Легенды страны Наири

Есть на свете такая страна – Наири: страна тысячи рек и ручьёв, страна тысячи гор и утёсов, где небо так близко, что можно погрузить в него руку, а эхо – глубокое, как бездонные пропасти между отвесными скалами, на которых гнездятся орлы. Там, в суровых горах, от начала времён рождались стойкие, сильные люди, мужи и жёны, чьи жития и деяния стали для нас, их потомков, примером, как надо жить и как надо умирать.
       

       
       Глава 1. СИЛА ЗЕМЛИ

       
       История, которую мы собираемся вам рассказать, случилась очень давно, во дни великого царя Ишпуини, правителя грозного Араратского царства ^[1] , возникшего на территории древней страны Наири, – на землях, где жили айказуны, потомки бесстрашного и непобедимого лучника Айка, восставшего против тирана и в решающей битве поразившего меткой стрелой властелина всех стран Междуречья, вавилонского царя Бэла. Много веков пролетело с того судьбоносного дня ^[2] . И вот, неподалёку от места, где было сражение, на берегу Наирийского моря ^[3] , отец Ишпуини, великий владыка Сардури ^[4] , построил столицу с неприступной цитаделью, защищённой высокими стенами гор от нападений с юга и с севера, и назвал её Тушпа ^[5] . Близ города было святилище главных наирийских богов, хранителей и покровителей новорасцветшего царства, возглавляемых грозной небесной триадой: верховным создателем жизни – небесным владыкой Халди, молниеоким воинственным богом бури и грозы Тейшебой и светозарным богом солнца Шивини. Женою Шивини была крылатая богиня Тушпуэа. Её именем и был назван солнечный город.
       Могуществом бога Халди царь Ишпуини расширил границы своего царства в успешных походах на восток и на север. Войсками наирийцев командовал старший сын Ишпуини, престолонаследник, отважный и мудрый царевич Менуа ^[6] . Множество захваченных им пленников-рабов день и ночь выдалбливали в скалах, окружавших столицу, большие пещеры. В них располагались царские конюшни и арсеналы, и там же хранились запасы ячменя и эммера – на случай убийственной засухи или войны. На араратских границах были построены мощные укрепления с сигнальными башнями. Там, перед огромными кладками хвороста, денно и нощно стояли в дозоре отважные воины, держа наготове горящие факелы и луки со стрелами.
       Ишпуини по праву считался верховным владыкой всех покорённых племён и народов. Укрепившись на троне, он простёр свою руку на богатые и плодородные земли маннеев ^[7] . Араратское царство становилось серьёзной угрозой для уже пережившей свой расцвет Ашшурийской державы ^[8] . Царь Шамши-Адад ^[9] много раз посылал свою армию против полков Наири, стремясь, при невозможности одолеть Ишпуини, хотя бы исторгнуть из-под его деспотии Маннейское царство и другие восточные области. Борьба между ними шла с переменным успехом.
       
       В те неспокойные дни жила-была девочка. Её звали Киура. Она жила со своею семьёй в большом селении, в неприглядном глиняном домишке с курятником и амбаром под оползшей, подгнившей соломенной крышей. Их двор окружал невысокий плетень. На опорах плетня, по обе стороны от покосившихся створок ворот, висело несколько старых корзин и горшков.
       В доме была одна комната – с закоптелым тониром ^[10] в самом центре. Из двух полок на обшарпанных стенах одна с трудом поддерживала старый бронзовый подсвечник да стопки глиняной и деревянной посуды, другая же безнадёжно провисала. Вместо стола у окна стоял пень, широкий, с ровной поверхностью, окружённый короткими толстыми чурками. Во время еды право сидеть за столом принадлежало только отцу семейства, а остальная семья собиралась у тонира; дети рассаживались вокруг него на соломенных половицах и протягивали свои миски к котлу, под засаленный черпак матери.
       
