- Мое имя – Елизавета Сорокина, — и немного тише. – Лиза. Меня зовут Лиза.
Лебрен прикрыл глаза, и теперь уже я крепко держала его пальцы, боясь потерять ниточку связывающую нас. Тяжело сглотнув комок в горле, быстро заговорила:
-Я не знаю, как все это объяснить, это и невозможно уместить в двух словах, но очень прошу Вас выслушать меня.
И стала торопливо говорить, пока он не прервал меня, в надежде, что он сможет разобраться в том потоке слов, который я на него выливала.
-Я не француженка, — начала я с малого. — И не маркиза, в смысле, что и до мнимой смерти ей тоже не была, и не отношусь к аристократии. И замужество – это была работа — не более, и была бы таковой, если бы один, не в меру предусмотрительный товарищ не раздобыл документы. И смерть, как видите, тоже ненастоящая. А еще, раз уж всю правду, то всю. Вы, наверное, решите, что я сумасшедшая, но дело в том, что я не из этого времени. Только не спрашивайте, как так вышло, сама не знаю.
Я со словами выпускала воздух и под конец замолчала, опустошенная, как сдувшийся воздушный шарик. Тристан медленно поднялся и стоя напротив, по-прежнему держа меня за руку, внимательно смотрел мне в глаза. Я знаю, что там он читал, правду ли я ему говорю. А я, не отводя взгляда с широко распахнутыми веками, ждала его вердикта, полностью доверяя ему решение.
- Вот такая я: простолюдинка, покойница, да еще и сумасшедшая. Но я люблю Вас, Тристан, и если я Вам нужна, то я буду рядом, несмотря ни на что. Если же нет, то обещаю, что Вы больше никогда обо мне не услышите, только не держите на меня зла.
Опустив голову, я через силу произнесла последнюю фразу, давясь словами и желая откусить себе язык за них.
- Нужна ли я Вам такая? – поторопила его я, не в силах больше выносить эту неопределенность, которая забирала последние силы и рвущую душу в клочья.
- Глупая, — тихим хриплым голосом сказал он. – Только такая мне и нужна.
Потянув меня ближе к себе и прислонившись своим лбом к моему, мягко обнял меня за плечи, шепча:
- Мне безразлично, какие обстоятельства привели Вас ко мне, но знайте, что теперь я Вас не отпущу.
А руки при этом все крепче сжимают меня, как будто я собираюсь сбежать. Не дождется. Подняв руку, я провела ей по свободно падающим прядям, наслаждаясь их мягкостью и прохладой.
- Не отпускайте, пожалуйста, только не отпускайте, — дрожащие пальцы вцепились в ворот его рубахи, и нервно улыбающиеся губы произносили слова с умоляющей интонацией. – Любимый…
Я уткнулась носом ему в грудь там, где кожа не была прикрыта тканью и, втянув его запах, провела по ней губами. Его вкус и запах рождали что-то дикое и первобытное, что заставляло прижиматься теснее и вжиматься в Тристана.
Лебрен задышал тяжелее и мягкие объятья стали напоминать железные оковы.
- Это какое-то безумие, — почти прорычал он.
- Оно взаимно, — просипела я в ответ и, не сдержав тихого стона, кончиком языка провела по его ключице.
Конечно, я знала, что у любого человека есть границы терпения и сдержанности, но так привыкла к его самоконтролю, что невероятно изумилась, оказавшись лежащей на ковре среди разбросанных бумаг, придавленной огромным мужским телом. Но не он один страдал от сдерживаемого желания, я все это время горела в том же огне, и потому, долго сдерживаемая и вдруг вышедшая из-под контроля, первобытная страсть вспыхнула в моей крови с не меньшим жаром. Его губы и руки были повсюду, я отчетливо слышала тихий рокот в его груди, заменивший мне самые изысканные признания. Разве можно сомневаться в чувствах мужчины, который в порыве невероятной нужды в тебе, рвет зубами лиф платья, не способный остановиться для того, чтобы развязать шнуровку. Еще не совсем пришедшая в себя от водоворота событий, была способна пока, только беспрекословно подчиняться его действиям и следовать за ним туда, где я буду принадлежать ему.
