Всего через несколько дней после того, как мы обосновались в доме с павлином, Хорвеку с поклоном подали письмо с приглашением на ужин в какой-то богатый дом.
При всем моем уважении к мудрости моего спутника, происходящее вызывало у меня беспокойство, усугубленное непониманием, и я заподозрила, что воздух родины действует на разум бывшего демона губительно.
-Ты отправишь нас на виселицу, - сказала я Хорвеку, глядя на нарядный конверт с искренним отвращением. – Сам рассказывал, что в этом городе сохранили недобрую память о колдовстве. И тут же напускаешь вокруг себя таинственности, так что любой дурак заподозрит неладное.
-Знаешь, как оно бывает, Йель? – Хорвек, напротив, рассматривал послание с удовлетворенным видом. – Люди видят зло, ненавидят его, побеждают, и наказывают своим детям помнить об этом. Дети послушно боятся страшной памяти, доставшейся им по наследству. А вот внуки… Во внуках порой пробуждается любопытство, ведь им кажется, что столь давние дела – почти что сказка. Что уж говорить о правнуках… И если в простом народе страх держится дольше, то жители столицы, только и думающие о том, как бы поразвлечься, не так уж боятся нынче колдовства…
-И ты хочешь показать им колдовство? – в ужасе воскликнула я.
-Нет, что ты, - он сделал жест, призывающий меня успокоиться. – Люди часто переоценивают свои возможности. Знакомство с настоящей магией – непосильная ноша для большинства из них, как бы они не льстили себе. Тебе ли не знать этого, Йель? Я просто пообещаю им, что покажу колдовство… или им покажется, что я это пообещал – этого будет достаточно, поверь.
-Но зачем? Что ты задумал? Чего мы ждем здесь, разрядившись в пух и прах?! Разве ты позабыл, что у нас мало времени… что мой дядюшка… Ах, тебе совсем нет теперь дела до того, что важно для меня! На уме только то, как пустить пыль в глаза этому дурацкому городу!.. – досада, накопившаяся за несколько дней бездействия, наконец-то нашла выход: слова Хорвека показались мне очередной бессмысленной тарабарщиной, которой он отделывался от моих расспросов.
Он мог бы рассердиться на мои слова, ведь упрекать демона, мол, он не обеспокоен судьбой дяди Абсалома, было верхом несправедливости. Хорвеку полагалось ненавидеть всех людей – кого больше, кого меньше, - и то, как он возился со мной все эти дни, оберегая от опасности, любому показалось бы весьма странной причудой. Но вместо того, чтобы сказать мне об этом, он пожал плечами и ответил:
-В этом городе сотни художников, старых и молодых, известных и забытых. Не думаешь ли ты, что расспросы быстро приведут нас к тому, которого ты ищешь?
-И что же ты сделаешь? – я смотрела на него искоса, показывая, что не доверяю его рассуждениям, как бы правдоподобно они не звучали.
-Я сделаю так, что этот город будет исполнять мои желания, прежде чем я успею сказать о них, - усмехнулся он.
Слова эти я восприняла с недоверием, посчитав слишком тщеславными даже для демона, однако вскоре оказалось, что Хорвек говорил чистую правду: вскоре Астолано сошел с ума от любви к таинственному иностранцу.
Однако, обо всем по порядку.
На пятый или шестой день пребывания в столице мне, наконец, удалось стряхнуть сонное оцепенение, охватившее меня после утомительного и опасного путешествия. Я стала с любопытством посматривать в окна, за которыми виднелась утопающая в зелени улица.
Порядки в столице Юга отличались от тех, что я привыкла видеть в родных краях: женщин здесь оберегали от чужого внимания так ревниво, что ни разу я не увидала даму, гулявшую без сопровождения. Осеннее солнце здесь оказалось едва ли не жарче того летнего, к которому я привыкла, и красавиц защищали от его лучей огромными кружевными зонтами – их несли, сменяя друг друга, несколько слуг или рабов, которых в Астолано водилось превеликое множество.
