Но он вовсе не был костром и, казалось, исходил прямо из тёмных глубин земли, а вокруг него сидели … Сначала я подумала, что это тоже камни. Но… Кто же это были?! Первые секунд пять я пыталась «переварить» увиденное, а потом ещё несколько секунд боролась с полуобморочным состоянием. У костра вальяжно развалились пятеро странных существ, каждое из которых словно выросло из вдруг оживших заспиртованных мутантов анатомической экспозиции питерской Кунсткамеры, куда мы ходили с друзьями во время экскурсии. Было это классе в шестом, а пробирающее до костей ощущение осталось надолго. И вот сейчас мутанты сидели прямо передо мной! Точь-в-точь как в моих кошмарных снах в детстве: одноглазые, двухголовые, зубастые, кое-кто даже с хвостами вместо ног или с дополнительными конечностями.
Туман превращал сидевших у костра в воплощения ужаса! Ноги у меня предательски подкосились, и я опустилась на колени, невольно вслушивалась в странную речь этих существ, сливающуюся с шелестом камней, и не понимала ни слова. Наверное, это длилось совсем недолго, но мне показалось, что прошла целая вечность. А потом один из мутантов странно повёл носом и направился в мою сторону. Неужели учуял мой запах?! Умом я понимала, что надо бежать, но ноги не слушались, будто окаменев! И мне подумалось, что постаментов вокруг предостаточно.
Наконец, совладав с расшатавшимися нервами, я вскочила и помчалась прочь, хромая и спотыкаясь на каждом шагу. Я слышала позади шелест, утробное ворчание и напряжённое сопение и прекрасно понимала, что убежать не удастся, потому что я никогда не отличалась повышенной спортивностью, предпочитая интеллектуальные нагрузки физическим. А продолжительный бег по камням вообще не входил в число моих достоинств. Надежда была только на то, что мне, как ёжику из мультфильма, удастся затеряться в сгущающемся тумане, а для этого надо было отвлечь внимание мутантов.
Где-то после пятого спотыкания «зеркалка» больно ударила меня по лбу, отчего у меня в голове, по известному уже эффекту Ньютона после падения яблока, возникла одна идея. Я установила фотоаппарат на ближайшем валуне, похожем по форме на уменьшенный в размерах постамент к Медному всаднику, и настроила время задержки так, чтобы иметь фору при побеге. Скрыться я планировала в небольшой расселине, которую заметила ещё во время пути к стойбищу мутантов. Эх! Как жаль было отснятых материалов! Но что поделаешь, раз всё так сложилось?
– А теперь смотрим в камеру, сейчас вылетит птичка! – пробормотала я, наблюдая, как движутся к камню тёмные пятна, в которые превращались в тумане мои преследователи.
Далее была ожидаемая вспышка, во время которой я бросилась в расселину. Меня накрыла шелестящая темнота, в которой чья-то тонкая, но сильная рука зажала мне рот, и низкий женский голос проговорил прямо в ухо:
– Молчи!
Прозвучало это очень странно, словно было произнесено с каким-то неуловимым акцентом. Затем меня волоком потащили куда-то в чернильную тьму. Я отбивалась, но напавшая на меня незнакомка была гораздо сильнее. А потом в темноте загорелся свет, исходивший от камня, который она держала на ладони. Наконец, оказавшись на свободе, я с интересом разглядывала свою спутницу, поражённая до глубины души её внешностью, потому что эта женщина вовсе не была человеком. Высокая и тонкая, с золотистой кожей и длинной красиво изогнутой шеей, она тоже смотрела на меня сверху вниз с нескрываемым любопытством, повернув ко мне своё светлое округлое лицо с огромными глазами, которые, казалось тоже испускали свет, как и камень в её руке. У меня сразу же возникли ассоциации с цветком, слегка склонившим свой венчик, чтобы взглянуть на человека. Вот именно так я в детстве рисовала сказочных принцесс. Она словно шагнула сюда с моих детских рисунков или из моих уже забытых сказочных снов! В это невозможно было поверить, но вроде бы всё происходило на самом деле! Я уже несколько раз активно щипала себя за запястье, но не могла проснуться. Неужели всё наяву?! Параллельная реальность?!
