Три перевала

Не зря говорят мудрецы: «Как бы высока ни была гора, когда-нибудь и по ней пройдёт дорога». А ещё говорят: «Гора с горой не сходятся, а человек с человеком всегда сойдётся». Если слушать мудрых людей, они непременно на добрый путь наведут.
       

       
       Глава 1. АМУЛЕТ

       Холод... Сырость... Они с каждым днём всё сильней ощущались в промозглом дыхании осени. Краски блекли. Леса и рощи лишились своих голосов и в понуром молчании тосковали о птицах. Дрябло провисала листва на потрёпанных ветрами ветвях. Горы зябли в туманах.
       Накрапывал дождь. По дороге между пустынных каменистых холмов брела нищенка, вела за руку семилетнюю девочку. Хлюпала грязь под ногами. Мутные лужицы отражали угрюмое тусклое небо.
       – Я устала, – жалобно, еле слышно сказала девочка. – Я есть хочу.
       Малышка дрожала от холода и куталась в изодранный подол матери.
       – Потерпи ещё немного. Вот доберёмся до города, там найдём себе приют на ночь, а если повезёт, то и еду, – ответила женщина и зашлась в надрывном кашле; она кашляла кровью.
       Впереди показался город Тушпа ^[1] . Дорога круто поднималась на холм, в который врастали массивные стены.
       Солнце село. Нищенка с дочерью еле успели войти в город: ворота за ними закрылись. Дома, погружённые в дождливый сумрак надвигавшейся ночи, негостеприимно захлопывали перед ними двери и завешивали окна. Девочка была истощена, измучена долгой дорогой.
       – Вон там, позади того большого дома, есть чулан, – обратилась к ней мать и указала рукой на двухэтажное здание напротив лавки горшечника. – Там мы укроемся от дождя и отдохнём.
       Обогнув здание, они оказались на пустом дворе. К дому примыкала небольшая постройка с толстой дверью и с крепким медным замком. Узкое окошко над дверью закрывала доска. Нищенка сняла доску с крюков и подсадила девочку.
       – Лезь в окно!
       Потом и сама приставила к двери перевёрнутую лохань, поднялась, подтянулась с большим усилием... и тоже пролезла внутрь.
       – Как ты узнала про этот чулан? – спросила её полушёпотом девочка; она была сильно взволнована.
       – Однажды я пряталась тут. Это было давно. Ты тогда была ещё совсем крохой.
       – А хозяева нас не накажут?
       – Они нас не увидят. Мы уйдём до рассвета.
       Девочка присела в углу под большой паутиной, накрыла подолом замёрзшие ноги и стала разглядывать комнату. В полумраке проступали очертания стоявших под стенами горшков, корзин, сундуков... Свет луны тонкой полоской выхватывал из темноты часть стены с висевшими на гвоздях пучками чеснока и сушёными тыквами. Среди скарба женщина нашла старое изъеденное молью одеяло, расстелила его между двух сундуков, уложила дочь и сама прилегла рядом.
       Несмотря на усталость, девочка долго не могла уснуть; от голода у неё болел живот. Она лежала, свернувшись в комочек, и широко открытыми глазами наблюдала, как по полу вокруг вязанок хвороста бегает мышь. Тоска сжимала сердце бедняжки, когда её мать, сотрясаясь всем телом, задыхалась от приступов кашля.
       Ночью женщине стало совсем плохо. Почувствовав, что умирает, она крепко сжала грязную ладошку девочки.
       – Талха, доченька... Ты родилась здесь, в столице. Из-за меня у тебя была такая трудная жизнь. Но я чувствую – моё время истекает. Поэтому я и вернулась...
       Девочка не совсем понимала, что говорит её мать, но в её душе чёрной бесформенной тенью разрасталась тревога. Откашлявшись, женщина вынула из дырявой сумы завёрнутый в тряпицу браслет и дала дочери.
       – Что это? – удивилась девочка.
       – Твой амулет. С его помощью твой отец найдёт и узнает тебя. На нём написано твоё настоящее имя.
