровождения в тамошних кабаках. С неизменным присутствием в его попойках и гулянках местных представительниц древнейшей профессии. А за этот рубин – дадут, вероятно, чуть поменьше: он с волосяной трещинкой. Ну а вот этот алмаз – выше всяких похвал! Три недели. Значит, вперёд, к весёлой и беззаботной жизни!
Вздохнув, и проглотив последний кусок, Конан сгрёб свои сокровища обратно в суму. Факел почти догорел. Пора, значит, зажечь от огарка новый, да – в путь!
К северному выходу из пещеры Расхаса Конан вышел к ужину.
Он, не смыкая глаз, и сделав лишь ещё две остановки для трапезы и небольшого отдыха уставшим ногам, двигался по извилистым и тёмным коридорам весь остаток ночи, всё утро и часть дня. Красотами или ужасами (Смотря на чей вкус!) пещеры он почти не любовался, следя только, чтоб строго следовать указаниям карты, и не сворачивать в ходы-тоннели, где не имелось бы следов частого пользования. К концу путешествия у него оставалась почти половина факелов, но Конан не расстраивался, что пришлось тащить лишнюю тяжесть: уж лучше взять с запасом, да попотеть, чем в самый неподходящий момент оказаться без света! К тому же в месте, где дровишками уж точно не разживёшься…
Однако к самому выходу, располагавшемуся тоже в вертикальной скале, и открывавшемуся в широкую и плодородную долину, орошаемую речкой Зерафшон, Конан выходить не спешил. Некие смутные подозрения терзали его многоопытную и тонко ощущавшую опасность, душу. А если говорить проще – чуяла его задница, что совсем рядом его подстерегает опасность!
Поэтому к отверстию, контрастно ослепительному после сумеречного и неверного света факелов, Конан подбирался не торопясь, и даже прижимаясь спиной к щербатой стене. Выглянул из-за её изгиба. Хм-м… Вроде, чисто! Тишина, покой. Только вот…
Птицы не поют. Хотя… Деревья тут имеются. И цикады помалкивают, вместо того, чтоб выводить в траве свою привычную монотонную песнь.
Конан нарочито бодрым шагом двинулся на выход, показавшись в центре зева, и тут же, прямо на пороге пещеры, вдруг кинулся наземь.
Вовремя! С десяток стрел зло просвистели над его головой: если б шёл в полный рост, точно оказался бы похож на булавочную подушечку! Ещё три стрелы ткнулись в каменный пол около его головы, одна даже высекла кусочек скалы, очень больно отскочивший прямо в правый глаз. Зажмурив его, и понимая, что выставленная перед головой сума с продуктами не является надёжной защитой, Конан поспешил быстро отползти, пятясь задом. И только за изгибом стены вскочить на ноги, и броситься прочь от оказавшегося таким негостеприимным выхода. Почти мгновенно на стенах возникли мельтешащие тени, вдруг замеревшие, как стих и возникший было гул голосов, словно к пещере подошёл кто-то начальственный.
- Конан! Конан-киммериец! Если ты сложишь оружие, выйдешь и сдашься, я, первый вазир эмира, гарантирую тебе жизнь. Естественно, в зиндоне. Ну а если не выйдешь – тем хуже для тебя. Сдохнешь от голода! Потому что сколько бы продуктов ты с собой не взял, рано или поздно кончатся и они. А умирать мучительно от боли в пустых кишках – удовольствие, которое вполне сравнимо с заключением в нашей темнице.
Но прожить в зиндоне можно долгие годы… А вот без пищи – не больше месяца! Так что выбирай!
Конан, не видевший смысла отмалчиваться, и узнавший голос, крикнул:
- Я услышал тебя, уважаемый Али-бек! И вопрос у меня только один. Как вы смогли так быстро добраться до долины Зерафшона? На крыльях, что ли, гору перелетели?
- Ха-ха, рассмешил ты меня, северный варвар! Нет, конечно, мы не летели. И даже не скакали галопом. Мы мирно и чинно прибыли сюда ещё вчера, доехав за три дня. Разбили лагерь, обосновались. И стали ждать. Тебя.
