– Кис-кис-кис! – прошептала я, боясь нарушить окружавшую меня тишину.
– Мау! – жалобно раздалось из-за двери. – Мау-у!
Я осторожно заглянула сквозь изогнутые металлические украшения, напоминавшие чёрные поникшие цветы, и увидела серого воришку, застрявшего между каменных когтей горгульи, которая, казалось, охраняла этот склеп. Кот отчаянно дёргал лапами, пытаясь вырваться, но все усилия были тщетны. Недолго думая, я осторожно открыла кованую дверцу, просунув руку между прутьями, и вошла внутрь, не обратив внимания на настороженный и даже укоризненный скрип у меня за спиной.
– Котичек! – тихо позвала я, чтобы не испугать и без того взволнованного лохматика. – Сейчас я тебя спасу!
Но стоило мне приблизиться, как серый воришка с экстатическим мявом высвободился из каменной хватки и, снова сжав книгу зубами, помчался дальше. Я же споткнулась о лапу горгульи, которую эта поганка, казалось, нарочно выставила вперёд, чтобы сделать мне подножку. В попытке устоять на ногах, я ухватилась за угол надгробия, слегка сдвинув мраморную крышку с изображениями короны и лилий.
– Ангидрит твою селитру! – недовольно проворчала я, когда мне удалось, наконец, избавиться от чиха, потому что пыль вокруг меня немного улеглась
Я кое-как поднялась на ноги и, впопыхах одёрнув задравшуюся до шеи лёгкую куртку, покосилась на кресты, как и положено, размещённые над надгробием. Мне стало немного неловко за своё поведение, ведь явиться в чужой склеп и оглашать его стены непарламентскими высказываниями – это чистый моветон.
– Простите мне мой французский! – смущённо пробормотала я, разыскивая взглядом кота.
Куда мог подеваться этот хвостатый озорник?
– Разве это французский, ма шер? – с картаво-раскатистым «э-р-р-р» спросил тоскливый голос из под крышки
«Ма шер»? Это что-то вроде «моя дорогуша»? Кто мог говорить со мной в склепе, да ещё так развязно?! Призраки или что ещё хуже, ожившие покойники?! Зомби! Я издала оглушительный писк, видимо, в надежде насмерть запугать говорившего со мной, и бросилась куда глаза глядят.
А глядели они в сторону луча света, проникавшего в склеп. Он лился сквозь окно в виде лилии, пробитое в мощной каменной стене, а потом отпечатывался, как трафарет, на полу. В следующий миг стена слегка сдвинулась, образуя узкий проход. Не долго думая, я выскочила на воздух. Вокруг было сумрачно и как-то пусто. Все склепы и мощёная дорожка куда-то пропали, а вместо них передо мною высилось огромное сухое дерево. Казалось, что на самом деле оно росло куда-то в глубину, оставив видимым только раскидистый корень. Я остановилась под ветками, почти задыхаясь от ужаса, и уже готовилась упасть в обморок в лучших традициях утончённых французских дам, когда откуда-то сверху – видимо, с голых ветвей – прыгнул кот.
Если сказать точнее, то он будто бросился вниз, как пикирующий бомбардировщик, мгновенно преобразовываясь в прыжке в высокого и гибкого молодого человека с удивительной серой шевелюрой, местами покрытой тёмными прядями. У него были жёлтые блестящие глаза, очарование которых подчёркивалось очень эффектной подводкой по контуру и вертикальными зрачками. Создавалось впечатление, словно этому индивиду делал причёску и макияж какой-то буйно помешанный стилист, а потом, тот же деятель (видимо, окончательно спятивший) обрядил своего подопечного в умопомрачительный костюм, состоявший из мягкой морщинистой кожи со вставками слегка потрёпанного торчащего меха сомнительного происхождения, о чём свидетельствовали сильно спутанные ворсинки. При виде этого творения неизвестного модельера у меня почему-то возникала стойкая ассоциация с выражением «лохматить бабушку».
– Не страшись! –сказал,будто промурлыкал, серый. – Тебя никто не тронет!