       – Настоящее имя? Какое? – спросила Талха, разглядывая браслет. – И кто мой отец?
       Но женщина не ответила. Вместо кашля из её груди вырвался протяжный хрип; она закрыла глаза и перестала дышать. Девочка проплакала всю ночь и уснула на груди мёртвой матери...
       
       Утром Талха проснулась от громкого крика: это хозяйка чулана, обнаружив перед дверью опрокинутую лохань и снятую с окна доску, сердито ворвалась внутрь. Схватив толстую хворостину, хозяйка накинулась на девочку:
       – А ну вон отсюда! Убирайтесь обе! Вон!
       И больно хлестнула малышку. Талха испуганно выскочила из чулана на двор, а оттуда – на улицу... и тут же попала под копыта пронёсшейся мимо лошади; небо перевернулось, вспыхнуло ослепительно-белым светом – и погасло...
       Всадник резко осадил лошадь, спрыгнул с седла и подбежал к девочке, лежавшей без чувств на середине дороги. Он был испуган. Подскакавшие следом всадники обеспокоенно спросили:
       – Что случилось, царевич?
       – А сами не видите? Не знаю, как она оказалась прямо передо мной. В столь ранний час я не ожидал встретить кого-то на улице. Надо проверить, жива ли она.
       Всадники (это были друзья и охранники юного царевича) тоже спешились. Один из них подошёл к девочке, приложил ухо к её груди... и радостно сказал:
       – Она жива!
       Тут со двора на улицу выбежала хозяйка и всплеснула руками:
       – Что же это такое! Там, у меня в чулане, её мёртвая мать, а тут и девчонка померла!
       – Не умерла она, – ответил царевич.
       Он подхватил девочку на руки, положил на седло, сам вскочил на лошадь.
       – Возвращаемся во дворец!
       Всадники ускакали. Женщина в растерянности посмотрела им вслед.
       – И что же мне делать с мёртвой нищенкой? – пробормотала она. – Скажу-ка сыну горшечника, пусть в своей арбе вывезет её за городские ворота и свалит в придорожную яму.
       Вернувшись в чулан, она у порога наступила на тряпицу, удивилась: «Что это тут?» В тряпице оказался серебряный браслет; он был покрыт чеканными письменами и узорами тонкой работы.
       – О-о, да это же чистое серебро! – воскликнула хозяйка. – Какая чудесная вещица! И как она у них оказалась? Девчонка с мамашей наверняка были воровками. Мало им смерти, бессовестным!
       Дома она отдала находку своей маленькой дочери, которую звали Мурия, и сказала:
       – Помнишь, за послушание я обещала тебе необыкновенный подарок. Вот, эта вещица непростая, она принесёт тебе удачу.
       – Правда?
       – Да, доченька. Если загадаешь желание, когда-нибудь оно непременно сбудется.
       – Тогда... – девочка прикрыла глаза, на миг задумалась... – я хочу увидеть отца!
       – Отца?! – хмыкнула женщина и недовольно скривилась. – Зачем он тебе? Разве мы плохо живём без него?
       – Нет. Но просто... я совсем не помню, как он выглядел.
       – Конечно, не помнишь. Ведь тебе тогда отроду и году не было.
       Мурия надела браслет на руку, помолчала и снова обратилась к матери:
       – Скажи, а почему мой отец тебя бросил?
       – Я была слишком хороша для него, – сердито ответила женщина и поставила перед дочерью миску с кашей. – Вот, ешь да помалкивай.
       Мурия повертела на руке браслет и принялась за еду.
       Тем временем царевич привёз Талху во дворец. Он сам отнёс её в дворцовую лечебницу и потребовал, чтобы главный лекарь осмотрел её. Затем он спросил его:
       – Ну, что? Она выживет?
       Лекарь в ответ закивал:
       – Просто чудо! Кости не сломаны, лишь несколько лёгких ушибов. Конечно, выживет!
       – А почему она не приходит в себя?
       – Потому что слишком истощена. Видимо, много дней ей пришлось голодать. Она очнётся, как только наберётся сил.
