Славный ужин в кругу друзей, столь же трепетно относящихся к регулярному приему пищи, как и я, был испорчен напрочь. А ведь мы еще не дошли до прекраснейшей каши с подливкой, и стопка блинчиков посреди стола исходила ароматным паром…
— Кого это принесло на ночь глядя? — пробормотала я, тщетно пытаясь не вспоминать никаких аналогичных историй из прошлого.
Да, в городе воцарились тишина и спокойствие, комиссия Лиги должна была отправиться в Изгард только на следующий день, про меня же и вовсе все позабыли, дав возможность отоспаться и отдохнуть, но я все равно подозревала, что добром это не кончится. Арест, Армарика, жаждущие мести эсвордцы с вязанками хвороста, заплутавший оборотень или же очередной неизвестный мне родственник, сочетающий в себе множественные дурные наклонности, — все это промелькнуло в моем воображении суматошной кавалькадой, заставив меня помрачнеть.
Что хорошего мог сулить неожиданный вечерний гость?.. И я с тоской покачала головой, ловя отзвуки голосов у двери.
— Госпожа Каррен, к вам пришел магистр Каспар! Он желает с вами поговорить, там, снаружи, — объявил Констан, вернувшись на кухню, где мы проводили вечера, так и не привыкнув к тому, что в доме есть столовая.
Появление магистра было не столь зловещим, как те картины, что я успела вообразить, но, хорошо представляя свою роль в этой истории, я не торопилась радоваться. Вряд ли магистр собирался отдать дань вежливости и попросту любезно попрощаться. Скорее всего, мне предстояло вновь узнать какую-то неприятную новость касательно своего будущего.
Проходя мимо зеркала в гостиной, я бросила взгляд на свое отражение и в кои-то веки осталась довольна. Правду сказать, меня смущало, что крестный постоянно видит меня в самом непотребном виде. Теперь же в зеркале я видела вполне милую девушку в опрятном, ладно сидящем клетчатом платье, которое было не лишено некой доли кокетства. На груди моей сверкал орден, который я не снимала с момента вручения ни днем ни ночью, ибо полагала, что он может помочь в случае очередной неприятности — все же колотить орденоносного поместного мага решился бы не каждый. Мои короткие волосы были аккуратно причесаны, а все еще бледное лицо выглядело не изможденным, а одухотворенным, чего я добилась благодаря продолжительному сну и плотным завтракам. Наконец-то я походила на ту Каррен, которую хотела видеть бабушка, — воспитанную барышню из хорошей семьи, будущее которой ясно и приятно, как погожий летний день.
После некоторых усилий я придала лицу выражение робкого достоинства, которое хорошо сочеталось с моим скромным платьем, и вышла из дому. Теплые, душистые летние сумерки окутали меня, а в ветвях деревьев тут же запел соловей.
Каспар ожидал меня на ступенях дома. Над крыльцом висели две лампы, и в их свете было хорошо заметно, что лицо магистра задумчиво. Ветер покачивал ветви, изменчивые тени плясали на ступенях, вызывая безотчетную тревогу.
— Магистр Каспар! Я так рада вас видеть! — произнесла я, поймав себя на мысли, что в моих словах есть доля искренности.
Он повернулся ко мне, но говорить начал не сразу, словно изучая мой новый облик, которым я так втайне гордилась. Или, быть может, просто подбирал слова.
— Ты ведь знаешь, что история не закончилась, — наконец произнес он, скорее утверждая, а не спрашивая. — Но я так и не понял, что ты думаешь по этому поводу. Почему, дьявол тебя дери, ты не спрашиваешь меня о Сальваторе, не пытаешься с ним поговорить, не плачешь при его виде?! Почему ты так равнодушно восприняла правду? Неужели тебе действительно все равно или тебе есть что скрывать, раз ты так старательно остаешься безразличной?
Я опешила и от тона Каспара, который никогда еще в беседе со мной не был столь взвинчен, и от этих вопросов. Именно их я не хотела пока что задавать себе, но теперь нужно было срочно придумывать ответы.