А я в это время, бессмысленно хлопая глазами, как сломанная кукла, смотрела на полосатый кошачий хвост, торчавший у него сзади.
– Пардон! – весело улыбаясь, сказал мой собеседник, и хвост исчез.
– Ты кто?! Ты что?! Кот?! – ошеломленно прошептала я, будучи всё ещё не в силах поверить в очевидное.
– Се ля ви! – развёл руками серый, быстро убирая внушительные когти на пальцах, трансформировавшиеся в длинные ухоженные ногти холодного металлического оттенка (любая модница позавидует!).
– Ты… это… ты… мне… – пробормотала я, постепенно догадываясь обо всём, и коснулась рукой горла, в котором рос тягостный ком волнения, мешавший дышать.
– Для начала, позволь представиться! – хищно улыбнулся мой визави, обнажив небольшие клыки того же металлического оттенка, что и когти. – Базиль! Странствующий оборотень- интеллигент в сорок пятом колене.
– В определённых кругах известный как Мурный Лохмач! – донеслось откуда-то слева и снизу.
Я повернулась на звук и потеряла дар речи, потому что там, где совсем недавно стоял склеп, из которого я так бесславно убежала, теперь ходила ходуном и поднималась земля. Через несколько мгновений из неё показалась костлявая кисть, виртуозно раскидывавшая остатки чернозёма, а вслед за кистью протиснулся гладкий белый череп.
– Попрошу не оскорблять слух присутствующих своими неуместными замечаниями! – зашипел на него потомственный оборотень с замашками интеллигента в сорок пятом колене, и шерсть на его наряде встала дыбом.
– Да, ладно, Базиль! Мы теперь, в некотором роде, одна банда и должны кое-что знать друг о друге! – примирительно сказал череп, а потом добавил немного виновато: – Похоже, я застрял!
Кажется, именно его голос я слышала в склепе из-под каменной крышки надгробия! Что же это получается?! Я озадаченно посмотрела на рассвирепевшего желтоглазого оборотня, потом на торчащего из земли третьего участника кладбищенской заварушки и опасливо ретировалась под защиту толстого древесного ствола. Кто его знает, к чему может привести общение с этими типами! Базиль же, наоборот, тяжело вздохнув и картинно всплеснув руками, мягкой кошачьей поступью отправился на помощь своему приятелю.
Пару минут он мастерски рыл землю, вызволяя застрявшего в ней костлявого сотоварища, и вскоре передо мной уже чинно дефилировал слегка потрепанный временем, но в целом неплохо сохранившийся скелет – ни дать ни взять учебное пособие из кабинета биологии. От былого страха, который я испытала в склепе, не осталось и следа – уж очень забавно он выглядел, соединяя в себе элемент некой величественной безбашенности и толику сладкой жути.
– Чего-то не хватает! – пробормотал тем временем скелет и глубокомысленно поскрёб череп костяшками пальцев, а потом, спохватившись, добавил, томно зыркнув на меня пустыми глазницами, в которых, словно угольки, горели алые огоньки:
– О! Какой же я болван!
Гремя костями, он пулей бросился к разрытой Базилем яме, быстро нашарил там что-то и вернулся ко мне, вызвав тихий саркастический смех интеллигентного оборотня.
– Вуаля! – как заклинание прозвучало под деревом, и скелет, приосанившись, изящно водрузил себе на голову небольшую корону, немного ржавую и слегка перекошенную.
Видимо, это должно было сразить меня наповал.
– Представь меня даме, Базиль! – с достоинством добавил скелет, поправив съезжавший набок символ монаршей власти.
– Мадемуазель! – громко заявил тогда оборотень, шутовски кланяясь мне. – Перед вами не кто-нибудь, а Его Высочество принц Карломан надцатый из ветви Пипинидов славного древа династии Каролинов!
