– Через… Йо! – воскликнул он, вытаращившись на часы.
– Что?! – опешила Александра, не понимая, что так испугало нотариуса, раз тот даже чуть было не выругался в голос при клиенте.
– Я говорю, остались считанные йоктосекунды! Подписывайте! – воскликнул он. – Или наследство накроется медным тазом!
Тазы кстати в конторе тоже были в наличии. Александра, быстро оценив временной интервал (йоктосекунда равнялась где-то единице, делённой на один с двадцатью четырьмя нулями секунд – короче, времени было мало!), поставила свою подпись в нужной графе вместе с жирной кляксой и положила перо рядом с амбарной книгой. В этот момент из часов неожиданно выскочила крупная кукушка, похожая по размерам скорее на заикающегося петуха:
– Ку…Ку! Ку...Ку! – произнесла она подозрительно знакомым приятным мужским голосом, и комната будто рассыпалась на тысячу осколков, оставив Александру стоять около дома номер четыре на Пречистенке.
Она, удивлённо хлопая глазами, озиралась вокруг, не понимая, что произошло, пока не обнаружила рядом Сеньку.
– Ку-ку, грешница! – нагло улыбаясь, повторил он.
Вот кому принадлежал голос! Неужели всё-таки розыгрыш?! Александра уже собиралась высказать этому донжуану всё, что о нём думала, но вовремя обнаружила гербовый бланк, который сжимала в руке. Значит, всё было взаправду?! Дома разберёмся! Она быстро свернула документ в трубочку, сунула в сумку и спросила:
– Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить?
Этот вопрос почему-то вызвал некоторое замешательство у Сеньки. Он как-то слишком внимательно и пристально посмотрел на неё, словно этот срок жизни был написан у его собеседницы на лбу. Кстати, глаза у Сеньки тоже были странные: Александре даже померещился огненно-алый циферблат вместо радужки с необычными цифрами, разбросанными по кругу. Правда, это наваждение исчезло через пресловутую йоктосекунду, так что иридодиагностика не удалась: замысловатые узоры Сенькиной радужной оболочки действительно при хорошей фантазии можно было принять за римские цифры, но не более того.
– Ты чё здесь забыла? – спросил Сенька, весело улыбаясь.
Всё-таки он был чертовски красив, гадина такая, к тому же стоял, эффектно опираясь на приоткрытую дверцу новой иномарки, по цвету напоминавшей солнечное затмение. Кстати на заднем сидении этого объекта чёрной зависти всего университета, была небрежно брошена шкура леопарда – фальшивка, по всей вероятности, но очень эффектная. Любопытствующему женскому полу Сенька рассказывал, будто сам добыл этого хищника на охоте в джунглях. Девушки верили и ахали, дамы в годах посмеивались, но всё же восхищённо взирали вслед хваткому юноше. В этом был весь Сенька: на любые авантюры готов, чтобы поразить женскую часть населения столицы! Ну, прямо рыцарь в леопардовой шкуре!
– А ты? – вопросом на вопрос ответила Александра.
– Ну, я-то, допустим, живу здесь триста лет и три года! А ты…– он ещё более внимательно и хитро взглянул на неё, смерив взглядом с ног до головы (ноги были очень даже, а голова, по Сенькиным меркам, – слишком умная, хотя и с красивыми серыми глазами).
– Может, откушать со мной желаешь на халяву? Приглашаю! – Он кивнул в сторону входа в ресторан, выдав свою самую обаятельную улыбку.
– Нет! – холодно сказала Александра.
– Чем же я заслужил такое пренебрежение от королевы формул и ультрафиолета? – надменно спросил Сенька, которому, по слухам, не отказывали даже самые красивые девушки и некоторые молодые преподавательницы.
– Староват ты для меня! Сам подумай: тебе же целых триста лет и три года! – пожала плечами Александра и пошла прочь.
