Сегодня не было сладостей и ваз с фруктами на ковре, но был горячий чай и пирожные с кремом. Либо это случайность, либо кто-то коварно решил превратить этот вечер в бесконечную пытку. Я погибну в медленной агонии, пока буду читать и наблюдать за тем, как страстно обожаемое лакомство исчезает с блюда. Это выше моих сил.
– Мы надеемся, что сегодня Вы к нам все же присоединитесь? – по улыбке капитана я поняла, что все это не случайность.
Сказать "да" не позволило воспитание и банальная неловкость, а отказаться язык не повернулся. Хочу, очень сильно хочу вон то пирожное с ягодкой на вершинке.
Моя заминка не осталась незамеченной.
– Отказ не принимается, – повелительно сказал Олбани и пригласительно отодвинул для меня стул.
– Это шантаж, – не сдержалась я, но заняла предложенное место.
А дальше я забыла обо всем: о наблюдающем за мной капитане, о недавнем волнении, о хихикающих детях, которые о слабости моей знали.
– Я же говорила, – тихий шепот Санни выдернул меня из блаженства.
Я собиралась посмотреть на нее с укором, но вышла только очень смущенная улыбка.
– Мисс Блю – страстная сладкоежка? – тихий смех капитана ничуть не обидел.
– Грешна, но это касается только пирожных с кремом, – созналась я, с удовольствием смакуя угощение.
– Я обязательно запомню, – странная фраза, почти обещание.
Вишенка оказалась без косточки и на удивление сочной, и ягодный нектар испачкал губы. Будучи воспитателем, всегда учу детей поступать правильно и соблюдать этикет, и в этом деле главное – личный пример. Вот и сейчас я должна была промокнуть губы салфеткой, но... Но слабость есть слабость и я, понадеявшись, что никто не обратит внимания, быстро слизнула сладкий ягодный сок с губ.
Заметили.
Капитан так и застыл с поднятой чашкой чая. Его гипнотизирующий взгляд был направлен на мой рот и к жуткому изумлению, он невольно повторил мое действие. Мгновенно залившись краской, я накрыла губы салфеткой, словно прячась. Поднять взгляд выше груди Олбани удалось не сразу. Но стоило нашим глазам встретиться, как я с головой окунулась в костер. Черные глаза бездонно–темные? Я тоже прежде думала так, но жестоко ошибалась. В них был огонь: жаркий, слепящий, волнующий. Что-то екнуло внутри и болезненно заныло.
Маленькая детская ладошка легла на мою руку.
– Мисс Блю! – Санни вопросительно смотрела на меня и чего–то ждала.
И вот вопрос: как долго она пыталась до меня дозваться?
– Прости милая, я задумалась. Ты что-то хотела?
– Завтра бал и папа будет занят, – начала она. – Может, мы сегодня подольше почитаем, чтобы на завтра хватило?
– Про запас? – удивилась я.
– Ну, можно?
Огромные синие глазки смотрели с мольбой. Разве возможно отказать?
– В таком случае будет честно, если я, как виновник, возьму на себя обязанности чтеца, – внес неожиданное предложение капитан.
– Здорово! – громко крикнул Виктор, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.
Я растерялась. Что делать в такой ситуации? Ведь теперь в моем присутствии нет необходимости, и в то же время совсем не хотелось уходить. Книга ужасно интересная, и моя помощь может понадобиться, если дети снова уснут, да и капитан здесь. Последняя мысль насторожила, но уже не удивила.
Пора признать: капитан мне нравится. Очень.
Признала и осознала. А дальше что? Вот собственно на этом и все.
* * *
Уходить мне не пришлось. Мою дилемму решили дети, найдя мне занятие – завязывание бантиков, которые так и недоделали утром. Сопротивляться я не стала, да и Санни вызвалась помогать. Конечно, она больше мешала, но так сосредоточенно старалась, что ничего, кроме умиления, не вызывала. Виктор к нашему занятию интереса не проявил и весь превратился в слух.