Я с трудом удержалась от смеха. Ну, действительно, имечко Карломан очень напоминало что-то типа меломан, кофеман или даже эротоман и тому подобное, то есть свидетельствовало о наличии мании, причём в данном случае – мании карлов, и это не говоря уже о ветви Пипинидов! Помнится, на уроках истории я что-то слышала про такого специального короля по имени Пипин Короткий, а тут у него костлявый родственничек нарисовался! Не в силах сказать что-то вразумительное и серьёзное, я сделала неуверенный реверанс, опустив очи долу, но услышанное мною оказалось только началом представления.
– Именуемый также Принц Без Коня, – добавил Базиль, – Он же Безмясый!
– Вот про это можно было и умолчать! – укоризненно проворчал Карломан, смущённо пошевелив костяшками пальцев на ногах.
– Ну мы же одна банда! – с язвительной иронией проронил Базиль, донельзя довольный произведённым эффектом, после чего я всё-таки разразилась истерическим хохотом.
В результате этого моего необдуманного поступка Принц Без Коня, гордо подняв голову и придерживая съезжавшую корону, быстро удалился куда-то в подкравшиеся сумерки.
– Ваше Высочество! – крикнула я вслед, желая загладить свою вину.
– Ничего страшного, – ласково промурлыкал у меня над ухом Базиль. – Ему полезно немного проветрить кости, он ведь пролежал сначала в сырой земле, а потом в заплесневелом фамильном склепе несколько веков. Погремит суставами по округе и вернётся! Пипиниды, они такие, особенно незаконнорождённые от пришлых менестрелей. Говорят, что маман его, королева то есть, очень неравнодушна была к одному русому певцу из далёкой страны. Только не говори об этом Карломану: страшно оскорбится!
Он стоял совсем близко, сверкая загадочной клыкастой улыбкой, придававшей ему какое-то особенное зверское очарование. Я где-то читала, что от оборотня должен непременно исходить тяжёлый животный аромат, но этот, как и полагается интеллигенту, пах изысканным мужским парфюмом.
– Тебе виднее, – согласилась я. – Лучше скажи, где это мы оказались и зачем вы оба втянули меня в непонятную мне авантюру?
– Это долгая история, шер ами, – хитро щурясь, сказал Базиль.
Я вспомнила, что, по мнению филологов, которых среди знакомых у меня было как собак нерезаных, именно от французского выражения «шер ами» (милый друг), и произошло слово «шаромыжник». Похоже Базиль, несмотря на все поколения интеллигентов в его роду, и шаромыжником был знатным.
– И рассказывать эту историю надо непременно с огоньком! – усмехаясь, добавил он.
Оборотень высек искру, эффектно щёлкнув металлическими когтями, и запалил небольшой костерок, подкармливая пламя ветками, отломанными от сухого дерева. Затем он широким жестом сбросил с себя лохматый жакет и расстелил его на жухлой траве, предлагая мне сесть, что я и поспешила сделать.
– Место это – потусторонний мир, французская его территория, – спокойно сказал он, а языки пламени плясали в щёлках его зрачков. – Эксклюзивное право входа сюда имеют, естественно, мёртвые, но временами пускают и оборотней. Без всякого спроса могут вломиться некроманты – эти вообще ходят, где вздумается. А ещё местные дороги притягивают тех, кто проклят, или тех, кого по каким-то причинам приглашает сама Противоположность Жизни.
Я внимательно посмотрела на него, не зная, верить его словам или нет. И ведь прав оказался, зверюга интеллигентная: без огонька мне стало бы страшновато, а так всё выглядело как странная, но очень увлекательная игра. Вот тебе и съездила во Францию по обмену!
– И зачем я здесь? Каковы, так сказать, клубные развлечения и моя роль в них? – в тон ему спросила я, протянув руки к костру.