Не то чтобы ей не хотелось отправиться c Сенькой в ресторан, даже наоборот: возможно, она была бы не против (Александра каким-то неведомым чутьём ощущала, что главный сердцеед университета гораздо умнее, серьёзнее и вообще намного лучше, чем желает казаться), но дома её ждал некормленый кот, надо было доделать доклад и, самое главное, разобраться с завещанием. И вообще, хотелось поставить на место этого самодовольного красавца раз и навсегда из чисто женской солидарности!
– Зато какой жизненный опыт! Могу поделиться! – обиженно крикнул вслед Сенька (таких ударов по самолюбию он не получал, кажется, все вышеупомянутые триста лет и три года), но Александра сделала вид, что не слышит его возглас.
Она бодро шагала вперёд, зная, что Нерайский смотрит ей вслед. Кардиган на спине, казалось, вот-вот задымится от его взгляда. Главное, выдержать и не оглянуться! Она выдержала. Как только дверь съёмной квартиры закрылась за ней, из комнаты выбежал мейн-кун, похожий на сверкающий квантовый рой. Белая шерсть слегка искрила, разлетаясь в разные стороны от каждого рывка. Кэ Ша прыгнул на руки к своей хозяйке, чуть не сбив её с ног шестью килограммами чистой кошачьей красоты, и радостно замурлыкал, прижавшись мокрым носом к её щеке.
– Соскучился? – Александра погладила его по голове и понесла в комнату.
Подкрепившись, они оба уселись в кресло. Александра, извлекла скрученный в трубочку документ и, осторожно развернув его, глубоко вздохнула, снова увидев знакомые стройные ряды букв «Свидетельство о праве на наследство».
– Ты тоже видишь это, Кэ Ша? Как думаешь, оно материально или перед нами какое-то сложное оптическое явление типа миража? – спросила она у кота.
Мейн-кун понюхал бланк и попытался в целях лабораторного эксперимента откусить его край, но, усовестившись после замечания хозяйки, понял беспочвенность своих притязаний.
– Итак, Ваше Лохмачество! Мы с вами теперь владельцы дома, тысячи разных странных вещиц и целой кучи проблем! – сказала Александра, вбивая адрес неожиданно свалившейся ей в руки собственности в строку поиска: «Московская область, Егорьевский район, село Шатур, Змеиный камень», а потом зашлась весёлым хохотом, увидев результаты.
Село оказалось заброшенным уже много лет и, по слухам, находилось на месте древнего капища в самом труднодоступном районе Подмосковья. Вот так наследство! Неужели рядом со столицей в век новых технологий встречаются такие загадочные места? Эта странная мистическая история увлекала её всё больше и, главным образом, потому что Александра любила сложные задачи, а эта задачка была посложнее олимпиадных, потому что вскоре в череде наследственных мытарств наметился новый слой тайн.
Произошло это через три дня после вступления в наследство. Съездить в село Шатур так и не удалось. Александра была занята репетициями выступления на конференции, развивая свою теорию перед проректором Лохматым и его другом – преподавателем ядерной физики со звучной фамилией Хватай-Муха. До её звёздного часа оставалось меньше шести месяцев, а работы предстоял непочатый край: требовалось написать целый ворох статей по теме исследования, перевести на английский, разослать в журналы, сформировать тезисы, которые войдут в сборник трудов конференции, получить патент, не говоря уже о презентации к докладу и доработке установки.
– Мною были получены частицы тёмной материи, в результате облучения которыми кота стал возможен квантовый скачок – переход физического тела в иное измерение и обратно. В связи с этим… – Александра умолкла, заметив, что в аудиторию проникли трое крепких молодых людей.
– Проходной двор какой-то! – возмутился Хватай-Муха, из-за своего маленького роста и особенностей внешности, похожий на шустрого лягушонка (некоторые студентки даже шутили, что это не препод, а заколдованный принц, которого надо поцеловать). – В чём дело? На территорию лаборатории посторонним вход запрещён. Вы из какой группы сюда диффундировали?