       У Киуры были старшие брат и сестра. Мать любила их больше Киуры; она давала им больше вкусной еды, шила одежду, дарила новую обувь. Малышке же доставались обноски. А ещё мать её заставляла много работать и помогать по хозяйству.
       Брат с сестрой обижали Киуру: то прятали от неё приносимые матерью лакомства, то подкладывали ей в миску с похлёбкой овечий помёт, то заставляли малышку катать их на широкой доске; они запрягали её, словно лошадь, понукали и погоняли прутом. Натворив всяких шалостей, они сваливали вину на Киуру. Мать не пыталась разобраться, кто прав, так что бедняжке не раз приходилось терпеть побои за чужие провинности. Отец Киуры, казалось, и вовсе не замечал её...
       Но как-то раз он принёс домой клетку с диковинной синей птицей.
       – Взгляни-ка, – сказал он жене, – на эту чудесную птицу. Я заплатил за неё двести шиклу ^[11] ячменя.
       Мать всплеснула руками:
       – Ты в своём ли уме? За какую-то птицу – двести шиклу ячменя?!
       Отец раздражённо махнул рукой.
       – Не ворчи по скудоумию, глупая женщина. Эта птица особенная. Главный жрец из святилища Тушпуэа поклялся мне здоровьем своих детей, что она принесёт благословение нашей семье. Благодаря ей мы если не разбогатеем, то хотя бы заживём в достатке и везении.
       Клетку с диковинной птицей поставили на обременённую подсвечником и утварью полку.
       День тихо перетекал над селением, следуя за сияющей колесницей Шивини на запад. Киура по поручению матери перебирала на блюде чечевицу и нервно следила за игрой своей старшей сестры; та, стоя на качающейся чурке, соломенным прутиком тыкала в клетку, а птица в страхе металась и билась о стенки плетёной тюрьмы. Наигравшись, сестра побежала на двор. Киура, оставшись одна, подкралась к полке, открыла дверцу клетки и прошептала:
       – Улетай, птичка, и будь свободна!
       Птица вылетела из клетки в окно, а Киура вернулась на место. Только села, как дверь отворилась, и вошла мать с корзиной капусты. Увидев, что клетка открыта, и птицы в ней нет, она уронила корзину и закричала:
       – Ох! Наше счастье, наше богатство упорхнуло!
       На её крик прибежал встревоженный отец. Он гневно взглянул на Киуру.
       – Кто это сделал? Кто выпустил птицу?
       Киура ссутулилась и не ответила. Мать и отец сразу поняли, кто виноват. Отец в ярости схватил Киуру, потащил её в амбар и бросил в тёмный погреб. А жене приказал:
       – Пару дней не давай ей ни еды, ни воды. Пусть помучается. Может быть, тогда наберётся ума.
       – Как долго нам ещё возиться с проклятым отродьем демоницы? – приглушённым голосом сказала мать. – Не лучше было бы просто продать её в рабство?
       Отец покачал головой:
       – Нельзя. Ты же знаешь условие...
       Из их разговора Киура услышала лишь несколько слов. Самым страшным из них было слово «рабство». Всю ночь она просидела в тёмном погребе и проплакала.
       А утром, с восходом солнца, к ним во двор вломились двое странных и страшных гостей. Впрочем, нет, это были не гости. Один был высокий и черноволосый, с большим острым, подобно клюву, изогнутым носом, с длинными ногтями на пальцах. Второй был неказистым, рыжеволосым и рыжебородым, с жёлтыми зубами, похожими на клыки; он завёл на двор впряжённую в телегу лошадь. Им навстречу из дому выбежали мать и отец.
       – Время настало, – сказали страшные люди. – Вот ваша оплата за все десять лет.
       И указали на телегу, на которой лежали мешки с зерном и железный сундук. Мать и отец сразу бросились к телеге, открыли сундук и очень обрадовались: он был полон серебряных и бронзовых слитков.
       Мать захлопнула крышку сундука и воскликнула:
       – К чему нам какая-то птица? Теперь мы богаты! Мы купим корову! Нет, трёх коров! Мы отстроим наш дом! Мы заживём в достатке и выгодно женим наших детей!
       – Где девчонка? – спросили пришедшие.
       – В амбаре, – спокойно ответил отец.
       Тогда страшные люди схватили Киуру и потащили к воротам. Девочка в страхе закричала:
       – Я больше не буду плохо себя вести! Матушка, не продавай меня в рабство! Я буду послушной!
       Но мать и отец равнодушно закрыли за ней ворота.
       – Пустите меня, умоляю вас! Я хочу к матушке! Я не хочу в рабство! – отчаянно кричала Киура, вырываясь и оглядываясь назад.
       