– Это зависит от того, кто ты есть, – сказал Базиль. – Мёртвые стараются во что бы то ни стало вернуться в мир живых, хотя бы в виде призраков, копят для этого плату Хозяину. На всё готовы! Кому-то хочется отомстить, кому-то с родными повидаться и всё такое. Проклятые обречены видеть смерть и ничем не могут помочь обречённым, даже если должен умереть их друг или возлюбленный, а так и бывает. Если пытаться помешать, будет только хуже. Некроманты накладывают проклятия, отнимают жизни направо и налево, держат рабами множество душ, но сами при этом служат Хозяину здешних мест. А оборотни…
Он усмехнулся, хитро и мрачно взглянув на меня:
– Оборотни – это вообще отдельная тема, шер ами, как и приглашённые Противоположностью Жизни, о которых почти ничего и никому не известно.
– А меня тогда как сюда занесло?! – спросила я, постепенно осознав весь ужас своего положения. – Я же не мёртвая и не оборотень! И врагов у меня нет, поэтому вряд ли кому-то в голову пришла бы дикая идея меня проклясть. Приглашений от Противоположности Жизни я не получала, а уж некромантихой мне и подавно ни в жисть не стать! И я же с другой территории, значит, теоретически во Фанцию попасть не должна была, тем более в потустороннюю. Нет! Мне назад надо, в Россию, к живым! Я на такое не соглашалась! Уговор был: поучусь немного и домой, а это вот всё уже ни в какие ворота!
– Как знать, как знать... Всё не так просто и не так очевидно! – промурлыкал Базиль, внимательно глядя на меня, а потом, будто решившись на что-то героическое, добавил: – Выбраться отсюда так просто не получится. Здесь принцип: всех впускать, никого не выпускать без разрешения властей, а власти такие, что с ними лучше не встречаться. Да и не дадут тебе жить спокойно на той стороне, пока подозрения не развеются.
– Какие подозрения?! – насупилась я.
– Это я сейчас тебе расскажу. Только не перебивай, это долгое повествование! Так вот, предыстория: мы с Карломаном познакомились три века назад в долговой тюрьме (есть тут такие весёлые заведения), поговорили и пришли к выводу, что нас сюда по блату определил один и тот же человек. Хотя некромантов людьми назвать язык не поворачивается! Мы ему в разное время дорогу сильно перешли: Карломан, как и подобает принцу, воевать против него пытался (защитник добра коронованный!), а я сдуру даму сердца увёл – любовь его первую.
Базиль подбросил веток в костёр и, снова хитро взглянув на меня, продолжал:
– Он нас за это и проклял! Но в момент проклятия, возможно, что-то пошло не так, и часть его сил и судьбы (наверно, очень большая часть, раз он так кочевряжится теперь!) почему-то перетекла сквозь времена и страны к кому-то другому. Этого другого искали и он, и мы: он – наверное, чтобы убить, а мы – чтобы спасти и спастись самим.
Оборотень в вальяжной позе разлёгся на траве, с улыбкой следя за мной, словно пытался разглядеть во мне что-то такое, чего я и сама в себе заметить не могла.
– Я украл несколько страниц из его гримуара, – пояснил он. – Туда некромант записывал заклинания и личные наблюдения. На одной из страниц было упоминание о том, что всплеск утраченной силы он ощутил не где-нибудь, а в стране росы! А ещё было несколько зарисовок: женские образы в странных нарядах.
Я не отрываясь смотрела в огонь, чувствуя, как у меня в голове складывается мозаика фактов. Страна росы… Россия?! Странные наряды… мне почему-то вспомнилось дефиле в национальных костюмах, которое мы устраивали в школе. В понимании француза они вполне могли выглядеть странно. Так что же, сила перешла ко мне?! Не может быть! Фраза о лабутентной некромантке, которую недавно произнесла Мика, заиграла новыми гранями. А дальше понеслось: стали ярко вспоминаться мои детские кладбищенские причуды, возвращающие ощущение страшной тайны, которую мне предстоит разгадать. Теперь и дурацкие сплетни о моей таинственной миссии, распространяемые студентами и преподавателями, обретали совершенно иное значение, но я всё равно не верила в эти домыслы: химики верят только фактам.
– Оборотней отсюда раз в пятьдесят лет выпускают в мир живых прогуляться во плоти. Я прошерстил все страны, выискивая нужных кандидатов, но никто из них не смог пройти проверку, – доносился сквозь пламя голос Базиля.