— Я хочу, чтобы моя жизнь была спокойной, — твердо сказала я и сложила руки на груди, намекая, что мои слова не стоит подвергать сомнению. — И я никогда не отличалась чувствительностью, равно как и доверчивостью. Более того, это не первый батюшка в моей жизни и, подозреваю, не последний, да благословят боги мою сообразительную матушку. Хоть я и не знакома с нею, но раз о существовании своей дочери магистр Сальватор узнал с ее слов, я не считаю это достаточно веским основанием, дабы поверить в такое положение вещей. Мне не по нраву Сальватор Далерский, и я не скрываю от вас ничего, касаемо моего к нему отношения, которое исключительно недоброжелательно. Если вы опасаетесь, что я начну искать свою мать, чтобы с ее помощью вытащить Сальватора из Армарики, то совершенно зря. У меня есть основания полагать, что это не сделает мою жизнь более спокойной, и мне совершенно все равно, сколько там пробудет этот мерзкий тип, едва меня не угробивший. Во всей этой истории меня интересует только местонахождение моей матушки, о котором я бы хотела услышать от вас.
Это был самый разумный ответ на вопросы, заданные мне магистром, и предназначен он был не столько Каспару, сколько мне самой. Именно так я решила относиться ко всему происшедшему, разом отсекая все глупые мысли и надежды, снедавшие меня.
Каспар слушал с большим вниманием, глядя мне в глаза, затем с вежливой улыбкой ответил своим обычным бесстрастным и любезным тоном, показывающим, что время откровений миновало:
— Многие хотели бы знать, где нынче обретается твоя матушка, но, увы, это остается загадкой. Очень неприятной загадкой.
— Тогда расскажите, кто она такая, — чуть более раздраженно откликнулась я, поняв, что мне продолжают морочить голову.
— О, это выдающаяся женщина, — промолвил Каспар с мечтательно-злой улыбкой, а я с досадой мысленно прибавила: «И необыкновенная. Знаем-знаем…»
— Насчет нее я могу сказать тебе только одно. — Магистр внезапно стал очень серьезным. — Пообещай, что, если тебе покажется, будто она где-то неподалеку, ты дашь мне знать. Это очень важно, и я надеюсь, что ты выполнишь мою просьбу.
Оставалось только надеяться, что мои мысли не отразились на лице, ибо в них содержалось немало того, что не польстило бы магистру, хотя, возможно, и новостью для него не стало бы. «Треклятый карьерист! — думала я, едва сдерживаясь, чтобы не заскрипеть зубами. — Корыстолюбивая душонка! Тебе мало поимки Сальватора?! Хочешь использовать меня в качестве приманки еще раз, если уж первый блин вышел комом? Кем же ты планируешь стать в итоге? Правой рукой Артиморуса Авильского? Или что там полагается в награду за поимку целых двух опасных врагов Лиги?»
Словно почувствовав, какая буря разыгралась в моей душе, фонари принялись раскачиваться, а в кронах деревьев зашумел ветер. Магистр Каспар плотнее запахнул свою мантию и с тревогой взглянул в небо, где звезды одна за другой скрывались за тучами.
— Конечно же вашу просьбу я выполню, — выдавила наконец я, уже не надеясь, что у меня получилось при этом достаточно трогательно хлопать ресницами.
— Надень это кольцо, Каррен. — Магистр протянул мне блеснувшую в свете фонарей безделушку. — Если вдруг тебе покажется, что она рядом — а ты это поймешь, ибо ее появление сложно не заметить, — то немедленно брось это кольцо в огонь или хотя бы подержи в пламени свечи. Видишь, у меня есть такое же. Это редкий нынче фокус, которому чародеи научились у допплеров. Копия полностью отражает свойства оригинала, по сути, являясь его отражением. Теперь, что бы ни стало с первым кольцом, то же случится и со вторым. Если твое кольцо раскалится, то я тут же почувствую это самым недвусмысленным образом. Так что не шути понапрасну, мои пальцы мне дороги.