– Следственный комитет! – прозвучало в ответ.
Один из вошедших с проворством иллюзиониста показал своё удостоверение и добавил:
– Нам нужна Александра Козырь!
– Это я, – Александра подошла к ним, не понимая, что происходит.
– Вам знаком этот человек? – один из представителей следственного комитета подал ей фотографию.
Александра не сразу поняла, кто изображён на ней, потому что новый современный наряд, отсутствие очков и странное выражение вдруг постаревшего лица существенно изменяли внешний облик.
– Нет, – честно ответила она, возвращая фото. – А что случилось?
– Он был найден в бессознательном состоянии два дня назад во дворе дома на Пречистенке, и врачи до сих пор не могут привести его в чувство. На его шее обнаружили шрамы, а в руке этого человека находилась записка, адресованная вам! Что вы можете сказать по этому поводу?
Только в этот момент Александра узнала в человеке с фотографии нотариуса, выдавшего ей свидетельство. А потом ей сразу вспомнился посетитель в чёрном худи и его хриплый голос, говоривший: «Я тебя везде найду!»
– Ничего, – едва сумев скрыть смятение, проговорила она, потому что рассказывать следователю о приключениях в Чертолье было бы глупо: всё равно не поверят, а то ещё и к психиатру отправят накануне конференции. – Я ничего не знаю. А что было в записке?
Помнится, Павсикакий Рубентьевич говорил, что ей всё объяснит некто блюститель. Александра была уверена, что это следователь: вот уж кто всю жизнь проводит, бдя и блюдя, но, кажется она ошибалась, потому что вместо ответа представитель следственного комитета протянул ей свою визитку со словами:
– Позвоните мне, если вспомните что-то!
Александра ещё долго смотрела из окна, как трое молодых людей садятся в машину, что-то обсуждая между собой. Вот бы узнать, что именно! И что за записка?
– У вас какие-то проблемы? – спросил подошедший проректор.
Он встал рядом с Александрой, и даже от одного его присутствия ей стало легче и спокойнее. Захотелось рассказать всё это могучему и доброму человеку, но пришлось ограничиться только сдержанным:
– Кажется, да.
Проблем было достаточно. И первая из них носила красноречивое название «БАЭЛЬ». Отношения с ним стремительно портились, как погода в ноябре. Последнее время Лаврентий Павлович окружил Александру ещё более пристальным вниманием, чем раньше. Сначала он взял себе за правило каждую лекцию и практическое занятие начинать с небольшой письменной работы, в ходе которой студентам доставались вполне адекватные и выполнимые упражнения – всем, кроме Александры: над её задачами впору было зарыдать даже члену академии наук. Всё это напоминало что-то вроде шахматной партии – эдакая борьба интеллектов, только силы были явно неравны. И если с первыми тремя письменными работами Александра справилась хотя бы частично, о чём свидетельствовала надпись «Зачтено», выведенная аккуратным остроугольным почерком Баэля, то одного взгляда на очередной лист со стройными рядами букв было достаточно, чтобы понять: Лаврентий победил. Она отложила задание, слегка повернув голову в сторону стоявшего у неё за спиной нарушителя спокойствия. Так и хотелось сказать ему пару ласковых, но что это изменит?
– У вас ко мне какие-то вопросы? – участливо спросил Баэль, заметив её реакцию.
Это уже было из разряда «Ты, Зин, на грубость нарываешься…»
– Нет, – холодно сказала Александра.
