Не дослушав его, Лёва взмыл вверх и исчез в черноте ночи. Василий проводил его озадаченным взглядом, не понимая, что происходит. Ему показалось, что в глазах младшего фата на миг блеснуло что-то неуловимо человеческое и трогательно искреннее. Впрочем, когда Лёвинон вернулся, от этой надежды не осталось и следа.
– Наденешь это! – сказал младший фат, положив рядом с Василием неизвестный науке агрегат, напоминавший гибрид вентилятора и рюкзака.
В его голосе звучали повелительные ноты, но Василию показалось, что всё это напускное. А вот принесённый Лёвой агрегат, оказался самым настоящим. Это было нечто самодельное довольно старое даже слегка потрёпанное и самое главное – никак не вязавшееся с магией фей. Скорее об этом агрегате можно было бы подумать, как об изделии народного умельца (эдакого Икара от науки), который спроектировал и собрал аппарат из подручных материалов, движимый мечтой полёта. Когда Василий нацепил эту конструкцию на плечи, так, что вентилятор оказался за спиной, Лёва нажал на украшение в виде кнопки, и бесшумное вращение лопастей рвануло Бесюру вверх, словно тот был Карлсоном, который живёт на крыше.
– Годится! – сказал Василий, затормозив в воздухе с помощью другой кнопки, когда увидел, что Лёва летит за ним. – Интересная модель. Откуда у тебя этот чудо-аппарат?
– Неважно, – покачал головой скрытный Лёва. – У тебя будет всё, что нужно для дела, но запомни два главных правила: без меня ты не пытаешься покинуть это сооружение и стараешься ни под каким видом не попадаться на глаза архифату.
– Договорились! – кивнул Василий, которого буквально раздирало от желания узнать всю правду о загадочном младшем фате и, конечно, о Глаше.
С моею царственной мечтой
Одна брожу по всей вселенной,
С моим презреньем к жизни тленной,
С моею горькой красотой.
Черубина де Габриак
В это время Глаша стояла среди леса, не понимая, каким ветром её сюда занесло. Вернее, она, конечно, прекрасно помнила о ссоре, но дальше следовал какой-то странный провал в памяти, похожий на взмах светящегося крыла, – и вот она здесь. Глаша осмотрелась вокруг: место незнакомое. Кругом сосны, реки не видно. Как же она сюда забрела? И самое главное, что с Васей?!
– Васенька! Ва-а-ась!– крикнула Глаша, и приготовилась расплакаться, потому что ей никто не ответил.
И зачем она только возразила ему?! Пусть бы была фамилия «Бесюра», ничего в ней такого нет! Где он теперь?! Наверное, ищет её. Глаша попыталась сделать дозвон, но Василий не брал трубку. Что с ним случилось?! А, может быть, он плюнул на всё и уехал?! От злости на себя Глаша пнула ногой первый попавшийся гриб, но вместо того, чтобы отлететь в сторону после такого удара, тот вдруг вспыхнул и начал мерцать переливаясь разными цветами. Этот мерцательный порыв внезапно поддержали и другие грибы на поляне, и через мгновение Глаша уже стояла внутри круга, образованного бешено мерцающими мухоморами.
Положение было абсолютно идиотское: в глухом лесу симпатичная блондинка с заплаканными глазами одна в полном отчаянии стоит в кругу из мерцающих мухоморов и борется с желанием почесать спину в области лопаток. Было ощущение, что там что-то вырастает, раздирая кожу. Наверное, так проявлялся нервный срыв. Хотелось срочно взять какую-нибудь ветку и почесать спину. Глаша высматривала ветку буквально несколько мгновений, но когда оторвала взгляд от травы под ногами, пейзаж вокруг изменился.