       Соседи жалостливо смотрели через ограды и калитки на несчастную девочку, жалели её. Прохожие сельчане с лопатами и граблями на плечах оборачивались и грустно качали головами. Совсем обессилев от крика и страха, Киура обмякла всем телом и повисла на руках своих конвоиров. Один из них взвалил её себе на плечо и понёс дальше...
       Малышка Киура проснулась в мягкой постели и удивлённо оглядела просторную комнату: пол и стены украшали ковры, на полках и столиках стояла золотая и серебряная утварь, в начищенных до блеска подсвечниках горели десятки свечей; с потолка на цепях свисали масляные светильники...
       Дверь открылась, и в комнату вошёл высокий, богато одетый мужчина, с чеканной пластиной из золота на налобной повязке. Девочка испуганно забилась под одеяло.
       – Ты проснулась, Киура? Не бойся меня, – сказал он ласково, отогнув одеяло и улыбаясь девочке.
       – Ты мой господин? Я теперь буду служить тебе?
       – Служить? Вовсе нет, – рассмеялся мужчина. – Я не твой господин. Я давний друг твоей матери. Видишь ли, я совсем одинок, у меня нет ни жены, ни детей. Поэтому я взял тебя к себе, чтобы скрасить своё одиночество. Отныне считай меня твоим дядей. Меня зовут Ацу. Я – правитель княжества Эрештуни.
       – Дядя Ацу, – сказала Киура, – я хочу обратно домой, к своей матушке!
       – О-о, я отведу тебя к ней, обещаю.
       – Правда? Когда?
       – Это будет зависеть от тебя.
       Взяв с улыбкой девочку за руку, Ацу повёл её в сад. Они шли по широким, потрескавшимся от времени плитам садовой дорожки мимо цветущих розовых кустов и беседки, оплетённой зелёными виноградными лозами, мимо большого валуна, под которым журчал родничок. На валуне, поджав ноги и завернувшись в чёрный плащ, сидел один из двух страшных людей, доставивших Киуру в замок Ацу; он поспешил им навстречу.
       – Приветствую тебя, мой повелитель.
       Ацу строго спросил его:
       – Помнишь, что я тебе говорил?
       – Конечно, помню. Господин мне велел охранять гостью и не сводить с неё глаз.
       – Хорошо. Выполняй.
       Обратившись к Киуре, Ацу пояснил:
       – Это Арциба, Чёрный Орёл. Он мой верный слуга, как и Аше.
       И тут же из-за кустов выскочил второй страшный человек. Он тоже подбежал к Ацу.
       – Ты звал меня, хозяин?
       – Нет, не звал. Я просто говорил о тебе моей гостье. Ты глупо бросаешься ко мне каждый раз, как только я произношу твоё имя. Когда же ты поумнеешь, мой преданный Аше?
       Аше, смущённо почесав себя за ухом, нагнулся и ладонью смахнул травинку с сапога Ацу. Киура внимательно посмотрела на него и сказала:
       – Дядя, он похож на собаку.
       – Ты очень умна, моя дорогая, – усмехнулся Ацу. – Ведь он на самом деле Рыжий Пёс.
       Ацу взмахом руки отогнал Аше и повёл Киуру дальше.
       – Пойдём, – сказал он, – я хочу тебе кое-что показать.
       Ацу привёл Киуру в тронный зал. На стенах висели ковры, на коврах были развешены доспехи и оружие. По углам на высоких треножниках в жаровнях пылал огонь. Под арочным сводом на цепях свисали лампады. В центре огромного зала на три локтя возвышался над полом широкий тонир; он был плотно закрыт медной крышкой с массивными коваными фигурками страшных зверей. Киура с робостью и любопытством обошла вокруг, осмотрела фигурки, подняла взгляд. Высоко над тониром на толстой цепи был подвешен тяжёлый котёл.
       – Иди сюда, – позвал Ацу.
       Он подвёл девочку к трону, покрытому тигриной шкурой, и указал ей на стену позади него: вся стена была испещрена высеченными в камне клинообразными знаками.
       – Видишь эту надпись, Киура? – обратился он к девочке. – Когда ты прочтёшь её и выполнишь то, что тут написано, тогда я тебя отведу к твоей матери.
       – Но я не умею читать. Научи меня, дядя Ацу!
       Князь покачал головой.
       – Это не то, чему я мог бы тебя научить. Ты прочтёшь эту надпись не умом, а сердцем, не знанием, а вдохновением свыше. Никто другой не сможет прочесть её, кроме тебя, Киура, потому что ты обладаешь особенным даром.
       – Каким?
       – Я расскажу тебе, когда ты завершишь твоё дело.
       Киура внимательно стала разглядывать стену, потрогала несколько знаков, и вдруг указала Ацу на один из них:
       – Ко-рень... Смотри, дядя Ацу, я прочла это слово!
       Указанный девочкой знак засветился и тут же погас. Ацу был рад и взволнован.
       – Умница! Я был уверен, что ты с этим справишься! – воскликнул он и обернулся к слуге.
       – Ты видел, Арциба?
       – Да, повелитель. Поздравляю тебя.
       – Ты обязан доносить до меня каждое слово, которое она сумеет прочесть.
       – Будет исполнено, мой повелитель.
       Ацу воздел руки к надписи и прошептал:
       – Пусть это пока только одно слово. На остальные, возможно, уйдут годы. Но что значат какие-то несколько лет по сравнению с вечностью?
       