Моя горничная, пожилая сплетница Бриулья, неохотно призналась мне, что свободной прислуге в столице приходится несладко – зажиточные семейства владели столькими рабами, что не считали нужным тратиться на наем сторонней челяди. Сама она была из вольноотпущенников, и до сих пор досадовала на наследников своего покойного господина, давших вольную всем рабам поместья. Многие из них теперь вынуждены были искать самую дрянную работу: например, нанимались к подозрительным инородцам и присматривали за невоспитанными рыжими девчонками.
Вскоре я научилась отличать свободных людей от тех, что находились в чьей-то собственности: рабы часто носили широкие медные браслеты на руках и ногах, да и в выражении их лиц мне виделась какая-то особенная покорность. От мысли, что разбойник Глаас мог продать меня в один из богатых домов столицы, я приходила в ярость, и часто думала, что теперь не гожусь в служанки. За последнее время мой нрав сильно изменился: казалось, в нем отразилась горделивость Хорвека, и этого бледного отражения хватало для того, чтобы я смотрела на всех прямо и дерзко.
Первый визит нам выпало нанести семейству Аркюло, проживавшему в доме, всеми окнами глядящему на море: то были богатые люди, однако с несколько скандальной репутацией. Именно эти темные пятна на добром имени позволили им отправить приглашение Хорвеку быстрее прочих.
Из обмолвок, которые мне удалось подслушать, шныряя за слугами, я узнала, что старая госпожа Аркюло, разменявшая девятый десяток, известна в столице тем, что интересуется гаданием и оккультными науками – так здесь называли попытки говорить с духами и мертвыми.
«Ох и глупая старуха! – сердито подумала я, вконец растревожившись. – Что может быть опаснее разговоров с духами? Мало кто из высших существ относится к людям без презрения, а большая их часть жадна до человеческой крови… Поднять покойника из могилы – затея еще бездумнее. А ну как окажется, что в него вселился бес, да еще не такой совестливый, как Хорвек?!..»
Как же отличались нынешние мои рассуждения от тех, что были присущи мне еще совсем недавно!.. Я еще не научилась подмечать изменения, произошедшие в моем уме, и испытывала, по большей части, досаду и страх. Мне казалось тогда, что я узнала о колдовстве слишком много, хотя на самом деле не понимала и сотой доли премудростей, которые следовало бы понимать человеку, ввязавшемуся в игры чародеев и демонов. А в том, что Хорвек затеял странную игру с рыжей ведьмой - сомневаться не приходилось.
Я ожидала, что бывший демон накануне нашего визита к господам Аркюло прочтет мне проповедь о том, как положено вести себя в приличном обществе. Однако, к моему удивлению, он попросил меня лишь помалкивать в меру сил своих.
-Но ведь я не умею обращаться с такими людьми, да и за стол меня господа отродясь не пускали! – промолвила я, потерев нос в немалой растерянности.
-Не волнуйся, - рассмеялся Хорвек. – Если нам будет сопутствовать удача, вскоре весь город будет подражать твоим манерам, сочтя их очаровательными и непосредственными. Я буду звать тебя своей воспитанницей, и чем больше будут сплетничать об этом – тем лучше.
И мы, наняв роскошные носилки, прибыли в дом Аркюло, опоздав самую малость – ровно настолько, чтобы все подумали, будто Хорвек еще более важная персона, чем им показалось вначале.
В доме у Аркюло по вечерам собиралось сразу несколько пожилых семейств, увлеченных теми же тайными изысканиями – это легко угадывалось по их черным одеяниям, пристрастию к старым камням, на которых были вырезаны всяческие символы, и – не удержалась я от язвительной мысли – по чрезвычайно глупому выражению напыщенных лиц. Все они с нетерпением ожидали знакомства с Хорвеком, и, разумеется, он оправдал их ожидания, поразив всех прекрасными манерами и исключительно элегантным нарядом. Мне отвели место поодаль, посчитав персоной не столь важной, и я, не особенно скрываясь, то и дело зевала, поглядывая в окно.
