Темно... душно... Кто это вдалеке? Всадник! Боже, как жарко. Всадник приближается. Меч! Нужно бежать, скорей! Но куда? Он догоняет, замахнулся! Голова, моя голова...
- А-а-а!
Я с криком проснулся, резко садясь в кровати. По лбу текут холодные капли пота, сердце заходится в бешеной скачке. В ушах все еще слышится стук адских копыт, похожих на небольшие кувалды.
Фу! Это был сон, только сон.
Как жарко. Смотрители опять не перевели вентиляцию в ночной режим. Наверное, пьянствуют у себя в каморке, кричат 'гол' и наполняю животы хмелем. Нельзя их винить - бедняг и так природа обделила мозгами.
Я, наверное, кричал во сне, значит, сейчас прибежит дежурная. В этом месте она всего одна - Бэлка зовут. Надо ж было человека так назвать - Бэла Николаевна. Высокая, с округлыми бедрами, добрыми карими глазами и роскошной черной копной. Хотя о чем я, в таком месте любая покажется богиней...
Мое имя Дмитрий Карнауз, но Бэлка почему-то называет меня Док.
Вообще-то, я снайпер. Сейчас нахожусь в особой сверхсекретной больнице, напичканный транквилизаторами, чтобы не сбежал. Чувствую, их действие заканчивается, а лампочка под потолком не зажглась. Значит - вчера была последняя доза.
В динамике над дверью захрипело, раздался металлический голос:
- Камера икс двадцать три, сегмент сорок. Подготовиться к процедуре.
Я угадал. Какие заботливые.
Вокруг палат столько охраны, что, наверное, хватило бы для захвата небольшого государства. Место, куда я попал - запретная зона. Отсюда не возвращаются живыми, и я не надеюсь. Еще до прибытия сюда, слышал истории о территории S-35. Будто существует зона, куда отправляют солдат с безнадежно искалеченной психикой. Агрессивных психопатов, у которых поехала крыша после ужасов войны, секретных агентов, и прочий элитный и не очень сброд. Никогда не думал, что сам окажусь в этой мифической зоне. У попавших сюда одна дорога - прямиком к праотцам, после нескольких дней подтверждения данных и прохождения очередности.
Пытался доказать, что нормальный, что сдвигов в психике нет и я абсолютно адекватен. Правда, потом показали несколько кадров, где нападаю на безоружных гражданских. А этого я не помню. Может, подстроили? Не мог я вот так запросто кинуться на людей. Или мог? После того ужаса, что пришлось пережить, конечно могло что-то нарушиться. Но не до такой же степени.
Они еще и варианты умерщвления предлагают, шутники чертовы. Чернуха, да и только. Насколько знаю, пока никто не избегал этой 'избавительной', как они говорят, процедуры.
Из динамика снова раздались проверочные звуки, голос проинформировал:
- Дежурный отсека задерживается. Просьба сохранять спокойствие. Примите горизонтальное положение и ожидайте команды.
Что там у них еще стряслось? Такая неприступная крепость, а не могут наладить систему обслуживания.
Я вытянул руки вперед, посмотрел на пальцы - не трясутся. Транквилизаторы окончательно выветрились. Хрустнул затекшей шеей, едва не потянув задубевшие мышцы, и нажал на кнопку диалога. Эти заботливые уроды посчитали, что перед смертью нам восхочется поговорить по душам с кем-нибудь. Вот и повесили на стену монитор с 'электронным падре'. Так мысленно назвал дроида психологической помощи.
Экран загорелся, появилось пиксельное лицо, от которого сразу зарябило в глазах. Из бокового динамика раздался бодрый мужской голос:
- Приветствую. Назовите код камеры.
Я разлепил засохшие губы, язык еле ворочается после лошадиных доз препаратов.
- Икс двадцать три.
Электронный падре на секунду завис, обрабатывая данные, затем радостно проговорил металлическим голосом:
- Код принят. Добрый день, Дмитрий. О чем желаете поговорить?
В спине что-то щелкнуло, я прогнулся, стараясь не делать резких движений. О чем поговорить. Они шутят, наверное. Не хочу я разговаривать. Жить хочу.
Официально в нашей стране запрещена смертная казнь. Но это так, для придания государству вида гуманности, демократичности и человеколюбия. Хотя для определённой категории людей только это и уместно. Для насильников и убийц, на пример. Хотя не уверен. Люди все-таки. Я ведь снайпер, и не мне говорить о гуманности.
Глянул слезящимися глазами на падре. Хочет поговорить, ну что ж, давай поговорим.
