И пламень пронизывал свет и мрак, потому что был безграничен. И остались они едины и неразрываемы в своих жестоких объятьях. Они остались неразделимыми, будучи разными концами одного созвездия.
Как же безумно болела голова. Он выпил вчера пять или шесть бутылок шампанского, чтобы голова прошла. Не помогло. Заснул он уже при полной светящейся луне, прорезающейся из-за шторы. Или же луна ему только привиделась, а на самом деле не было ничего такого.
С утра же звон в ушах мешал ему видеть даже собственный голос. Всё вокруг казалось ему бессмысленным и прозрачным. А гудение в голове смешивалось с будто бы завывающим за окном ветром. И в самом деле. Из всех щелей будто бы продувало. Северная стихия сегодня не на шутку разбушевалась.
В горле неприятно першило. Острая боль в лёгких мучала его уже не первый год. «Неужели теперь?»- почему-то подумалось ему. И тут же Охотников рассмеялся сам своему же малодушию. Нет, костлявая ещё долго будет маячить у него на пути, всё никак не настигая гусара. Алексей умылся с утра, привычно сплёвывая кровь, и захотелось ему именно сегодня причаститься.
Сам он не понимал, почему такие странные мысли посещают его. Но голос в голове вёл его за неким наваждением, внезапно пронзившим его насквозь. Он закусил чёрным хлебом и начал жадно пить воду большими глотками. Он осушил весь графин, но так и не смог до конца насытиться влагой. После ночи, проведённой в нервном полусне, Охотников чувствовал себя полностью высушенным.
Под конец Алексей прекратил всяческие попытки увлажнить свои внутренности. Он в смятении вышел на широкую улицу. Воздух начал продувать его, но это ничуть не могло помочь. Жар раздирал Охотникова изнутри. Пустяк. Разве ранее ему не было безумно жарко от любви своей?
Невский проспект вёл от Лавры до Александрийской колонны. Или наоборот. Алексей привычным шагом шёл по привычной дороге. Но сегодня ему нужно было не туда, а к Исакию. Собор находился несколько ближе, чем он раньше думал. И всё же ему пришлось сделать несколько бессмысленных кругов прежде, чем он вышел к нему.
Стены Исакия были мрачны и неприветливы. Охотников словно бы не был зван в дом Бога. Что-то странное и липкое будто бы проползло по его спине. Но он смело туда вошёл. В центре храма производились какие-то заунывные песнопения. Падшие люди просили Всевышнего о том, чтобы он простил им их слабость и дал им сил, чтобы грешить ещё с большим усердием. Или же всё это Охотникову лишь казалось, а они возносили мольбы совсем другому существу.
Алексей в смущении подошёл к одному из образов. Тот смотрел на него бесстрастно и несколько отчуждённо. И всё же глаза его заглядывали в душу Охотникову. В этом взгляде было глубокое понимание. Но сострадания не было. Гусар отвернулся. Ему стало не по себе. Прямо под куполом всевеликая длань Господа указывала прямо на него. И всевидящие глаза смотрели внутрь его. Но в них не было прощения. Его молчаливое покаяние не было принято.
Охотников замер. И какое-то время простоял так. Храм уже был пуст. Он стоял в почти кромешной тьме. Тьма давила на него со всех сторон. И только круги воспоминаний мелькали обрывочными бликами. Так он смирился со своей будущностью.
Охотников вышел из храма и задержался на ступенях, чтобы поглубже вдохнуть воздух. И тут же его пронзила адская боль. В него будто бы сзади воткнули нож. С губ закапали алые капли крови. Он с удивлением поймал в ладонь одну из них. Неужели теперь? Охотников, сощурившись, посмотрел в небо и рухнул в беспамятстве.
И на ступенях Исаакиевского собора пал замертво этот гусар. И кровь полилась из его уст. Болезнь редкая была у Охотникова. И словно бы от удара лёгкие его во мгновение заполнились кровью. Говорили ещё, что это я, самодержец всероссийский, подослал к нему убивцев, чтобы раздавить этого червяка.
Лизавета несколько недель была безутешна. Я старался согреть её лаской и вниманием своим, но со временем и её сморила жуткая болезнь. Как будто ей кто-то запрещал ей иметь фаворита, раз уж была у неё в этом чрезвычайная необходимость. Но тот погиб гордо. О, пьяные мечтатели, опьянённые собственной судьбой.
Будь славен тот, кто не боится смерти на поле брани, но боится гнева Божьего. Будь благословлён судьбой тот, кто не стремится к благу личному, но заботится о пользе государственной. Да будет вечно стоять Русь, пока каждый из нас будет предпочитать вечное личному. И будет думать не о богатстве земном, а о Небесном Престоле.