Мой очередной стон был заглушен глубоким поцелуем, крадущим мой голос. Я дарила ему свое дыхание, он делился со мной своим. Его хрип, мой стон. Он ведет рукой по моему телу, я выгибаюсь, ловя прикосновение. Он и я. Я и он. Одно целое. Неразделимое.
Я понимала, что сейчас ему нужно подтверждение, что я рядом с ним, что это действительно реальность и пусть он хочет получить именно таким способом истинно мужским, хозяйским.
Резкий рывок рукой и верх платья больше не прикрывает меня от его взгляда, от его ладоней от его губ. Боже мой, как же хорошо! Обнаженное тело местами трется о ткань его рубашки, чем раздражает мои оголенные нервы и больше не в состоянии терпеть этой пытки, я яростно принялась стягивать мешающий мне предмет одежды с Тристана. Пару секунд возни и вот он прижимается ко мне, заставляя таять от удовольствия. Кожа к коже.
Его сильная рука, прочертив дорожку от плеча к талии и ниже, потянула подол юбки выше, оголяя бедра и избавляя меня от лишних предметов гардероба. Я с удовольствием бы сняла мешающее двигаться платье, но на это ушло бы время, тратить которое было отчаянно жаль.
Его рот терзал мою грудь, шею и губы, я уже громко стонала в голос. Но меня не беспокоило, услышит ли кто нас, а Тристан вообще перестал воспринимать действительность. Его действия становились все отрывистей и неистовей, он перестал контролировать происходящее и отдался инстинктам.
Одно плавное тягучее движение и мой вскрик боли слился с его диким рыком. Выгнувшись дугой, вцепилась ногтями ему в плечи, хватая ртом воздух. Немного болезненные, но невероятные по своей сути ощущения не возможно было прочувствовать одномоментно. Саднящая боль очень мешала насладиться происходящим в полной мере, но это было и неважно. Сейчас я упивалась свое властью над телом и эмоциями этого невероятного мужчины. Он иступленно двигался, неустанно целуя, облизывая и покусывая. Он не видел, не слышал и не чувствовал ничего, кроме меня, а я, зарывшись руками в его распущенные волосы, млела от ощущения того, что я являюсь центром его вселенной, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы так было всегда.
Толчки становились быстрей и отрывистей, пока волна экстаза не накрыла Тристана, проходя по телу волной дрожи.
Его расслабленная тяжесть не причиняла мне неудобства. Более того, я, ощущая его всем своим существом, чувствовала себя невероятно счастливой. Поглаживая ладонями его все еще подрагивающие плечи, впитывала в себя его тепло и запах, мечтая, чтобы они всегда оставались со мной.
Лебрен тяжело вздохнув, с трудом сдвинулся и, увлекая меня за собой, лег набок. Пряча свое лицо на моей груди, и крепко прижимая меня к себе, прохрипел:
- Я только что умер и попал в рай.
В ответ я лишь поцеловала его в висок, продолжая бесцельно перебирать его волосы. Черный шелк струился по моим пальцам и завораживал блеском в свете живого огня.
- Извините меня, я был груб, — покаялся он, согревая своим дыханием вершинку моей груди.
- Нисколько. Все было… потрясающе, — с трудом выговаривая слова, нашла я определение своим ощущениям.
- Вы, как всегда, оправдываете меня, маркиза.
- Я не маркиза, — тяжело вздохнув, напомнила я ему.
- Вы - маркиза, — приподнявшись на локтях и глядя мне в глаза, сказал Тристан. – Вы - Моя Маркиза!
- Звучит почти как предложение, — пошутила я от смущения.
- Нет, это не предложение, — нахмурился он. – Это решение, которое не обсуждается.