Беседа, поначалу чуть скованная и неловкая, шла исключительно об сверхъестественных явлениях, и бывший демон ухитрялся одной своей полуулыбкой приводить в восторг этих господ, жаждавших прикоснуться к мрачным чудесам. Тем, кто желает обмануться, помочь не составляет труда – это я уяснила еще в те времена, когда дядюшка учил меня разливать одно и то же снадобье по флаконам с разными этикетками. Здесь же Хорвеку пособляла еще и сама магия, желающая наконец-то явить себя в полную силу – я видела, как она туманит взгляды астоланцам, как придает блеск и вес каждому слову Хорвека.
-Из каких краев вы прибыли к нам? – все еще робко вопрошали собравшиеся у демона.
-Я так давно в пути, господа, что уж и позабыл, с чего он начался, - отвечал Хорвек, и пожилые дамы довольно шептались, прикрывшись веерами, а мужчины откашливались, словно показывая, что им достало ума верно истолковать этот уклончивый ответ.
-Бывали ли в Астолано раньше?
-Бывал, но вряд ли кто-то… из ныне живущих... сможет меня припомнить и порекомендовать, - этот ответ заставил меня поперхнуться и закашляться, но прочих он привел в неописуемый восторг.
В том же духе невыносимо скучный для меня разговор продолжался до самого позднего вечера. Над морем поднялась луна, посеребрив дальние скалы, напоминавшие руины старого замка, поднимавшегося из воды – их было видно из окон гостиной, которая, напротив, погружалась во мрак: прислуге отчего-то наказали не менять свечи.
-Скажите-ка, господин Хорвек, не кривя душой, - вдруг обратилась к демону сама госпожа Аркюло, худая смуглая старуха с безумным, пронзительным взглядом. – Сколько Морских Башен вы видали в ту пору, когда прежде бывали в Астолано?
Я поняла, что Морскими Башнями здесь называют те самые скалы – сейчас их было три.
-Четыре, - помедлив, ответил Хорвек, чье лицо в полумраке сейчас казалось особенно зловещим.
-О! – воскликнул кто-то, не сдержавшись, а прочие забормотали что-то восхищенное.
Старухе понравился этот ответ – ее глаза сверкнули, дыхание стало сиплым, но далее она спросила о чем-то другом, и беседа вновь пошла своим чередом.
Обо всем этом я рассказываю столь подробно лишь потому, что ближайшие несколько дней были наполнены подобными разговорами, отличавшимися между собой только тем, кто именно внимал ответам Хорвека: юные ли искатели острых ощущений, или же зрелые поклонники гаданий на птичьих внутренностях. Вскоре мне начало казаться, будто весь Астолано сошел с ума, тайно изучая то, от чего когда-то столица Юга отреклась, поклявшись на крови и пепле, что больше никогда нога колдуна не ступит на эту землю. Демон был прав, когда говорил, что страхи столетней давности, которыми были пропитаны камни города, превратятся для многих в подлинную страсть.
Тем вечером, после того, как Хорвек попрощался с хозяевами дома, состоялся еще один короткий и тихий разговор. Госпожа Аркюло, проявив удивительную для старухи прыть, нагнала нас у самого порога, одновременно с тем показывая слугам, чтобы те оставили нас.
-Сударь, ведь вы не лгали, когда сказали, что помните те времена, когда четвертая скала еще не ушла под воду, - промолвила она, задыхаясь то ли от быстрой ходьбы, то ли от волнения.
Хорвек молчал, словно приглашая ее продолжить.
-А ведь это случилось, когда я была девчонкой! – сказала она, буравя его взглядом. – Сколько же вам лет, юноша? И что за секрет помог вам продлить жизнь?!
-Боюсь, мой способ не из тех, которые стоит рекомендовать кому-либо еще, - хмыкнул Хорвек.
-Откройте мне его, умоляю! – госпожа Аркюло вцепилась в его руку тонкими искривленными пальцами. – Я ищу ответ на этот вопрос уже много лет, и почти разуверилась, будто это возможно… Но вы… Я вижу, что вы не лжете. Как только я увидела вас, то поняла, что слухи не лгут, чудо свершилось! Продайте мне вашу тайну. Я заплачу любые деньги!