Конану не пришлось много думать, чтоб сделать логичный вывод.
- Сдал, значит, меня почтенный Салах.
- Ну, во-первых, не сдал, а – продал. А во-вторых, ему здесь ещё жить и работать. Сам понимаешь – его маленький бизнес невозможен без… Прикрытия! И уж не сомневайся – свою долю от торговли кукнаром он в казну нашего эмирата вносит как миленький!
Конан закусил губу. Всё верно! Какой он наивный до сих пор балбес! Нельзя тут, на востоке, никому доверять! Даже если заплатил – не факт, что не …! Но…
Понять чёртова предателя-Салаха можно. Своя рубашка ближе к телу! И ему тут, вот именно, ещё жить и работать. Так что малознакомым и тупым варваром вполне можно и пожертвовать. Чтобы выслужиться. И спокойно продолжать свои тёмные делишки. Раз уж у него столь высокий покровитель.
Однако похоже, его долгое молчание надоело первому вазиру эмира:
- Ладно, Конан. Ты, конечно, парень отчаянный и дерзкий. С огромными мускулами… Но и не без мозгов. Поэтому отлично понимаешь, что перекрыты нашими лучшими лучниками оба входа-выхода. Не надейся и на ночь – мы разведём костры, и даже мышь тут не проскочит! И даже если тебя не убьют, а просто ранят – смерть будет мучительной! Наконечники смазаны ядом дурмень-травы!
Так что выходи!
Бэл их раздери! Сок дурмень-травы – самый мерзкий из всех известных здесь ядов. Потому что вызывает чертовски мучительную смерть! Конвульсии и страшные боли терзают агонизирующее тело часа два! И даже если он сможет проскользнуть – никто не гарантирует, что хоть одна стрела его не зацепит…
Что же делать?! Сдаться?!..
Нет. Потому что ни за что не сдержит ни первый вазир, ни сам эмир данного слова. Не посадят его в зиндан. Его казнят. Причём – как можно более медленно и мучительно. Прилюдно! Вот именно – в назидание!
- Нет, уважаемый Али-бек. Я не сдамся. Я найду выход, выберусь, и ещё посмеюсь над всеми вами! А предателя Салаха можете считать покойником – Конан-киммериец не прощает такого!
- Всё это, конечно, мило… Но так нереально! Другие входы и проходы искали тут сотни лет. И люди поопытней и постарше тебя. Ну и гниют их косточки где-то там… Внутри. Во владениях Расхаса. Так что поговорили, и хватит! – тон сменился с иронически-издевательского на приказной, - Выходи медленно и с поднятыми руками!
- Прощай, Али-бек. Я не выйду. И даю слово Конана-варвара: отомстить предателю! Вас же трогать не буду. Вы – всего-навсего слуги. Выполняющие свою работу.
- Довольно, Конан. Мы, конечно, безумно благодарны тебе за то, что обещал не трогать нас… - тут Али-бек явно обратился к окружавшим его воинам и стрелкам, поскольку пещеру заполнило поистине лошадиное ржание, впрочем, мгновенно стихшее, когда, очевидно, вазир поднял руку. – Но не нужно давать обещаний, которые заведомо невыполнимы. Нет из пещеры Наджлиса других выходов. Ты – в ловушке. И сам это знаешь. Не тяни – быстрее, как говорится, сядешь, быстрее выйдешь! – ржание на этот раз заменили ироничные и издевательские смешки, так что Конану стало бы ясно, если б он и так не знал – что никогда не выходят на свободу узники эмирских зиндонов.
Конан, однако, ничего на очередную издёвку не ответил. Потому что в это время просто бесшумно отступал назад по коридору, а удалившись за очередной выступ-изгиб, просто перешёл на бесшумный бег, ринувшись прочь от оказавшегося столь негостеприимным выхода. Зол он был ужасно. Но понимал, что толку от этой злости – ноль!
Со всех ног киммериец припустил к видневшейся в полумиле скале, с чернеющим в её тёмном массиве ещё более чёрным зевом: пещере Наджлиса.