Капитан, как и обещал, читал вслух новые главы, перемежая их комментариями и своими соображениями, которые, надо отметить, были шаловливыми и совсем несерьезными. Мы от души смеялись на каждое его отвлеченное высказывание, и только Виктор, насупившись, призывал всех к порядку.
Сложно сказать, как так вышло, но в один момент я вдруг поняла, что Санни спит у меня на руках. Малышка, доверчиво прижавшись ко мне всем своим маленьким тепленьким тельцем и склонив голову, сладко посапывала. Было в этом нечто такое щемящее, нежное, что отпускать ее от себя не хотелось. Позже. Чуть позже я уложу ее в кровать и укутаю в одеяло, но сейчас – еще пару минут подержу в объятиях. Прежде я не позволяла себе такой близости с детьми, но раз уж так вышло и я нарушила в этот вечер огромное количество неписаных правил, то глупо вспоминать о них сейчас. Было тепло, уютно и приятно. Тихий мужской голос звучал в комнате, колыхалась догорающая свеча, потрескивали поленья в камине. Еще никогда мне не было так хорошо, как в этом доме, в этой семье. Обняв девочку покрепче, я позволила себе расслабиться и насладиться тихим течением времени и мягким голосом капитана.
Прошлая бессонная ночь дала о себе знать, и я сама не заметила, как сонная нега поглотила меня.
* * *
Первое, что я осознала – это движение. Тяжесть в теле, легкое покачивание и прохлада воздуха.
Второе, что почувствовала сквозь сон – запах. Чуть–чуть солоноватый, самую малость терпкий, с почти неощутимой резкой ноткой. Необычное, приятное и волнительное сочетание, которое не имело аналогий у меня в голове. Память никак не хотела давать подсказку, а глаза отказывались открываться.
Потом сквозь сон я стала слышать звуки. Тихие шаги, шорохи, тяжелое дыхание.
Мысли, как вчерашняя овсяная каша, были тягучими и вязкими. Никак не удавалось вынырнуть из сна, чтобы в полной мере осознать, что происходит. Непослушные веки не желали подниматься, туман в голове отказывался рассеиваться, безвольное тело было словно чужое.
Единственное, что мне удалось – это разлепить губы и сделать глубокий вздох.
– Тшшш, – услышала я.
Неосознанное, непроснувшееся волнение зашевелилось в душе. Что-то важное проходит мимо меня, а я могу об этом даже не вспомнить поутру. Еще один тяжелый вздох, но теперь несколько недовольный, получился у меня.
– Вам удается быть серьезной даже во сне, – пожаловался мужской голос.
– Гм, – способность четко мыслить не вернулась.
– И не спорьте, – назидательным тоном сказал все тот же голос.
Я лишь вздохнула в очередной раз, но зато получилось приподнять веки. Но все, что мне удалось увидеть – это темнота. Глаза вновь закрылись.
Движение прекратилось, потом раздался щелчок. Скрип. Шорох. Хлопок.
Снова шорох и моя спина коснулась чего-то мягкого. И казалось бы теперь, когда движения и звуки прекратились, мне должно было стать спокойней, но нет... Чувство разочарования было сильнее.
– Гммм...
– Ну вот, Вы вновь не довольны, – раздался насмешливый голосом совсем рядом.
И от этого смеха было так хорошо, что я была готова, преодолевая себя, хмыкнуть еще раз, только чтобы услышать этот звук снова.
А потом нечто теплое, мягкое, чуть влажное прикоснулось к моим губам. Я не должна была бы этого знать, но была уверенна, что это нечто было очень вкусным. Прикосновение повторилось, а потом раздался тяжелый вздох, но он был не мой.
– И чтобы Вы вновь не решили прятаться от меня весь день, давайте договоримся сразу: Вам все приснилось.
Приснилось? Да наверное, ведь так хорошо бывает только во сне.
– Гхм.
Надеюсь, это было похоже на согласие.
Едва ощутимое прикосновение скользнуло по щеке и волосам. А потом с тихим скрипом и едва слышным хлопком закончился мой сон.
