Потом мы долго гуляли. Она рассказывала мне свежие анекдоты. А я всё вспоминал, где же я мог уже всё это слышать. А потом она спросила меня:
- А какие анекдоты ты знаешь?
- Только очень неприличные.
- Ну рассказывай тогда неприличные.
- Хочешь про ёжика, который повесился?
- Хочу.
- Ну вот идёт ёжик по лесу, идёт… А потом видит: «Ух ты, галстук!»
- Тебе не кажется, что этот анекдот слегка надменный?
- Почему?
- Потому что ты издеваешься над бедным ёжиком.
- Да нет, там не в этом совсем суть.
- А в чём?
- В том, что галстук ёжик так и не нашёл.
- А он его искал?
- Ну, он же говорит: «Ух ты, галстук!»
- А что тогда смешного в анекдоте, если ёжик так и не нашёл смысл жизни?
- Ну кто будет искать галстук в лесу?
- Какой-то странный юмор у тебя.
- Нет, смотри… Ёжик ищет галстук. И не находит его. Он не может пойти за ним в магазин, потому что он ёжик. Но галстук ему всё равно нужен. Поэтому он ищет его в лесу. Вследствие чего находит верёвку. Смерть ёжика произошла случайно. Но именно к ней он всю жизнь и шёл.
- И?
- Это смешно. Ёжик повесился.
- Я не понимаю.
- Тут и нечего.
- Да лучше бы сдох твой ёжик.
- Так в итоге и получилось.
- Вот так ему и надо.
- Определённо.
- Не смешно.
Я проводил её до дома и больше по дороге мне не сказали ничего. Вечер был на редкость прекрасный. Момент был слишком неповторимый, чтобы упускать его. Я сел на лавочку и начал читать. Правда, на улице было слишком темно, чтобы разобрать хоть одну букву. Но было очень интересно. Я воображал, что я серьёзный человек, потому что только серьёзный человек может читать книгу ночью. И тут ко мне подходит странный индивид.
- А вы знаете, что в этом парке запрещено курить?
- Но я никогда не курил здесь.
- А кто курил?
- Вон тот молодой человек, что прячется прямо за вами.
- Ладно, если вы не курили, тогда чем от вас пахнет?
- А чёрт меня разберёт.
- Но пахнет сильно.
- Очень может быть такое.
- Знаете что, шли бы вы лучше домой. Поздно уже.
- А это интересная идея.
И я пошёл домой, устало перебирая ногами. Точнее, я думал, что иду домой. На самом-то деле я знал, куда я иду. И дом был совершенно в другой стороне.
Проснулся я где-то часов в восемь. На улице медленно уже смеркалось. Потом я решил выпить чай и достать из холодильника то, что ещё осталось в нём. Когда я допил чай, на столе ещё остались какие-то крошки. Но как же лень было убирать. Я вдруг вспомнил, что мне нужно подточить карандаши.
На жирный не протёртый стол полетела стружка от карандашей. Я вытачивал их один за другим, каждый раз поднося кончик близко к глазу, чтобы убедиться в том, что он идеально остр. Я изучал его острие. Разглядывал его в упор. Затем, ради интереса, решил слегка проткнуть роговицу кончиком. В висках запульсировала дикая боль. В глазах зарябило адски едкими красками. Зрачок заполнился чем-то горячим и красным.
Дрожащими от сердцебиения руками я воткнул его поглубже и на мгновение заорал от боли. Но тут же накатила волна шока. Она убрала настолько сильно, что я чуть не упал в обморок. Она выбила меня из-под мысли и начала дробить на отдельные куски. Мне захотелось продолжить. Я начал поворачивать карандаш по оси, и от этого возникли ощущения, что кто-то щекочет мои нервы с другой стороны. Я даже заржал от этой мысли. Очень уж было весело.