Я не знаю, что принято говорить в такой ситуации и что делать, но мне не пришлось об этом думать, так как меня очень качественно отвлекли, пригласив поучаствовать в сладком поцелуе. И когда я уже совсем забыла, о чем мы говорили, Тристан, отстранившись, ни капли не смущаясь своей наготы, поднялся на ноги. Я жадно впитывала его совершенный образ, когда он, с легкостью подхватив меня на руки, понес в свою комнату. По пути я, не в состоянии остановиться и взять себя в руки, не прекращая, трогала, щупала и поглаживала все, до чего могла дотянуться. Меня мягко поставили на ковер у кровати и стали осторожно освобождать от остатков того, что совсем недавно было платьем. Чувствуешь себя богиней, когда такой мужчина, как Лебрен, стоя пред тобой на одном колене, медленно распутывает шнуровку, не забывая приласкать каждый сантиметр освобожденной кожи. Зачем слова, когда каждый жест и действие кричит о всепоглощающей нежности и бушующей страсти.
Когда остатки ткани соскользнули к моим ногам, Тристан отчетливо хмыкнул, то ли удивленно, то ли озадаченно.
- Необычно, — блеснул он глазами.
И правда, стрижка под ноль, наверняка, встречается ему впервые.
- А то! – Улыбнулась я в ответ, так и не способная вытащить пальцы из его волос. Вот он, мой личный фетиш.
-У Вас всегда есть чем поразить, — повел он пальцами ниже по бедру, пока не наткнулся на след потери невинности.
Ой, как же сильно кто-то удивился! Немудрено, что не заметил раньше, с таким-то рвением.
Он мягко провел рукой, стирая след и обняв руками мои бедра, уткнулся лицом мне в живот. Щекоча губами и дыханием сипло проговорил:
- Прости, родная моя, я даже не подумал, что могу причинить тебе боль.
-О, мы все же перешли на «ты»? — решила отвлечь его я.
Он поднялся и, притянув меня к себе, спросил:
- Возражаешь?
- Нисколечко, а то очень напоминает бородатую шутку: «Совместно проведенная ночь еще не повод для знакомства».
Тристан смеялся долго и заразительно, потому мы, завалившись на постель, еще долго хохотали. А я радовалась, что хоть иногда мой бескостный язык приносит пользу, ведь ничего так хорошо не лечит стресс, как искренний смех.
И как бы я не провоцировала Лебрена на продолжение любовного марафона, меня ласково расцеловали, укутали в одеяла и, крепко обняв, настояли на отдыхе. Так как он не подумал о том, чтобы прикрыться, я прекрасно видела, что ему стоило больших усилий, чтобы не наброситься на меня оголодавшим варваром. Заботливый.
Напряжение, сковывающее меня последние дни, осталось позади, сменившись невероятным утомлением, и потому, стоило только расслабиться мышцам, как сон запустил свой туманный морок. Засыпая, я четко чувствовала нежные объятья, ласковые губы и слышала такие правильные слова: «Люблю тебя, родная».
И я, счастливая, зажимая в кулачке прядь его волос, шептала в ответ: «Люблю тебя».
Утро началось не менее приятно, чем закончился вчерашний вечер. Будили меня самым, на мой взгляд, действенным способом, а именно показывали, насколько меня не хватает любимому мужчине. Меня гладили, ласкали, нежили, целовали, поглаживали и вообще красноречиво давали понять, что без моего участия обойтись совсем не могут. Я не стала спорить и приняла активное участие в действиях. В результате, думаю, проснулись не только мы, но и как минимум весь хозяйский этаж.
На этот раз, не имея преград и ограничений, я всецело прочувствовала, что такое не только быть желанной, но и жадно желать самой. Нет ничего более пьянящего и невероятного, чем взаимное утоление накопившейся телесной потребности. Я вообще смутно понимала, КАК я могла жить и не знать о том, что так бывает? Как можно не чувствовать запаха океана, как можно не ощущать тепло его кожи, как можно не слышать стука его сердца. Я изливала на него всю накопившуюся тоску, он рассказывал своими прикосновениями, как плохо ему было без меня. Мы вместе возносились к вершине, с которой падали в бездну, разлетаясь на миллиарды осколков блаженства. Это был взрыв, экстаз, космос.
Уставшая, покрытая испариной, запыхавшаяся и бескрайне счастливая, я блаженно улыбалась, лежа на груди Тристана.