– Мау! – жалобно раздалось из-за двери. – Мау-у!
Я осторожно заглянула сквозь изогнутые металлические украшения, напоминавшие чёрные поникшие цветы, и увидела серого воришку, застрявшего между каменных когтей горгульи, которая, казалось, охраняла этот склеп. Кот отчаянно дёргал лапами, пытаясь вырваться, но все усилия были тщетны. Недолго думая, я осторожно открыла кованую дверцу, просунув руку между прутьями, и вошла внутрь, не обратив внимания на настороженный и даже укоризненный скрип у меня за спиной.
– Котичек! – тихо позвала я, чтобы не испугать и без того взволнованного лохматика. – Сейчас я тебя спасу!
Но стоило мне приблизиться, как серый воришка с экстатическим мявом высвободился из каменной хватки и, снова сжав книгу зубами, помчался дальше. Я же споткнулась о лапу горгульи, которую эта поганка, казалось, нарочно выставила вперёд, чтобы сделать мне подножку. В попытке устоять на ногах, я ухватилась за угол надгробия, слегка сдвинув мраморную крышку с изображениями короны и лилий.
– Ангидрит твою селитру! – недовольно проворчала я, когда мне удалось, наконец, избавиться от чиха, потому что пыль вокруг меня немного улеглась
Я кое-как поднялась на ноги и, впопыхах одёрнув задравшуюся до шеи лёгкую куртку, покосилась на кресты, как и положено, размещённые над надгробием. Мне стало немного неловко за своё поведение, ведь явиться в чужой склеп и оглашать его стены непарламентскими высказываниями – это чистый моветон.
– Простите мне мой французский! – смущённо пробормотала я, разыскивая взглядом кота.
Куда мог подеваться этот хвостатый озорник?
– Разве это французский, ма шер? – с картаво-раскатистым «э-р-р-р» спросил тоскливый голос из под крышки
«Ма шер»? Это что-то вроде «моя дорогуша»? Кто мог говорить со мной в склепе, да ещё так развязно?! Призраки или что ещё хуже, ожившие покойники?! Зомби! Я издала оглушительный писк, видимо, в надежде насмерть запугать говорившего со мной, и бросилась куда глаза глядят.
А глядели они в сторону луча света, проникавшего в склеп. Он лился сквозь окно в виде лилии, пробитое в мощной каменной стене, а потом отпечатывался, как трафарет, на полу. В следующий миг стена слегка сдвинулась, образуя узкий проход. Не долго думая, я выскочила на воздух. Вокруг было сумрачно и как-то пусто. Все склепы и мощёная дорожка куда-то пропали, а вместо них передо мною высилось огромное сухое дерево. Казалось, что на самом деле оно росло куда-то в глубину, оставив видимым только раскидистый корень. Я остановилась под ветками, почти задыхаясь от ужаса, и уже готовилась упасть в обморок в лучших традициях утончённых французских дам, когда откуда-то сверху – видимо, с голых ветвей – прыгнул кот.
Если сказать точнее, то он будто бросился вниз, как пикирующий бомбардировщик, мгновенно преобразовываясь в прыжке в высокого и гибкого молодого человека с удивительной серой шевелюрой, местами покрытой тёмными прядями. У него были жёлтые блестящие глаза, очарование которых подчёркивалось очень эффектной подводкой по контуру и вертикальными зрачками. Создавалось впечатление, словно этому индивиду делал причёску и макияж какой-то буйно помешанный стилист, а потом, тот же деятель (видимо, окончательно спятивший) обрядил своего подопечного в умопомрачительный костюм, состоявший из мягкой морщинистой кожи со вставками слегка потрёпанного торчащего меха сомнительного происхождения, о чём свидетельствовали сильно спутанные ворсинки. При виде этого творения неизвестного модельера у меня почему-то возникала стойкая ассоциация с выражением «лохматить бабушку».
– Не страшись! –сказал,будто промурлыкал, серый. – Тебя никто не тронет!
