— Хорошо, конечно, — Велислав едва заметно кивнул. — Я так понимаю, это как-то связано с паном Мнишеком.
— Что ты знаешь? — Вацлав удивлённо вскинул бровь и ухмыльнулся. — Велислав, только не вздумай его жалеть…
— Я не жалею, но сочувствую. Станислав ни в чьём снисхождении не нуждается, — покачал головой Потоцкий. — А что я знаю… Нетрудно было догадаться, если честно. Он сын погибшего короля.
— Откуда ты?.. — начал было Левандовский, но Велислав его перебил.
— О, я неплохо помню ту ночь… — ответил он. — Я как раз оказался поблизости.
— Молчите, — Станислав сжимал в руках окровавленный кинжал.
— Дело уже сделано, не вижу причин кому-либо об этом рассказывать, — эхом отозвался Потоцкий, стоя у окна. Светила бледная луна, и она жутковато, но вместе с тем красиво подсвечивала его лицо. — Оставьте кинжал там, пусть думают, что это дело рук господа бога, — продолжал он. — Я так понимаю, это из Иерусалима? Вполне подойдёт. Многие поверят, что сами небеса расправились с этим дьяволом. А те, что не поверят… А кто их, собственно, станет слушать?
— Почему вы мне помогаете? — удивился Мнишек, в его серо-голубых глазах Велислав прочёл недоверие и непонимание.
— Этот человек убил детей Дарко Вереша и сломал нашу с ним дружбу. Мне остаётся только приветствовать вас, — усмехнулся Потоцкий. — Будет мило с вашей стороны, если об этом разговоре никто не узнает. У меня всё-таки эта… Присяга.
— Нынче не в цене? — попытался пошутить Станислав.
— Присяга такому королю и ломаного гроша не стоит, — фыркнул Велислав. — Идите. Скоро сюда сбегутся все, а вам это ни к чему.
— Ты бываешь… крайне непредсказуем, — Вацлав внимательно посмотрел на него. — Опасно иметь такого врага.
— Потому ты со мной дружишь, — Потоцкий с лёгкостью выдержал его взгляд. — Идём, мне на утро отправляться. Дело же не терпит отлагательств.
***
— Ты где был? — Матиуш цепко схватил Рихарда за локоть и отвёл в гостиную, где ждала Анна. — Рассказывай и не отпирайся, тебя уже всё равно сдали.
— Анна, как ты могла? — деланно обиделся Милинский.
— Матиуш мне муж, — виновато пробормотала та.
— О, это, безусловно, меняет дело, — серьёзно ответил Рихард. — Вот именно поэтому не завожу подобных отношений! — ехидно добавил он.
— Хотел бы я посмотреть в глаза тому, кто заведёт тебя, — осадил его Вишнивецкий. — Ну так ты не отнекивайся. Где был?
— Какая разница? — Милинский гордо отвернулся. — Я, между прочим, полноправный вампир, гуляю, где хочу и с кем хочу.
— Но не с главным противником, — строго сказал Матиуш.
— Зачем спрашивать, если всё знаешь и сам? — удивился Рихард, делая вид, что ему крайне интересна каминная кладка.
— Я не знаю, до чего вы договорились, — Вишнивецкий устало опустился рядом с супругой.
— Мы беседовали о вечном. О смерти. О чём угодно, кроме политики, — нехотя признался Милинский. — Только и всего, не надо на меня так смотреть. Что я нарушил? Это какой-то грех? Поздно, я уже нагрешил так, что ввек не узнаю прощения!
— Рихи, ты не понимаешь… — слабо прошептала Анна, недовольная и напуганная этой сценой.
— Моя жена тебе потакает, потому что слишком привязалась, это её право, но я не буду, — продолжал тем временем Матиуш. — Ты доверчив и добр к другим, ты много сострадаешь, и это может привести к страшным вещам! С чего тебе знать, что Мнишеку просто не с кем поговорить? Может, он использует тебя? Хочет таким образом воздействовать на нас. Он убийца, он!..
— Не говори о том, чего сам не знаешь! — неожиданно воспротивился Рихард. — Хватит! Ты его видел всего один раз. Нельзя вот так вот, за глаза, кого-то клеймить!