- Такое доброе утро… — мурлыкнула я.
- Разбудил? Извини, я соскучился, и ждать сил больше не было, — вот только ни капли раскаянья я в его голосе не уловила.
- А у меня нет сил даже, чтобы просто пошевелиться, — потягиваясь как кошка, пожаловалась я.
- Тебе и не надо, — поцеловали меня в висок. – Я буду носить тебя на руках.
Я улыбнулась такому предложению, а спустя какое-то время поняла, что он совершенно не шутил. Меня сносили в душ, вернули на руках в комнату, усадили на кровать, одели в длинный мужской халат и понесли в соседний кабинет. Он утверждал, что есть очень важное дело, которое он не хочет откладывать, и потому я иду с ним заниматься этим срочным нечто. Ну, как иду... Перемещаюсь на руках Лебрена. Он полностью одет по всем правилам мужского костюма, и я вся такая в халате на голое тело входим в кабинет и застаем упоительную картину спокойного светского завтрака.
Феликс Зиди и маркиза Лебрен, не обращая внимания на наше фееричное появление, пили чай спокойно беседуя.
- Доброе утро, — невозмутимо поздоровался Тристан, устраивая меня на стуле рядом с собой. – И давно мы завтракаем в моем кабинете?
- Последние минут двадцать, — спокойствию маркизы можно было позавидовать.
- Доброе утро, — безнадежно краснея, решила быть вежливой.
- Доброе, — улыбнулась она.
- Какие планы на сегодня? — поддержал разговор Тристан.
-Я сегодня намерена посетить похороны маркизы ДеБюси, — поделилась намерениями Эва.
У Лебрена нервно дернулась рука.
- Может, хочешь сам принять участие в столь занимательном мероприятии? – подняла бровь маркиза. – А если никто из нас не объявится, это будет выглядеть как минимум невежливо, как максимум подозрительно.
Эва замолчала, задумавшись, потом приняв какое-то решение, вытащила из складок платья скрученный листок бумаги, перевязанный черной лентой.
- Возможно, я должна была отдать его тебе уже давно, но очень не хотелось, чтобы это письмо повлияло на твою жизнь. Теперь вижу, что знание или незнание своей судьбы не может что-то изменить.
- Бабушка, — понимающе кивнул Тристан.
- Она, — подтвердила маркиза и протянула бумагу сыну.
При развязывании ленты из рулона выпало две страницы. Ему хватило всего две минуты на прочтение витиеватых букв. Пока он был погружен в послание, я как на иглах ерзала и не знала, куда деть руки. Почему-то было боязно из-за того, что есть нечто, заранее предначертанное, и неизвестно, чем это обернется для меня. А затем, Тристан спокойно, не выказав особых эмоций, протянул письмо мне. Это хорошо?
Я опустила глаза на письмо. Прочитанное оставило совершенно неоднозначное впечатление. Я не знаю радоваться или печалиться такому посланию. Чувствуешь себя не очень уютно, когда понимаешь, что кто-то много лет назад уже предвидел все, что случилось с нами. Как будто за тобой подсматривали, и вообще, ты не имеешь выбора в своей жизни. А с другой стороны, накатывает облегчение оттого, что все это не ошибка, что все так, как и должно быть. Значит, Тристан это не случайность в моей жизни и не временный эпизод и что я не украла чужую жизнь. Всегда меня страшило больше всего то, что я оказалась здесь по невероятной ошибке и своим появлением изменила судьбу других людей. Что возможно, забрала у какой-то другой женщины Тристана. А выходит, что он мой. Был, есть и будет.
Плохо ли, что он получил письмо так поздно? Наверное, все же нет, не хочу думать, что он мог заинтересоваться мной только из-за подсказки всевидящей бабушки. А так выходит, что это был его выбор. Вольный или невольный, это уже другой вопрос, который скорее все же не к нему, а к судьбе.
Пока погрузившись в себя, решала, тревожит меня это письмо или успокаивает, в семейную беседу вмешался Зиди:
- А мне можно узнать, чем вас решила порадовать бабушка Изольда.
