Пролог
Первое, что мы обычно говорим человеку, которого попытался убить упырь, сожрать оборотень или свести с ума призрак – «не бойтесь».
– Мы вам обязательно поможем, – заверяем мы вас. – Это наша работа.
На самом деле, всем нам стоит бояться. Мы говорим вам вежливые, обнадеживающие слова, дружески хлопаем по плечу и уверяем в благополучном исходе, что бы ваша паника не мешала нам выполнять свое дело. Ведь там, на самом краю поля зрения или в беспроглядно–темной комнате, или в пустом, обманчиво тихом, узком коридоре, притаившись за вашей спиной – обитает истинная, голодная тьма. Она стремиться прорвать границу нашего хрупкого мира и хлынуть нескончаемым, всепожирающим потоком. Прямо к вам. Наша работа – работа тех, кто зовет себя Стражей – вовсе не спасать вашу жизнь, для этого есть полиция и обереги. Мы обязаны не дать тьме захватить наш мир. Хотя мы стараемся спасти всех, кого возможно. Стражи – это те люди, что добровольно заглядывают в бездну и неизбежно позволяют бездне заглянуть в себя.
Мое имя – Саша Волкова. Я бывший Страж. В девятнадцать лет, четыре года назад, я ушла из дома человека, который взял на себя заботу обо мне после смерти родителей. Мой приемный отец был добр, поддерживал меня и тщательно учил всему, что могло пригодиться в борьбе с нечистью. Всю свою жизнь я хотела быть Стражем. Но в один момент, под влиянием определенных обстоятельств, я струсила и убежала. В день побега, отказавшись от всех своих мечтаний и решив стать нормальным человеком, я бросила своего напарника – Макса и уехала из родного дома, как мне казалось, навсегда.
Сейчас, я учусь на четвертом курсе психиатрического факультета Санкт–Петербургского медицинского вуза, переехала из общежития в квартиру своего жениха – Андрея, с которым в эту пятницу мы идем подавать заявление в ЗАГС и организовываем по этому случаю вечеринку.
Я не собиралась возвращаться. Я привыкла к обычной жизни. Я не позволяла себе вмешиваться в странные, опасные дела, от которых веяло миром тьмы. Я последовательно, шаг за шагом, проходила одну дистанцию за другой, становясь нормальной девушкой. Я думала, что даже получаю от этого удовольствия.
Но вот, в четверг 22 сентября, после того, как в компании однокурсниц, вышла на перерыв после третей пары, собираясь пообедать в кафешке поблизости, я увидела Макса. Он стоял прямо у университетских ворот, под мелким моросящим дождиком, выискивая кого–то в хаотичной толпе студентов. И после этого моя жизнь ни на секунду больше не приходила в норму.
Часть первая. В усадьбе обитает призрак
Глава 1
– Ты поругался с Виктором Петровичем? – прямо спросила я сидевшего рядом Макса. Уже почти час мы тряслись в рейсовом автобусе, который вез нас прочь от города. Стужев смотрел в окно и не особо стремился отвечать на мой вопрос. Людей вместе с нами ехало немного, середина четверга – это не самое популярное время для поездок в область, тем более не близкую.
– Ты теперь принципиально не называешь его папой? – саркастично улыбнулся он, повернувшись ко мне. На полторы головы выше меня, телосложение спортивное, темноглазый и с короткими светлыми волосами. Типаж красавчик. Сколько мы намаялись с его любовными приключениями, я просто не рискну вам описывать, иначе все повествование сведется к бурной, но непостоянной личной жизни моего бывшего напарника. Манера общения у него невозможно–ироничная. Бесит страшно. И кажется, за прошедшее время он не изменился совершенно. Возможно, меня это даже немного радует, но я этого не признаю. Никогда.
– Так он мне и не отец, – бесстрастно пожала я плечами. Ну или понадеялась, что выгляжу бесстрастно. Я все еще не знала, как после всего относиться к Виктору Петровичу и развивать эту тему не хотела.