Подготовка, проверки, расчет времени и прочие скрупулёзные старания не прошли даром, и вот он уже вбегает под низкие гулкие своды, и заворачивает за первый угол, подхватив на бегу одной рукой свой приготовленный заранее огромный тюк с провизией и водой, и другой – толстую связку заготовленных факелов из смолистой древесины местной акации.
Он удалился от входа уже на добрых пятьсот шагов, когда сзади послышались шум и крики: ага! Догонявшие его легко поняли, или увидели мокрые следы на полу, (Ну, или просто догадались!) где такой наглый и самоуверенный тип, посмевший обокрасть сокровищницу самого эмира, может попытаться скрыться от погони! Собственно, Конан не сомневался, что за ним вообще-то велась слежка. Агентами эмирской тайной полиции (Пусть и наивной и вшивенькой, но в соответствии с нормами престижа имевшейся и здесь!). И что пронырливые ищейки-нищие, и сами воины местной стражи, с хроническим подозрением косятся на вальяжно слоняющегося по столице, и всё вынюхивающего наглого северного варвара. Выделяющегося здесь, среди низкорослых и почерневших от яркого солнца, словно скрученные и иссохшие стволы пустынного карагача, местных жителей, как носорог среди кроликов.
Однако Конан преследования здесь, в недрах самой пещеры, не боялся: отлично знал, какие именно местные легенды и суеверия не позволят преследователям сунуться сюда, в царство злобного Расхаса, убоявшись его гнева! И гнева этого население эмирата, включая даже самого законопослушного и преданного сардара из элитной гвардии, боялось куда сильнее, чем возможного наказания со стороны разъярённого правителя!
Ещё бы! Тот может приказать терзать и казнить тело. Ну а демон Расхас может тоже наслать страдания на тело… Но и погрузить в пучину невыносимого ужаса – душу!.. Низвергнув её в конце такой экзекуции в пучины огненного ада!
Какое-то время Конан слышал отдалённую ругань, шум и крики. Узнал он и раскатисто-басовитый голос Дониёр-бека, начальника личной гвардии эмира. Вероятно, его преследователи костерили дерзкого варвара на чём свет стоит. Или предлагали вернуться. Обещая прощение, смягчение наказания, и прочие глупости. На которые мог бы попасться и повестись более молодой и наивный вор. Недостаточно опытный, и доверчивый к посулам власть предержащих.
Но Конан уже принадлежал к профессионалам. Поэтому отлично понимал, что ничего из обещанного выполнено не будет. И дело не только в восточном, коварном и лицемерном, менталитете. А в принципе: нужно примерно наказать наглеца, чтоб другим нарушителям законов и обычаев неповадно было!
Достойно завершив смертной казнью опасный прецедент.
А то что же это за правитель такой?! Позволивший безнаказанно обобрать себя?! Такого и свергнуть не грех…
Но проклятий со стороны обычных воинов и их начальства варвар не боялся.
Ведь в войске эмира, и даже в его личной гвардии, не имелось ни одного мага!
Что само по-себе в глазах Конана было серьёзной ошибкой.
А вот не надейся только на хитрые ловушки, и сигнальные проволочки и звоночки!.. И толщину брёвен перекрытия. Пара-тройка охранных заклинаний, и магический полог или завеса могли бы принести куда больше пользы, чем все эти неуклюжие и смешные в глазах такого опытного вора как он, наивно-детские, но наверняка куда более дешёвые ужимки и потуги. Хотя, конечно, стоила такая профессиональная магическая защита и подстраховка недёшево…
Ну вот тебе, эмир, и расплата, так сказать, за скупость и недальновидность.
Впрочем, уж он-то местному правителю на его недальновидность и скупость указывать не собирается! Спасибо тебе, выходит, эмир, за столь легко и просто добытые драгоценные камни! Сейчас мирно позвякивающие друг о друга рядом с долотом, ещё одним крюком, молотком, скобами, отмычками, пилами, и прочим столь нужным профессионалу оборудованием в небольшой суме за плечами киммерийца.