* * *
Утро в канун Рождества было пасмурным и хмурым на вид. Но весело кружащиеся большие снежные хлопья добавили праздничного настроения. На душе было легко, приятно и радостно. Очень смутные воспоминания вечера не беспокоили, и даже то, что я не помнила о том, как попала в свою комнату, нисколечко не заботило. Ответ очевиден, зато я могу делать вид, что ничего не случилось – я же спала. А еще в воздухе ощущалось предвкушение чуда. Хотелось кружиться и петь, так что, приведя себя в порядок, я даже пощипала щеки и покусала губы, чтобы придать им больше цвета. Это был порыв: внезапный, мимолетный, но мне понравился результат. Зеркало отразило молодую девушку со светящимися удовольствием серыми глазами и пухлыми розовыми губами. И раз уж сегодня праздник, то я позволила себе заплести шоколадные волосы в косу и перекинуть их через плечо на грудь. Так я казалась гораздо моложе своих лет и смотрелась очень мило.
Спускаться вниз было бессмысленно. Десятки нанятых для сегодняшнего празднества слуг украшали фойе, расставляли столы в большой столовой и сотни свечей в бальной зале. Зато я могла принести пользу здесь – заняв детей, чтобы они не заскучали по своим комнатам.
Коротко постучав, я открыла дверь в спальню Санни и улыбнулась девочке, сидящей на кровати.
– Доброе утро, мисс Блю, – обрадовалась мне малышка.
– Доброе, милая. Чем хочешь сегодня заняться?
– Не знаю, – пожала худенькими плечиками Санни. – Папа уехал по делам, а спускаться вниз запретила тетя Софи.
– Леди Холлидей уже здесь? – пусть я сегодня встала чуть позже обычного, но час все же еще был очень ранний.
– Мне кажется, что она приехала еще ночью, – рассмеялась девочка.
– Сомневаюсь, Санни. В конце концов, ночные визиты – это дурной тон.
– Но это же тетя Софи, – словно это все объясняет, заметила Санни.
В чем–то, конечно, я была готова согласиться с ней, но не имела такого права. Так что решительно сменила тему:
– Пойдем, посмотрим, встал ли Виктор?
– Он с папой уехал, – загрустила девочка.
– Наверное, у них очень важные мужские дела, – предположила я, чтобы не расстраивать малышку.
Конечно, она хотела с ними. Возможно, даже немного ревновала отца, ведь Виктора тот взял с собой.
– Чтобы было честно, предлагаю заняться женскими делами, – подмигнула я ей. – И когда они вернутся, мы их к себе не пригласим.
– Здорово! – вмиг просветлело детское личико.
– Тогда пойдем и выберем тебе наряд, а потом сделаем красивую прическу, ведь сегодня праздник.
Провозились мы долго. Непослушные светлые кудряшки никак не хотели ложиться в прическу и все время норовили распушиться во все стороны. Но в итоге наши труды и терпение увенчались успехом: малышка была похожа на маленькую принцессу из сказочной страны. Розовое платьице со складочками и рюшечками напоминало легкое воздушное облачко.
– Прелестно! – восхитилась я от души.
– А можно... – замялась она. – Можно я тоже...
– Что тоже?
– Заплету Вам волосы...
По тому, как она сжала кулачки, было ясно, как сложно ей было спросить, а еще она явно ждала отказа. Трогательно дрогнул маленький подбородок и умоляюще блеснули глаза. Как тут отказать?
– Ну... мы же собирались заняться женскими делами... – я стала уверенно расплетать косу.
– Правда, можно? – девочка от нетерпения стала притопывать и теребить край платья.
– Конечно.
Ее энтузиазм должен был меня насторожить, напрасно я так легко согласилась.
* * *
Мои спасители явились спустя два часа. Все это время в ожидании "сюрприза" я сидела спиной к зеркалу и о масштабе катастрофы могла судить по лицам мужской части семьи Олбани. Каменная маска капитана рассказала о том, как успешно его служба сказалась на возможности держать себя в руках. У Виктора его опыта не было, потому ему удержаться не удалось.