– Ты кто?! – наконец, спросила я, осмелев и автоматически потянувшись за диктофоном, чтобы записать ценное интервью.
– Дарра Овр, айта тварков, – с достоинством произнесла моя спутница и вопросительно взглянула на меня.
– Радда Вор, журналистка, – представилась я, подивившись странному имени своей новой знакомой и ещё более странным титулам, последовавшим после него.
Хотя у меня псевдонимчик тоже был просто атас! Ха-ха! И, по-моему, очень даже созвучный её имени! Существо из другого мира? Да не может быть! Почему тогда говорит по-русски? И какого чёрта на ней надето? Эти мысли проносились у меня в голове со скоростью метеоров, пока я разглядывала её наряд – точь-в-точь такой же, как был на моём отражении в зеркале из подвала особняка Брусницыных.
– А…Откуда…– попыталась я задать ещё один вопрос.
– Идти! – перебила меня Дарра, потянув за руку. – Успеть!
– Куда?
Она пошла вперёд, освещая путь камнем. Оказалось, что мы движемся по узким коридорам, которые выглядели вполне знакомо. Я некоторое время гадала, откуда мне известны эти места, как вдруг вспомнила, что всё это похоже на подземелья под холмом Парнас, что в Шуваловском парке Питера. Туда я в один из своих приездов спускалась с местными диггерами, чтобы написать опровергающую статью по поводу существования в них привидения графа Шувалова.
Призраков, как и следовало ожидать, мы там не встретили, но адреналина и воспоминаний было достаточно. Как же эти подземелья оказались здесь? Может быть, из них можно снова попасть в Питер, если вспомнить где выход? От этих мыслей меня отвлекли уже знакомые шелест, ворчание и сопение, послышавшиеся сзади. Неужели мутанты пробрались вслед за нами?! Шустрые! Дойдя до перекрёстка, где знакомая пещера пересекалась с неизвестным мне круглым лазом, стены которого были покрыты странными рисунками, Дарра пропустила меня вперёд, а затем, встав почти по центру пересечения коридоров, вытянула вперёд тонкие руки и произнесла нараспев:
– Айаан Кэскил!
Потом она хлопнула в ладоши, после чего произошло то, что заставило меня усомниться во всех моих разоблачающих статьях, вместе взятых. Стены коридоров сжались, как будто желая сплюснуть нас в лепёшку, и через секунду я уже стояла среди незнакомого мне интерьера, полного вещей неизвестного назначения. Наверное, титул «айта тварков» обозначал что-нибудь связанное с колдовством. В прежние времена я бы выцарапала глаза каждому, кто заподозрил бы меня лояльности к мнению о существовании магии, но сейчас никакого другого объяснения не находилось.
– Еда, – сказала в это время моя новая знакомая, протянув мне миску с чёрными кругляшками, и, взяв один из них, откусила половину.
Зубы у неё росли в два ряда и были острыми, как у акулы. Я с опаской понюхала кругляшок, а потом откусила маленький кусочек. В общем, было съедобно, хотя и достаточно пресно.
– Спасибо!
Дарра махнула головой – дескать, не за что, а я снова приступила к обычному делу журналиста, коим я оставалась всегда, – к расспросам.
– Что это за место? Что вообще происходит?
В ответ моя новая знакомая указала на стену, где было что-то вроде нарисованной от руки карты. На ней вместо привычного обозначения сторон света в центре располагалось уже знакомое мне зеркало с исходящими от него лучами, а обозначения различных географических территорий выглядели, как осколки с изображёнными на них достопримечательностями. Я наклонилась, чтобы ближе рассмотреть маленькие символы на одном из участков, и они, будто только и дожидаясь этого, вдруг выросли, бросившись мне в глаза.