Она снова решительно взяла лист и, набросав на нём несколько строк нервным неровным почерком и сложив пополам, встала и молча вручила его преподавателю, а потом вышла из аудитории, оставив весь поток, затаив дыхание, наблюдать за продолжением. Баэль развернул лист, а потом тонко улыбнулся, ещё и ещё раз пробегая глазами написанное: «Тили-тили, трали-вали, это мы не проходили, это нам не задавали! Парам-пам-пам»
А сегодня после занятий, когда она по своему обыкновению сидела на подоконнике, дожидаясь проректора, который задерживался, застряв в пробке, к ней, неожиданно возникнув рядом, словно тёмный дух, подошёл Баэль и, молча вручив ей сложенный пополам лист бумаги, удалился. Александра удивлённо посмотрела ему вслед, а потом развернула лист и невольно усмехнулась, прочитав послание:
Особое приглашение
для г-жи Козырь
на дополнительные занятия по математическому анализу
Оригинально! Особенно впечатляло время занятий: 20.00. Что не в полночь?! И как это понимать?
За «битвой титанов» снова наблюдал весь поток. Одногруппницы из разряда «овец» в классификации Сеньки громко шушукались и хихикали по углам, придумывая разные глупости, типа отношений в стиле жестокий препод и ученица. А тут ещё долг по оплате за квартиру и этот следственный комитет!
– Проблемы есть, – повторила Александра.
– Ядрёна физика! – протянул Хватай-Муха. – Как бы нам вместо конференции в суде не пришлось выступать!
Проректор и Александра мрачно взглянули на него, но он не унимался:
– А что? Так и скажем, что мы, физики, – единственные, кто всегда соблюдает законы!
– Я могу чем-то помочь? – не реагируя на его шутки спросил Михаил Евгеньевич.
– Мне нужно уехать. Срочно! – выпалила Александра. – У меня … дела … важные в Подмосковье. А этот Баэль, по-моему, решил не допускать меня до экзамена. Занятия дополнительные назначил.
– Лаврентия Павловича я возьму на себя, – немного подумав, сказал проректор. – Но сдать ему зачёты всё же придётся позже. Человек он крайне принципиальный, имеющий связи и в определённой степени беспощадный.
Ничего удивительного: тёзка Берии. Александра кивнула и вымученно улыбнулась.
– Я не спрашиваю о причинах, но, если вам нужно будет ещё что-то, обращайтесь. И будьте на связи! Я беспокоюсь о вас, – совершенно искренне добавил проректор.
Александра и сама была как на иголках. Возможно, Павсикакий пострадал из-за неё, а в записке было что-то очень важное. Ведь раз какой-то Архимат так настойчиво интересовался наследством, что даже чуть не порешил нотариуса (в противном случае дело бы до следственного комитета не дошло), значит, опасность могла грозить и самой Александре. Хотелось рассказать обо всём проректору, но она чувствовала, что не в праве вешать свои проблемы на кого-либо. К тому же, этот были только предположения, а, чтобы подтвердить или опровергнуть их, напрашивался только один способ: наведаться в село Шатур и взглянуть на дом и хранящиеся в нём диковины.
Отправляться в заброшку в одиночестве представлялось как минимум крайне рискованным предприятием, поэтому Александра решила привлечь в качестве группы поддержки своего старого приятеля. После нехитрой магии сообщений, вечером в социальных сетях на призыв откликнулся начинающий репортёр и папарацци, студент журфака Юрий Солёный, за которым давно закрепилось погоняло Юрец-Огурец, возникшее из-за способности этого мастера языкоплетения при любых обстоятельствах быть «огурцом» и вдобавок изумительно сочетавшееся с фамилией. Юрий сотрудничал сразу с несколькими изданиями жёлтой прессы, скандально и броско освещавшими криминальные новости и разную мистическую шелуху.
– С какого перепуга ты решила сталкером заделаться, Ксаха? – заинтересовался он, дополняя сообщение в личку смайлом в виде хитрого чертёнка.
Так Юрий называл её с момента их первого знакомства, а знакомы они были, как говорится, со школьной скамьи, сблизившись на почве взаимопомощи. Это был блистательный деловой союз физика и лирика, который Александра объясняла законом Кулона (противоположные заряды притягиваются), а Юрий – мистикой судьбы (он вообще был склонен верить в разную чертовщину).
