Это замечание заставило Федерика занервничать, только подтверждая предположения первого советника. Хорошо знавший Базиля, Люрор де Куку был уверен в том, что оборотень, прослывший ловким вором и похитителем дамских сердец, использует молодого некроманта, так и не сумевшего поднатореть в плетении интриг, а Федерик, судя по всему, даже не подозревал о об этом. Вот только для чего все эти ухищрения? И самое главное, как это повернуть в свою пользу?
– Обыск не санкционирован, как и изъятие пепла! – запальчиво возразил Федерик. – Если вы немедленно не покинете это место, я ... я собираюсь сообщить обо всём Хозяину Потустороннего мира!
С усмешкой слушая его, Люрор де Куку изящным жестом извлёк из кармана платок цвета крови, ссыпал туда пепел, собранный фантомами, и не спеша направился к выходу, в сопровождении старьёвщика, почтительно державшегося на шаг позади. Фантомы вытекли сквозь стены, не дожидаясь приказа первого советника.
***
Базиль даже не предполагал, что из-за него разгораются такие страсти, причём не в обществе милых дам, а среди самых опасных магов по ту и по эту сторону – некромантов. После подсчёта табакерок, шкатулок и слитков, он изволил выкушать настойку валерианы, и теперь расслаблено возлежал в кресле, лениво наблюдая, как аптекарь показывает Мари разные косметические средства, каких ещё не придумали в её время, одновременно ведя непринуждённую беседу.
– Так вы говорите, что все, чьи пенсне или лорнеты имеют разноцветные стёкла – это и есть некроманты? У них, что же, прогрессирует слепота? – поинтересовался месье Гассикур, у которого в голове уже разворачивались бизнес-планы по выходу на новый рынок продажи оптики.
– Да, они вообще все с диагнозом! – со знанием дела заявил Базиль, весело взглянув на аптекаря, ухватившегося за перо, чтобы конспектировать за оборотнем.
– И какой диагноз? Ну, слепота – это понятно, наверное ещё и сердечная недостаточность при такой вредной работе? – продолжал выспрашивать Гассикур.
– Скорее уж недостаточность сердечности,– уточнил Базиль, – и не просто слепота, а слепота духовная!
– Всё шутите! – наконец, догадался аптекарь и с сожалением отложил перо.
Но Базиль почти не шутил. Каждый оборотень, призрак, скелет или иная субстанция всячески избегали встреч с теми, кто носил пенсне, монокль или лорнет с цветными стёклами, потому что ничего хорошего эти встречи принести не могли даже тем, кто строго соблюдал законы. Некроманты задумывались Противоположностью Жизни как помощники, организующие переход душ туда и обратно, но между задуманным и реализованным со временем разверзлась непреодолимая пропасть, потому что власть, которую они обрели, не могла не наложить свой отпечаток на их отношение к живым и мёртвым.
– У вас такой испуганный вид, мадмуазель Туше! – удивлённо сказал аптекарь, взглянув на Мари, которая внезапно побледнела, став почти прозрачной (эффект псевдооживления постепенно утрачивал силу). – Кого вы так боитесь?!
– Миски, – прошептала Мари, выразительно взглянув на Базиля.
– Мисски все в Англии, а до неё далеко, так что бояться нечего, у нас одни мадмуазели! – осклабился Базиль, желая успокоить свою напарницу, но в душе у него тоже заворочался червь сомнений.
Он только сейчас вспомнил о посудном призраке, которого они впопыхах оставили в таверне. Конечно, такие примитивные сущности не могли ничего рассказать в буквальном смысле этого слова, ибо были лишены разума и речи, но самым могущественным старьёвщикам было под силу считать и интерпретировать их воспоминания. Нуар Тун-Тун как раз относился к этой категории, а, значит, нелегальное пребывание Базиля и Мари могло быть раскрыто. В этот момент звон дверных колокольчиков, показавшийся мадмуазель Туше громом среди ясного неба, возвестил о приходе нового посетителя, и это несмотря на то, что дверь была заперта и на ней красовалась вывеска: «ЗАКРЫТО».