От неожиданности я даже отскочила назад под забавное присвистывание Дарры, которое, наверно, было смехом для представителей её народа. Во второй раз я уже собралась с духом и присмотрелась ещё внимательней. Грифоны с Университетской набережной, Кунсткамера, шпиль Адмиралтейства…Боже мой! Этот участок был, казалось, вырван из моего любимого Питера! Проделав то же самое с остальными, я убедилась в том, что они были кусками каких-то других миров, как бы притянутыми силой зеркала в центре. Решив пояснить мне суть, Дарра показала на один из участков в верхнем углу карты, сказав:
– Тварки
Я кивнула, начиная понимать, что произошло.
– Люди, – продолжала Дарра, ткнув пальцем туда, где я видела грифонов, а потом резко ударила в центр карты, где зловеще громоздилось изображение зеркала, словно не смогла сдержать гнев.
– Я поняла! Но как же это случилось? И зачем?
Дарра смотрела на меня, не зная, как мне это пояснить (похоже, её словарный запас был ограничен), а потом произнесла только одно слово:
– Жертва.
Она развела руками – прямо как моя мама. Было очевидно, что ей уже приходилось общаться с людьми ранее, от них она и переняла некоторые слова и жесты. Но кто были эти люди? Почему их занесло в это место?
– Кто научил тебя говорить на языке людей? – спросила я, наконец.
Дарра радостно осклабилась, словно ей в голову пришла счастливая мысль, и ушла рыться в каких-то ёмкостях типа горшков и плетёнок, расположенных в другом конце комнаты. Найдя то, что нужно, она испустила радостный крик и мгновенно переместилась ко мне, как в фильмах о телепортации. В руках она бережно держала что-то маленькое и прямоугольное – как выяснилось, старинный портрет. На нём была очень миловидная девушка лет восемнадцати, одетая по моде XIX века. У меня в голове мгновенно вспыхнула догадка, от которой учащённо забилось сердце. Дрожащей рукой я перевернула портрет, чтобы прочитать надпись, сделанную красивым каллиграфическим почерком: «Сердцу моему, Мишеньке» и подпись – «Машенька Брусницына 1884 год».
Пришёл мой черёд присвистнуть. Моя новая знакомая била все рекорды возраста, а на вид и не скажешь. И без всякой пластической хирургии! Я ещё раз взглянула на портрет. Такой же я, вроде бы, видела в особняке. Тогда я не стала подходить к нему, ринувшись смтреться в зеркало, а надо было подойти! Значит, Маша (наверное, дочка или внучка кого-то из династии купцов Брусницыных) тоже смотрелась в это чёртово зеркало, как и я, и попала сюда. Загадочность и судьбоносность этой ситуации заключалась ещё и в том, что мама дала мне именно это имя – Маша, и у меня тоже был свой Миша. Совпадение? Может, и так, но и мистическую составляющую я теперь уже не сбрасывала со счетов.
–Где она сейчас? – спросила я у Дарры, которая с надеждой смотрела на меня.
– Её нет, – ответила айта тварков.
–Умерла, что ли? Или что?
–Её нет! – повторила Дарра, и этот ответ привёл меня в ярость.
Я вообще была очень вспыльчивой и легко впадала в состояние гнева, что часто играло со мною злые шутки. Но здесь гнев, мне кажется, был оправдан! Машенька Брусницына могла бы мне многое пояснить, и вместе мы нашли бы выход. А что мне делать теперь, позвольте спросить? Не торчать же здесь до скончания века, даже если это дарует мне вечную молодость?! Кто здесь увидит и оценит мои статьи? И что теперь стало с Михой?! В том, что он попал в особняк, была моя вина. Наверное, Дарра заметила моё взвинченное состояние, потому что я вдруг ощутила тёплое прикосновение её руки к моей.
– Ты есть, – примирительно сказал она, протянув мне обрывок пожелтевшего листа, который принесла вместе с портретом.