Я с неохотой взяла ничем не примечательное серебряное кольцо, немедленно ощутив красноречивую боль в ухе. Магия, с помощью которой оно было создано, точно не была человеческой, но я придержала свое любопытство при себе. Кольцо пришлось впору на указательный палец левой руки.
«Кто знает, что за заклинания на него наложены?.. — с ненавистью разглядывая его, думала я. — Вполне возможно, оно будет извещать магистра о том, где я нахожусь, а быть может, и посылать куда более подробные отчеты о моей жизни. Первым же делом нужно будет снять его и спрятать куда подальше… Или нет? Лежа в шкатулке, оно останется холодным, и магистр почувствует это. Значит, нужно придумать что-то еще, например подарить кому-нибудь…» Но от последней мысли мне стало вовсе тревожно. При всем моем недоверии к этому прохиндею я не решилась бы отказаться от возможности позвать его на помощь, когда она мне понадобится.
Однако тут же я вспомнила, что помощь эта будет оказана только тогда, когда это сможет принести Каспару пользу, и вновь разозлилась. Ну уж нет, господин магистр! Я не собираюсь подыгрывать вам, покорно повинуясь каждому приказу! С чего бы мне верить вам настолько, чтобы отказываться от собственной матери, которой я даже не знаю? Ради того, чтобы добиться своего, вы насочиняете с три короба всяких страшных баек, из которых будет следовать, что вы относитесь ко мне лучше, чем она. Но я-то знаю, что вами все это время руководил сугубо прагматический интерес, так с какой стати я должна буду сделать выбор в вашу пользу? Это ведь согласно вашему замыслу Сальватор едва не избил меня до смерти, и вы наблюдали за этим с довольной улыбкой! Вся ваша помощь, в которой мне иной раз виделось неподдельное участие, на самом деле преследовала цели, выгодные лишь вам одному. Вы не пожалеете меня, нет…
То был странный выбор: между знакомым мне человеком, который использовал меня в своих интересах вот уже который год, и незнакомым, предавшим меня единожды, но все же являвшимся моим кровным родственником. Что безопаснее — привычный обман или полная неизвестность?
«Она, возможно, сможет тебя полюбить, когда узнает, — едва слышно шепнул голосок в моей голове. — А Каспар просто использует тебя и никогда не увидит в тебе ничего, кроме средства для достижения своих целей…»
И я, тщательно скрывая горечь в голосе, солгала:
— Я тут же дам вам знать, господин магистр, если что-то заподозрю.
Магистр искоса посмотрел на меня и вдруг неуверенным и чуть хриплым голосом произнес то, что полностью сбило меня с толку:
— Каррен… Мне нелегко это признать, но я поступил с тобой бесчестно… и хочу попросить у тебя прощения. Унижение Сальватора того не стоило. Я признаю, что опоздал намеренно. Никто не ожидал, что Сальватор наткнется на тебя в Эсворде, и известие об этом безумном совпадении ошарашило меня. Но мы бы успели до того, как заклинание было произнесено, если бы я того захотел. Теперь же я вижу, что был неправ. Я просто не знал тебя и не понимал, как буду чувствовать себя… потом.
Я молчала, совершенно растерявшись. Самое гнусное подозрение закралось в мою душу, и не успело оно оформиться в конкретное предположение, как Каспар шагнул ко мне и поцеловал.
Я в замешательстве переждала этот поцелуй, который оказался весьма продолжительным, и с наиглупейшим видом уставилась на чародея. Он же, словно ничего особенного только что не случилось, произнес своим обычным насмешливо-любезным тоном:
— Да, совсем запамятовал… Я имел беседу с этим бургомистром-скупердяем, который, похоже, совершенно забыл о том, что город должен благодарить своих героев. Особенно героев-чародеев. Не следует бургомистрам считать, будто тем магам, что заслужили признательность Лиги, прочие признательными быть не обязаны. Мне совершенно не понравилось, как он мямлил всяческую ерунду, когда нужно было немедля предложить тебе лучший дом в городе, и я провел разъяснительную работу с этим негодником. Будем считать, что я сделал тебе маленький подарок — правда, еще не знаю, какой именно. Очередная непростительная оплошность с моей стороны, но я обещаю, что вскоре искуплю свою вину перед тобой, милая Каррен, не такой пошлой мелочью, а кое-чем стоящим. Подожди лишь самую малость, и я вернусь к тебе с хорошими новостями, которых ты заслуживаешь.