– Фррр...– покраснел в попытке не рассмеяться мальчик.
– Хм... – у капитана еще больше затвердела челюсть.
– У нас... девичник, – развела я руками, уже точно зная, что не хочу поворачиваться к зеркалу.
– Понимаю... – слова давались Олбани с трудом. – Я бы на Вашем месте тоже никого не приглашал.
Виктор резко развернулся и покинул спальню. Спустя три секунды из коридора раздался неудержимый хохот.
– Пап, правда, красиво получилось? – Санни, увлеченная процессом, похоже, даже не заметила странной реакции брата.
– Очень... своеобразно, – выдавил из себя капитан, а потом очень подозрительно кашлянул в кулак.
Я насупилась и укоризненно посмотрела на хозяина дома. Он не впечатлился, а его подбородок дрогнул.
– Пожалуй, не буду вам мешать, – собрался уходить мужчина.
Я немного растерялась, потому как в глубине души надеялась, что он меня выручит. Совсем не хотелось расстраивать малышку, прося ее остановиться, но голова уже болела и спина устала от неподвижной позы. Да и подозреваю, распутывать ее шедевр мне предстоит дольше, чем она его сооружала. Я печальным взглядом проводила капитана до двери и чуть не подпрыгнула от счастья, когда он остановился и обернулся.
– Ах да, Санни, пора упаковывать подарки, – волшебные слова капитана заставили малышку забыть о моей прическе и она, радостно взвизгнув, порывисто обняла отца.
– Настоящее Рождество!
– Конечно, – согласился с ней мужчина. – А теперь беги к Виктору в комнату.
Санни исчезла за мгновение. Никогда не думала, что могу испытывать такое облегчение оттого, что обо мне забыли. Осталось только поблагодарить своего рыцаря за спасение и отправиться распутывать то, что Санни высокопарно назвала прической. Попытка встать не увенчалась успехом: голову дернуло назад, а стул громыхнул ножками о пол.
– Ой, – болезненно пискнула я.
– Не двигайтесь, – нахмурился капитан, вмиг потеряв веселость.
Обойдя стул, на котором я сидела и, зайдя со спины, хмыкнул:
– Кажется, Санни превратно истолковывает понятие "вплетать украшения".
– Мне кажется, у меня в волосах есть все, что она только нашла в комнате, – поделилась я подозрениями.
– И даже больше. Ей удалось привязать Вас к стулу, – подтвердил он мои опасения. – Если Вы потерпите немного, то я постараюсь Вас освободить.
– Буду бесконечно признательна.
– Должен признаться, что морские узлы для меня гораздо привычней, потому результат может оказаться сомнительным.
– Могу ли я надеяться, что все не так уж и страшно, раз Вы считаете, что может быть гораздо хуже?
Мужской смех разбудил в душе неясное подозрение о чем-то интимном и очень приятном. А потом я сосредоточилась на том, что делают чужие пальцы в моих волосах. Капитан был очень осторожен, выпутывая бантики, заколки и невидимки. Он мягко проводил по прядям и завиткам, стараясь не тянуть и не дергать. Толстые и тонкие косички были расплетены, и стул больше не был частью моей прически.
– Не позволяйте ей больше такого, – вздохнул капитан.
– Ей было интересно попробовать, а единственная возможность избавить ребенка от навязчивой идеи – это позволить ее осуществить.
– Но не в ущерб себе, – возразил капитан.
– Так я и не пострадала, а все остальное исправляется гребнем для волос.
– Вседозволенность к добру не приводит, – вновь не согласился капитан.
– Зря переживаете, они очень разумные, послушные и добрые дети, – постаралась я его успокоить, почувствовав в его голосе вину. – Они четко понимают границу между желаемым и дозволенным.
– Наверное, вы правы, но я все время переживаю, что упущу нечто важное, пока нахожусь в море, – признался капитан, по-прежнему водя рукой по моим волосам, хоть там и не осталось никаких посторонних предметов.
– Они скучают – это так, но не винят Вас. На удивление зрелые личности в столь юном возрасте, – я не собиралась останавливать капитана, так как получала массу удовольствия от его прикосновений.