Лес стал другим: нестерпимо светлым, буйно цветущим, а посреди этого странного леса Глаша заметила поляну, на которой росли гигантские цветы, настолько красивые и необыкновенные, что любоваться ими можно вечно. Поляну, словно стража, окружал частокол деревьев-великанов, рядом с которыми сосны, росшие на берегах реки Уллу-Муруджу, казались миниатюрными, как бонсай. Межу бутонами цветов постоянно двигались какие-то летающие существа, которых Глаша, находясь снизу, не могла толком разглядеть.
А точнее, ей не хотелось ничего видеть. Глаша была психологически смята фантасмагоричностью окружающего пейзажа. Он стал последней каплей в огромном водопаде неприятностей свалившихся на неё. Глаша думала, что сошла с ума от горя, и мир вокруг – просто галлюцинация, а ещё ей казалось, что Василий теперь потерян навсегда. Она с огромным трудом, будто продираясь сквозь невидимую преграду, вышла из круга, и озадаченно осмотрелась по сторонам.
– Первая фата Юлионта?! – неожиданно послышались сзади робкие женские голоса. – Что вы здесь делаете?
Глаша обернулась и увидела прелестных юных дев – светлооких светловолосых и светлоликих, ей даже показалось, что в их глазах нет зрачков, потому что вся склера и радужка оказались одинакового золотого цвета. Девицы были одеты в длинные роскошные монохромные корсетные платья из восхитительно лёгких воздушных тканей. Нежные тона этих нарядов вызывали умиление. Лимонные, светло-розовые, цвета молодой травы и бледно-оранжевые, они напоминали о бабочках, порхающих над лугами и о цветах, благоухающих на тонких и стройных стеблях. И все эти красавицы с невозможно тонкими осиными талиями, золотыми глазами и будто светящимися изнутри ликами, смотрели сейчас на неё, смиренно дожидаясь ответа, как первоклассницы на уроке.
«А, может быть, и не галлюцинация?» – подумала Глаша, рассматривая их. Уж очень настоящим выглядело всё вокруг. Да и сумасшедшим, как говорят врачи, никогда и в голову не придёт сомневаться в своей вменяемости. А если это ей не кажется, а взаправду, то всё, что здесь происходит, не так уж плохо, потому что остаётся надежда найти Васю и помириться с ним. Глаша ухватилась за эту мысль, изо всех сил стараясь не впадать в панику и мыслить рационально, как любил это делать её возлюбленный.
– Что с вами случилось, первая фата Юлионта?! – щебетали окружившие её красавицы нежнейшими голосами.
– А что собственно не так?! – решила подать голос Глаша, лихорадочно размышляя над услышанным, и невольно отметила, что её голос не уступает по красоте услышанным ранее.
Но что это ещё за «фата» и почему первая? Какой-то титул? В голову приходило что-то вроде «Фата Моргана». Кажется, слово «фата» переводилось как «фея» с итальянского. Разум отказывался верить в очевидное, но каждая новая фраза только подтверждала формирующиеся в мыслях догадки. Это же феи! Настоящие феи! Она среди них! И феи приняли её за другую! За свою и даже за главную! «С такими успехами мне больше подошла бы фамилия Хлестакова», – подумала Глаша. Давняя мечта оказаться в долине фей сбылась, но это не радовало, потому что без Василия весь этот мир казался бессмысленным и пустым.
– Ваша одежда, простите, госпожа, но она в ненадлежащем состоянии, – продолжали лепетать девушки, и Глаша мысленно окрестила их дежурными феями. – И ваши прекрасные золотые светящиеся крылья, что с ними стало?! Неужели на вас напал кто-то из Фатума Ночи и отобрал их?
– Да, – на всякий случай кивнула Глаша, не понимая что происходит, и как ей себя вести. – Этот Фатум Ночи что-то совсем распоясался!
– Совершим перелёт в Рой, госпожа! – сказали девицы.– Там безопасно и вы сможете сменить наряд и восстановить утраченное!