С этими словами он поклонился мне с очаровательной улыбкой и сбежал со ступеней, скрывшись в летней ночи.
— До свидания, — пробормотала я, чувствуя себя так, будто меня по лбу приложили сковородой.
Мысли в голове роились, и, что самое главное, роились весьма мечтательно. Нет, не рой то был, то были семена одуванчика, на который кто-то подул изо всех сил…
Я повернулась и шагнула вперед, едва не впечатавшись лбом в закрытую дверь. Дела мои были плохи.
Трясущимися руками я повернула дверную ручку и очутилась в доме, хотя вряд ли в тот момент понимала, куда направляюсь. Моим глазам открылось еще одно удивительное зрелище: посреди гостиной Констан с трудом удерживал пыхтящего Виро, чьи мохнатые конечности мелькали в воздухе, а хвост со свистом рассекал воздух. Демон отчаянно пытался вырваться, несмотря на монотонные увещевания Констана, который всякий раз морщил нос, когда Виро задевал его своими беспокойными ушами.
Завидев меня, бывший секретарь перестал биться, как рыба, попавшая в сеть, обмяк и завопил:
— Этот мерзавец!.. Я все видел в окно! Вы с ума сошли, госпожа Каррен! Почему вы не отвесили ему оплеуху? Я так и знал, что этот коварный колдун что-то задумал! Вот, значит, что было у него на уме! Какая подлость!..
Последние слова несколько привели меня в чувство, и я машинально повторила их, приходя в себя:
— Какая подлость!
Потом я вцепилась себе в волосы, издала злобный вой и принялась топать ногами, отчего Виро в испуге притих, явно не понимая, что со мной творится, а Констан в растерянности уронил его на пол.
А вот я как раз все прекрасно понимала! Поганый чародей вновь подчинил меня своей воле! Всего несколько минут назад я была уверена, что никогда больше не выполню его приказание!
Никогда ему не поверю! А теперь! А теперь!..
Теперь же я была обречена слушать голос в моей голове, который повторял: «А что, если он и впрямь?..»
— ...Возмутительно! Еще и коня тащить с собой!.. — донеслось до меня бурчание одного из магистров.
Чародеи готовились к телепортации, недовольно косясь на толпу, которая собралась посмотреть на очередные магические фокусы. Желающих поглазеть было так много, что бургомистр упросил Каспара провести телепортацию прямо посреди площади, и тот любезно согласился.
Остальным же магам явно недоставало той здоровой доли самоиронии, которой отличался мой крестный. Их можно было понять, ведь подготовка к перемещению в Изгард выглядела самым нелепым образом.
Посреди круга из начертанных мелом и углем символов громоздились сундуки с бумагами, в которых предстояло разбираться крючкотворам Лиги, на одном из сундуков восседал закованный в кандалы Сальватор Далерский, все еще хранящий на лице невозмутимое выражение, что, по его мнению, видимо, придавало ситуации некоторую солидность — столь необходимое качество для великих магов. Получалось у него плохо, главным образом благодаря стараниям Констана, который пытался ввести в круг коня, который, равно ненавидя и старого хозяина, и нового, неистово сопротивлялся, приводя горожан в восторг своими курбетами.
Слуги без конца тащили в круг ящики с бумагами, где был учтен ущерб каждого эсвордца, и магам уже в который раз приходилось стирать символы, чтобы увеличить размер портала. Благодаря возне Констана часть символов постоянно размазывалась, и запыхавшиеся магистры с проклятиями торопливо чертили новые, совершенно непочтенным образом встав на четвереньки.