Отойдя примерно на милю по прихотливо извивавшемуся, но ведущему примерно на север, главному коридору обширнейшего подземелья, Конан решил, что довольно щуриться и идти наугад. Да, он, конечно, проделал весь этот путь заранее, ознакомился с будущим маршрутом побега, и твёрдо знал, что никакие ямы-ловушки, или предательские обвалы, или свешивающиеся с потолка сталактиты, или ещё что-то такого же рода ему здесь не угрожает… Но куда приятней всё же идти в свете пусть и чадящего, но - факела!
Кремень и кресало позволили быстро разжечь кусок трута, а от него – и промасленную тряпку на конце первого факела. Правда, её хватит минут на пять, а затем в дело пойдёт и сама занявшаяся смолистая древесина. Дающая ровный и яркий огонь.
Высоко держа источник света над головой, Конан двинулся вперёд. Карту ему доставать и изучать смысла не было – вызубрил он наизусть все её педантично-занудные указания типа «двести три шага прямо, повернуть в третий справа боковой тоннель, помеченный тремя крестами, по узкому и извилистому лазу - проползти пятьдесят шагов, идти в средний проход до круга с крестом, повернуть в правый поднимающийся…»
Всё верно: вот он и третий справа боковой тоннель. Кто-то не поленился, и три креста жирной копотью факела вывел отменно: уж кресты так кресты - метр на метр! Конан пролез, обдирая бока, по лазу, двинулся в средний проход. Всё это было непривычно - так далеко он во время разведки не забирался. Но ничего странного или утомительного в том, чтоб чётко выполнять указания трёх поколений контрабандистов, не верящих ни в Митру, ни в Мардука, ни, тем более, в демона Расхаса, а верящих только в чистоган, и регулярно с наступлением сезона переносивших через этот надёжнейший путь тюки с головками опийного мака, кукнаром, из эмирата, где его выращивали в предгорьях дехкане, в богатый и развращённый Шем, варвар не видел.
Путь как путь. Надёжный. Проверенный. Вон: на каменном полу и шлепки от сгоревших обмоток факелов, и на потолке, неровном и серо-коричневым – копоть.
А то, что Конан отлично знал того, кто продал ему эту карту и информацию, гарантировало, что его не обманут. Себе дороже выйдет! Рассерженный Конан – этот не та проблема, с которой хотелось бы столкнуться любому, лично знавшему киммерийца!..
Впрочем, смысла обманывать сурового сына Севера у прожжённого лиса Салаха и не было: прекрасно знал он сферу интересов варвара, и то, что тоннелем-проходом тот наверняка воспользуется всего один раз. Да и сумма полновесным чистоганом, которую варвар заплатил за информацию, была, скажем честно, немаленькой!..
Привал, да и завтрак Конан сделал на отлогом берегу большого, и, вероятно, глубокого, озера. Невероятно спокойная его поверхность зеркально отсвечивала чистыми агатовыми тонами, отражая свет его пятого факела, который варвар поспешил пристроить в трещине в скале. Убедившись заодно, что тут и до него явно «пристраивали» - отметин от копоти в подходящих щелях стен в пещерке имелось предостаточно. Стало быть, он правильно вычислил, что озерко находится примерно на трети пути к вожделенному выходу на той стороне отрогов. И отдыхал тут не только он.
Неторопливо и тщательно пережёвывая ломтики вяленного мяса, заедая сухофруктами и сухарями из ржаных лепёшек, и запивая скупыми глоточками из небольшого бурдюка с ключевой водой, Конан неторопливо перебирал и катал по каменному полу перед собой добытые из казны эмира драгоценные камушки. Он посчитал, что они плохо лежали в запертом на хитрые замки стальном сундучке, там, в сокровищнице эмирского дворца. К счастью, не в подземельи, как предпочитали держать казну более мудрые и не столь ленивые правители, или даже состоятельные вельможи и купцы.