Не дожидаясь ответа, они подхватили Глашу под руки и, синхронно взмахивая крыльями, понесли её в один из «бутонов» – самый большой. При этом Глаша испытывала смешанное чувство ужаса и какого-то необъяснимо приятного дежавю. Ей было знакомо это ощущение полёта, которое часто преследовало её в снах. Скольжение над равнинами, полными благоухающих незнакомых цветов – это видение было с ней постоянно с самого детства, пугая своей реалистичностью и очаровывая радостью движения, из этих воспоминаний и рождалась мечта о феях.
– Добро пожаловать в Рой! – сказали феи, когда в их сопровождении Глаша эффектно влетела в улей.
– Вот же ж повезло, так повезло: кто-то в рай попадает, а я – в рой! – проворчала Глаша. – Интересно, кто тут роится.
Внутри бутона было нестерпимо светло. Складывалось впечатление, что кто-то зажёг здесь лампу в тысячу солнц. По этой причине Глаше пока не удалось разглядеть, как это место обустроено внутри: глаза хотелось держать закрытыми, чтобы не ослепнуть. Она вспомнила о тёмных очках, лежавших в рюкзаке, но не решилась надеть их, опасаясь отрицательной реакции фей.
– Пожелаете проследовать в ваши покои, первая фата Юлионта? – смиренно спросили они.
– Да, – решила согласиться Глаша. – Мне как раз не мешало бы успокоиться!
Ей требовалось уединение, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Феи понесли её куда-то вверх и направо. Глаша сначала зажмуривалась, чтобы сохранить глаза от воздействия яркого света, а потом медленно приоткрыла веки. В покоях свет был приглушённым и мягким, и Глаша вздохнула с облегчением, осмотревшись по сторонам. Никакой привычной человеку мебели и других элементов человеческого быта не было. Покои представляли собой фракталы, разрастающиеся в форме невиданных волшебных цветов. Глаша сначала не могла скрыть восхищения, невольно представив себя Дюймовочкой, но потом улыбка восхищения сошла с её лица, потому что осматривая эти фейские покои, Глаша вдруг отпрянула от вспыхнувшей жёлтым светом стены, в глубине которой отобразилось её отражение.
Глаша озадаченно воззрилась на него, и могла бы поклясться, что отражение сделало то же самое, только как-то иначе, не так как это бывает с обычным отражением из зазеркалья. Скорее тут можно было провести аналогию с картинками под надписью «Найди двадцать четыре отличия». И первое из этих отличий мгновенно бросалось в глаза: на девице из застенья было надето восхитительное пышное платье из полупрозрачных тканей лимонных, персиковых, оранжевых и белых тонов, делавшее её похожей на сказочную принцессу, а ещё у неё были светлые крылья за спиной. Как же так?! Глаша опустила глаза, чтобы, так сказать, свериться с оригиналом. Так и есть: джинсы никуда не делись. Откуда же это платье, да ещё такой странной расцветки?! «И когда это я начала так кривить губы?!» – удивлённо подумала Глаша, разглядывая отражение. Когда сомнения достигли апогея по ту и по эту стороны застенья, Глаша и её отражение, скептически сдвинув брови, мрачно вопросили друг друга:
– Это как понимать?!
Получилось это так синхронно, так забавно грозно и так мелодично (голоса кстати идеально сочетались, хоть дуэтом пой), что и Глаша, и её отражение слегка обомлели от неожиданности.
– Ты настоящая?! – снова одновременно спросили Глаша и отражение, а затем произошло чудо: Глашина копия сделала шаг из застенья, и вскоре они оказались друг напротив друга на расстоянии одного шага, разглядывая копию себя с пристальностью маньяка-убийцы. Эти разглядывания закончились звонким выкриком Глашиной копии, поразившим Глашу до глубины души и рассмешившие до колик:
– Зайцы! – завопила копия, будто контролёр в автобусе, обнаруживший безбилетников, а потом добавила: – Зайцы, ко мне!
Самое смешное было в том, что на её зов действительно пришли зайцы, только не те, что шевелят ушами в лесу, а большие безликие солнечные пятна – блики света! Их ещё называют солнечными зайчиками, но тут в связи с размерами зайчики превратились в зайцев.