Лебрен прикрыл глаза, и теперь уже я крепко держала его пальцы, боясь потерять ниточку связывающую нас. Тяжело сглотнув комок в горле, быстро заговорила:
-Я не знаю, как все это объяснить, это и невозможно уместить в двух словах, но очень прошу Вас выслушать меня.
И стала торопливо говорить, пока он не прервал меня, в надежде, что он сможет разобраться в том потоке слов, который я на него выливала.
-Я не француженка, — начала я с малого. — И не маркиза, в смысле, что и до мнимой смерти ей тоже не была, и не отношусь к аристократии. И замужество – это была работа — не более, и была бы таковой, если бы один, не в меру предусмотрительный товарищ не раздобыл документы. И смерть, как видите, тоже ненастоящая. А еще, раз уж всю правду, то всю. Вы, наверное, решите, что я сумасшедшая, но дело в том, что я не из этого времени. Только не спрашивайте, как так вышло, сама не знаю.
Я со словами выпускала воздух и под конец замолчала, опустошенная, как сдувшийся воздушный шарик. Тристан медленно поднялся и стоя напротив, по-прежнему держа меня за руку, внимательно смотрел мне в глаза. Я знаю, что там он читал, правду ли я ему говорю. А я, не отводя взгляда с широко распахнутыми веками, ждала его вердикта, полностью доверяя ему решение.
- Вот такая я: простолюдинка, покойница, да еще и сумасшедшая. Но я люблю Вас, Тристан, и если я Вам нужна, то я буду рядом, несмотря ни на что. Если же нет, то обещаю, что Вы больше никогда обо мне не услышите, только не держите на меня зла.
Опустив голову, я через силу произнесла последнюю фразу, давясь словами и желая откусить себе язык за них.
- Нужна ли я Вам такая? – поторопила его я, не в силах больше выносить эту неопределенность, которая забирала последние силы и рвущую душу в клочья.
- Глупая, — тихим хриплым голосом сказал он. – Только такая мне и нужна.
Потянув меня ближе к себе и прислонившись своим лбом к моему, мягко обнял меня за плечи, шепча:
- Мне безразлично, какие обстоятельства привели Вас ко мне, но знайте, что теперь я Вас не отпущу.
А руки при этом все крепче сжимают меня, как будто я собираюсь сбежать. Не дождется. Подняв руку, я провела ей по свободно падающим прядям, наслаждаясь их мягкостью и прохладой.
- Не отпускайте, пожалуйста, только не отпускайте, — дрожащие пальцы вцепились в ворот его рубахи, и нервно улыбающиеся губы произносили слова с умоляющей интонацией. – Любимый…
Я уткнулась носом ему в грудь там, где кожа не была прикрыта тканью и, втянув его запах, провела по ней губами. Его вкус и запах рождали что-то дикое и первобытное, что заставляло прижиматься теснее и вжиматься в Тристана.
Лебрен задышал тяжелее и мягкие объятья стали напоминать железные оковы.
- Это какое-то безумие, — почти прорычал он.
- Оно взаимно, — просипела я в ответ и, не сдержав тихого стона, кончиком языка провела по его ключице.
Конечно, я знала, что у любого человека есть границы терпения и сдержанности, но так привыкла к его самоконтролю, что невероятно изумилась, оказавшись лежащей на ковре среди разбросанных бумаг, придавленной огромным мужским телом. Но не он один страдал от сдерживаемого желания, я все это время горела в том же огне, и потому, долго сдерживаемая и вдруг вышедшая из-под контроля, первобытная страсть вспыхнула в моей крови с не меньшим жаром. Его губы и руки были повсюду, я отчетливо слышала тихий рокот в его груди, заменивший мне самые изысканные признания. Разве можно сомневаться в чувствах мужчины, который в порыве невероятной нужды в тебе, рвет зубами лиф платья, не способный остановиться для того, чтобы развязать шнуровку. Еще не совсем пришедшая в себя от водоворота событий, была способна пока, только беспрекословно подчиняться его действиям и следовать за ним туда, где я буду принадлежать ему.