– Кто это?! – в панике прошептала Мари Туше, пытаясь испариться, как это делали в сложных ситуациях все призраки.
Но в её случае полного испарения не случилось, поэтому можно было наблюдать такую картину: по комнате, хлопая длинными ресницами, беспорядочно метался один красивый глаз и плавал вздымающийся, как девятый вал, пышный бюст с наклеенной мушкой. Таким непредсказуемым образом проявлял себя остаточный эффект псевдооживления и , как сказал бы физик, субстанция местами пребывала в твёрдом состоянии, не желая переходить в газообразное.
Базиль, мгновенно преобразовавшись в упитанного серого кота, улучил момент и сиганул на свою напарницу, в прыжке сшибая лапой мушку с её груди. После этого Мари, наконец, обрела невидимость, скрывшись с тёмном углу. Её выдавала только едва заметная рябь пространства, возникавшая от духовной дрожи.
Месье Гассикур, не видел всего этого безобразия, так как бросился встречать незваного гостя, на всякий случай вооружившись сулемой – ядовитым порошком хлористой ртути, замаскированной под обычную нюхательную соль, хранившуюся в неприметном серебряном флаконе.
Он вышел к прилавку, старясь сохранять невозмутимый вид, и замер, увидев неожиданного посетителя. Точнее это была посетительница, чья внешность возымела на аптекаря эффект взорвавшейся смеси красного фосфора с бертолетовой солью. Вопреки всем канонам стиля рококо, диктующим преобладание пастельных тонов в одежде, незнакомка предпочитала тёмные оттенки. Восхитительное платье насыщенного фиолетового цвета, дополненное изысканными чёрными кружевами, украшавшими роскошные манжеты, лиф и подол, было настоящим произведением искусства, подчёркивающим достоинства фигуры этой дамы. Сначала она производила впечатление хрупкой статуэтки, поражая воображение тонкостью талии, изяществом и манкостью очертаний, невыразимой красотой точёных рук и шеи. Гассикуру уже не терпелось увидеть её лицо, но незнакомка не оборачиваясь стояла к нему спиной, рассматривая что-то на стеллажах и слегка поигрывая сложенным веером.
– Я чем-то могу помочь вам, мадам? – решился, наконец, нарушить молчание месье Гассикур.
– Мадмуазель! – холодно и надменно прозвучало в ответ.
О, этот голос, вонзавшийся в мозг и в сердце, словно стилет! Незнакомка соизволила повернуться, совершенно покорив сердце аптекаря. Её лицо покрывала густая чёрная вуаль, крепившаяся к элегантной шляпе с высокой тульей, но сквозь неё можно было рассмотреть чёрные блестящие глаза и кроваво-алые губы.
– О! Простите! – пробормотал аптекарь, снова окинув её взглядом.
И вдруг одна маленькая деталь заставила его вздрогнуть: тонкое запястье незнакомки украшал массивный золотой браслет к которому на тонкой цепочке крепился элегантный лорнет с разноцветными стёклами. «Некромант... Некро...мантесса... Некро...мантиха...», – вихрем пронеслось в голове аптекаря.
– Ч...че-чем могу служить, мадмуазель? – запинаясь от страха, желания и осознания неожиданной удачи пробормотал Гассикур после долгой паузы.
– Мне нужны ингредиенты вот из этого списка! – сказала незнакомка, с царственной небрежностью бросив на прилавок свиток с указанием нужных ей веществ и увесистый кошелёк с золотыми монетами.
– Конечно, мадмуазель! – прошептал месье Гассикур. – Я соберу для вас всё нужное, а пока не изволите ли присесть? Может быть, кофе или бокал вина?
– Поторопитесь! – холодно сказала дама под вуалью и направилась к креслу, в результате чего стала заметна её лёгкая хромота.