А я в это время, бессмысленно хлопая глазами, как сломанная кукла, смотрела на полосатый кошачий хвост, торчавший у него сзади.
– Пардон! – весело улыбаясь, сказал мой собеседник, и хвост исчез.
– Ты кто?! Ты что?! Кот?! – ошеломленно прошептала я, будучи всё ещё не в силах поверить в очевидное.
– Се ля ви! – развёл руками серый, быстро убирая внушительные когти на пальцах, трансформировавшиеся в длинные ухоженные ногти холодного металлического оттенка (любая модница позавидует!).
– Ты… это… ты… мне… – пробормотала я, постепенно догадываясь обо всём, и коснулась рукой горла, в котором рос тягостный ком волнения, мешавший дышать.
– Для начала, позволь представиться! – хищно улыбнулся мой визави, обнажив небольшие клыки того же металлического оттенка, что и когти. – Базиль! Странствующий оборотень- интеллигент в сорок пятом колене.
– В определённых кругах известный как Мурный Лохмач! – донеслось откуда-то слева и снизу.
Я повернулась на звук и потеряла дар речи, потому что там, где совсем недавно стоял склеп, из которого я так бесславно убежала, теперь ходила ходуном и поднималась земля. Через несколько мгновений из неё показалась костлявая кисть, виртуозно раскидывавшая остатки чернозёма, а вслед за кистью протиснулся гладкий белый череп.
– Попрошу не оскорблять слух присутствующих своими неуместными замечаниями! – зашипел на него потомственный оборотень с замашками интеллигента в сорок пятом колене, и шерсть на его наряде встала дыбом.
– Да, ладно, Базиль! Мы теперь, в некотором роде, одна банда и должны кое-что знать друг о друге! – примирительно сказал череп, а потом добавил немного виновато: – Похоже, я застрял!
Кажется, именно его голос я слышала в склепе из-под каменной крышки надгробия! Что же это получается?! Я озадаченно посмотрела на рассвирепевшего желтоглазого оборотня, потом на торчащего из земли третьего участника кладбищенской заварушки и опасливо ретировалась под защиту толстого древесного ствола. Кто его знает, к чему может привести общение с этими типами! Базиль же, наоборот, тяжело вздохнув и картинно всплеснув руками, мягкой кошачьей поступью отправился на помощь своему приятелю.
Пару минут он мастерски рыл землю, вызволяя застрявшего в ней костлявого сотоварища, и вскоре передо мной уже чинно дефилировал слегка потрепанный временем, но в целом неплохо сохранившийся скелет – ни дать ни взять учебное пособие из кабинета биологии. От былого страха, который я испытала в склепе, не осталось и следа – уж очень забавно он выглядел, соединяя в себе элемент некой величественной безбашенности и толику сладкой жути.
– Чего-то не хватает! – пробормотал тем временем скелет и глубокомысленно поскрёб череп костяшками пальцев, а потом, спохватившись, добавил, томно зыркнув на меня пустыми глазницами, в которых, словно угольки, горели алые огоньки:
– О! Какой же я болван!
Гремя костями, он пулей бросился к разрытой Базилем яме, быстро нашарил там что-то и вернулся ко мне, вызвав тихий саркастический смех интеллигентного оборотня.
– Вуаля! – как заклинание прозвучало под деревом, и скелет, приосанившись, изящно водрузил себе на голову небольшую корону, немного ржавую и слегка перекошенную.
Видимо, это должно было сразить меня наповал.
– Представь меня даме, Базиль! – с достоинством добавил скелет, поправив съезжавший набок символ монаршей власти.
– Мадемуазель! – громко заявил тогда оборотень, шутовски кланяясь мне. – Перед вами не кто-нибудь, а Его Высочество принц Карломан надцатый из ветви Пипинидов славного древа династии Каролинов!