— Я понимаю, что вы могли неплохо сойтись, но послушай, — начал Вишнивецкий уже более мягко, даже вкрадчиво, — а если он тебя обманывает?
— Нет… — глухо ответил Милинский. — Ну зачем ты всё это рассказываешь…
— Матиуш, прекрати, и так ясно, что они оба отдушину в этом нашли, не больше, — Анна поднялась и подошла к Рихарду, обняла за плечи. — Рихи, ну всё, Матиуш не со зла, он просто переживает. Ты у нас такой хороший, такой родной, никто не хочет, чтобы тебе было больно, понимаешь?
— Прости, если я был резок. Я не желал обидеть. Просто… я и впрямь не хочу, чтобы твоя доброта тебе вышла боком, — Вишнивецкий на пару мгновений осторожно обнял их обоих.
— Я тоже не хочу вас подводить, — тихо отозвался Рихард. — Простите, я больше не буду.
— Да бог с тобой, мы никому не скажем, беседуйте, сколько влезет, — Матиуш устало вздохнул. — Станислав, в сущности, та ещё заблудшая душа. Куда ему… Даже у такого чёрствого человека не хватит духу использовать того единственного, кто его слушает и принимает… всяким.
— Я тоже в это верю, — согласился Милинский. — Спасибо вам. И я вовсе не обижаюсь.
— Солнышко ты наше, — Анна мягко погладила его растрёпанным кудрям и выпустила из объятий. — Идём, на кухне для тебя пироги оставили. Твои любимые.
— Анна, напоминаю, что моё предложение очень даже в силе, — Матиуш поймал её смущённый взгляд.
— Ну ты и сам сходишь, правда? — та мгновенно покраснела, прильнула к мужу.
— Безусловно, не заблужусь, — не стал стеснять их своим присутствием Рихард. — Вот именно поэтому я не женат! — многозначительно добавил он после недолгого шутливо-укоризненного, но молчаливого взгляда на Анну, уже будучи где-то на лестнице.
— Хотел бы я посмотреть на эту твою жену! Если это вообще возможно, — беззлобно отозвался Матиуш, чувствуя, как смеётся супруга, уткнувшись носом в ему в шею.
— У тебя своя есть, на неё и смотри, — ответили ему. — И вообще, если бы да кабы… сам знаешь, что бывает.
— Что? — удивился Вишнивецкий.
— Не знаю! У себя спроси, сказал же, — посоветовал Рихард, в конце концов исчезая в другой части дома.
— Анна, я безумно люблю тебя, — дождавшись, когда всё стихнет, нетерпеливо и довольно выдохнул Вишнивецкий, глубоко целуя супругу.
***
— Ну что же, панове шляхта, мы с вами на пороге непростого решения, — мрачно произнёс Запольский, стоя спиной к друзьям. Он смотрел вниз на площадь и хмурился, что-то взвешивая в уме.
— Ты не будешь присягать новому королю? — удивился Яблоньский, отвлекаясь от книги. — Это опасно, Юзеф, всем известно, какой ты бунтовщик.
— Бунтовщиком был Хмельницкий, я же просто помогал тем, кому выгодно было помогать, — оскалился тот, резко обернулся. — Я хотя бы воевал, когда вы двое отсиживались за стенами Збаража.
— Когда князь Иеремия приказал, мы обнажили сабли и встали против врага, — покачал головой Рутковский. — До того мы не имели права вольничать.
— И вам не стыдно? Вы, бессмертные вампиры, подчинялись какому-то полоумному князьку! — фыркнул Запольский. — Где он теперь? В гробу! А на вас навеки осталось пятно позора.
— Нет ничего такого в том, чтобы самому выбирать себе господина и подчиняться его приказам. Водлевский был не лучше, он был хуже! И тогда мы выбрали земного владыку, — жёстко ответил Адам.
— А теперь будете готовы подчиняться Левандовскому? — деланно удивился Юзеф.
— Конечно, нет, мы все ведём свой род от Ягеллонов. Вацлав же здесь никто, так, не слишком родовитый шляхтич с тугим кошелем. Он нами командовать не будет, клянусь честью! — надменно произнёс Яблоньский.