Я села на ворох странного синего сена и принялась читать. Лист был густо исписан с обеих сторон тем самым каллиграфическим почерком, что и на портрете. Это наводило на мысль о дневнике, который, вполне могла вести девушка из XIX века. Постепенно я привыкла к твёрдым знакам на конце слов, к вычурным дужкам и хвостам некоторых букв и витиеватости фраз. И когда всё это перестало мешать вникать в смысл, мне открылась суть событий, благодаря которым и заварилась вся эта каша. Причём то же незамысловатое блюдо, после прочтения, возникло и у меня в голове – каша! В общем, пищу для тараканов (или для ума?) я получила знатную.
«Любезный друг мой, Дневник! Третьего дня папенька преподнесли мне особенный дар – зеркало дивной красоты, которое долго торговали в свой последний приезд в Венецию у тамошнего купца. Я сейчас же приказала принести его в мою опочивальню, но папенька сказали, что ему место в Белом зале. На том и сошлись».
Эх! Какой материал пропадал! Просто сказочный материал для статьи! Пропустив два солидных абзаца, полных восхищения папенькой и «зеркальцем», и ещё два о возмутительных тайных поцелуях с Мишенькой, после которых автор сих записей и решилась подарить ему портрет, я остановила взгляд на следующей записи:
«Дружочек мой, Дневник! Давеча сёстры Синегубские предложили кататься на ялике по Неве. Я согласилась».
Описание Невы и изумительного ялика я тоже пропустила, журналистским чутьём ощущая, что вот-вот доберусь до чего-то важного.
«Нас сопровождал итальянец из Венеции – мусьё Ангра Майнью, новый учитель пения сестёр Синегубских. Говорил много о гондолах и серенадах, а когда я уронила букет в воду, изловчился достать и церемонно преподнёс мне. Он очень мил, но глаза у него разные, отчего Синегубские боятся на него глядеть, а я не испугалась».
– Ангра Майнью, значит! Вот же трепло разноглазое! – зло проворчала я, вспомнив Ахримана, и продолжила чтение.
«Он спросил: гадаем ли мы на суженых, глядя в зеркало ночью, как итальянские девушки, которых смешно кличут синьоринами. Я сказала, что моё сердце занято, но мне смерть как захотелось погадать! А поговорить об этом не было никакой возможности: Нева покрылась туманом, и мы вернулись на берег».
И ей, значит, голову затуманил! Зачем только? Непонятно! При чём тут суженые? Какой смысл тащить зеркало такой огромной силы в особняк заштатных купцов? Неужели только для того, чтобы похитить и охмурить одну питерскую барышню? Вернее, со мною, получается, уже двоих. Дальше лист обрывался, словно кто-то, горя желанием скрыть что-то важное, уничтожил упоминание об этом. Сгорая от нетерпения, я перевернула его на другую сторону, чтобы прочитать оставшийся текст. Разобрать удалось немного, потому что кругом были то ли кляксы, то ли капли чьей-то крови.
«… окутал туман. И я была там другой!»
«Мишенька исчез»
«Теперь я знаю, что произошло и как можно…»
Что можно?! Что?! Я нервно прижала кончик носа большим пальцем, словно желая приплюснуть его к губе: так мне лучше думалось. Мозг уже готов был взорваться от увиденного и прочитанного. Продолжением фразы из дневника могло быть всё, что угодно. Например, «как можно найти Мишеньку» или «как можно гадать», или «как можно спасти мир», или самое желанное для меня – «как можно выбраться отсюда». Будем надеяться, что именно это и излагалось далее. Вообще занятный дневничок вела милая Машенька Брусницына! Где он, кстати? Я вопросительно взглянула на Дарру:
– Есть ещё листы?
Она закачала головой в разные стороны (наверное, приблизительно так делают болгары, когда соглашаются с собеседником), но лицо неё потемнело, как мне показалось, от страха.
– Что случилось?