– Порой именно это меня и угнетает: у детей украдена беззаботность детства.
Мне нечего было возразить.
– Мы надеемся, что сегодня Вы к нам все же присоединитесь? – по улыбке капитана я поняла, что все это не случайность.
Сказать "да" не позволило воспитание и банальная неловкость, а отказаться язык не повернулся. Хочу, очень сильно хочу вон то пирожное с ягодкой на вершинке.
Моя заминка не осталась незамеченной.
– Отказ не принимается, – повелительно сказал Олбани и пригласительно отодвинул для меня стул.
– Это шантаж, – не сдержалась я, но заняла предложенное место.
А дальше я забыла обо всем: о наблюдающем за мной капитане, о недавнем волнении, о хихикающих детях, которые о слабости моей знали.
– Я же говорила, – тихий шепот Санни выдернул меня из блаженства.
Я собиралась посмотреть на нее с укором, но вышла только очень смущенная улыбка.
– Мисс Блю – страстная сладкоежка? – тихий смех капитана ничуть не обидел.
– Грешна, но это касается только пирожных с кремом, – созналась я, с удовольствием смакуя угощение.
– Я обязательно запомню, – странная фраза, почти обещание.
Вишенка оказалась без косточки и на удивление сочной, и ягодный нектар испачкал губы. Будучи воспитателем, всегда учу детей поступать правильно и соблюдать этикет, и в этом деле главное – личный пример. Вот и сейчас я должна была промокнуть губы салфеткой, но... Но слабость есть слабость и я, понадеявшись, что никто не обратит внимания, быстро слизнула сладкий ягодный сок с губ.
Заметили.
Капитан так и застыл с поднятой чашкой чая. Его гипнотизирующий взгляд был направлен на мой рот и к жуткому изумлению, он невольно повторил мое действие. Мгновенно залившись краской, я накрыла губы салфеткой, словно прячась. Поднять взгляд выше груди Олбани удалось не сразу. Но стоило нашим глазам встретиться, как я с головой окунулась в костер. Черные глаза бездонно–темные? Я тоже прежде думала так, но жестоко ошибалась. В них был огонь: жаркий, слепящий, волнующий. Что-то екнуло внутри и болезненно заныло.
Маленькая детская ладошка легла на мою руку.
– Мисс Блю! – Санни вопросительно смотрела на меня и чего–то ждала.
И вот вопрос: как долго она пыталась до меня дозваться?
– Прости милая, я задумалась. Ты что-то хотела?
– Завтра бал и папа будет занят, – начала она. – Может, мы сегодня подольше почитаем, чтобы на завтра хватило?
– Про запас? – удивилась я.
– Ну, можно?
Огромные синие глазки смотрели с мольбой. Разве возможно отказать?
– В таком случае будет честно, если я, как виновник, возьму на себя обязанности чтеца, – внес неожиданное предложение капитан.
– Здорово! – громко крикнул Виктор, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.
Я растерялась. Что делать в такой ситуации? Ведь теперь в моем присутствии нет необходимости, и в то же время совсем не хотелось уходить. Книга ужасно интересная, и моя помощь может понадобиться, если дети снова уснут, да и капитан здесь. Последняя мысль насторожила, но уже не удивила.
Пора признать: капитан мне нравится. Очень.
Признала и осознала. А дальше что? Вот собственно на этом и все.
* * *
Уходить мне не пришлось. Мою дилемму решили дети, найдя мне занятие – завязывание бантиков, которые так и недоделали утром. Сопротивляться я не стала, да и Санни вызвалась помогать. Конечно, она больше мешала, но так сосредоточенно старалась, что ничего, кроме умиления, не вызывала. Виктор к нашему занятию интереса не проявил и весь превратился в слух.
Капитан, как и обещал, читал вслух новые главы, перемежая их комментариями и своими соображениями, которые, надо отметить, были шаловливыми и совсем несерьезными. Мы от души смеялись на каждое его отвлеченное высказывание, и только Виктор, насупившись, призывал всех к порядку.