— Тогда кто же? Больше половины солдат не наши и слушать не станут. Вспомни, они пришли к нам и велели от их имени присягнуть достойнейшему, — весомо заметил Марцин. — А раз мы хотим защитить свою страну, то должны это сделать.
— А кто сказал, что хотим? — вдруг парировал Юзеф.
— Дорогой друг, мы поймём измену королю, но вот измены Речи Посполитой мы не потерпим, — вкрадчиво осадил его Адам. — И войско тоже. Если не король, то кто?
— Мы выкликнем Вишнивецкого, — неожиданно произнёс Рутковский. — Он и князь, и лучший друг покойного, и человек не промах. Во всяком случае, он умеет как и спорить с Вацлавом, так и не ссориться. Он не дурак, во всяком случае, теперь.
— Вишнивецкого? — Запольский ненадолго задумался. — Ну пусть так, пусть так. Мне даже интересно будет посмотреть, на что он способен, — на мгновение в его глазах мелькнуло что-то непонятное, но отчего-то ужаснуло Марцина и Адама. Они неплохо изучили своего друга и знали: после таких взглядов добра не жди.
— Завтра же мы сообщим об этом королю, — кивнули они.
***
— Раду, нам надо попробовать договориться с Верешем, — Влад стоял над картой и то и дело передвигал войска туда-сюда, пытаясь просчитать возможные последствия, словно это были шахматы.
— Каким образом? Наше соглашение уже… перестало таковым быть. А больше рычагов давления у нас нет, всё-таки, ты не властен над стригоями, милый брат, — усмехнулся тот, поигрывая изящным османским кинжалом.
— Зато у меня есть племянница, — пожал плечами Дракула. — Да, их занятная переписка, едва начавшись, уже явно приносит свои плоды.
— Не используй её любовь! — резко осадил его Ливиану.
— Нет, Эржебет на подобное не способна, во всяком случае, сразу, — покачал головой Владислав.
— В таком случае, не используй её чувства, — прошипел Раду. — Ты даже не представляешь, как это больно, Влад. Я-то хорошо помню, как ты в своё время сыграл на моих…
— Прости, — отозвался тот. — Мне правда жаль, что тогда я повёл себя… Так.
— Мне не нужны извинения, но ты должен кое-что пообещать, — попросил Ливиану. — Пожалуйста, Влад, не используй Эржебет в своих играх. Она почти не увлекается политикой, я думаю, стоит уважать это её право.
— Хорошо, я обещаю, — Дракула подошёл к нему и положил руку на плечо. Раду опустил ладонь поверх неё.
— Спасибо. Я наконец начинаю тебе верить, — тихо заметил он. — Не предай моего доверия снова.
— Как и ты моего, — ответил Влад. — Пожалуйста, Раду, у меня, кроме тебя и Эржебет никого нет, да и то… Я думаю, когда война кончится, она обретёт близкого человека. Я не хочу быть один, брат, ты нужен мне.
— Ты тоже всегда был мне нужен. Особенно после смерти Мирчи, — прошептал Ливиану. — Вся наша семья погибла. Нам и впрямь стоит держаться вместе. Как и завещал отец.
— Да будет так, — выдохнул Дракула. — А теперь вернёмся к войскам.
***
— Мой господин? — Ганс выжидающе смотрел на Штрауса. — Вы что-то задумали?
— Ну в общем-то… — Максимилиан пожал плечами. — Да.
— Наживёте себе бед! — старый слуга тяжело вздохнул и забрал со стола стопку книг, принялся расставлять по полкам. — Вон сколько всего понабрали, да ещё какого! Кого закладывать-то будем?
— Пока никого, но козыри никогда не помешают. Я пытаюсь узнать, кто приходится отцом нашему юному врагу. И, конечно, я хочу найти что-нибудь, чтобы хоть немного сравняло наши силы с такой армией, как стригои. То, что там начудил Вишнивецкий, конечно, тоже неплохо, но… это так. Потуги надышаться перед смертью. А вот древние ритуалы — уже что-то.