Я с трудом удержалась от смеха. Ну, действительно, имечко Карломан очень напоминало что-то типа меломан, кофеман или даже эротоман и тому подобное, то есть свидетельствовало о наличии мании, причём в данном случае – мании карлов, и это не говоря уже о ветви Пипинидов! Помнится, на уроках истории я что-то слышала про такого специального короля по имени Пипин Короткий, а тут у него костлявый родственничек нарисовался! Не в силах сказать что-то вразумительное и серьёзное, я сделала неуверенный реверанс, опустив очи долу, но услышанное мною оказалось только началом представления.
– Именуемый также Принц Без Коня, – добавил Базиль, – Он же Безмясый!
– Вот про это можно было и умолчать! – укоризненно проворчал Карломан, смущённо пошевелив костяшками пальцев на ногах.
– Ну мы же одна банда! – с язвительной иронией проронил Базиль, донельзя довольный произведённым эффектом, после чего я всё-таки разразилась истерическим хохотом.
В результате этого моего необдуманного поступка Принц Без Коня, гордо подняв голову и придерживая съезжавшую корону, быстро удалился куда-то в подкравшиеся сумерки.
– Ваше Высочество! – крикнула я вслед, желая загладить свою вину.
– Ничего страшного, – ласково промурлыкал у меня над ухом Базиль. – Ему полезно немного проветрить кости, он ведь пролежал сначала в сырой земле, а потом в заплесневелом фамильном склепе несколько веков. Погремит суставами по округе и вернётся! Пипиниды, они такие, особенно незаконнорождённые от пришлых менестрелей. Говорят, что маман его, королева то есть, очень неравнодушна была к одному русому певцу из далёкой страны. Только не говори об этом Карломану: страшно оскорбится!
Он стоял совсем близко, сверкая загадочной клыкастой улыбкой, придававшей ему какое-то особенное зверское очарование. Я где-то читала, что от оборотня должен непременно исходить тяжёлый животный аромат, но этот, как и полагается интеллигенту, пах изысканным мужским парфюмом.
– Тебе виднее, – согласилась я. – Лучше скажи, где это мы оказались и зачем вы оба втянули меня в непонятную мне авантюру?
– Это долгая история, шер ами, – хитро щурясь, сказал Базиль.
Я вспомнила, что, по мнению филологов, которых среди знакомых у меня было как собак нерезаных, именно от французского выражения «шер ами» (милый друг), и произошло слово «шаромыжник». Похоже Базиль, несмотря на все поколения интеллигентов в его роду, и шаромыжником был знатным.
– И рассказывать эту историю надо непременно с огоньком! – усмехаясь, добавил он.
Оборотень высек искру, эффектно щёлкнув металлическими когтями, и запалил небольшой костерок, подкармливая пламя ветками, отломанными от сухого дерева. Затем он широким жестом сбросил с себя лохматый жакет и расстелил его на жухлой траве, предлагая мне сесть, что я и поспешила сделать.
– Место это – потусторонний мир, французская его территория, – спокойно сказал он, а языки пламени плясали в щёлках его зрачков. – Эксклюзивное право входа сюда имеют, естественно, мёртвые, но временами пускают и оборотней. Без всякого спроса могут вломиться некроманты – эти вообще ходят, где вздумается. А ещё местные дороги притягивают тех, кто проклят, или тех, кого по каким-то причинам приглашает сама Противоположность Жизни.
Я внимательно посмотрела на него, не зная, верить его словам или нет. И ведь прав оказался, зверюга интеллигентная: без огонька мне стало бы страшновато, а так всё выглядело как странная, но очень увлекательная игра. Вот тебе и съездила во Францию по обмену!
– И зачем я здесь? Каковы, так сказать, клубные развлечения и моя роль в них? – в тон ему спросила я, протянув руки к костру.
– Это зависит от того, кто ты есть, – сказал Базиль. – Мёртвые стараются во что бы то ни стало вернуться в мир живых, хотя бы в виде призраков, копят для этого плату Хозяину. На всё готовы! Кому-то хочется отомстить, кому-то с родными повидаться и всё такое. Проклятые обречены видеть смерть и ничем не могут помочь обречённым, даже если должен умереть их друг или возлюбленный, а так и бывает. Если пытаться помешать, будет только хуже. Некроманты накладывают проклятия, отнимают жизни направо и налево, держат рабами множество душ, но сами при этом служат Хозяину здешних мест. А оборотни…
Он усмехнулся, хитро и мрачно взглянув на меня:
– Оборотни – это вообще отдельная тема, шер ами, как и приглашённые Противоположностью Жизни, о которых почти ничего и никому не известно.