– Много.
Дарра показала на каждый из участков. Что бы это могло значить? Мамзель Брусницына вела пачку дневников? Или был только один, но пользовался таким большим спросом у народа, что был растаскан на цитаты, причём в самом буквальном смысле? Есть чему завидовать! Вот бы добраться до остальных частей оригинала! Я буду не я, если не сделаю это! От этих мыслей меня отвлёк истошный крик Дарры.
Туман превращал сидевших у костра в воплощения ужаса! Ноги у меня предательски подкосились, и я опустилась на колени, невольно вслушивалась в странную речь этих существ, сливающуюся с шелестом камней, и не понимала ни слова. Наверное, это длилось совсем недолго, но мне показалось, что прошла целая вечность. А потом один из мутантов странно повёл носом и направился в мою сторону. Неужели учуял мой запах?! Умом я понимала, что надо бежать, но ноги не слушались, будто окаменев! И мне подумалось, что постаментов вокруг предостаточно.
Наконец, совладав с расшатавшимися нервами, я вскочила и помчалась прочь, хромая и спотыкаясь на каждом шагу. Я слышала позади шелест, утробное ворчание и напряжённое сопение и прекрасно понимала, что убежать не удастся, потому что я никогда не отличалась повышенной спортивностью, предпочитая интеллектуальные нагрузки физическим. А продолжительный бег по камням вообще не входил в число моих достоинств. Надежда была только на то, что мне, как ёжику из мультфильма, удастся затеряться в сгущающемся тумане, а для этого надо было отвлечь внимание мутантов.
Где-то после пятого спотыкания «зеркалка» больно ударила меня по лбу, отчего у меня в голове, по известному уже эффекту Ньютона после падения яблока, возникла одна идея. Я установила фотоаппарат на ближайшем валуне, похожем по форме на уменьшенный в размерах постамент к Медному всаднику, и настроила время задержки так, чтобы иметь фору при побеге. Скрыться я планировала в небольшой расселине, которую заметила ещё во время пути к стойбищу мутантов. Эх! Как жаль было отснятых материалов! Но что поделаешь, раз всё так сложилось?
– А теперь смотрим в камеру, сейчас вылетит птичка! – пробормотала я, наблюдая, как движутся к камню тёмные пятна, в которые превращались в тумане мои преследователи.
Далее была ожидаемая вспышка, во время которой я бросилась в расселину. Меня накрыла шелестящая темнота, в которой чья-то тонкая, но сильная рука зажала мне рот, и низкий женский голос проговорил прямо в ухо:
– Молчи!
Прозвучало это очень странно, словно было произнесено с каким-то неуловимым акцентом. Затем меня волоком потащили куда-то в чернильную тьму. Я отбивалась, но напавшая на меня незнакомка была гораздо сильнее. А потом в темноте загорелся свет, исходивший от камня, который она держала на ладони. Наконец, оказавшись на свободе, я с интересом разглядывала свою спутницу, поражённая до глубины души её внешностью, потому что эта женщина вовсе не была человеком. Высокая и тонкая, с золотистой кожей и длинной красиво изогнутой шеей, она тоже смотрела на меня сверху вниз с нескрываемым любопытством, повернув ко мне своё светлое округлое лицо с огромными глазами, которые, казалось тоже испускали свет, как и камень в её руке. У меня сразу же возникли ассоциации с цветком, слегка склонившим свой венчик, чтобы взглянуть на человека. Вот именно так я в детстве рисовала сказочных принцесс. Она словно шагнула сюда с моих детских рисунков или из моих уже забытых сказочных снов! В это невозможно было поверить, но вроде бы всё происходило на самом деле! Я уже несколько раз активно щипала себя за запястье, но не могла проснуться. Неужели всё наяву?! Параллельная реальность?!
– Ты кто?! – наконец, спросила я, осмелев и автоматически потянувшись за диктофоном, чтобы записать ценное интервью.