Когда я вытащил карандаш из глаза, в голове начало нарастать адское гудение, от которого как-то резко затошнило. Боль возвращалась. А с ней и страх. Чтобы не было так жутко, я выколол второй глаз. Боль не должна была вернуться! Секунды две я испытывал не проходящий ужас, который возник из ниоткуда и заполнил меня полностью. Я бешено орал и звал кого-то, но в упор не понимал, чего я боюсь. И тут меня вырубило. Я больше не знал, где я нахожусь. Не осознавал себя. Не чувствовал ничего. Какое же сладостное это было ощущение…
Я видел сон. Я лежал в палатке. А рядом с палаткой горел костёр. Рядом с костром сидела она. И пела что-то. Под ломанные гитарные аккорды. Пела себе под нос и невпопад, но всё равно как-то очень мило. Потом она разговаривала с кем-то. Потом ушла спать. А я лежал в палатке и ни о чём не думал.
PANTHEON.
Я вхожу в Пантеон. Как долго я хотел увидеть его. Я не помню, зачем я здесь, и как я попал сюда. Но я вижу это.
Фонтаны силы взмывают ввысь. Вся вселенная сжимается в шар и падает вверх. В дыру. Всё скручивается в единый поток. Всё, что пыталось найти себя в отражении и понять свою сущность- выразил немой камень. Всё, что могло уместиться во всех теоретических концепциях, стоит вокруг меня.
И лишь здесь я вдруг чувствую, что существую. И наполняю собой вселенную. И лишь здесь вселенная существует. И наполняет собой меня. Только здесь я на своём месте. Только здесь я являюсь частью. Только здесь существует всё. Всё является частью меня. Лишь я могу являться точкой отсчёта. Если уж говорить о бесконечности.
Я есть. В едином храме. Усеянном костьми первых итальянских королей и Рафаэля. Я здесь. В единственном храме. Построенном не для идолопоклонничества. Храме, являющем собой бесконечность.
В каком из этих квадратов находится истина? Она не нужна здесь. Каждый из этих квадратов- дверь. И ведёт она в никуда. К чему бы ты не шёл, твои стремления всегда устремлены вверх. Но, если ты хоть раз потрудишься поднять голову, то обязательно увидишь над собой зияющую дыру.
- А какие анекдоты ты знаешь?
- Только очень неприличные.
- Ну рассказывай тогда неприличные.
- Хочешь про ёжика, который повесился?
- Хочу.
- Ну вот идёт ёжик по лесу, идёт… А потом видит: «Ух ты, галстук!»
- Тебе не кажется, что этот анекдот слегка надменный?
- Почему?
- Потому что ты издеваешься над бедным ёжиком.
- Да нет, там не в этом совсем суть.
- А в чём?
- В том, что галстук ёжик так и не нашёл.
- А он его искал?
- Ну, он же говорит: «Ух ты, галстук!»
- А что тогда смешного в анекдоте, если ёжик так и не нашёл смысл жизни?
- Ну кто будет искать галстук в лесу?
- Какой-то странный юмор у тебя.
- Нет, смотри… Ёжик ищет галстук. И не находит его. Он не может пойти за ним в магазин, потому что он ёжик. Но галстук ему всё равно нужен. Поэтому он ищет его в лесу. Вследствие чего находит верёвку. Смерть ёжика произошла случайно. Но именно к ней он всю жизнь и шёл.
- И?
- Это смешно. Ёжик повесился.
- Я не понимаю.
- Тут и нечего.
- Да лучше бы сдох твой ёжик.
- Так в итоге и получилось.
- Вот так ему и надо.
- Определённо.
- Не смешно.
Я проводил её до дома и больше по дороге мне не сказали ничего. Вечер был на редкость прекрасный. Момент был слишком неповторимый, чтобы упускать его. Я сел на лавочку и начал читать. Правда, на улице было слишком темно, чтобы разобрать хоть одну букву. Но было очень интересно. Я воображал, что я серьёзный человек, потому что только серьёзный человек может читать книгу ночью. И тут ко мне подходит странный индивид.
- А вы знаете, что в этом парке запрещено курить?
- Но я никогда не курил здесь.