– Испепелить её, госпожа? – бесстрастно спросили они.
Этот вопрос был беззвучным, похоже зайцы общались телепатически, и Глаша почему-то могла их воспринимать, впрочем, как и её копия. Испепелить?! Да, как она смеет?!
– Ах, так?! – рассвирепев, воскликнула Глаша.
Это же не честно! Если бы она могла тоже вызвала бы кого-нибудь. А сейчас? Что делать сейчас?! Глаша решила применить пугательный блеф и убежать в случае удачи этой авантюры.
– Волки! – громко выкрикнула она, первое, что пришло ей в голову, повергнув свою копию в состояние крайнего удивления и недовольства, и громко топнула ногой.
Каково же было удивление самой Глаши, когда на её зов действительно явились странные субстанции, напоминавшие искристые шаровые молнии, вращавшиеся, как волчки.
– Взорвать её, госпожа? – деловито и бесстрастно вопросили они тоже на чистом телепатическом, но уже имея в виду Глашину копию.
Девушки вопросительно посмотрели друг на друга, готовые гневно выпалить приговор своей противнице, но в этот момент в покои, словно гоночный самолёт влетела ещё одна фея. Такая же светлоокая белокурая и светлоликая, как остальные, только её тело окружал дрожащий золотой ореол, а кожа казалась золотистой. Роскошный наряд из летящих тканей тёплых коричневых, рыжих, зеленоватых и белых тонов, украшенных блёстками, был ей удивительно к лицу. Высокую причёску украшал венец из цветов и листьев, и цветы были вплетены в её косы.
– Архифата Мотионта?! – нахмурилась Глашина копя, присев в глубоком реверансе, и Глаша решила тоже последовать её примеру.
Дама выдержала эффектную паузу, бесстыдно разглядывая Глашу, а потом громогласно произнесла, словно актриса на публике:
– Свершилось!!!
Затем последовало несколько мгновений тишины, во время которых Глаша и её копия пытались понять, что исенно сверилось и зачем. В покои, видимо, отреагировав на крики и явление фейского зоопарка в лице (то есть в морде) зайцев и волков, стали прибывать другие жители Роя в том числе и мужского пола.
– Что здесь происходит?! – встревоженно спрашивали они на разные голоса, но быстро смолкли от жёсткого окрика их госпожи.
– Высокий Двор Фатума Дня! – громко провозгласила архифата, указав на Глашу. – Перед вами наша пропавшая дочь – фата Глафиронта, которую вернул нам Создатель!
Всё скопище крылатых светлоликих и светловолосых созданий замерло в красивых поклонах, приветствуя Глашу.
– Я считаю, что это добрый знак, который сулит нам победу в войне с Фатумом Ночи! – продолжила архифата Мотионта, а феи поддержали её восторженными возгласами:
– Как вы правы, госпожа!
– Пусть Свет Жизни озарит вас и ваших дочерей!
– Да здравствует замысел Создателя!
Глаша смотрела на них, как на сбежавших из клиники сумасшедших, но благоразумно молчала, сопоставляя факты. Судя по всему, эта крылатая блондинка не солгала. Но, как такое могло случиться?! Разум Глаши напрочь отказывался верить в фейское происхождение. Ведь у неё были замечательные родители-люди, не имеющие отношения к феям, и фотографии, запечатлевшие её совсем малышкой. Правда... Глаша вдруг вспомнила, о своих полётах во снах, о некоторых странных способностях, из-за которых все считали её неисправимой фантазёркой, например, когда Глаша рассказывала подругам о языке цветов или познаниях о плетении лучей. А, может быть, это были не фантазии, а чистая правда?!
– Так это моя сестра?! – недовольно поджав губы проворчала Глашина копия, когда все феи удалились, оставив её, архифату и вновь обретённую сестру одних.
– Да, это ваша сестра и наша августейшая дочь! – провозгласила архифата, театрально всплеснув руками.