       Юноша наградил лекаря и сказал:
       – Хорошо позаботься об этой девочке. Вскоре я её навещу.
       Талха во сне улыбалась. Ей снилась летняя роща...
       Земля была тёплой, небо – чистым, глубоким. А какими сладкими были ягоды ежевики! Вот спелая, большущая... и вот ещё... Талха, словно маленькая птичка, порхала от кустика к кустику и клевала чёрные сочные ягоды. Её мать лежала в тени на траве и дремала. Потом она поднялась и пошла куда-то. Талха побежала за ней. Мать шла всё быстрее, удаляясь. Девочка бежала изо всех сил, но не могла догнать её; она звала её, просила остановиться. Вдруг руки матери превратились в крылья, а под ногами разверзлась пропасть. Выбежав к высокому обрыву, Талха увидела, как в небо упорхнула белая голубка. В страхе она посмотрела вниз; там, в бездонном ущелье, клубился густой туман. А на другой стороне ущелья, на отвесном утёсе, стоял прекрасный юноша, сиявший, подобно солнцу. Светлый юноша двинулся ей навстречу, ступая по воздуху. Подойдя к девочке, он ласково улыбнулся и сказал: «Не печалься, Талха. Твоя матушка стала птицей и отправилась на небеса. Однако твой путь ещё не окончен. Далеко-далеко, за тремя высокими перевалами, есть чудесная Страна Любви. Там ненастные дни не вызывают уныния, и легко переживаются зимние холода. Когда найдёшь в ту страну, обретёшь своё счастье». Девочка смотрела на светлого юношу, онемев от изумления. Тот продолжал: «Ты родилась среди гор, а в горах все дороги крутые. Трудным и опасным будет твой путь. Но не бойся и не отступай: ты сможешь преодолеть его, если всем сердцем поверишь в это». Из глаз юноши брызнул ослепительный свет. Талха зажмурилась...
       И проснулась. «Где это я?» Приподнявшись на постели, девочка осмотрелась. Сильный запах лекарственных трав наполнял просторную комнату с большим столом, с широкими полками вдоль стены, уставленными глиняными горшками разных размеров и деревянными плошками вперемежку с дорогими алавастровыми сосудами.
       – Наконец-то! – раздался весёлый голос.
       Талха вздрогнула, резко обернулась. Главный лекарь приблизился, склонился над девочкой и с доброй усмешкой спросил:
       – Небось голодна?
       Девочка растерянно кивнула. Лекарь поставил на скамью у кровати чашку с молоком, рядом положил ячменную лепёшку.
       – Вот, поешь.
       Чуть посомневавшись, Талха потянулась к еде: голод был сильнее всех других чувств. Однако она ела лепёшку медленно, с наслаждением, маленькими кусочками, и отпивала молоко по глотку, блаженно прикрывая глаза. Лекарь добродушно наблюдал за ней.
       – Теперь я полностью уверился, что ты в порядке, – сказал он.
       – Что это за место? – полюбопытствовала девочка.
       – Это лечебница при царском дворце. А я тут главный лекарь.
       – Я во дворце?!
       – Во дворце! – рассмеялся лекарь. – Хочешь знать, как ты тут оказалась?
       – Угу.
       – Тебя, еле живую, принёс царевич Ерванд. А вот и он сам!
       В комнату вошёл молоденький юноша, лет семнадцати, красиво одетый, с золотым венцом на голове. Он очень обрадовался, увидев девочку в добром здравии. Присев на постели, царевич поставил рядом корзинку с фруктами и протянул Талхе яблоко. Он рассказал ей, как намеревался с друзьями испытать новых скакунов, прокатившись вдоль берега моря ^[2] , и как по дороге, спеша выехать за городские ворота, неожиданно сбил её.
       – Поэтому я тебя сюда и привёз.
       – А мою маму ты тоже привёз?
       – Нет. Она умерла. Я отправил слуг, чтобы её похоронили за городом. Ты теперь сирота, оставайся жить во дворце. Будешь прислуживать в лечебнице. Тут у тебя будет и кров, и еда.