- А кто курил?
- Вон тот молодой человек, что прячется прямо за вами.
- Ладно, если вы не курили, тогда чем от вас пахнет?
- А чёрт меня разберёт.
- Но пахнет сильно.
- Очень может быть такое.
- Знаете что, шли бы вы лучше домой. Поздно уже.
- А это интересная идея.
И я пошёл домой, устало перебирая ногами. Точнее, я думал, что иду домой. На самом-то деле я знал, куда я иду. И дом был совершенно в другой стороне.
Проснулся я где-то часов в восемь. На улице медленно уже смеркалось. Потом я решил выпить чай и достать из холодильника то, что ещё осталось в нём. Когда я допил чай, на столе ещё остались какие-то крошки. Но как же лень было убирать. Я вдруг вспомнил, что мне нужно подточить карандаши.
На жирный не протёртый стол полетела стружка от карандашей. Я вытачивал их один за другим, каждый раз поднося кончик близко к глазу, чтобы убедиться в том, что он идеально остр. Я изучал его острие. Разглядывал его в упор. Затем, ради интереса, решил слегка проткнуть роговицу кончиком. В висках запульсировала дикая боль. В глазах зарябило адски едкими красками. Зрачок заполнился чем-то горячим и красным.
Дрожащими от сердцебиения руками я воткнул его поглубже и на мгновение заорал от боли. Но тут же накатила волна шока. Она убрала настолько сильно, что я чуть не упал в обморок. Она выбила меня из-под мысли и начала дробить на отдельные куски. Мне захотелось продолжить. Я начал поворачивать карандаш по оси, и от этого возникли ощущения, что кто-то щекочет мои нервы с другой стороны. Я даже заржал от этой мысли. Очень уж было весело.
Когда я вытащил карандаш из глаза, в голове начало нарастать адское гудение, от которого как-то резко затошнило. Боль возвращалась. А с ней и страх. Чтобы не было так жутко, я выколол второй глаз. Боль не должна была вернуться! Секунды две я испытывал не проходящий ужас, который возник из ниоткуда и заполнил меня полностью. Я бешено орал и звал кого-то, но в упор не понимал, чего я боюсь. И тут меня вырубило. Я больше не знал, где я нахожусь. Не осознавал себя. Не чувствовал ничего. Какое же сладостное это было ощущение…
Я видел сон. Я лежал в палатке. А рядом с палаткой горел костёр. Рядом с костром сидела она. И пела что-то. Под ломанные гитарные аккорды. Пела себе под нос и невпопад, но всё равно как-то очень мило. Потом она разговаривала с кем-то. Потом ушла спать. А я лежал в палатке и ни о чём не думал.
PANTHEON.
Я вхожу в Пантеон. Как долго я хотел увидеть его. Я не помню, зачем я здесь, и как я попал сюда. Но я вижу это.
Фонтаны силы взмывают ввысь. Вся вселенная сжимается в шар и падает вверх. В дыру. Всё скручивается в единый поток. Всё, что пыталось найти себя в отражении и понять свою сущность- выразил немой камень. Всё, что могло уместиться во всех теоретических концепциях, стоит вокруг меня.
И лишь здесь я вдруг чувствую, что существую. И наполняю собой вселенную. И лишь здесь вселенная существует. И наполняет собой меня. Только здесь я на своём месте. Только здесь я являюсь частью. Только здесь существует всё. Всё является частью меня. Лишь я могу являться точкой отсчёта. Если уж говорить о бесконечности.
Я есть. В едином храме. Усеянном костьми первых итальянских королей и Рафаэля. Я здесь. В единственном храме. Построенном не для идолопоклонничества. Храме, являющем собой бесконечность.
В каком из этих квадратов находится истина? Она не нужна здесь. Каждый из этих квадратов- дверь. И ведёт она в никуда. К чему бы ты не шёл, твои стремления всегда устремлены вверх. Но, если ты хоть раз потрудишься поднять голову, то обязательно увидишь над собой зияющую дыру.