Сложно сказать, как так вышло, но в один момент я вдруг поняла, что Санни спит у меня на руках. Малышка, доверчиво прижавшись ко мне всем своим маленьким тепленьким тельцем и склонив голову, сладко посапывала. Было в этом нечто такое щемящее, нежное, что отпускать ее от себя не хотелось. Позже. Чуть позже я уложу ее в кровать и укутаю в одеяло, но сейчас – еще пару минут подержу в объятиях. Прежде я не позволяла себе такой близости с детьми, но раз уж так вышло и я нарушила в этот вечер огромное количество неписаных правил, то глупо вспоминать о них сейчас. Было тепло, уютно и приятно. Тихий мужской голос звучал в комнате, колыхалась догорающая свеча, потрескивали поленья в камине. Еще никогда мне не было так хорошо, как в этом доме, в этой семье. Обняв девочку покрепче, я позволила себе расслабиться и насладиться тихим течением времени и мягким голосом капитана.
Прошлая бессонная ночь дала о себе знать, и я сама не заметила, как сонная нега поглотила меня.
* * *
Первое, что я осознала – это движение. Тяжесть в теле, легкое покачивание и прохлада воздуха.
Второе, что почувствовала сквозь сон – запах. Чуть–чуть солоноватый, самую малость терпкий, с почти неощутимой резкой ноткой. Необычное, приятное и волнительное сочетание, которое не имело аналогий у меня в голове. Память никак не хотела давать подсказку, а глаза отказывались открываться.
Потом сквозь сон я стала слышать звуки. Тихие шаги, шорохи, тяжелое дыхание.
Мысли, как вчерашняя овсяная каша, были тягучими и вязкими. Никак не удавалось вынырнуть из сна, чтобы в полной мере осознать, что происходит. Непослушные веки не желали подниматься, туман в голове отказывался рассеиваться, безвольное тело было словно чужое.
Единственное, что мне удалось – это разлепить губы и сделать глубокий вздох.
– Тшшш, – услышала я.
Неосознанное, непроснувшееся волнение зашевелилось в душе. Что-то важное проходит мимо меня, а я могу об этом даже не вспомнить поутру. Еще один тяжелый вздох, но теперь несколько недовольный, получился у меня.
– Вам удается быть серьезной даже во сне, – пожаловался мужской голос.
– Гм, – способность четко мыслить не вернулась.
– И не спорьте, – назидательным тоном сказал все тот же голос.
Я лишь вздохнула в очередной раз, но зато получилось приподнять веки. Но все, что мне удалось увидеть – это темнота. Глаза вновь закрылись.
Движение прекратилось, потом раздался щелчок. Скрип. Шорох. Хлопок.
Снова шорох и моя спина коснулась чего-то мягкого. И казалось бы теперь, когда движения и звуки прекратились, мне должно было стать спокойней, но нет... Чувство разочарования было сильнее.
– Гммм...
– Ну вот, Вы вновь не довольны, – раздался насмешливый голосом совсем рядом.
И от этого смеха было так хорошо, что я была готова, преодолевая себя, хмыкнуть еще раз, только чтобы услышать этот звук снова.
А потом нечто теплое, мягкое, чуть влажное прикоснулось к моим губам. Я не должна была бы этого знать, но была уверенна, что это нечто было очень вкусным. Прикосновение повторилось, а потом раздался тяжелый вздох, но он был не мой.
– И чтобы Вы вновь не решили прятаться от меня весь день, давайте договоримся сразу: Вам все приснилось.
Приснилось? Да наверное, ведь так хорошо бывает только во сне.
– Гхм.
Надеюсь, это было похоже на согласие.
Едва ощутимое прикосновение скользнуло по щеке и волосам. А потом с тихим скрипом и едва слышным хлопком закончился мой сон.