– Дарра Овр, айта тварков, – с достоинством произнесла моя спутница и вопросительно взглянула на меня.
– Радда Вор, журналистка, – представилась я, подивившись странному имени своей новой знакомой и ещё более странным титулам, последовавшим после него.
Хотя у меня псевдонимчик тоже был просто атас! Ха-ха! И, по-моему, очень даже созвучный её имени! Существо из другого мира? Да не может быть! Почему тогда говорит по-русски? И какого чёрта на ней надето? Эти мысли проносились у меня в голове со скоростью метеоров, пока я разглядывала её наряд – точь-в-точь такой же, как был на моём отражении в зеркале из подвала особняка Брусницыных.
– А…Откуда…– попыталась я задать ещё один вопрос.
– Идти! – перебила меня Дарра, потянув за руку. – Успеть!
– Куда?
Она пошла вперёд, освещая путь камнем. Оказалось, что мы движемся по узким коридорам, которые выглядели вполне знакомо. Я некоторое время гадала, откуда мне известны эти места, как вдруг вспомнила, что всё это похоже на подземелья под холмом Парнас, что в Шуваловском парке Питера. Туда я в один из своих приездов спускалась с местными диггерами, чтобы написать опровергающую статью по поводу существования в них привидения графа Шувалова.
Призраков, как и следовало ожидать, мы там не встретили, но адреналина и воспоминаний было достаточно. Как же эти подземелья оказались здесь? Может быть, из них можно снова попасть в Питер, если вспомнить где выход? От этих мыслей меня отвлекли уже знакомые шелест, ворчание и сопение, послышавшиеся сзади. Неужели мутанты пробрались вслед за нами?! Шустрые! Дойдя до перекрёстка, где знакомая пещера пересекалась с неизвестным мне круглым лазом, стены которого были покрыты странными рисунками, Дарра пропустила меня вперёд, а затем, встав почти по центру пересечения коридоров, вытянула вперёд тонкие руки и произнесла нараспев:
– Айаан Кэскил!
Потом она хлопнула в ладоши, после чего произошло то, что заставило меня усомниться во всех моих разоблачающих статьях, вместе взятых. Стены коридоров сжались, как будто желая сплюснуть нас в лепёшку, и через секунду я уже стояла среди незнакомого мне интерьера, полного вещей неизвестного назначения. Наверное, титул «айта тварков» обозначал что-нибудь связанное с колдовством. В прежние времена я бы выцарапала глаза каждому, кто заподозрил бы меня лояльности к мнению о существовании магии, но сейчас никакого другого объяснения не находилось.
– Еда, – сказала в это время моя новая знакомая, протянув мне миску с чёрными кругляшками, и, взяв один из них, откусила половину.
Зубы у неё росли в два ряда и были острыми, как у акулы. Я с опаской понюхала кругляшок, а потом откусила маленький кусочек. В общем, было съедобно, хотя и достаточно пресно.
– Спасибо!
Дарра махнула головой – дескать, не за что, а я снова приступила к обычному делу журналиста, коим я оставалась всегда, – к расспросам.
– Что это за место? Что вообще происходит?
В ответ моя новая знакомая указала на стену, где было что-то вроде нарисованной от руки карты. На ней вместо привычного обозначения сторон света в центре располагалось уже знакомое мне зеркало с исходящими от него лучами, а обозначения различных географических территорий выглядели, как осколки с изображёнными на них достопримечательностями. Я наклонилась, чтобы ближе рассмотреть маленькие символы на одном из участков, и они, будто только и дожидаясь этого, вдруг выросли, бросившись мне в глаза.
От неожиданности я даже отскочила назад под забавное присвистывание Дарры, которое, наверно, было смехом для представителей её народа. Во второй раз я уже собралась с духом и присмотрелась ещё внимательней. Грифоны с Университетской набережной, Кунсткамера, шпиль Адмиралтейства…Боже мой! Этот участок был, казалось, вырван из моего любимого Питера! Проделав то же самое с остальными, я убедилась в том, что они были кусками каких-то других миров, как бы притянутыми силой зеркала в центре. Решив пояснить мне суть, Дарра показала на один из участков в верхнем углу карты, сказав:
– Тварки
Я кивнула, начиная понимать, что произошло.