– А меня тогда как сюда занесло?! – спросила я, постепенно осознав весь ужас своего положения. – Я же не мёртвая и не оборотень! И врагов у меня нет, поэтому вряд ли кому-то в голову пришла бы дикая идея меня проклясть. Приглашений от Противоположности Жизни я не получала, а уж некромантихой мне и подавно ни в жисть не стать! И я же с другой территории, значит, теоретически во Фанцию попасть не должна была, тем более в потустороннюю. Нет! Мне назад надо, в Россию, к живым! Я на такое не соглашалась! Уговор был: поучусь немного и домой, а это вот всё уже ни в какие ворота!
– Как знать, как знать... Всё не так просто и не так очевидно! – промурлыкал Базиль, внимательно глядя на меня, а потом, будто решившись на что-то героическое, добавил: – Выбраться отсюда так просто не получится. Здесь принцип: всех впускать, никого не выпускать без разрешения властей, а власти такие, что с ними лучше не встречаться. Да и не дадут тебе жить спокойно на той стороне, пока подозрения не развеются.
– Какие подозрения?! – насупилась я.
– Это я сейчас тебе расскажу. Только не перебивай, это долгое повествование! Так вот, предыстория: мы с Карломаном познакомились три века назад в долговой тюрьме (есть тут такие весёлые заведения), поговорили и пришли к выводу, что нас сюда по блату определил один и тот же человек. Хотя некромантов людьми назвать язык не поворачивается! Мы ему в разное время дорогу сильно перешли: Карломан, как и подобает принцу, воевать против него пытался (защитник добра коронованный!), а я сдуру даму сердца увёл – любовь его первую.
Базиль подбросил веток в костёр и, снова хитро взглянув на меня, продолжал:
– Он нас за это и проклял! Но в момент проклятия, возможно, что-то пошло не так, и часть его сил и судьбы (наверно, очень большая часть, раз он так кочевряжится теперь!) почему-то перетекла сквозь времена и страны к кому-то другому. Этого другого искали и он, и мы: он – наверное, чтобы убить, а мы – чтобы спасти и спастись самим.
Оборотень в вальяжной позе разлёгся на траве, с улыбкой следя за мной, словно пытался разглядеть во мне что-то такое, чего я и сама в себе заметить не могла.
– Я украл несколько страниц из его гримуара, – пояснил он. – Туда некромант записывал заклинания и личные наблюдения. На одной из страниц было упоминание о том, что всплеск утраченной силы он ощутил не где-нибудь, а в стране росы! А ещё было несколько зарисовок: женские образы в странных нарядах.
Я не отрываясь смотрела в огонь, чувствуя, как у меня в голове складывается мозаика фактов. Страна росы… Россия?! Странные наряды… мне почему-то вспомнилось дефиле в национальных костюмах, которое мы устраивали в школе. В понимании француза они вполне могли выглядеть странно. Так что же, сила перешла ко мне?! Не может быть! Фраза о лабутентной некромантке, которую недавно произнесла Мика, заиграла новыми гранями. А дальше понеслось: стали ярко вспоминаться мои детские кладбищенские причуды, возвращающие ощущение страшной тайны, которую мне предстоит разгадать. Теперь и дурацкие сплетни о моей таинственной миссии, распространяемые студентами и преподавателями, обретали совершенно иное значение, но я всё равно не верила в эти домыслы: химики верят только фактам.
– Оборотней отсюда раз в пятьдесят лет выпускают в мир живых прогуляться во плоти. Я прошерстил все страны, выискивая нужных кандидатов, но никто из них не смог пройти проверку, – доносился сквозь пламя голос Базиля.