       – Да, да, будешь мне помощницей, – закивал главный лекарь.
       Девочка всхлипнула. Слёзы душили её. Будучи не в силах произнести слова благодарности, бедняжка слезла с постели, опустилась на колени и попыталась поцеловать обувь царевича. Тот отдёрнул ногу, подхватил девочку и поставил перед собой.
       – Впредь так не делай, – сказал он. – Как тебя зовут?
       – Талха.
       – А я Ерванд, сын Рачеa. Ты мне понравилась, Талха. Я буду тебя навещать.
       Когда царевич ушёл, девочка вдруг спохватилась и ощупала себя, сунув руку за пазуху.
       – Мой браслет! Он пропал!
       – Какой такой браслет?
       – Мне дала его мама. Я должна вернуться и найти его!
       – Забудь! – лекарь безнадёжно махнул рукой. – Целый день прошёл! Если ты обронила его на дороге, то наверняка уже кто-то нашёл и унёс твой браслет – боги знают куда.
       Бедняжка Талха! Жалобы и слёзы не могли вернуть ей ни мать, ни материнский подарок. Поплакав, она смирилась и стала жить во дворце. Ерванд часто посылал ей в лечебницу фрукты и сладости со своего стола. Скорбь и память о прошлом постепенно развеялись. Сиротка была благодарна судьбе: в трудный час испытаний она встретила добрых людей.
       
       Царь Рачеa ^[3] , сын Паруйра, правителя Арме, унаследовал трон от отца. Сам Паруйр много лет провёл в войнах против Ашшурии ^[4] . Объединившись с мидийским правителем, он трижды водил войска айказунов на ашшурийские земли – до границ Вавилона. Держава Ашшурии пала. За содействие и военную помощь мидийский правитель вместе с большими дарами прислал Паруйру корону. Тогда же, по воле отца, главным делом престолонаследника стало восстание против владычества араратских правителей ^[5] ; Рачеa изгнал их из Тушпы, отняв у них не только страну Биаини и Наирийское море ^[6] , но и многие земли вокруг Араратской горы.
       Укрепившись на троне, Рачеa обновил договор о союзе с правителем Мидии, а затем заручился поддержкой царя Вавилона и привёл с собой из вавилонского плена ^[7] много знатных иудеев; все они были вожди и отважные воины. Рачеa даровал им свободу. Поклявшись в верности царю айказунов, они вступили в армянское войско. Особым знанием ратного дела среди них отличался Шамбат ^[8] – мудрец и тактик из иудейских вождей. Рачеa сделал Шамбата своим советником, желая использовать его опыт и мудрость во благо Армении. Оба сына Шамбата стали царскими телохранителями и друзьями Ерванда.
       Царевич Ерванд ещё в детстве был помолвлен с алзийской княжной. В день летнего солнцестояния, по случаю свадьбы молодого царевича, царь устроил большое празднество на берегу Наирийского моря. Все жители Тушпы столпились на пристани, чтобы хоть глазком увидеть невесту, прибывавшую морем из далёкого княжества. Сорок нарядно украшенных лодок сопровождали избранницу царского дома. Когда главная лодка, в которой сидела невеста, причалила к берегу, советник Шамбат начал громко зачитывать приветственную речь:
       – Повелением сына Паруйра, Рачеa, царя могучего и правителя великого Дома Айка, и с благословения небесного владыки Арамаста, божественной праматери Анахит и её сыновей, зачинателей и благодетелей народа айказунов...
       Как ни громок был голос советника, гул толпы заглушал его. Запрудивший берег народ в давке и толкотне сыпал руганью, перемежавшейся криками, воплями, стонами. Горожан, заблаговременно занявших место у самой ограды вдоль пристани, жестоко теснили напиравшие сзади ряды.
       Мурию с матерью тоже прижали к ограде. Защищая позиции, женщина бойко работала локтями и языком, получая в награду проклятия и оскорбления. Женщина не оставалась в долгу и в ответ оскорбляла соседей. Неожиданно раздался страшный треск... Часть ограды на пристани обвалилась, а вместе с ней в воду попадали десятки людей.