– Он нас вырастил, – Макс попытался посмотреть на меня укоризненно.
– Ну тогда мне нужно и тебя называть братом? – сделала невинный голос я. Не знаю почему, но раньше его сильно раздражало, если кто–то упоминал, что мы брат и сестра. Он даже шуток на эту тему не выносил, сразу становился агрессивно–саркастичным до такой степени, что несчастный собеседник предпочитал ретироваться из зоны его юмористического поражения.
– Даже не вздумай. Мы с тобой, слава Богу, не родственники, – Макс разглядывал меня так, словно скучал. Но вот это как раз вряд ли. Всю свою жизнь он терпеть меня не мог, только и мечтал, как бы отделаться от нежелательной напарницы. И все же, как мы вскоре выясним, наши судьбы были слишком крепко сплетены между собой, что бы нам удалось оставить друг друга в покое.
Его отец – Виктор Петрович Стужев, взял опеку надо мной, когда погибли мои родители. Мне было тогда восемь лет, а Максу – десять. Виктор Петрович и мой родной отец были напарниками, а мать Макса – моей крестной. Наши семьи дружили и часто работали вместе, выискивая и уничтожая проявления потустороннего. Но в один день обе наши семьи пережили страшную трагедию: моих родителей убили в нашем доме – застрелили, а после «злоумышленники» устроили поджог, что бы скрыть улики. Я сама спаслась чудом, хоть и абсолютно не помню, как именно. У Стужевых в тот же день произошла похожая беда – жена Виктора Петровича бесследно исчезла прямо из их квартиры. Все поиски были тщетны и вскоре ее объявили погибшей. А младший братик Макса, которому еще не исполнилось и четырех лет, был найден убитым в детской комнате, окруженный изорванными игрушками.
За окном мелькали желтеющие кроны деревьев. Погода в Ленобласти стояла отвратительная, впрочем, как и в Питере. Местами накрапывал дождь, небо затянуто полотном серых густых туч, а воздух был зябко–влажным. И Макс все еще меня разглядывал. Если честно, в детстве мы неплохо ладили между собой и очень много времени проводили за совместными тренировками. Виктор Петрович всегда говорил, что когда мы вырастим, станем грозой всей нечисти. Узнав о существовании тьмы, о тех разрушениях и страданиях, что она несет всем нам, мне очень сильно хотелось стать Стражем. Я чувствовала, что в произошедшем с нами, с нашими семьями, виновато что–то потустороннее. И я собиралось найти это. А после – уничтожить.
Макс же сопротивлялся такой судьбе. Он знал, что из–за этой работы мы лишились своих близких и старался избегать всего связанного с тьмой и Стражей. В подростковом возрасте это стало нашим главным разногласием и дружба сошла на нет. Он четко высказывал всем вокруг, что никогда не станет заниматься этим. Хотя, как бы Макс не упирался, став старше, он часто ездил с отцом на дела, пока я оставалась дома.
У Стража всегда должен быть напарник – это древняя традиция. Когда сражаешься с потусторонним злом, хорошо иметь рядом кого–то для подстраховки, человека, которому можешь доверять, как самому себе. Это увеличивает шансы выжить и по возможности сохранить рассудок. Кстати, из этого феномена вытекает побочное явление – особая связь между Стражами–напарниками. Очень крепкие узы, связывающие двух людей в единый симбиотический организм. По тому, к выбору напарников в среде Стражи, подходят невероятно тщательно.
Виктор Петрович не любил посвящать посторонних в свои дела и все чаще отправлялся на них в одиночку. Мы с Максом сильно волновался за него. И когда появлялось очередное потустороннее чудовище, Виктор Петрович, и ненавидящего все это Макс, уезжали разбираться с монстром вдвоем. Я обычно оставалась искать информацию и ждать их возвращения в безопасном месте. Эта традиция изменилась за полтора года до моего побега. Работы стало прибавляться, а здоровье Виктора Петровича, после многочисленных сражений с нежитью, ухудшалось. Он с трудом справлялся, несколько раз лишь чудом, смог уцелеть. Тогда–то мы с Максом и стали работать вместе, как полноценные Стражи, выезжая на дело, а Виктор Петрович оставался дома, снабжая нас необходимой информацией.