Мой очередной стон был заглушен глубоким поцелуем, крадущим мой голос. Я дарила ему свое дыхание, он делился со мной своим. Его хрип, мой стон. Он ведет рукой по моему телу, я выгибаюсь, ловя прикосновение. Он и я. Я и он. Одно целое. Неразделимое.
Я понимала, что сейчас ему нужно подтверждение, что я рядом с ним, что это действительно реальность и пусть он хочет получить именно таким способом истинно мужским, хозяйским.
Резкий рывок рукой и верх платья больше не прикрывает меня от его взгляда, от его ладоней от его губ. Боже мой, как же хорошо! Обнаженное тело местами трется о ткань его рубашки, чем раздражает мои оголенные нервы и больше не в состоянии терпеть этой пытки, я яростно принялась стягивать мешающий мне предмет одежды с Тристана. Пару секунд возни и вот он прижимается ко мне, заставляя таять от удовольствия. Кожа к коже.
Его сильная рука, прочертив дорожку от плеча к талии и ниже, потянула подол юбки выше, оголяя бедра и избавляя меня от лишних предметов гардероба. Я с удовольствием бы сняла мешающее двигаться платье, но на это ушло бы время, тратить которое было отчаянно жаль.
Его рот терзал мою грудь, шею и губы, я уже громко стонала в голос. Но меня не беспокоило, услышит ли кто нас, а Тристан вообще перестал воспринимать действительность. Его действия становились все отрывистей и неистовей, он перестал контролировать происходящее и отдался инстинктам.
Одно плавное тягучее движение и мой вскрик боли слился с его диким рыком. Выгнувшись дугой, вцепилась ногтями ему в плечи, хватая ртом воздух. Немного болезненные, но невероятные по своей сути ощущения не возможно было прочувствовать одномоментно. Саднящая боль очень мешала насладиться происходящим в полной мере, но это было и неважно. Сейчас я упивалась свое властью над телом и эмоциями этого невероятного мужчины. Он иступленно двигался, неустанно целуя, облизывая и покусывая. Он не видел, не слышал и не чувствовал ничего, кроме меня, а я, зарывшись руками в его распущенные волосы, млела от ощущения того, что я являюсь центром его вселенной, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы так было всегда.
Толчки становились быстрей и отрывистей, пока волна экстаза не накрыла Тристана, проходя по телу волной дрожи.
Его расслабленная тяжесть не причиняла мне неудобства. Более того, я, ощущая его всем своим существом, чувствовала себя невероятно счастливой. Поглаживая ладонями его все еще подрагивающие плечи, впитывала в себя его тепло и запах, мечтая, чтобы они всегда оставались со мной.
Лебрен тяжело вздохнув, с трудом сдвинулся и, увлекая меня за собой, лег набок. Пряча свое лицо на моей груди, и крепко прижимая меня к себе, прохрипел:
- Я только что умер и попал в рай.
В ответ я лишь поцеловала его в висок, продолжая бесцельно перебирать его волосы. Черный шелк струился по моим пальцам и завораживал блеском в свете живого огня.
- Извините меня, я был груб, — покаялся он, согревая своим дыханием вершинку моей груди.
- Нисколько. Все было… потрясающе, — с трудом выговаривая слова, нашла я определение своим ощущениям.
- Вы, как всегда, оправдываете меня, маркиза.
- Я не маркиза, — тяжело вздохнув, напомнила я ему.
- Вы - маркиза, — приподнявшись на локтях и глядя мне в глаза, сказал Тристан. – Вы - Моя Маркиза!
- Звучит почти как предложение, — пошутила я от смущения.
- Нет, это не предложение, — нахмурился он. – Это решение, которое не обсуждается.