Поэтому ни хитрые замки, ни перекрытие из брёвен, досок, и камыша, ни сигнальные проволочки не помешали ему забрать их. И вот теперь они лежат хорошо – в его заплечной суме. Вот за этот изумруд невероятной чистоты ему в Замбуле тамошние перекупщики наверняка дадут золота столько, что хватит на пару недель весёлого и беззаботного времяпрепровождения в тамошних кабаках. С неизменным присутствием в его попойках и гулянках местных представительниц древнейшей профессии. А за этот рубин – дадут, вероятно, чуть поменьше: он с волосяной трещинкой. Ну а вот этот алмаз – выше всяких похвал! Три недели. Значит, вперёд, к весёлой и беззаботной жизни!
Вздохнув, и проглотив последний кусок, Конан сгрёб свои сокровища обратно в суму. Факел почти догорел. Пора, значит, зажечь от огарка новый, да – в путь!
К северному выходу из пещеры Расхаса Конан вышел к ужину.
Он, не смыкая глаз, и сделав лишь ещё две остановки для трапезы и небольшого отдыха уставшим ногам, двигался по извилистым и тёмным коридорам весь остаток ночи, всё утро и часть дня. Красотами или ужасами (Смотря на чей вкус!) пещеры он почти не любовался, следя только, чтоб строго следовать указаниям карты, и не сворачивать в ходы-тоннели, где не имелось бы следов частого пользования. К концу путешествия у него оставалась почти половина факелов, но Конан не расстраивался, что пришлось тащить лишнюю тяжесть: уж лучше взять с запасом, да попотеть, чем в самый неподходящий момент оказаться без света! К тому же в месте, где дровишками уж точно не разживёшься…
Однако к самому выходу, располагавшемуся тоже в вертикальной скале, и открывавшемуся в широкую и плодородную долину, орошаемую речкой Зерафшон, Конан выходить не спешил. Некие смутные подозрения терзали его многоопытную и тонко ощущавшую опасность, душу. А если говорить проще – чуяла его задница, что совсем рядом его подстерегает опасность!
Поэтому к отверстию, контрастно ослепительному после сумеречного и неверного света факелов, Конан подбирался не торопясь, и даже прижимаясь спиной к щербатой стене. Выглянул из-за её изгиба. Хм-м… Вроде, чисто! Тишина, покой. Только вот…
Птицы не поют. Хотя… Деревья тут имеются. И цикады помалкивают, вместо того, чтоб выводить в траве свою привычную монотонную песнь.
Конан нарочито бодрым шагом двинулся на выход, показавшись в центре зева, и тут же, прямо на пороге пещеры, вдруг кинулся наземь.
Вовремя! С десяток стрел зло просвистели над его головой: если б шёл в полный рост, точно оказался бы похож на булавочную подушечку! Ещё три стрелы ткнулись в каменный пол около его головы, одна даже высекла кусочек скалы, очень больно отскочивший прямо в правый глаз. Зажмурив его, и понимая, что выставленная перед головой сума с продуктами не является надёжной защитой, Конан поспешил быстро отползти, пятясь задом. И только за изгибом стены вскочить на ноги, и броситься прочь от оказавшегося таким негостеприимным выхода. Почти мгновенно на стенах возникли мельтешащие тени, вдруг замеревшие, как стих и возникший было гул голосов, словно к пещере подошёл кто-то начальственный.
- Конан! Конан-киммериец! Если ты сложишь оружие, выйдешь и сдашься, я, первый вазир эмира, гарантирую тебе жизнь. Естественно, в зиндоне. Ну а если не выйдешь – тем хуже для тебя. Сдохнешь от голода! Потому что сколько бы продуктов ты с собой не взял, рано или поздно кончатся и они. А умирать мучительно от боли в пустых кишках – удовольствие, которое вполне сравнимо с заключением в нашей темнице.
Но прожить в зиндоне можно долгие годы… А вот без пищи – не больше месяца! Так что выбирай!
Конан, не видевший смысла отмалчиваться, и узнавший голос, крикнул:
- Я услышал тебя, уважаемый Али-бек! И вопрос у меня только один. Как вы смогли так быстро добраться до долины Зерафшона? На крыльях, что ли, гору перелетели?