Её голос звучал ровно и холодно, словно она вовсе не была счастливой матерью, обретшей своё потерянное дитя.
– Наденешь это! – сказал младший фат, положив рядом с Василием неизвестный науке агрегат, напоминавший гибрид вентилятора и рюкзака.
В его голосе звучали повелительные ноты, но Василию показалось, что всё это напускное. А вот принесённый Лёвой агрегат, оказался самым настоящим. Это было нечто самодельное довольно старое даже слегка потрёпанное и самое главное – никак не вязавшееся с магией фей. Скорее об этом агрегате можно было бы подумать, как об изделии народного умельца (эдакого Икара от науки), который спроектировал и собрал аппарат из подручных материалов, движимый мечтой полёта. Когда Василий нацепил эту конструкцию на плечи, так, что вентилятор оказался за спиной, Лёва нажал на украшение в виде кнопки, и бесшумное вращение лопастей рвануло Бесюру вверх, словно тот был Карлсоном, который живёт на крыше.
– Годится! – сказал Василий, затормозив в воздухе с помощью другой кнопки, когда увидел, что Лёва летит за ним. – Интересная модель. Откуда у тебя этот чудо-аппарат?
– Неважно, – покачал головой скрытный Лёва. – У тебя будет всё, что нужно для дела, но запомни два главных правила: без меня ты не пытаешься покинуть это сооружение и стараешься ни под каким видом не попадаться на глаза архифату.
– Договорились! – кивнул Василий, которого буквально раздирало от желания узнать всю правду о загадочном младшем фате и, конечно, о Глаше.
ГЛАВА II. Невеста без места
С моею царственной мечтой
Одна брожу по всей вселенной,
С моим презреньем к жизни тленной,
С моею горькой красотой.
Черубина де Габриак
В это время Глаша стояла среди леса, не понимая, каким ветром её сюда занесло. Вернее, она, конечно, прекрасно помнила о ссоре, но дальше следовал какой-то странный провал в памяти, похожий на взмах светящегося крыла, – и вот она здесь. Глаша осмотрелась вокруг: место незнакомое. Кругом сосны, реки не видно. Как же она сюда забрела? И самое главное, что с Васей?!
– Васенька! Ва-а-ась!– крикнула Глаша, и приготовилась расплакаться, потому что ей никто не ответил.
И зачем она только возразила ему?! Пусть бы была фамилия «Бесюра», ничего в ней такого нет! Где он теперь?! Наверное, ищет её. Глаша попыталась сделать дозвон, но Василий не брал трубку. Что с ним случилось?! А, может быть, он плюнул на всё и уехал?! От злости на себя Глаша пнула ногой первый попавшийся гриб, но вместо того, чтобы отлететь в сторону после такого удара, тот вдруг вспыхнул и начал мерцать переливаясь разными цветами. Этот мерцательный порыв внезапно поддержали и другие грибы на поляне, и через мгновение Глаша уже стояла внутри круга, образованного бешено мерцающими мухоморами.
Положение было абсолютно идиотское: в глухом лесу симпатичная блондинка с заплаканными глазами одна в полном отчаянии стоит в кругу из мерцающих мухоморов и борется с желанием почесать спину в области лопаток. Было ощущение, что там что-то вырастает, раздирая кожу. Наверное, так проявлялся нервный срыв. Хотелось срочно взять какую-нибудь ветку и почесать спину. Глаша высматривала ветку буквально несколько мгновений, но когда оторвала взгляд от травы под ногами, пейзаж вокруг изменился.
Лес стал другим: нестерпимо светлым, буйно цветущим, а посреди этого странного леса Глаша заметила поляну, на которой росли гигантские цветы, настолько красивые и необыкновенные, что любоваться ими можно вечно. Поляну, словно стража, окружал частокол деревьев-великанов, рядом с которыми сосны, росшие на берегах реки Уллу-Муруджу, казались миниатюрными, как бонсай. Межу бутонами цветов постоянно двигались какие-то летающие существа, которых Глаша, находясь снизу, не могла толком разглядеть.