* * *
Утро в канун Рождества было пасмурным и хмурым на вид. Но весело кружащиеся большие снежные хлопья добавили праздничного настроения. На душе было легко, приятно и радостно. Очень смутные воспоминания вечера не беспокоили, и даже то, что я не помнила о том, как попала в свою комнату, нисколечко не заботило. Ответ очевиден, зато я могу делать вид, что ничего не случилось – я же спала. А еще в воздухе ощущалось предвкушение чуда. Хотелось кружиться и петь, так что, приведя себя в порядок, я даже пощипала щеки и покусала губы, чтобы придать им больше цвета. Это был порыв: внезапный, мимолетный, но мне понравился результат. Зеркало отразило молодую девушку со светящимися удовольствием серыми глазами и пухлыми розовыми губами. И раз уж сегодня праздник, то я позволила себе заплести шоколадные волосы в косу и перекинуть их через плечо на грудь. Так я казалась гораздо моложе своих лет и смотрелась очень мило.
Спускаться вниз было бессмысленно. Десятки нанятых для сегодняшнего празднества слуг украшали фойе, расставляли столы в большой столовой и сотни свечей в бальной зале. Зато я могла принести пользу здесь – заняв детей, чтобы они не заскучали по своим комнатам.
Коротко постучав, я открыла дверь в спальню Санни и улыбнулась девочке, сидящей на кровати.
– Доброе утро, мисс Блю, – обрадовалась мне малышка.
– Доброе, милая. Чем хочешь сегодня заняться?
– Не знаю, – пожала худенькими плечиками Санни. – Папа уехал по делам, а спускаться вниз запретила тетя Софи.
– Леди Холлидей уже здесь? – пусть я сегодня встала чуть позже обычного, но час все же еще был очень ранний.
– Мне кажется, что она приехала еще ночью, – рассмеялась девочка.
– Сомневаюсь, Санни. В конце концов, ночные визиты – это дурной тон.
– Но это же тетя Софи, – словно это все объясняет, заметила Санни.
В чем–то, конечно, я была готова согласиться с ней, но не имела такого права. Так что решительно сменила тему:
– Пойдем, посмотрим, встал ли Виктор?
– Он с папой уехал, – загрустила девочка.
– Наверное, у них очень важные мужские дела, – предположила я, чтобы не расстраивать малышку.
Конечно, она хотела с ними. Возможно, даже немного ревновала отца, ведь Виктора тот взял с собой.
– Чтобы было честно, предлагаю заняться женскими делами, – подмигнула я ей. – И когда они вернутся, мы их к себе не пригласим.
– Здорово! – вмиг просветлело детское личико.
– Тогда пойдем и выберем тебе наряд, а потом сделаем красивую прическу, ведь сегодня праздник.
Провозились мы долго. Непослушные светлые кудряшки никак не хотели ложиться в прическу и все время норовили распушиться во все стороны. Но в итоге наши труды и терпение увенчались успехом: малышка была похожа на маленькую принцессу из сказочной страны. Розовое платьице со складочками и рюшечками напоминало легкое воздушное облачко.
– Прелестно! – восхитилась я от души.
– А можно... – замялась она. – Можно я тоже...
– Что тоже?
– Заплету Вам волосы...
По тому, как она сжала кулачки, было ясно, как сложно ей было спросить, а еще она явно ждала отказа. Трогательно дрогнул маленький подбородок и умоляюще блеснули глаза. Как тут отказать?
– Ну... мы же собирались заняться женскими делами... – я стала уверенно расплетать косу.
– Правда, можно? – девочка от нетерпения стала притопывать и теребить край платья.
– Конечно.
Ее энтузиазм должен был меня насторожить, напрасно я так легко согласилась.
* * *
Мои спасители явились спустя два часа. Все это время в ожидании "сюрприза" я сидела спиной к зеркалу и о масштабе катастрофы могла судить по лицам мужской части семьи Олбани. Каменная маска капитана рассказала о том, как успешно его служба сказалась на возможности держать себя в руках. У Виктора его опыта не было, потому ему удержаться не удалось.
– Фррр...– покраснел в попытке не рассмеяться мальчик.
– Хм... – у капитана еще больше затвердела челюсть.
– У нас... девичник, – развела я руками, уже точно зная, что не хочу поворачиваться к зеркалу.