– Так, что ты такого обнаружил в этой заброшенной усадьбе? – Дорога, на удивление, была не такой отвратительной, я о ней сначала подумала, а последние пять минут нас даже не сильно трясло. И меня пока что даже не укачало. Но на самом деле, все это было не важно, ведь я вообще не должна была сейчас оценивать качество загородных дорог. Я должна организовывать завтрашний праздник по случаю моей помолвки. – Мне нужно вернуться к середине завтрашнего дня, лучше даже к утру.
– А что завтра? – заинтересованно спросил Макс. Вот тут я слегка стушевалась, мне от чего–то стало не комфортно, но вместе с тем я разозлилась на себя. У меня не было поводов стесняться, что я смогла устроить свою жизнь без них.
– А вы с па… э... с Виктором Петровичем не получали приглашения? – Макс отрицательно помотал головой. – Банкет в честь моей помолвки.
Я отвела глаза, изучая дизайн своих полуспортивных ботинок.
– Серьезно? – Макс спросил скучающим тоном, но я заметила его удивление. Мне все еще было видно, что за эмоции он пытается скрыть.
Важный навык для Стражи – чем лучше напарники знают и понимают друг друга, тем меньше шансов у нечисти одержать победу. Распознавание эмоций и невербальных сигналов существенно упрощают работу, потому что на такой работе не все вещи целесообразно говорить вслух.
– И кто жертва? – весело спросил он.
– Зовут Андрей. Программист. Работает, в основном, на фрилансе. Мать держит небольшую галерею. Отец художник, много выставляется, младшая сестра скрипачка. – Я дотронулось до безымянного пальца, где должно было быть кольцо. Но это древняя реликвия семьи Андрея и оно оказалось мне велико. Мы отдали его, что бы уменьшить, в ювелирный. Мне следовало сегодня, после пар, забрать кольцо, но вместо этого я еду в противоположную сторону, что бы заняться работай, которую окончательно бросила. До сих пор не понимаю, как я так легко согласилась. И почему рада этому?
– О, завидная партия. Как отхватила? – усмехнулся Макс, но как–то грустно. И после этого поспешно сменил тему. Хотя, может быть, я все это себе придумываю и после стольких лет уже разучилась понимать, о чем думает Макс. В конце концов, последний раз мы виделись три года назад, когда он уговаривал меня вернуться домой. Тогда я смогла отказаться. – Я нашел зацепку о гибели наших семей. Перед тем, как твои родители и мой брат погибли, наши отцы ездил в вот эту старую усадьбу. Зачем и что они там нашли, папа говорить отказывается. Он даже сам факт поездки отрицает. Говорит, они только собирались отправиться сюда, но потом случилось... То, что случилось.
– Ну и что? Мало ли зачем они туда ездили. Необязательно же… – Макс полез в свой рюкзак и достал свернутую папку с бумагами. Рюкзак был черный, с железной отделкой и несколькими маленькими карманами по всей площади. Довольно вместительная вещь, как мне удалось заметить. А еще я увидела пластиковые бутылки наполненные, думаю, святой водой, два тяжелых фонарика и пару магазинов с серебряными пулями. Конечно, все содержимое рюкзака я разглядеть не успела, но и наличие этих вещей вселило в меня чувство спокойствия. Значит, на встречу с потусторонним, мы идем не с голыми руками.