Спросил зло:
- Что я здесь делаю?
Дроид даже не стал искать подходящий ответ, видимо это первое, что спрашивают все обреченные.
Выдал моментально:
- Ожидаете процедуры освобождения.
Почувствовал, как во мне закипает гнев - процедуры. Ха! Так они называют обыкновенное убийство. Я приблизился вплотную к экрану и прокричал в лицо электронному падре:
- Знаешь, за что я сюда попал? А ни за что! Когда нас отправляли в бои - некоторые отряды готовили по особым, так сказать, методам! Проводили зомбирующие занятия, после которых перед глазами только одна цель - уничтожить противника. Вводили то ли наркотики, то ли химию какую-то, от которых становишься бесстрашным и способным поднять небольшой автомобиль голыми руками. После дозы этой дряни просто звереешь, становишься боевым компьютером. Подчиняться можешь только голосу одного человека, на которого программировали.
Электронный падре покрылся мутной испариной от моего дыхания, из динамика раздался голос, настроенный на доброжелательность:
- Продолжайте, Дмитрий. Я вас внимательно слушаю. Расскажите подробнее об этом веществе.
Понимаю, что падре автоматически задает вопросы, в нем нет ни капли участи или сострадания. Только сухая бездушная программа, но остановиться не могу.
- Это вещество имеет ограниченный срок действия. Через пять дней мы теряем всякую надобность. Силы тратятся на бой в таких количествах, что потом не можешь двигаться. Доползаешь до первого укрытия и падаешь в отключке. Первый раз очнулся в полевом лагере. Надо мной висит лицо в медицинской маске. Спросил где я, когда смогу отправиться домой. Но мне сделали укол. Мир расплылся, сквозь надвигающийся шум услышал чьи-то слова о том, что нас не могут отправить домой из-за секретности проекта. Короче, мы слишком много знаем и нас необходимо ликвидировать. Так что нас, слышишь падре! Тех, кто добровольцами шёл на эту долбаную войну, взяли и отослали, как последнее дерьмо, на полное уничтожение, к настоящим, маньякам и убийцам в зону S-35.
В груди все клокочет, в голове раненой птицей бьется единственная мысль - жить! Хочу жить! Я уперся рукой в стену, стараясь привести дыхание в порядок. Но внутренняя дрожь вылезла из глубины сознания и растеклась по всему телу. Во рту пересохло, руки похолодели от осознания неизбежного.
- А-а-а!
Я с криком проснулся, резко садясь в кровати. По лбу текут холодные капли пота, сердце заходится в бешеной скачке. В ушах все еще слышится стук адских копыт, похожих на небольшие кувалды.
Фу! Это был сон, только сон.
Как жарко. Смотрители опять не перевели вентиляцию в ночной режим. Наверное, пьянствуют у себя в каморке, кричат 'гол' и наполняю животы хмелем. Нельзя их винить - бедняг и так природа обделила мозгами.
Я, наверное, кричал во сне, значит, сейчас прибежит дежурная. В этом месте она всего одна - Бэлка зовут. Надо ж было человека так назвать - Бэла Николаевна. Высокая, с округлыми бедрами, добрыми карими глазами и роскошной черной копной. Хотя о чем я, в таком месте любая покажется богиней...
Мое имя Дмитрий Карнауз, но Бэлка почему-то называет меня Док.
Вообще-то, я снайпер. Сейчас нахожусь в особой сверхсекретной больнице, напичканный транквилизаторами, чтобы не сбежал. Чувствую, их действие заканчивается, а лампочка под потолком не зажглась. Значит - вчера была последняя доза.
В динамике над дверью захрипело, раздался металлический голос:
- Камера икс двадцать три, сегмент сорок. Подготовиться к процедуре.
Я угадал. Какие заботливые.
Вокруг палат столько охраны, что, наверное, хватило бы для захвата небольшого государства. Место, куда я попал - запретная зона. Отсюда не возвращаются живыми, и я не надеюсь. Еще до прибытия сюда, слышал истории о территории S-35. Будто существует зона, куда отправляют солдат с безнадежно искалеченной психикой. Агрессивных психопатов, у которых поехала крыша после ужасов войны, секретных агентов, и прочий элитный и не очень сброд. Никогда не думал, что сам окажусь в этой мифической зоне. У попавших сюда одна дорога - прямиком к праотцам, после нескольких дней подтверждения данных и прохождения очередности.