— Не начинали б вы, — поёжился Ганс, глядя, как на словах «древние ритуалы» луна ненадолго скрылась за облаками. — Помним, попадали уже. Я вас насилу вытянул тогда.
— Я был молод и неосторожен, — возразил Штраус. — Теперь опыта у меня явно больше.
— Ну как молоды… Триста годков уж точно исполнилось, — уверенно ответил Ганс. — И не надо тут мне говорить, что нынче вам в два раза больше, и море по колено. Я вашей матушке клялся, что сам пропаду, а вы живы останетесь да здоровы! Не подводите старика.
— Твоему ворчанию нет предела, — усмехнулся Максимилиан. — Так уж и быть, если найду что-то, позову тебя, мой верный Ганс.
— Так-то, — одобрительно кивнул тот.
Глава сорок третья
Драгош едва успел убрать руку в тень, как всё вокруг залил неяркий солнечный свет — тучи ненадолго разошлись под силой холодного ветра. Было утро, над горами лежал белёсый туман, в траве блестела роса, и не было слышно ничего, кроме крикливых беркутов да шума хвойного леса. Микулэ какое-то время вслушивался, затем поднялся и обошёл спящих воинов, удостоверяясь, что всё в порядке. Им было непросто поменяться: научиться бодрствовать днём и не бояться выходить на солнечный свет. Но его люди справились, и Драгош гордился ими.
Сам он кровь вампира пока не пил — кое-что ему мешало. То была кровь Фабиана. Григор постарался, чтобы его господину досталось самое лучшее, и принёс ему полную флягу в тот же день, но Микулэ так и не решился это попробовать. Ему отчего-то было стыдно.
Драгош по праву считал себя человеком войны и не замечал за собой излишнего милосердия, но даже у него была совесть. И она говорила, что воспользоваться слабостью ещё живого Фабиана и забрать его кровь — это неправильно. Да и касаться мёртвого бы он не стал — Микулэ слишком уважал его заслуги.
Однако выхода у него не было. Драгош снова посмотрел на флягу, взял, покрутил в руках, всё же откупорил. Будь это кровь одного из погибших шляхтичей, он бы даже не сомневался.
Но всё-таки Концепольский был чем-то большим, чем просто шляхтич, и заслуживал почтения.
— Пейте, мой господин, — раздался над ухом голос верного Григора. — Пейте, прошу, никто, кроме вас, не может встать во главе отряда.
— Хорошо, — Микулэ быстро опустошил флягу и вздрогнул, чувствуя, как внутри разгорается так давно забытое тепло. — Что это, Григор? Что со мной? Внутри словно зажгли давно не использовавшийся камин.
— Это сила, мой господин. Сила тех, кто вечно задирал нос и гордился своим совершенством. Как видите, нас друг от друга отделяет лишь пара глотков, — отвечал тот.
— На самом деле, гораздо большее, — покачал головой Драгош. — Впрочем, это сейчас не важно. Важно то, что мы готовы присоединиться к основной армии и наступать на Варшаву. Полагаю, удача будет на нашей стороне, солнца там немного, осень. А даже если и нет, то ничего. Днём нас не найдут, мы научены прятаться. Ночь же — это наша стихия.
— Вампиры настолько разленились, настолько очеловечились, что и забыли, кто они на самом деле, — согласился Григор. — Они не используют свою силу, они даже кровь хранят в бутылках, словно вино, предпочтя науки и светский лоск охоте и мести.
— Не нам их судить, — коротко осадил его Микулэ.
— Простите, — извинился Григор. — Вы молоды, домнуле, я же старый стригой, я ещё знавал короля Белу! То-то были времена…
— Говорят, он сгинул три века назад, — задумчиво отозвался Драгош.
— Враки, всё враки, он был не таков. Наверняка живёт себе припеваючи в предместьях Будапешта и горюшка не знает! — Григор тяжело вздохнул, но слова его звучали уверенно и твёрдо.
— Он ведь вампир, — Микулэ тихо усмехнулся.
— Пусть так, но он покровительствовал стригоям и много для них сделал. Он не чурался ничего нашего, — отвечали ему.