— Кого это принесло на ночь глядя? — пробормотала я, тщетно пытаясь не вспоминать никаких аналогичных историй из прошлого.
Да, в городе воцарились тишина и спокойствие, комиссия Лиги должна была отправиться в Изгард только на следующий день, про меня же и вовсе все позабыли, дав возможность отоспаться и отдохнуть, но я все равно подозревала, что добром это не кончится. Арест, Армарика, жаждущие мести эсвордцы с вязанками хвороста, заплутавший оборотень или же очередной неизвестный мне родственник, сочетающий в себе множественные дурные наклонности, — все это промелькнуло в моем воображении суматошной кавалькадой, заставив меня помрачнеть.
Что хорошего мог сулить неожиданный вечерний гость?.. И я с тоской покачала головой, ловя отзвуки голосов у двери.
— Госпожа Каррен, к вам пришел магистр Каспар! Он желает с вами поговорить, там, снаружи, — объявил Констан, вернувшись на кухню, где мы проводили вечера, так и не привыкнув к тому, что в доме есть столовая.
Появление магистра было не столь зловещим, как те картины, что я успела вообразить, но, хорошо представляя свою роль в этой истории, я не торопилась радоваться. Вряд ли магистр собирался отдать дань вежливости и попросту любезно попрощаться. Скорее всего, мне предстояло вновь узнать какую-то неприятную новость касательно своего будущего.
Проходя мимо зеркала в гостиной, я бросила взгляд на свое отражение и в кои-то веки осталась довольна. Правду сказать, меня смущало, что крестный постоянно видит меня в самом непотребном виде. Теперь же в зеркале я видела вполне милую девушку в опрятном, ладно сидящем клетчатом платье, которое было не лишено некой доли кокетства. На груди моей сверкал орден, который я не снимала с момента вручения ни днем ни ночью, ибо полагала, что он может помочь в случае очередной неприятности — все же колотить орденоносного поместного мага решился бы не каждый. Мои короткие волосы были аккуратно причесаны, а все еще бледное лицо выглядело не изможденным, а одухотворенным, чего я добилась благодаря продолжительному сну и плотным завтракам. Наконец-то я походила на ту Каррен, которую хотела видеть бабушка, — воспитанную барышню из хорошей семьи, будущее которой ясно и приятно, как погожий летний день.
После некоторых усилий я придала лицу выражение робкого достоинства, которое хорошо сочеталось с моим скромным платьем, и вышла из дому. Теплые, душистые летние сумерки окутали меня, а в ветвях деревьев тут же запел соловей.
Каспар ожидал меня на ступенях дома. Над крыльцом висели две лампы, и в их свете было хорошо заметно, что лицо магистра задумчиво. Ветер покачивал ветви, изменчивые тени плясали на ступенях, вызывая безотчетную тревогу.
— Магистр Каспар! Я так рада вас видеть! — произнесла я, поймав себя на мысли, что в моих словах есть доля искренности.
Он повернулся ко мне, но говорить начал не сразу, словно изучая мой новый облик, которым я так втайне гордилась. Или, быть может, просто подбирал слова.
— Ты ведь знаешь, что история не закончилась, — наконец произнес он, скорее утверждая, а не спрашивая. — Но я так и не понял, что ты думаешь по этому поводу. Почему, дьявол тебя дери, ты не спрашиваешь меня о Сальваторе, не пытаешься с ним поговорить, не плачешь при его виде?! Почему ты так равнодушно восприняла правду? Неужели тебе действительно все равно или тебе есть что скрывать, раз ты так старательно остаешься безразличной?
Я опешила и от тона Каспара, который никогда еще в беседе со мной не был столь взвинчен, и от этих вопросов. Именно их я не хотела пока что задавать себе, но теперь нужно было срочно придумывать ответы.