– Люди, – продолжала Дарра, ткнув пальцем туда, где я видела грифонов, а потом резко ударила в центр карты, где зловеще громоздилось изображение зеркала, словно не смогла сдержать гнев.
– Я поняла! Но как же это случилось? И зачем?
Дарра смотрела на меня, не зная, как мне это пояснить (похоже, её словарный запас был ограничен), а потом произнесла только одно слово:
– Жертва.
Она развела руками – прямо как моя мама. Было очевидно, что ей уже приходилось общаться с людьми ранее, от них она и переняла некоторые слова и жесты. Но кто были эти люди? Почему их занесло в это место?
– Кто научил тебя говорить на языке людей? – спросила я, наконец.
Дарра радостно осклабилась, словно ей в голову пришла счастливая мысль, и ушла рыться в каких-то ёмкостях типа горшков и плетёнок, расположенных в другом конце комнаты. Найдя то, что нужно, она испустила радостный крик и мгновенно переместилась ко мне, как в фильмах о телепортации. В руках она бережно держала что-то маленькое и прямоугольное – как выяснилось, старинный портрет. На нём была очень миловидная девушка лет восемнадцати, одетая по моде XIX века. У меня в голове мгновенно вспыхнула догадка, от которой учащённо забилось сердце. Дрожащей рукой я перевернула портрет, чтобы прочитать надпись, сделанную красивым каллиграфическим почерком: «Сердцу моему, Мишеньке» и подпись – «Машенька Брусницына 1884 год».
Пришёл мой черёд присвистнуть. Моя новая знакомая била все рекорды возраста, а на вид и не скажешь. И без всякой пластической хирургии! Я ещё раз взглянула на портрет. Такой же я, вроде бы, видела в особняке. Тогда я не стала подходить к нему, ринувшись смтреться в зеркало, а надо было подойти! Значит, Маша (наверное, дочка или внучка кого-то из династии купцов Брусницыных) тоже смотрелась в это чёртово зеркало, как и я, и попала сюда. Загадочность и судьбоносность этой ситуации заключалась ещё и в том, что мама дала мне именно это имя – Маша, и у меня тоже был свой Миша. Совпадение? Может, и так, но и мистическую составляющую я теперь уже не сбрасывала со счетов.
–Где она сейчас? – спросила я у Дарры, которая с надеждой смотрела на меня.
– Её нет, – ответила айта тварков.
–Умерла, что ли? Или что?
–Её нет! – повторила Дарра, и этот ответ привёл меня в ярость.
Я вообще была очень вспыльчивой и легко впадала в состояние гнева, что часто играло со мною злые шутки. Но здесь гнев, мне кажется, был оправдан! Машенька Брусницына могла бы мне многое пояснить, и вместе мы нашли бы выход. А что мне делать теперь, позвольте спросить? Не торчать же здесь до скончания века, даже если это дарует мне вечную молодость?! Кто здесь увидит и оценит мои статьи? И что теперь стало с Михой?! В том, что он попал в особняк, была моя вина. Наверное, Дарра заметила моё взвинченное состояние, потому что я вдруг ощутила тёплое прикосновение её руки к моей.
– Ты есть, – примирительно сказал она, протянув мне обрывок пожелтевшего листа, который принесла вместе с портретом.
Я села на ворох странного синего сена и принялась читать. Лист был густо исписан с обеих сторон тем самым каллиграфическим почерком, что и на портрете. Это наводило на мысль о дневнике, который, вполне могла вести девушка из XIX века. Постепенно я привыкла к твёрдым знакам на конце слов, к вычурным дужкам и хвостам некоторых букв и витиеватости фраз. И когда всё это перестало мешать вникать в смысл, мне открылась суть событий, благодаря которым и заварилась вся эта каша. Причём то же незамысловатое блюдо, после прочтения, возникло и у меня в голове – каша! В общем, пищу для тараканов (или для ума?) я получила знатную.