-Зачем вам вечная жизнь, сударыня? – Хорвек спокойно высвободился из цепких птичьих лап старухи, но не спешил уходить. – Ваши близкие умрут на ваших глазах, вы останетесь в одиночестве – вам ли не знать, почтенная госпожа, что за чувство поселяется в душе, когда все сверстники, все друзья и знакомые один за другим обращаются в прах…
-О, какое мне дело до этого! – вскричала госпожа Аркюло, вскинув руки вверх в яростном порыве. – Мое сердце давно уже высохло и истлело, в нем нет любви ни к кому из моих детей и внуков, да и не было никогда. Сударь, я не буду кривить душой перед вами, ибо знаю – вы существо той же греховной породы, что и я. Вы не удивитесь, если я скажу, что после смерти меня непременно ожидают вечные муки ада… Да, я погубила немало людей – кого из корысти, кого – потехи ради, и не раскаиваюсь в этом. К чему лицемерить - вы должны понять меня, ведь вашего могущества не достигают обычные люди с их глупым милосердием. Еще в юности я поняла, что отличаюсь от этих малодушных созданий: первый раз я подсыпала яд в пищу одному из рабов из чистого любопытства – и воспоминание это до сих пор вызывает у меня улыбку, - старуха хихикнула. -Собственную дочь я не пощадила, когда решила, что она злоумышляет против меня. И ее детей, мал мала меньше, я одного за другим свела в могилу, чтобы не вздумали мстить, узнав правду… Но в ту пору мне казалось, что смерть далека, и я успею насладиться жизнью, чтобы ни о чем не сожалеть. Но нет, нет сударь, я не желаю попасть в ад! И готова платить золотом за каждый год отсрочки!
Хорвек слушал ее слова с улыбкой, точно и впрямь встретил родственную душу, а я невольно попятилась от страшной старухи, чьи пальцы сживались и разжимались, словно она и сейчас искала, в чье бы горло вцепиться. Спокойный вид Хорвека несколько отрезвил госпожу Аркюло, и она запнулась.
-А скажите-ка, сударь… - теперь она смотрела на него с надеждой. – Ведь вы должны знать наверняка… Существует ли ад на самом деле?
-Глядя на вас, сударыня, - любезно ответил Хорвек, - я полагаю, что он обязан существовать.
Слова эти прозвучали, как мне показалось, весьма оскорбительно, но старухе они внезапно пришлись по нраву и она расхохоталась, каркая, словно кладбищенская ворона.
-Запомните, господин Хорвек, - сказала она, отсмеявшись. – За каждый год жизни я буду платить так щедро, что вы никогда и ни в чем не будете нуждаться. Разве не за этим вы когда-то отправились в странствия? В Астолано вы найдете то, что искали, клянусь.
Слова эти оказались пророческими: еще не раз мне довелось услышать подобные просьбы, обращенные к демону. Сплетни и магия смешались в одно ядовитое снадобье, пары которого проникли во все дома столицы. Вскоре имя Хорвека в Астолано знал каждый – лишь по старой опасливой привычке не прибавляя к нему запретное слово – «чародей».
А что же говорили обо мне – неизменной тихой спутнице того, кто отвечал загадочной улыбкой на просьбы о вечной жизни, быстрой смерти и великом богатстве? Однажды мне удалось подслушать разговор между Бриульей и кухаркой – последняя собиралась взять расчет, испугавшись темной славы, которую заимел теперь дом с павлином.
-Не по душе мне этот чернокнижник, - говорила она, вздыхая. – Хоть и платит щедро, и с нами любезен, но служить ему – великий грех. Пусть богатые господа забавляются со злыми силами, у них достанет денег, чтобы откупиться от божьего гнева богатыми пожертвованиями…
-И не говори, Арора, - поддакивала ей моя горничная. – Я-то молодому господину стараюсь на глаза не попадаться, но девица эта… дурное дело, ох дурное!