— Я хочу, чтобы моя жизнь была спокойной, — твердо сказала я и сложила руки на груди, намекая, что мои слова не стоит подвергать сомнению. — И я никогда не отличалась чувствительностью, равно как и доверчивостью. Более того, это не первый батюшка в моей жизни и, подозреваю, не последний, да благословят боги мою сообразительную матушку. Хоть я и не знакома с нею, но раз о существовании своей дочери магистр Сальватор узнал с ее слов, я не считаю это достаточно веским основанием, дабы поверить в такое положение вещей. Мне не по нраву Сальватор Далерский, и я не скрываю от вас ничего, касаемо моего к нему отношения, которое исключительно недоброжелательно. Если вы опасаетесь, что я начну искать свою мать, чтобы с ее помощью вытащить Сальватора из Армарики, то совершенно зря. У меня есть основания полагать, что это не сделает мою жизнь более спокойной, и мне совершенно все равно, сколько там пробудет этот мерзкий тип, едва меня не угробивший. Во всей этой истории меня интересует только местонахождение моей матушки, о котором я бы хотела услышать от вас.
Это был самый разумный ответ на вопросы, заданные мне магистром, и предназначен он был не столько Каспару, сколько мне самой. Именно так я решила относиться ко всему происшедшему, разом отсекая все глупые мысли и надежды, снедавшие меня.
Каспар слушал с большим вниманием, глядя мне в глаза, затем с вежливой улыбкой ответил своим обычным бесстрастным и любезным тоном, показывающим, что время откровений миновало:
— Многие хотели бы знать, где нынче обретается твоя матушка, но, увы, это остается загадкой. Очень неприятной загадкой.
— Тогда расскажите, кто она такая, — чуть более раздраженно откликнулась я, поняв, что мне продолжают морочить голову.
— О, это выдающаяся женщина, — промолвил Каспар с мечтательно-злой улыбкой, а я с досадой мысленно прибавила: «И необыкновенная. Знаем-знаем…»
— Насчет нее я могу сказать тебе только одно. — Магистр внезапно стал очень серьезным. — Пообещай, что, если тебе покажется, будто она где-то неподалеку, ты дашь мне знать. Это очень важно, и я надеюсь, что ты выполнишь мою просьбу.
Оставалось только надеяться, что мои мысли не отразились на лице, ибо в них содержалось немало того, что не польстило бы магистру, хотя, возможно, и новостью для него не стало бы. «Треклятый карьерист! — думала я, едва сдерживаясь, чтобы не заскрипеть зубами. — Корыстолюбивая душонка! Тебе мало поимки Сальватора?! Хочешь использовать меня в качестве приманки еще раз, если уж первый блин вышел комом? Кем же ты планируешь стать в итоге? Правой рукой Артиморуса Авильского? Или что там полагается в награду за поимку целых двух опасных врагов Лиги?»
Словно почувствовав, какая буря разыгралась в моей душе, фонари принялись раскачиваться, а в кронах деревьев зашумел ветер. Магистр Каспар плотнее запахнул свою мантию и с тревогой взглянул в небо, где звезды одна за другой скрывались за тучами.
— Конечно же вашу просьбу я выполню, — выдавила наконец я, уже не надеясь, что у меня получилось при этом достаточно трогательно хлопать ресницами.
— Надень это кольцо, Каррен. — Магистр протянул мне блеснувшую в свете фонарей безделушку. — Если вдруг тебе покажется, что она рядом — а ты это поймешь, ибо ее появление сложно не заметить, — то немедленно брось это кольцо в огонь или хотя бы подержи в пламени свечи. Видишь, у меня есть такое же. Это редкий нынче фокус, которому чародеи научились у допплеров. Копия полностью отражает свойства оригинала, по сути, являясь его отражением. Теперь, что бы ни стало с первым кольцом, то же случится и со вторым. Если твое кольцо раскалится, то я тут же почувствую это самым недвусмысленным образом. Так что не шути понапрасну, мои пальцы мне дороги.