– Я выяснил, – Макс чуть повысил голос. – Что в окрестностях, той самой усадьбы, пропадают люди. Она, вроде как построена на месте капища, которое очень мистическим местом считалось. Вот посмотри. – Он протянул мне папку, это оказались план и чертежи усадьбы. Я принялась изучать их, пока Стужев рассказывал мне, что ему удалось выяснить. – Один графский сынишка, сделал большое состояние и задумал возвести себе не хиленький такой домик. Но что–то у них долго не ладилось и стройка длилась много лет. Про графа говорят, что он колдуном был, по ночам в усадьбе устраивал кровавые ритуалы и жертвоприношения. В записях, сделанных отцом, говорится, что из дома, в один момент, исчезала вся прислуга, без следа. Местные считали, что граф, как ж его – граф Никитин, да, кажется так его звали, затеял какой–то уж очень нехороший ритуал, вот люди и стали бесследно пропадать. А через некоторое время, исчезновения начались из окружающей усадьбу деревни. В рассказах, собранных отцом, говорится, что по ночам граф бродил по окрестностям и искал себе жертв. Сначала это были одиночные пропажи, и в основном те, кому не повезло оказаться на улице после заката. Потом же люди стали пропадать прямо из собственных домов, целыми семьями. Крестьяне взбунтовались и графа повесили на воротах собственного дома. Не снимали его несколько дней, а потом, рядом с усадьбой где–то и прикопали. По легенде граф этот входил в масонскую ложу. Считается, что многие известные представители русского масонства приезжали для участие в его ритуалах.
– А фамилий их, конечно же, никто нигде не указал? – в папке, кроме чертежей, были фотографии усадьбы, снаружи и изнутри. – И крестьян пропадавших в промышленных количествах, никто не считал?
– Это же легенда, – надулся Макс. – Ты в своем меде совсем разучилась с легендами работать. Может зря я тебя с собой тащу?
– Ничего подобно, – я не закатываю глаза. Принципиально. После общего детства с Максом, это занятие кажется не просто неэффективным, а играющим ему на руку. Он сразу начинает еще больше ехидничать. По этому, когда я слышу его очередную гениальную остроту, то концентрирую взгляд на одной нейтральной точке и считаю про себя до десяти. – Просто ты же в курсе, что правдивость этой легенды, нужно было проверить в архиве. Или ты, Стужев, без меня совсем разучился работать с информацией?
Как будто не прошло этих тихих четырех лет и мы, как раньше, едем на одно из очередных дел. Так же спорим, так же не готовы уступать, так же скрываем тревогу за словесными пикировками. А еще все та же неловкость в совместной работе. Макс был прав, в напарники мы друг другу не подходим. Что я вообще делаю? Завтра мне подавать заявление в ЗАГС с мужчиной, которого я люблю. Вечером у меня праздник, на котором нужно будет улыбаться и изображать заинтересованность перед деловыми партнерами моей будущей свекрови. Я должна стараться, бегать по городу, организовывать и присматривать за ходом подготовки. Но тут внезапно появляется Стужев, легко уговаривает меня поехать с ним и я отодвигаю всю свою тщательно выстраиваемую жизни на задний план. Все свои дела я сбросила на младшую сестру Андрея – Лину, очень добрую и отзывчивую девушку восемнадцати лет. Я нагло ей соврала о том, что моей подруги требуется помощь и нисколько не раскаиваюсь в своем поступке. Почему–то все это, вопреки логическим рассуждениям, дарит мне чувство реальности, движения, интереса к происходящему. Этого я не ощущала очень давно.
Интересно, когда мама с папой женились, у нее тоже возникало паническое чувство, что вокруг неспешно смыкаются стены клетки? Ощущение словно погружаешься в зыбкий и липкий, бессмысленный застой, из которого не возможно выбраться? Нарастала ли у нее уверенность, что все происходит не с ней, а она лишь наблюдатель? И что бы она сделала, если бы как и я сейчас, вдруг почувствовала, что снова получила контроль и свободу выбора?
– Ты, детка, в клочья разбила весь мистический флер истории. И не надо делать свой стеклянный взгляд. Вот уж по нему я точно не скучал.
– А по остальному скучал? – поддела я.
– Да, скучал, – кивнул Макс. – В архиве я был, перед тем, как поехал к тебе. Древнего кладбища в пределах усадьбы никогда не было.