А точнее, ей не хотелось ничего видеть. Глаша была психологически смята фантасмагоричностью окружающего пейзажа. Он стал последней каплей в огромном водопаде неприятностей свалившихся на неё. Глаша думала, что сошла с ума от горя, и мир вокруг – просто галлюцинация, а ещё ей казалось, что Василий теперь потерян навсегда. Она с огромным трудом, будто продираясь сквозь невидимую преграду, вышла из круга, и озадаченно осмотрелась по сторонам.
– Первая фата Юлионта?! – неожиданно послышались сзади робкие женские голоса. – Что вы здесь делаете?
Глаша обернулась и увидела прелестных юных дев – светлооких светловолосых и светлоликих, ей даже показалось, что в их глазах нет зрачков, потому что вся склера и радужка оказались одинакового золотого цвета. Девицы были одеты в длинные роскошные монохромные корсетные платья из восхитительно лёгких воздушных тканей. Нежные тона этих нарядов вызывали умиление. Лимонные, светло-розовые, цвета молодой травы и бледно-оранжевые, они напоминали о бабочках, порхающих над лугами и о цветах, благоухающих на тонких и стройных стеблях. И все эти красавицы с невозможно тонкими осиными талиями, золотыми глазами и будто светящимися изнутри ликами, смотрели сейчас на неё, смиренно дожидаясь ответа, как первоклассницы на уроке.
«А, может быть, и не галлюцинация?» – подумала Глаша, рассматривая их. Уж очень настоящим выглядело всё вокруг. Да и сумасшедшим, как говорят врачи, никогда и в голову не придёт сомневаться в своей вменяемости. А если это ей не кажется, а взаправду, то всё, что здесь происходит, не так уж плохо, потому что остаётся надежда найти Васю и помириться с ним. Глаша ухватилась за эту мысль, изо всех сил стараясь не впадать в панику и мыслить рационально, как любил это делать её возлюбленный.
– Что с вами случилось, первая фата Юлионта?! – щебетали окружившие её красавицы нежнейшими голосами.
– А что собственно не так?! – решила подать голос Глаша, лихорадочно размышляя над услышанным, и невольно отметила, что её голос не уступает по красоте услышанным ранее.
Но что это ещё за «фата» и почему первая? Какой-то титул? В голову приходило что-то вроде «Фата Моргана». Кажется, слово «фата» переводилось как «фея» с итальянского. Разум отказывался верить в очевидное, но каждая новая фраза только подтверждала формирующиеся в мыслях догадки. Это же феи! Настоящие феи! Она среди них! И феи приняли её за другую! За свою и даже за главную! «С такими успехами мне больше подошла бы фамилия Хлестакова», – подумала Глаша. Давняя мечта оказаться в долине фей сбылась, но это не радовало, потому что без Василия весь этот мир казался бессмысленным и пустым.
– Ваша одежда, простите, госпожа, но она в ненадлежащем состоянии, – продолжали лепетать девушки, и Глаша мысленно окрестила их дежурными феями. – И ваши прекрасные золотые светящиеся крылья, что с ними стало?! Неужели на вас напал кто-то из Фатума Ночи и отобрал их?
– Да, – на всякий случай кивнула Глаша, не понимая что происходит, и как ей себя вести. – Этот Фатум Ночи что-то совсем распоясался!
– Совершим перелёт в Рой, госпожа! – сказали девицы.– Там безопасно и вы сможете сменить наряд и восстановить утраченное!
Не дожидаясь ответа, они подхватили Глашу под руки и, синхронно взмахивая крыльями, понесли её в один из «бутонов» – самый большой. При этом Глаша испытывала смешанное чувство ужаса и какого-то необъяснимо приятного дежавю. Ей было знакомо это ощущение полёта, которое часто преследовало её в снах. Скольжение над равнинами, полными благоухающих незнакомых цветов – это видение было с ней постоянно с самого детства, пугая своей реалистичностью и очаровывая радостью движения, из этих воспоминаний и рождалась мечта о феях.