Я с неохотой взяла ничем не примечательное серебряное кольцо, немедленно ощутив красноречивую боль в ухе. Магия, с помощью которой оно было создано, точно не была человеческой, но я придержала свое любопытство при себе. Кольцо пришлось впору на указательный палец левой руки.
«Кто знает, что за заклинания на него наложены?.. — с ненавистью разглядывая его, думала я. — Вполне возможно, оно будет извещать магистра о том, где я нахожусь, а быть может, и посылать куда более подробные отчеты о моей жизни. Первым же делом нужно будет снять его и спрятать куда подальше… Или нет? Лежа в шкатулке, оно останется холодным, и магистр почувствует это. Значит, нужно придумать что-то еще, например подарить кому-нибудь…» Но от последней мысли мне стало вовсе тревожно. При всем моем недоверии к этому прохиндею я не решилась бы отказаться от возможности позвать его на помощь, когда она мне понадобится.
Однако тут же я вспомнила, что помощь эта будет оказана только тогда, когда это сможет принести Каспару пользу, и вновь разозлилась. Ну уж нет, господин магистр! Я не собираюсь подыгрывать вам, покорно повинуясь каждому приказу! С чего бы мне верить вам настолько, чтобы отказываться от собственной матери, которой я даже не знаю? Ради того, чтобы добиться своего, вы насочиняете с три короба всяких страшных баек, из которых будет следовать, что вы относитесь ко мне лучше, чем она. Но я-то знаю, что вами все это время руководил сугубо прагматический интерес, так с какой стати я должна буду сделать выбор в вашу пользу? Это ведь согласно вашему замыслу Сальватор едва не избил меня до смерти, и вы наблюдали за этим с довольной улыбкой! Вся ваша помощь, в которой мне иной раз виделось неподдельное участие, на самом деле преследовала цели, выгодные лишь вам одному. Вы не пожалеете меня, нет…
То был странный выбор: между знакомым мне человеком, который использовал меня в своих интересах вот уже который год, и незнакомым, предавшим меня единожды, но все же являвшимся моим кровным родственником. Что безопаснее — привычный обман или полная неизвестность?
«Она, возможно, сможет тебя полюбить, когда узнает, — едва слышно шепнул голосок в моей голове. — А Каспар просто использует тебя и никогда не увидит в тебе ничего, кроме средства для достижения своих целей…»
И я, тщательно скрывая горечь в голосе, солгала:
— Я тут же дам вам знать, господин магистр, если что-то заподозрю.
Магистр искоса посмотрел на меня и вдруг неуверенным и чуть хриплым голосом произнес то, что полностью сбило меня с толку:
— Каррен… Мне нелегко это признать, но я поступил с тобой бесчестно… и хочу попросить у тебя прощения. Унижение Сальватора того не стоило. Я признаю, что опоздал намеренно. Никто не ожидал, что Сальватор наткнется на тебя в Эсворде, и известие об этом безумном совпадении ошарашило меня. Но мы бы успели до того, как заклинание было произнесено, если бы я того захотел. Теперь же я вижу, что был неправ. Я просто не знал тебя и не понимал, как буду чувствовать себя… потом.
Я молчала, совершенно растерявшись. Самое гнусное подозрение закралось в мою душу, и не успело оно оформиться в конкретное предположение, как Каспар шагнул ко мне и поцеловал.
Я в замешательстве переждала этот поцелуй, который оказался весьма продолжительным, и с наиглупейшим видом уставилась на чародея. Он же, словно ничего особенного только что не случилось, произнес своим обычным насмешливо-любезным тоном:
— Да, совсем запамятовал… Я имел беседу с этим бургомистром-скупердяем, который, похоже, совершенно забыл о том, что город должен благодарить своих героев. Особенно героев-чародеев. Не следует бургомистрам считать, будто тем магам, что заслужили признательность Лиги, прочие признательными быть не обязаны. Мне совершенно не понравилось, как он мямлил всяческую ерунду, когда нужно было немедля предложить тебе лучший дом в городе, и я провел разъяснительную работу с этим негодником. Будем считать, что я сделал тебе маленький подарок — правда, еще не знаю, какой именно. Очередная непростительная оплошность с моей стороны, но я обещаю, что вскоре искуплю свою вину перед тобой, милая Каррен, не такой пошлой мелочью, а кое-чем стоящим. Подожди лишь самую малость, и я вернусь к тебе с хорошими новостями, которых ты заслуживаешь.