Пытался доказать, что нормальный, что сдвигов в психике нет и я абсолютно адекватен. Правда, потом показали несколько кадров, где нападаю на безоружных гражданских. А этого я не помню. Может, подстроили? Не мог я вот так запросто кинуться на людей. Или мог? После того ужаса, что пришлось пережить, конечно могло что-то нарушиться. Но не до такой же степени.
Они еще и варианты умерщвления предлагают, шутники чертовы. Чернуха, да и только. Насколько знаю, пока никто не избегал этой 'избавительной', как они говорят, процедуры.
Из динамика снова раздались проверочные звуки, голос проинформировал:
- Дежурный отсека задерживается. Просьба сохранять спокойствие. Примите горизонтальное положение и ожидайте команды.
Что там у них еще стряслось? Такая неприступная крепость, а не могут наладить систему обслуживания.
Я вытянул руки вперед, посмотрел на пальцы - не трясутся. Транквилизаторы окончательно выветрились. Хрустнул затекшей шеей, едва не потянув задубевшие мышцы, и нажал на кнопку диалога. Эти заботливые уроды посчитали, что перед смертью нам восхочется поговорить по душам с кем-нибудь. Вот и повесили на стену монитор с 'электронным падре'. Так мысленно назвал дроида психологической помощи.
Экран загорелся, появилось пиксельное лицо, от которого сразу зарябило в глазах. Из бокового динамика раздался бодрый мужской голос:
- Приветствую. Назовите код камеры.
Я разлепил засохшие губы, язык еле ворочается после лошадиных доз препаратов.
- Икс двадцать три.
Электронный падре на секунду завис, обрабатывая данные, затем радостно проговорил металлическим голосом:
- Код принят. Добрый день, Дмитрий. О чем желаете поговорить?
В спине что-то щелкнуло, я прогнулся, стараясь не делать резких движений. О чем поговорить. Они шутят, наверное. Не хочу я разговаривать. Жить хочу.
Официально в нашей стране запрещена смертная казнь. Но это так, для придания государству вида гуманности, демократичности и человеколюбия. Хотя для определённой категории людей только это и уместно. Для насильников и убийц, на пример. Хотя не уверен. Люди все-таки. Я ведь снайпер, и не мне говорить о гуманности.
Глянул слезящимися глазами на падре. Хочет поговорить, ну что ж, давай поговорим.
Спросил зло:
- Что я здесь делаю?
Дроид даже не стал искать подходящий ответ, видимо это первое, что спрашивают все обреченные.
Выдал моментально:
- Ожидаете процедуры освобождения.
Почувствовал, как во мне закипает гнев - процедуры. Ха! Так они называют обыкновенное убийство. Я приблизился вплотную к экрану и прокричал в лицо электронному падре:
- Знаешь, за что я сюда попал? А ни за что! Когда нас отправляли в бои - некоторые отряды готовили по особым, так сказать, методам! Проводили зомбирующие занятия, после которых перед глазами только одна цель - уничтожить противника. Вводили то ли наркотики, то ли химию какую-то, от которых становишься бесстрашным и способным поднять небольшой автомобиль голыми руками. После дозы этой дряни просто звереешь, становишься боевым компьютером. Подчиняться можешь только голосу одного человека, на которого программировали.
Электронный падре покрылся мутной испариной от моего дыхания, из динамика раздался голос, настроенный на доброжелательность:
- Продолжайте, Дмитрий. Я вас внимательно слушаю. Расскажите подробнее об этом веществе.
Понимаю, что падре автоматически задает вопросы, в нем нет ни капли участи или сострадания. Только сухая бездушная программа, но остановиться не могу.
- Это вещество имеет ограниченный срок действия. Через пять дней мы теряем всякую надобность. Силы тратятся на бой в таких количествах, что потом не можешь двигаться. Доползаешь до первого укрытия и падаешь в отключке. Первый раз очнулся в полевом лагере. Надо мной висит лицо в медицинской маске. Спросил где я, когда смогу отправиться домой. Но мне сделали укол. Мир расплылся, сквозь надвигающийся шум услышал чьи-то слова о том, что нас не могут отправить домой из-за секретности проекта. Короче, мы слишком много знаем и нас необходимо ликвидировать. Так что нас, слышишь падре! Тех, кто добровольцами шёл на эту долбаную войну, взяли и отослали, как последнее дерьмо, на полное уничтожение, к настоящим, маньякам и убийцам в зону S-35.
В груди все клокочет, в голове раненой птицей бьется единственная мысль - жить! Хочу жить! Я уперся рукой в стену, стараясь привести дыхание в порядок. Но внутренняя дрожь вылезла из глубины сознания и растеклась по всему телу. Во рту пересохло, руки похолодели от осознания неизбежного.