При всем моем уважении к мудрости моего спутника, происходящее вызывало у меня беспокойство, усугубленное непониманием, и я заподозрила, что воздух родины действует на разум бывшего демона губительно.
-Ты отправишь нас на виселицу, - сказала я Хорвеку, глядя на нарядный конверт с искренним отвращением. – Сам рассказывал, что в этом городе сохранили недобрую память о колдовстве. И тут же напускаешь вокруг себя таинственности, так что любой дурак заподозрит неладное.
-Знаешь, как оно бывает, Йель? – Хорвек, напротив, рассматривал послание с удовлетворенным видом. – Люди видят зло, ненавидят его, побеждают, и наказывают своим детям помнить об этом. Дети послушно боятся страшной памяти, доставшейся им по наследству. А вот внуки… Во внуках порой пробуждается любопытство, ведь им кажется, что столь давние дела – почти что сказка. Что уж говорить о правнуках… И если в простом народе страх держится дольше, то жители столицы, только и думающие о том, как бы поразвлечься, не так уж боятся нынче колдовства…
Прода -8-
-И ты хочешь показать им колдовство? – в ужасе воскликнула я.
-Нет, что ты, - он сделал жест, призывающий меня успокоиться. – Люди часто переоценивают свои возможности. Знакомство с настоящей магией – непосильная ноша для большинства из них, как бы они не льстили себе. Тебе ли не знать этого, Йель? Я просто пообещаю им, что покажу колдовство… или им покажется, что я это пообещал – этого будет достаточно, поверь.
-Но зачем? Что ты задумал? Чего мы ждем здесь, разрядившись в пух и прах?! Разве ты позабыл, что у нас мало времени… что мой дядюшка… Ах, тебе совсем нет теперь дела до того, что важно для меня! На уме только то, как пустить пыль в глаза этому дурацкому городу!.. – досада, накопившаяся за несколько дней бездействия, наконец-то нашла выход: слова Хорвека показались мне очередной бессмысленной тарабарщиной, которой он отделывался от моих расспросов.
Он мог бы рассердиться на мои слова, ведь упрекать демона, мол, он не обеспокоен судьбой дяди Абсалома, было верхом несправедливости. Хорвеку полагалось ненавидеть всех людей – кого больше, кого меньше, - и то, как он возился со мной все эти дни, оберегая от опасности, любому показалось бы весьма странной причудой. Но вместо того, чтобы сказать мне об этом, он пожал плечами и ответил:
-В этом городе сотни художников, старых и молодых, известных и забытых. Не думаешь ли ты, что расспросы быстро приведут нас к тому, которого ты ищешь?
-И что же ты сделаешь? – я смотрела на него искоса, показывая, что не доверяю его рассуждениям, как бы правдоподобно они не звучали.
-Я сделаю так, что этот город будет исполнять мои желания, прежде чем я успею сказать о них, - усмехнулся он.
Слова эти я восприняла с недоверием, посчитав слишком тщеславными даже для демона, однако вскоре оказалось, что Хорвек говорил чистую правду: вскоре Астолано сошел с ума от любви к таинственному иностранцу.
Однако, обо всем по порядку.
На пятый или шестой день пребывания в столице мне, наконец, удалось стряхнуть сонное оцепенение, охватившее меня после утомительного и опасного путешествия. Я стала с любопытством посматривать в окна, за которыми виднелась утопающая в зелени улица.
Порядки в столице Юга отличались от тех, что я привыкла видеть в родных краях: женщин здесь оберегали от чужого внимания так ревниво, что ни разу я не увидала даму, гулявшую без сопровождения. Осеннее солнце здесь оказалось едва ли не жарче того летнего, к которому я привыкла, и красавиц защищали от его лучей огромными кружевными зонтами – их несли, сменяя друг друга, несколько слуг или рабов, которых в Астолано водилось превеликое множество.