С этими словами он поклонился мне с очаровательной улыбкой и сбежал со ступеней, скрывшись в летней ночи.
— До свидания, — пробормотала я, чувствуя себя так, будто меня по лбу приложили сковородой.
Мысли в голове роились, и, что самое главное, роились весьма мечтательно. Нет, не рой то был, то были семена одуванчика, на который кто-то подул изо всех сил…
Я повернулась и шагнула вперед, едва не впечатавшись лбом в закрытую дверь. Дела мои были плохи.
Трясущимися руками я повернула дверную ручку и очутилась в доме, хотя вряд ли в тот момент понимала, куда направляюсь. Моим глазам открылось еще одно удивительное зрелище: посреди гостиной Констан с трудом удерживал пыхтящего Виро, чьи мохнатые конечности мелькали в воздухе, а хвост со свистом рассекал воздух. Демон отчаянно пытался вырваться, несмотря на монотонные увещевания Констана, который всякий раз морщил нос, когда Виро задевал его своими беспокойными ушами.
Завидев меня, бывший секретарь перестал биться, как рыба, попавшая в сеть, обмяк и завопил:
— Этот мерзавец!.. Я все видел в окно! Вы с ума сошли, госпожа Каррен! Почему вы не отвесили ему оплеуху? Я так и знал, что этот коварный колдун что-то задумал! Вот, значит, что было у него на уме! Какая подлость!..
Последние слова несколько привели меня в чувство, и я машинально повторила их, приходя в себя:
— Какая подлость!
Потом я вцепилась себе в волосы, издала злобный вой и принялась топать ногами, отчего Виро в испуге притих, явно не понимая, что со мной творится, а Констан в растерянности уронил его на пол.
А вот я как раз все прекрасно понимала! Поганый чародей вновь подчинил меня своей воле! Всего несколько минут назад я была уверена, что никогда больше не выполню его приказание!
Никогда ему не поверю! А теперь! А теперь!..
Теперь же я была обречена слушать голос в моей голове, который повторял: «А что, если он и впрямь?..»
— ...Возмутительно! Еще и коня тащить с собой!.. — донеслось до меня бурчание одного из магистров.
Чародеи готовились к телепортации, недовольно косясь на толпу, которая собралась посмотреть на очередные магические фокусы. Желающих поглазеть было так много, что бургомистр упросил Каспара провести телепортацию прямо посреди площади, и тот любезно согласился.
Остальным же магам явно недоставало той здоровой доли самоиронии, которой отличался мой крестный. Их можно было понять, ведь подготовка к перемещению в Изгард выглядела самым нелепым образом.
Посреди круга из начертанных мелом и углем символов громоздились сундуки с бумагами, в которых предстояло разбираться крючкотворам Лиги, на одном из сундуков восседал закованный в кандалы Сальватор Далерский, все еще хранящий на лице невозмутимое выражение, что, по его мнению, видимо, придавало ситуации некоторую солидность — столь необходимое качество для великих магов. Получалось у него плохо, главным образом благодаря стараниям Констана, который пытался ввести в круг коня, который, равно ненавидя и старого хозяина, и нового, неистово сопротивлялся, приводя горожан в восторг своими курбетами.
Слуги без конца тащили в круг ящики с бумагами, где был учтен ущерб каждого эсвордца, и магам уже в который раз приходилось стирать символы, чтобы увеличить размер портала. Благодаря возне Констана часть символов постоянно размазывалась, и запыхавшиеся магистры с проклятиями торопливо чертили новые, совершенно непочтенным образом встав на четвереньки.