- Ха-ха, рассмешил ты меня, северный варвар! Нет, конечно, мы не летели. И даже не скакали галопом. Мы мирно и чинно прибыли сюда ещё вчера, доехав за три дня. Разбили лагерь, обосновались. И стали ждать. Тебя.
Конану не пришлось много думать, чтоб сделать логичный вывод.
- Сдал, значит, меня почтенный Салах.
- Ну, во-первых, не сдал, а – продал. А во-вторых, ему здесь ещё жить и работать. Сам понимаешь – его маленький бизнес невозможен без… Прикрытия! И уж не сомневайся – свою долю от торговли кукнаром он в казну нашего эмирата вносит как миленький!
Конан закусил губу. Всё верно! Какой он наивный до сих пор балбес! Нельзя тут, на востоке, никому доверять! Даже если заплатил – не факт, что не …! Но…
Понять чёртова предателя-Салаха можно. Своя рубашка ближе к телу! И ему тут, вот именно, ещё жить и работать. Так что малознакомым и тупым варваром вполне можно и пожертвовать. Чтобы выслужиться. И спокойно продолжать свои тёмные делишки. Раз уж у него столь высокий покровитель.
Однако похоже, его долгое молчание надоело первому вазиру эмира:
- Ладно, Конан. Ты, конечно, парень отчаянный и дерзкий. С огромными мускулами… Но и не без мозгов. Поэтому отлично понимаешь, что перекрыты нашими лучшими лучниками оба входа-выхода. Не надейся и на ночь – мы разведём костры, и даже мышь тут не проскочит! И даже если тебя не убьют, а просто ранят – смерть будет мучительной! Наконечники смазаны ядом дурмень-травы!
Так что выходи!
Бэл их раздери! Сок дурмень-травы – самый мерзкий из всех известных здесь ядов. Потому что вызывает чертовски мучительную смерть! Конвульсии и страшные боли терзают агонизирующее тело часа два! И даже если он сможет проскользнуть – никто не гарантирует, что хоть одна стрела его не зацепит…
Что же делать?! Сдаться?!..
Нет. Потому что ни за что не сдержит ни первый вазир, ни сам эмир данного слова. Не посадят его в зиндан. Его казнят. Причём – как можно более медленно и мучительно. Прилюдно! Вот именно – в назидание!
- Нет, уважаемый Али-бек. Я не сдамся. Я найду выход, выберусь, и ещё посмеюсь над всеми вами! А предателя Салаха можете считать покойником – Конан-киммериец не прощает такого!
- Всё это, конечно, мило… Но так нереально! Другие входы и проходы искали тут сотни лет. И люди поопытней и постарше тебя. Ну и гниют их косточки где-то там… Внутри. Во владениях Расхаса. Так что поговорили, и хватит! – тон сменился с иронически-издевательского на приказной, - Выходи медленно и с поднятыми руками!
- Прощай, Али-бек. Я не выйду. И даю слово Конана-варвара: отомстить предателю! Вас же трогать не буду. Вы – всего-навсего слуги. Выполняющие свою работу.
- Довольно, Конан. Мы, конечно, безумно благодарны тебе за то, что обещал не трогать нас… - тут Али-бек явно обратился к окружавшим его воинам и стрелкам, поскольку пещеру заполнило поистине лошадиное ржание, впрочем, мгновенно стихшее, когда, очевидно, вазир поднял руку. – Но не нужно давать обещаний, которые заведомо невыполнимы. Нет из пещеры Наджлиса других выходов. Ты – в ловушке. И сам это знаешь. Не тяни – быстрее, как говорится, сядешь, быстрее выйдешь! – ржание на этот раз заменили ироничные и издевательские смешки, так что Конану стало бы ясно, если б он и так не знал – что никогда не выходят на свободу узники эмирских зиндонов.
Конан, однако, ничего на очередную издёвку не ответил. Потому что в это время просто бесшумно отступал назад по коридору, а удалившись за очередной выступ-изгиб, просто перешёл на бесшумный бег, ринувшись прочь от оказавшегося столь негостеприимным выхода. Зол он был ужасно. Но понимал, что толку от этой злости – ноль!