       Взгляд Ацу затуманили воспоминания...
       Когда-то он был молодым и красивым юношей, унаследовавшим от отца княжество Эрештуни. Он спокойно жил в своём замке у подножия золотоносной горы Андзаки. Царь Сардури поручил ему охранять принадлежащую царской семье золотоносную гору, где находился тайник, полный всяких сокровищ. Небесный владыка Халди даровал Ацу вечную молодость и велел навсегда оставаться стражем горы Андзаки, чтобы никогда чужие цари её не захватывали, чтобы жадные люди не приходили на гору, не похищали того, что принадлежало царям Арарата, и не убивали друг друга за царское золото.
       Ацу каждый день выезжал на охоту, объезжал гору и проверял ловушки, находя в них то зверей, то людей. Пойманных хищников он отправлял в царский зверинец, а схваченных воров и разбойников делал рабами. С собой на охоту Ацу брал двух верных помощников – Рыжего Пса и Чёрного Орла. Рыжий Пёс загонял дичь для Ацу, а Чёрный Орёл находил и приносил подстреленных зверей в своих острых когтях. За верную службу Ацу наложил на них волшебные чары, позволив в свободное от охоты время становиться людьми. В наследство от прадеда, бывшего главным жрецом в храме бога Шивини, Ацу досталась табличка с начертанными на ней заклинаниями. Используя те заклинания, Ацу умел разжигать огонь без кремня и готовить из трав и кореньев волшебную пыльцу; с её помощью Ацу превращал животных в людей, а людей подчинял себе и отправлял в рудники – добывать золотую руду. И был у Ацу небесный меч, извергающий молнию. Меч этот был выкован в солнечной кузнице бога Шивини и закалён среди молний бога бурь Тейшебы.