«Любезный друг мой, Дневник! Третьего дня папенька преподнесли мне особенный дар – зеркало дивной красоты, которое долго торговали в свой последний приезд в Венецию у тамошнего купца. Я сейчас же приказала принести его в мою опочивальню, но папенька сказали, что ему место в Белом зале. На том и сошлись».
Эх! Какой материал пропадал! Просто сказочный материал для статьи! Пропустив два солидных абзаца, полных восхищения папенькой и «зеркальцем», и ещё два о возмутительных тайных поцелуях с Мишенькой, после которых автор сих записей и решилась подарить ему портрет, я остановила взгляд на следующей записи:
«Дружочек мой, Дневник! Давеча сёстры Синегубские предложили кататься на ялике по Неве. Я согласилась».
Описание Невы и изумительного ялика я тоже пропустила, журналистским чутьём ощущая, что вот-вот доберусь до чего-то важного.
«Нас сопровождал итальянец из Венеции – мусьё Ангра Майнью, новый учитель пения сестёр Синегубских. Говорил много о гондолах и серенадах, а когда я уронила букет в воду, изловчился достать и церемонно преподнёс мне. Он очень мил, но глаза у него разные, отчего Синегубские боятся на него глядеть, а я не испугалась».
– Ангра Майнью, значит! Вот же трепло разноглазое! – зло проворчала я, вспомнив Ахримана, и продолжила чтение.
«Он спросил: гадаем ли мы на суженых, глядя в зеркало ночью, как итальянские девушки, которых смешно кличут синьоринами. Я сказала, что моё сердце занято, но мне смерть как захотелось погадать! А поговорить об этом не было никакой возможности: Нева покрылась туманом, и мы вернулись на берег».
И ей, значит, голову затуманил! Зачем только? Непонятно! При чём тут суженые? Какой смысл тащить зеркало такой огромной силы в особняк заштатных купцов? Неужели только для того, чтобы похитить и охмурить одну питерскую барышню? Вернее, со мною, получается, уже двоих. Дальше лист обрывался, словно кто-то, горя желанием скрыть что-то важное, уничтожил упоминание об этом. Сгорая от нетерпения, я перевернула его на другую сторону, чтобы прочитать оставшийся текст. Разобрать удалось немного, потому что кругом были то ли кляксы, то ли капли чьей-то крови.
«… окутал туман. И я была там другой!»
«Мишенька исчез»
«Теперь я знаю, что произошло и как можно…»
Что можно?! Что?! Я нервно прижала кончик носа большим пальцем, словно желая приплюснуть его к губе: так мне лучше думалось. Мозг уже готов был взорваться от увиденного и прочитанного. Продолжением фразы из дневника могло быть всё, что угодно. Например, «как можно найти Мишеньку» или «как можно гадать», или «как можно спасти мир», или самое желанное для меня – «как можно выбраться отсюда». Будем надеяться, что именно это и излагалось далее. Вообще занятный дневничок вела милая Машенька Брусницына! Где он, кстати? Я вопросительно взглянула на Дарру:
– Есть ещё листы?
Она закачала головой в разные стороны (наверное, приблизительно так делают болгары, когда соглашаются с собеседником), но лицо неё потемнело, как мне показалось, от страха.
– Что случилось?
– Много.
Дарра показала на каждый из участков. Что бы это могло значить? Мамзель Брусницына вела пачку дневников? Или был только один, но пользовался таким большим спросом у народа, что был растаскан на цитаты, причём в самом буквальном смысле? Есть чему завидовать! Вот бы добраться до остальных частей оригинала! Я буду не я, если не сделаю это! От этих мыслей меня отвлёк истошный крик Дарры.