Да будет навечно под небом наместником Бога Великая Русская Земля!
2019.
Как же безумно болела голова. Он выпил вчера пять или шесть бутылок шампанского, чтобы голова прошла. Не помогло. Заснул он уже при полной светящейся луне, прорезающейся из-за шторы. Или же луна ему только привиделась, а на самом деле не было ничего такого.
С утра же звон в ушах мешал ему видеть даже собственный голос. Всё вокруг казалось ему бессмысленным и прозрачным. А гудение в голове смешивалось с будто бы завывающим за окном ветром. И в самом деле. Из всех щелей будто бы продувало. Северная стихия сегодня не на шутку разбушевалась.
В горле неприятно першило. Острая боль в лёгких мучала его уже не первый год. «Неужели теперь?»- почему-то подумалось ему. И тут же Охотников рассмеялся сам своему же малодушию. Нет, костлявая ещё долго будет маячить у него на пути, всё никак не настигая гусара. Алексей умылся с утра, привычно сплёвывая кровь, и захотелось ему именно сегодня причаститься.
Сам он не понимал, почему такие странные мысли посещают его. Но голос в голове вёл его за неким наваждением, внезапно пронзившим его насквозь. Он закусил чёрным хлебом и начал жадно пить воду большими глотками. Он осушил весь графин, но так и не смог до конца насытиться влагой. После ночи, проведённой в нервном полусне, Охотников чувствовал себя полностью высушенным.
Под конец Алексей прекратил всяческие попытки увлажнить свои внутренности. Он в смятении вышел на широкую улицу. Воздух начал продувать его, но это ничуть не могло помочь. Жар раздирал Охотникова изнутри. Пустяк. Разве ранее ему не было безумно жарко от любви своей?
Невский проспект вёл от Лавры до Александрийской колонны. Или наоборот. Алексей привычным шагом шёл по привычной дороге. Но сегодня ему нужно было не туда, а к Исакию. Собор находился несколько ближе, чем он раньше думал. И всё же ему пришлось сделать несколько бессмысленных кругов прежде, чем он вышел к нему.
Стены Исакия были мрачны и неприветливы. Охотников словно бы не был зван в дом Бога. Что-то странное и липкое будто бы проползло по его спине. Но он смело туда вошёл. В центре храма производились какие-то заунывные песнопения. Падшие люди просили Всевышнего о том, чтобы он простил им их слабость и дал им сил, чтобы грешить ещё с большим усердием. Или же всё это Охотникову лишь казалось, а они возносили мольбы совсем другому существу.
Алексей в смущении подошёл к одному из образов. Тот смотрел на него бесстрастно и несколько отчуждённо. И всё же глаза его заглядывали в душу Охотникову. В этом взгляде было глубокое понимание. Но сострадания не было. Гусар отвернулся. Ему стало не по себе. Прямо под куполом всевеликая длань Господа указывала прямо на него. И всевидящие глаза смотрели внутрь его. Но в них не было прощения. Его молчаливое покаяние не было принято.
Охотников замер. И какое-то время простоял так. Храм уже был пуст. Он стоял в почти кромешной тьме. Тьма давила на него со всех сторон. И только круги воспоминаний мелькали обрывочными бликами. Так он смирился со своей будущностью.
Охотников вышел из храма и задержался на ступенях, чтобы поглубже вдохнуть воздух. И тут же его пронзила адская боль. В него будто бы сзади воткнули нож. С губ закапали алые капли крови. Он с удивлением поймал в ладонь одну из них. Неужели теперь? Охотников, сощурившись, посмотрел в небо и рухнул в беспамятстве.
И на ступенях Исаакиевского собора пал замертво этот гусар. И кровь полилась из его уст. Болезнь редкая была у Охотникова. И словно бы от удара лёгкие его во мгновение заполнились кровью. Говорили ещё, что это я, самодержец всероссийский, подослал к нему убивцев, чтобы раздавить этого червяка.
Лизавета несколько недель была безутешна. Я старался согреть её лаской и вниманием своим, но со временем и её сморила жуткая болезнь. Как будто ей кто-то запрещал ей иметь фаворита, раз уж была у неё в этом чрезвычайная необходимость. Но тот погиб гордо. О, пьяные мечтатели, опьянённые собственной судьбой.
Будь славен тот, кто не боится смерти на поле брани, но боится гнева Божьего. Будь благословлён судьбой тот, кто не стремится к благу личному, но заботится о пользе государственной. Да будет вечно стоять Русь, пока каждый из нас будет предпочитать вечное личному. И будет думать не о богатстве земном, а о Небесном Престоле.
Да будет навечно под небом наместником Бога Великая Русская Земля!
2019.