Моя горничная, пожилая сплетница Бриулья, неохотно призналась мне, что свободной прислуге в столице приходится несладко – зажиточные семейства владели столькими рабами, что не считали нужным тратиться на наем сторонней челяди. Сама она была из вольноотпущенников, и до сих пор досадовала на наследников своего покойного господина, давших вольную всем рабам поместья. Многие из них теперь вынуждены были искать самую дрянную работу: например, нанимались к подозрительным инородцам и присматривали за невоспитанными рыжими девчонками.
Вскоре я научилась отличать свободных людей от тех, что находились в чьей-то собственности: рабы часто носили широкие медные браслеты на руках и ногах, да и в выражении их лиц мне виделась какая-то особенная покорность. От мысли, что разбойник Глаас мог продать меня в один из богатых домов столицы, я приходила в ярость, и часто думала, что теперь не гожусь в служанки. За последнее время мой нрав сильно изменился: казалось, в нем отразилась горделивость Хорвека, и этого бледного отражения хватало для того, чтобы я смотрела на всех прямо и дерзко.
Первый визит нам выпало нанести семейству Аркюло, проживавшему в доме, всеми окнами глядящему на море: то были богатые люди, однако с несколько скандальной репутацией. Именно эти темные пятна на добром имени позволили им отправить приглашение Хорвеку быстрее прочих.
Из обмолвок, которые мне удалось подслушать, шныряя за слугами, я узнала, что старая госпожа Аркюло, разменявшая девятый десяток, известна в столице тем, что интересуется гаданием и оккультными науками – так здесь называли попытки говорить с духами и мертвыми.
«Ох и глупая старуха! – сердито подумала я, вконец растревожившись. – Что может быть опаснее разговоров с духами? Мало кто из высших существ относится к людям без презрения, а большая их часть жадна до человеческой крови… Поднять покойника из могилы – затея еще бездумнее. А ну как окажется, что в него вселился бес, да еще не такой совестливый, как Хорвек?!..»
Как же отличались нынешние мои рассуждения от тех, что были присущи мне еще совсем недавно!.. Я еще не научилась подмечать изменения, произошедшие в моем уме, и испытывала, по большей части, досаду и страх. Мне казалось тогда, что я узнала о колдовстве слишком много, хотя на самом деле не понимала и сотой доли премудростей, которые следовало бы понимать человеку, ввязавшемуся в игры чародеев и демонов. А в том, что Хорвек затеял странную игру с рыжей ведьмой - сомневаться не приходилось.
Я ожидала, что бывший демон накануне нашего визита к господам Аркюло прочтет мне проповедь о том, как положено вести себя в приличном обществе. Однако, к моему удивлению, он попросил меня лишь помалкивать в меру сил своих.
-Но ведь я не умею обращаться с такими людьми, да и за стол меня господа отродясь не пускали! – промолвила я, потерев нос в немалой растерянности.
-Не волнуйся, - рассмеялся Хорвек. – Если нам будет сопутствовать удача, вскоре весь город будет подражать твоим манерам, сочтя их очаровательными и непосредственными. Я буду звать тебя своей воспитанницей, и чем больше будут сплетничать об этом – тем лучше.
И мы, наняв роскошные носилки, прибыли в дом Аркюло, опоздав самую малость – ровно настолько, чтобы все подумали, будто Хорвек еще более важная персона, чем им показалось вначале.
В доме у Аркюло по вечерам собиралось сразу несколько пожилых семейств, увлеченных теми же тайными изысканиями – это легко угадывалось по их черным одеяниям, пристрастию к старым камням, на которых были вырезаны всяческие символы, и – не удержалась я от язвительной мысли – по чрезвычайно глупому выражению напыщенных лиц. Все они с нетерпением ожидали знакомства с Хорвеком, и, разумеется, он оправдал их ожидания, поразив всех прекрасными манерами и исключительно элегантным нарядом. Мне отвели место поодаль, посчитав персоной не столь важной, и я, не особенно скрываясь, то и дело зевала, поглядывая в окно.