– Добро пожаловать в Рой! – сказали феи, когда в их сопровождении Глаша эффектно влетела в улей.
– Вот же ж повезло, так повезло: кто-то в рай попадает, а я – в рой! – проворчала Глаша. – Интересно, кто тут роится.
Внутри бутона было нестерпимо светло. Складывалось впечатление, что кто-то зажёг здесь лампу в тысячу солнц. По этой причине Глаше пока не удалось разглядеть, как это место обустроено внутри: глаза хотелось держать закрытыми, чтобы не ослепнуть. Она вспомнила о тёмных очках, лежавших в рюкзаке, но не решилась надеть их, опасаясь отрицательной реакции фей.
– Пожелаете проследовать в ваши покои, первая фата Юлионта? – смиренно спросили они.
– Да, – решила согласиться Глаша. – Мне как раз не мешало бы успокоиться!
Ей требовалось уединение, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Феи понесли её куда-то вверх и направо. Глаша сначала зажмуривалась, чтобы сохранить глаза от воздействия яркого света, а потом медленно приоткрыла веки. В покоях свет был приглушённым и мягким, и Глаша вздохнула с облегчением, осмотревшись по сторонам. Никакой привычной человеку мебели и других элементов человеческого быта не было. Покои представляли собой фракталы, разрастающиеся в форме невиданных волшебных цветов. Глаша сначала не могла скрыть восхищения, невольно представив себя Дюймовочкой, но потом улыбка восхищения сошла с её лица, потому что осматривая эти фейские покои, Глаша вдруг отпрянула от вспыхнувшей жёлтым светом стены, в глубине которой отобразилось её отражение.
Глаша озадаченно воззрилась на него, и могла бы поклясться, что отражение сделало то же самое, только как-то иначе, не так как это бывает с обычным отражением из зазеркалья. Скорее тут можно было провести аналогию с картинками под надписью «Найди двадцать четыре отличия». И первое из этих отличий мгновенно бросалось в глаза: на девице из застенья было надето восхитительное пышное платье из полупрозрачных тканей лимонных, персиковых, оранжевых и белых тонов, делавшее её похожей на сказочную принцессу, а ещё у неё были светлые крылья за спиной. Как же так?! Глаша опустила глаза, чтобы, так сказать, свериться с оригиналом. Так и есть: джинсы никуда не делись. Откуда же это платье, да ещё такой странной расцветки?! «И когда это я начала так кривить губы?!» – удивлённо подумала Глаша, разглядывая отражение. Когда сомнения достигли апогея по ту и по эту стороны застенья, Глаша и её отражение, скептически сдвинув брови, мрачно вопросили друг друга:
– Это как понимать?!
Получилось это так синхронно, так забавно грозно и так мелодично (голоса кстати идеально сочетались, хоть дуэтом пой), что и Глаша, и её отражение слегка обомлели от неожиданности.
– Ты настоящая?! – снова одновременно спросили Глаша и отражение, а затем произошло чудо: Глашина копия сделала шаг из застенья, и вскоре они оказались друг напротив друга на расстоянии одного шага, разглядывая копию себя с пристальностью маньяка-убийцы. Эти разглядывания закончились звонким выкриком Глашиной копии, поразившим Глашу до глубины души и рассмешившие до колик:
– Зайцы! – завопила копия, будто контролёр в автобусе, обнаруживший безбилетников, а потом добавила: – Зайцы, ко мне!
Самое смешное было в том, что на её зов действительно пришли зайцы, только не те, что шевелят ушами в лесу, а большие безликие солнечные пятна – блики света! Их ещё называют солнечными зайчиками, но тут в связи с размерами зайчики превратились в зайцев.
– Испепелить её, госпожа? – бесстрастно спросили они.