Я не знаю, что принято говорить в такой ситуации и что делать, но мне не пришлось об этом думать, так как меня очень качественно отвлекли, пригласив поучаствовать в сладком поцелуе. И когда я уже совсем забыла, о чем мы говорили, Тристан, отстранившись, ни капли не смущаясь своей наготы, поднялся на ноги. Я жадно впитывала его совершенный образ, когда он, с легкостью подхватив меня на руки, понес в свою комнату. По пути я, не в состоянии остановиться и взять себя в руки, не прекращая, трогала, щупала и поглаживала все, до чего могла дотянуться. Меня мягко поставили на ковер у кровати и стали осторожно освобождать от остатков того, что совсем недавно было платьем. Чувствуешь себя богиней, когда такой мужчина, как Лебрен, стоя пред тобой на одном колене, медленно распутывает шнуровку, не забывая приласкать каждый сантиметр освобожденной кожи. Зачем слова, когда каждый жест и действие кричит о всепоглощающей нежности и бушующей страсти.
Когда остатки ткани соскользнули к моим ногам, Тристан отчетливо хмыкнул, то ли удивленно, то ли озадаченно.
- Необычно, — блеснул он глазами.
И правда, стрижка под ноль, наверняка, встречается ему впервые.
- А то! – Улыбнулась я в ответ, так и не способная вытащить пальцы из его волос. Вот он, мой личный фетиш.
-У Вас всегда есть чем поразить, — повел он пальцами ниже по бедру, пока не наткнулся на след потери невинности.
Ой, как же сильно кто-то удивился! Немудрено, что не заметил раньше, с таким-то рвением.
Он мягко провел рукой, стирая след и обняв руками мои бедра, уткнулся лицом мне в живот. Щекоча губами и дыханием сипло проговорил:
- Прости, родная моя, я даже не подумал, что могу причинить тебе боль.
-О, мы все же перешли на «ты»? — решила отвлечь его я.
Он поднялся и, притянув меня к себе, спросил:
- Возражаешь?
- Нисколечко, а то очень напоминает бородатую шутку: «Совместно проведенная ночь еще не повод для знакомства».
Тристан смеялся долго и заразительно, потому мы, завалившись на постель, еще долго хохотали. А я радовалась, что хоть иногда мой бескостный язык приносит пользу, ведь ничего так хорошо не лечит стресс, как искренний смех.
И как бы я не провоцировала Лебрена на продолжение любовного марафона, меня ласково расцеловали, укутали в одеяла и, крепко обняв, настояли на отдыхе. Так как он не подумал о том, чтобы прикрыться, я прекрасно видела, что ему стоило больших усилий, чтобы не наброситься на меня оголодавшим варваром. Заботливый.
Напряжение, сковывающее меня последние дни, осталось позади, сменившись невероятным утомлением, и потому, стоило только расслабиться мышцам, как сон запустил свой туманный морок. Засыпая, я четко чувствовала нежные объятья, ласковые губы и слышала такие правильные слова: «Люблю тебя, родная».
И я, счастливая, зажимая в кулачке прядь его волос, шептала в ответ: «Люблю тебя».
Утро началось не менее приятно, чем закончился вчерашний вечер. Будили меня самым, на мой взгляд, действенным способом, а именно показывали, насколько меня не хватает любимому мужчине. Меня гладили, ласкали, нежили, целовали, поглаживали и вообще красноречиво давали понять, что без моего участия обойтись совсем не могут. Я не стала спорить и приняла активное участие в действиях. В результате, думаю, проснулись не только мы, но и как минимум весь хозяйский этаж.
На этот раз, не имея преград и ограничений, я всецело прочувствовала, что такое не только быть желанной, но и жадно желать самой. Нет ничего более пьянящего и невероятного, чем взаимное утоление накопившейся телесной потребности. Я вообще смутно понимала, КАК я могла жить и не знать о том, что так бывает? Как можно не чувствовать запаха океана, как можно не ощущать тепло его кожи, как можно не слышать стука его сердца. Я изливала на него всю накопившуюся тоску, он рассказывал своими прикосновениями, как плохо ему было без меня. Мы вместе возносились к вершине, с которой падали в бездну, разлетаясь на миллиарды осколков блаженства. Это был взрыв, экстаз, космос.
Уставшая, покрытая испариной, запыхавшаяся и бескрайне счастливая, я блаженно улыбалась, лежа на груди Тристана.