Как ни странно, эта особенность не отталкивала, а только добавляла ей рокового шарма. Базиль, в целях маскировки в прямом смысле этого слова затаившийся в подполье, наблюдал эту сцену сквозь щели межу половицами, поэтому реальность виделась ему под совсем иным углом и этот угол обзора иногда нравился ему больше, чем все иные виды. Он успел оценить ноги незнакомки и соблазнительный шелест её кружевных юбок.
В его коллекции покорённых женских сердец некромантские органы кровеносной системы были в остром дефиците: Базилю просто не приходилось близко общаться с женщинами такого типа, чтобы лично опровергнуть бытующее мнение о том, что все некро...мантки ...мантессы (или ...мантихи?) бессердечны и холодны. Поэтому сейчас его будоражила идея явить свой кошачий образ и нагло представиться этой даме, от которой веяло смертоносной привлекательностью могущественной стихии, но здравый смысл всё-таки одержал верх над животными инстинктами, хотя в большинстве оборотней, созданных проклятием некромантов, они превалировали над всем остальным. Впрочем, торжеству здравого смысла часто помогала Мари Туше. Вот и сейчас она бесцеремонно дёрнула Базиля за хвост, запуская механизм пробуждения совести.
Дама под вуалью, кажется, тоже ощущала какое-то странное волнение, несколько раз подозрительно глянув под ноги, но, видимо, дело, которое привело её в аптеку, было слишком спешным и важным, не позволяя отвлекаться на посторонних сущностей, которыми кишмя кишел Париж по ту и по эту стороны.
– Вот ваш заказ, мадмуазель! – сказал месье Гассикур, подавая незнакомке свёрток с собранными ингредиентами. – И подарок от заведения!
– Что за подарок?! – удивлённо спросила дама.
– Перчатки с ароматом магнолии и сандала, чтобы подчеркнуть вашу безупречную красоту! – с поклоном ответил аптекарь. – Буду рад видеть вас снова!
– Благодарю! – сказала незнакомка, приняв свёрток, а потом добавила с мрачной усмешкой взглянув на часы, которые носила на шее. – Похоже, скоро увидимся!
Когда стук её каблуков растворился в городском шуме, месье Гассикур, наконец, освободился от воздействия потустороннего очарования этой загадочной дамы.
– Какая женщина! Мр-р-р-р-рачно прекрасная! – промурлыкал Базиль, наконец, выбравшись из подполья.
– Да-а-а-а...– мечтательно отозвался месье Гассикур.
– Не понимаю, что вы в ней нашли?! – обиженно сказала Мари Туше, недовольно поджав губы. – По-моему, она страшная, как смертный грех, поэтому и вуаль носит!
– Не скажи! – возразил Базиль. – Некоторые грехи и особенно грешницы так привлекательны! А что она заказала? Что можно сделать из этих ингредиентов?
Последний вопрос был адресован аптекарю. Базиль схватил список, оставленный дамой на прилавке, но тот рассыпался в прах от его прикосновения, оставив только горстку пепла на ладони.
***
Кто бы мог подумать, что похожая горстка пепла некоторое время назад была окружена самым пристальным вниманием первого советника Потустороннего Мира?
ГЛАВА II. Не буди во мне зверя!
Люрор де Куку с маниакальной сосредоточенностью разглядывал пепел, казавшийся ало-фиолетовым сквозь стёкла пенсне некроманта. Вооружившись тонким медицинским пинцетом первый советник Хозяина Потустороннего мира вот уже несколько минут осторожно и кропотливо изящными и точными движениями удалял частички пепла, которые на взгляд обычного человека были, как говорится, на одно лицо, то есть на одну золу, но некроманты обычно оказывались куда дальновиднее (или глазастее?), чем простые смертные. Когда ненужные, по мнению Люрора де Куку, частицы пепла были аккуратно собраны и отложены в сторону, некромант преступил к следующей части ритуала.