Этот вопрос был беззвучным, похоже зайцы общались телепатически, и Глаша почему-то могла их воспринимать, впрочем, как и её копия. Испепелить?! Да, как она смеет?!
– Ах, так?! – рассвирепев, воскликнула Глаша.
Это же не честно! Если бы она могла тоже вызвала бы кого-нибудь. А сейчас? Что делать сейчас?! Глаша решила применить пугательный блеф и убежать в случае удачи этой авантюры.
– Волки! – громко выкрикнула она, первое, что пришло ей в голову, повергнув свою копию в состояние крайнего удивления и недовольства, и громко топнула ногой.
Каково же было удивление самой Глаши, когда на её зов действительно явились странные субстанции, напоминавшие искристые шаровые молнии, вращавшиеся, как волчки.
– Взорвать её, госпожа? – деловито и бесстрастно вопросили они тоже на чистом телепатическом, но уже имея в виду Глашину копию.
Девушки вопросительно посмотрели друг на друга, готовые гневно выпалить приговор своей противнице, но в этот момент в покои, словно гоночный самолёт влетела ещё одна фея. Такая же светлоокая белокурая и светлоликая, как остальные, только её тело окружал дрожащий золотой ореол, а кожа казалась золотистой. Роскошный наряд из летящих тканей тёплых коричневых, рыжих, зеленоватых и белых тонов, украшенных блёстками, был ей удивительно к лицу. Высокую причёску украшал венец из цветов и листьев, и цветы были вплетены в её косы.
– Архифата Мотионта?! – нахмурилась Глашина копя, присев в глубоком реверансе, и Глаша решила тоже последовать её примеру.
Дама выдержала эффектную паузу, бесстыдно разглядывая Глашу, а потом громогласно произнесла, словно актриса на публике:
– Свершилось!!!
Затем последовало несколько мгновений тишины, во время которых Глаша и её копия пытались понять, что исенно сверилось и зачем. В покои, видимо, отреагировав на крики и явление фейского зоопарка в лице (то есть в морде) зайцев и волков, стали прибывать другие жители Роя в том числе и мужского пола.
– Что здесь происходит?! – встревоженно спрашивали они на разные голоса, но быстро смолкли от жёсткого окрика их госпожи.
– Высокий Двор Фатума Дня! – громко провозгласила архифата, указав на Глашу. – Перед вами наша пропавшая дочь – фата Глафиронта, которую вернул нам Создатель!
Всё скопище крылатых светлоликих и светловолосых созданий замерло в красивых поклонах, приветствуя Глашу.
– Я считаю, что это добрый знак, который сулит нам победу в войне с Фатумом Ночи! – продолжила архифата Мотионта, а феи поддержали её восторженными возгласами:
– Как вы правы, госпожа!
– Пусть Свет Жизни озарит вас и ваших дочерей!
– Да здравствует замысел Создателя!
Глаша смотрела на них, как на сбежавших из клиники сумасшедших, но благоразумно молчала, сопоставляя факты. Судя по всему, эта крылатая блондинка не солгала. Но, как такое могло случиться?! Разум Глаши напрочь отказывался верить в фейское происхождение. Ведь у неё были замечательные родители-люди, не имеющие отношения к феям, и фотографии, запечатлевшие её совсем малышкой. Правда... Глаша вдруг вспомнила, о своих полётах во снах, о некоторых странных способностях, из-за которых все считали её неисправимой фантазёркой, например, когда Глаша рассказывала подругам о языке цветов или познаниях о плетении лучей. А, может быть, это были не фантазии, а чистая правда?!
– Так это моя сестра?! – недовольно поджав губы проворчала Глашина копия, когда все феи удалились, оставив её, архифату и вновь обретённую сестру одних.
– Да, это ваша сестра и наша августейшая дочь! – провозгласила архифата, театрально всплеснув руками.
Её голос звучал ровно и холодно, словно она вовсе не была счастливой матерью, обретшей своё потерянное дитя.