– Понимаю... – слова давались Олбани с трудом. – Я бы на Вашем месте тоже никого не приглашал.
Виктор резко развернулся и покинул спальню. Спустя три секунды из коридора раздался неудержимый хохот.
– Пап, правда, красиво получилось? – Санни, увлеченная процессом, похоже, даже не заметила странной реакции брата.
– Очень... своеобразно, – выдавил из себя капитан, а потом очень подозрительно кашлянул в кулак.
Я насупилась и укоризненно посмотрела на хозяина дома. Он не впечатлился, а его подбородок дрогнул.
– Пожалуй, не буду вам мешать, – собрался уходить мужчина.
Я немного растерялась, потому как в глубине души надеялась, что он меня выручит. Совсем не хотелось расстраивать малышку, прося ее остановиться, но голова уже болела и спина устала от неподвижной позы. Да и подозреваю, распутывать ее шедевр мне предстоит дольше, чем она его сооружала. Я печальным взглядом проводила капитана до двери и чуть не подпрыгнула от счастья, когда он остановился и обернулся.
– Ах да, Санни, пора упаковывать подарки, – волшебные слова капитана заставили малышку забыть о моей прическе и она, радостно взвизгнув, порывисто обняла отца.
– Настоящее Рождество!
– Конечно, – согласился с ней мужчина. – А теперь беги к Виктору в комнату.
Санни исчезла за мгновение. Никогда не думала, что могу испытывать такое облегчение оттого, что обо мне забыли. Осталось только поблагодарить своего рыцаря за спасение и отправиться распутывать то, что Санни высокопарно назвала прической. Попытка встать не увенчалась успехом: голову дернуло назад, а стул громыхнул ножками о пол.
– Ой, – болезненно пискнула я.
– Не двигайтесь, – нахмурился капитан, вмиг потеряв веселость.
Обойдя стул, на котором я сидела и, зайдя со спины, хмыкнул:
– Кажется, Санни превратно истолковывает понятие "вплетать украшения".
– Мне кажется, у меня в волосах есть все, что она только нашла в комнате, – поделилась я подозрениями.
– И даже больше. Ей удалось привязать Вас к стулу, – подтвердил он мои опасения. – Если Вы потерпите немного, то я постараюсь Вас освободить.
– Буду бесконечно признательна.
– Должен признаться, что морские узлы для меня гораздо привычней, потому результат может оказаться сомнительным.
– Могу ли я надеяться, что все не так уж и страшно, раз Вы считаете, что может быть гораздо хуже?
Мужской смех разбудил в душе неясное подозрение о чем-то интимном и очень приятном. А потом я сосредоточилась на том, что делают чужие пальцы в моих волосах. Капитан был очень осторожен, выпутывая бантики, заколки и невидимки. Он мягко проводил по прядям и завиткам, стараясь не тянуть и не дергать. Толстые и тонкие косички были расплетены, и стул больше не был частью моей прически.
– Не позволяйте ей больше такого, – вздохнул капитан.
– Ей было интересно попробовать, а единственная возможность избавить ребенка от навязчивой идеи – это позволить ее осуществить.
– Но не в ущерб себе, – возразил капитан.
– Так я и не пострадала, а все остальное исправляется гребнем для волос.
– Вседозволенность к добру не приводит, – вновь не согласился капитан.
– Зря переживаете, они очень разумные, послушные и добрые дети, – постаралась я его успокоить, почувствовав в его голосе вину. – Они четко понимают границу между желаемым и дозволенным.
– Наверное, вы правы, но я все время переживаю, что упущу нечто важное, пока нахожусь в море, – признался капитан, по-прежнему водя рукой по моим волосам, хоть там и не осталось никаких посторонних предметов.
– Они скучают – это так, но не винят Вас. На удивление зрелые личности в столь юном возрасте, – я не собиралась останавливать капитана, так как получала массу удовольствия от его прикосновений.
– Порой именно это меня и угнетает: у детей украдена беззаботность детства.
Мне нечего было возразить.