Нуар Тун-Тун, расположившись в кресле напротив, с интересом наблюдал, как вспыхивают холодным пламенем зрачки его напарника, а пенсне концентрирует это свечение в тонкие нестерпимо яркие лучи. Стоило им коснуться пепла, как частицы стали медленно притягиваться друг к другу, формируя нечто невообразимое. Когда свечение исчезло на столе лежал свёрнутый в четверо лист бумаги: воскрешать к жизни, то что рассыпалось в прах – когда-то было одним из ценных умений некромантов, но со временем это искусство созидания было по некоторым причинам утрачено,
уступив первенство разрушительной составляющей дара некромантов – умению отнимать жизнь. Сейчас восстановить из праха они могли только неодушевлённые предметы, правда, за такую филигранную работу, как нынешний трюк, мог взяться разве что Люрор де Куку, да, может быть, сам Хозяин Потустороннего мира. Довольный собой, Первый советник развернул записку и пробежал глазами послание.
«Дорогой Ханс! – гласило оно. – Сегодня в полночь я буду ждать вас в саду у нашего фонтана!»
Дальше следовала красиво выведенная подпись дофины Франции: «Marie-Antoinette», подчёркнутая изогнутой линией, а ниже красовалась приписка следующего содержания:
«Не забудь захватить необходимые принадлежности:
1. Колыбель – 1 шт.
2. Саженец дуба – 1 шт.
3. Кирпич – 118 шт. »
Прочитав это странное послание, написанное двумя видами абсолютно разных почерков от явно женского убористого и округлого до небрежно размашистого предположительно мужского, Люрор де Куку позволил себе улыбку, которую уже давно окрестили «дьявольской» все очевидцы, потому что обычно она предвещала хитрое плетение интриг. За улыбкой последовал сдержанный смех, к которому присоединилось и тихое хихиканье старьёвщика, чьи тёмные глаза без радужек и зрачков видели даже сквозь стены, что там и говорить о восстановленном из пепла листе бумаги.
– Судя по впечатляющему набору принадлежностей, шевалье Федерик этой ночью собирается досрочно выполнить три главных заповеди мужчины: вырастить сына, посадить дерево и построить дом! – иронично заметил Люрор де Куку, подмигивая старьёвщику.
– Думается мне, что всё не так ужасно! – усмехнулся в ответ Нуар Тун-Тун. – Ведь последнюю запись явно сделала не эта смертная. Ты просто не слишком хорошо удалил лишний пепел. Кстати, нужно быть тыквой, чтобы надеяться при строительстве дома обойтись только ста восемнадцатью кирпичами. Это чья-то шутка.
Люрор кивнул. Он мог бы побиться об заклад с кем угодно, что знает, чья когтистая лапа начертала приписку внизу послания.
– Лучше скажи, с каких это пор Федерик стал Хансом? – спросил Нуар Тун-Тун.
При большом желании старьёвщик мог бы и сам докопаться до истины, но ему было лень это делать.
– Очень просто, он приходит к Марии-Антуанетте под именем Ханс Аксель фон Ферзен, – невозмутимо сообщил Люрор де Куку. – Именно так зовут её любовника, как докладывали мне соглядатаи, только я не предполагал, кто скрывается под этой маской.
Эта история с дофиной интересовала его только потому, что с ней был связан Базиль, участие же в этом ещё и Федерика только усиливало эффект и подозрения Люрора в плане причастности оборотня к каким-то крупным делам, а не просто к лёгким махинациям и по-кошачьи частым влюблённостям. Здесь было что-то нечисто! Впрочем, на это и надеялся месье Куку.
– Чем же Федерика не устраивает фамилия, данная ему Противоположностью Жизни? – пожал плечами старьёвщик. – Де Кадавр – это так пугающе загадочно.
– Вот именно, что пугающе! Думаю, Федерик как раз боится спугнуть своё счастье. Он ведь романтик, и всё ещё верит, что его можно обрести, – сказал Люрор де Куку и подошёл к зеркалу, чтобы ещё раз убедиться в своей неотразимости.
Вопреки мнению многих доброжелателей, вампирские замашки ему были не свойственны, поэтому неотразимость относилась только к впечатлению, которое Люрор производил на каждого, с кем общался. Он позволил призрачным слугам облачить себя роскошный чёрный жюстокор (мужской кафтан в стиле рококо – прим.