- Такое доброе утро… — мурлыкнула я.
- Разбудил? Извини, я соскучился, и ждать сил больше не было, — вот только ни капли раскаянья я в его голосе не уловила.
- А у меня нет сил даже, чтобы просто пошевелиться, — потягиваясь как кошка, пожаловалась я.
- Тебе и не надо, — поцеловали меня в висок. – Я буду носить тебя на руках.
Я улыбнулась такому предложению, а спустя какое-то время поняла, что он совершенно не шутил. Меня сносили в душ, вернули на руках в комнату, усадили на кровать, одели в длинный мужской халат и понесли в соседний кабинет. Он утверждал, что есть очень важное дело, которое он не хочет откладывать, и потому я иду с ним заниматься этим срочным нечто. Ну, как иду... Перемещаюсь на руках Лебрена. Он полностью одет по всем правилам мужского костюма, и я вся такая в халате на голое тело входим в кабинет и застаем упоительную картину спокойного светского завтрака.
Феликс Зиди и маркиза Лебрен, не обращая внимания на наше фееричное появление, пили чай спокойно беседуя.
- Доброе утро, — невозмутимо поздоровался Тристан, устраивая меня на стуле рядом с собой. – И давно мы завтракаем в моем кабинете?
- Последние минут двадцать, — спокойствию маркизы можно было позавидовать.
- Доброе утро, — безнадежно краснея, решила быть вежливой.
- Доброе, — улыбнулась она.
- Какие планы на сегодня? — поддержал разговор Тристан.
-Я сегодня намерена посетить похороны маркизы ДеБюси, — поделилась намерениями Эва.
У Лебрена нервно дернулась рука.
- Может, хочешь сам принять участие в столь занимательном мероприятии? – подняла бровь маркиза. – А если никто из нас не объявится, это будет выглядеть как минимум невежливо, как максимум подозрительно.
Эва замолчала, задумавшись, потом приняв какое-то решение, вытащила из складок платья скрученный листок бумаги, перевязанный черной лентой.
- Возможно, я должна была отдать его тебе уже давно, но очень не хотелось, чтобы это письмо повлияло на твою жизнь. Теперь вижу, что знание или незнание своей судьбы не может что-то изменить.
- Бабушка, — понимающе кивнул Тристан.
- Она, — подтвердила маркиза и протянула бумагу сыну.
При развязывании ленты из рулона выпало две страницы. Ему хватило всего две минуты на прочтение витиеватых букв. Пока он был погружен в послание, я как на иглах ерзала и не знала, куда деть руки. Почему-то было боязно из-за того, что есть нечто, заранее предначертанное, и неизвестно, чем это обернется для меня. А затем, Тристан спокойно, не выказав особых эмоций, протянул письмо мне. Это хорошо?
Я опустила глаза на письмо. Прочитанное оставило совершенно неоднозначное впечатление. Я не знаю радоваться или печалиться такому посланию. Чувствуешь себя не очень уютно, когда понимаешь, что кто-то много лет назад уже предвидел все, что случилось с нами. Как будто за тобой подсматривали, и вообще, ты не имеешь выбора в своей жизни. А с другой стороны, накатывает облегчение оттого, что все это не ошибка, что все так, как и должно быть. Значит, Тристан это не случайность в моей жизни и не временный эпизод и что я не украла чужую жизнь. Всегда меня страшило больше всего то, что я оказалась здесь по невероятной ошибке и своим появлением изменила судьбу других людей. Что возможно, забрала у какой-то другой женщины Тристана. А выходит, что он мой. Был, есть и будет.
Плохо ли, что он получил письмо так поздно? Наверное, все же нет, не хочу думать, что он мог заинтересоваться мной только из-за подсказки всевидящей бабушки. А так выходит, что это был его выбор. Вольный или невольный, это уже другой вопрос, который скорее все же не к нему, а к судьбе.
Пока погрузившись в себя, решала, тревожит меня это письмо или успокаивает, в семейную беседу вмешался Зиди:
- А мне можно узнать, чем вас решила порадовать бабушка Изольда.