Беседа, поначалу чуть скованная и неловкая, шла исключительно об сверхъестественных явлениях, и бывший демон ухитрялся одной своей полуулыбкой приводить в восторг этих господ, жаждавших прикоснуться к мрачным чудесам. Тем, кто желает обмануться, помочь не составляет труда – это я уяснила еще в те времена, когда дядюшка учил меня разливать одно и то же снадобье по флаконам с разными этикетками. Здесь же Хорвеку пособляла еще и сама магия, желающая наконец-то явить себя в полную силу – я видела, как она туманит взгляды астоланцам, как придает блеск и вес каждому слову Хорвека.
-Из каких краев вы прибыли к нам? – все еще робко вопрошали собравшиеся у демона.
-Я так давно в пути, господа, что уж и позабыл, с чего он начался, - отвечал Хорвек, и пожилые дамы довольно шептались, прикрывшись веерами, а мужчины откашливались, словно показывая, что им достало ума верно истолковать этот уклончивый ответ.
-Бывали ли в Астолано раньше?
-Бывал, но вряд ли кто-то… из ныне живущих... сможет меня припомнить и порекомендовать, - этот ответ заставил меня поперхнуться и закашляться, но прочих он привел в неописуемый восторг.
В том же духе невыносимо скучный для меня разговор продолжался до самого позднего вечера. Над морем поднялась луна, посеребрив дальние скалы, напоминавшие руины старого замка, поднимавшегося из воды – их было видно из окон гостиной, которая, напротив, погружалась во мрак: прислуге отчего-то наказали не менять свечи.
-Скажите-ка, господин Хорвек, не кривя душой, - вдруг обратилась к демону сама госпожа Аркюло, худая смуглая старуха с безумным, пронзительным взглядом. – Сколько Морских Башен вы видали в ту пору, когда прежде бывали в Астолано?
Я поняла, что Морскими Башнями здесь называют те самые скалы – сейчас их было три.
-Четыре, - помедлив, ответил Хорвек, чье лицо в полумраке сейчас казалось особенно зловещим.
-О! – воскликнул кто-то, не сдержавшись, а прочие забормотали что-то восхищенное.
Старухе понравился этот ответ – ее глаза сверкнули, дыхание стало сиплым, но далее она спросила о чем-то другом, и беседа вновь пошла своим чередом.
Обо всем этом я рассказываю столь подробно лишь потому, что ближайшие несколько дней были наполнены подобными разговорами, отличавшимися между собой только тем, кто именно внимал ответам Хорвека: юные ли искатели острых ощущений, или же зрелые поклонники гаданий на птичьих внутренностях. Вскоре мне начало казаться, будто весь Астолано сошел с ума, тайно изучая то, от чего когда-то столица Юга отреклась, поклявшись на крови и пепле, что больше никогда нога колдуна не ступит на эту землю. Демон был прав, когда говорил, что страхи столетней давности, которыми были пропитаны камни города, превратятся для многих в подлинную страсть.
Тем вечером, после того, как Хорвек попрощался с хозяевами дома, состоялся еще один короткий и тихий разговор. Госпожа Аркюло, проявив удивительную для старухи прыть, нагнала нас у самого порога, одновременно с тем показывая слугам, чтобы те оставили нас.
-Сударь, ведь вы не лгали, когда сказали, что помните те времена, когда четвертая скала еще не ушла под воду, - промолвила она, задыхаясь то ли от быстрой ходьбы, то ли от волнения.
Хорвек молчал, словно приглашая ее продолжить.
-А ведь это случилось, когда я была девчонкой! – сказала она, буравя его взглядом. – Сколько же вам лет, юноша? И что за секрет помог вам продлить жизнь?!
-Боюсь, мой способ не из тех, которые стоит рекомендовать кому-либо еще, - хмыкнул Хорвек.
-Откройте мне его, умоляю! – госпожа Аркюло вцепилась в его руку тонкими искривленными пальцами. – Я ищу ответ на этот вопрос уже много лет, и почти разуверилась, будто это возможно… Но вы… Я вижу, что вы не лжете. Как только я увидела вас, то поняла, что слухи не лгут, чудо свершилось! Продайте мне вашу тайну. Я заплачу любые деньги!
-Зачем вам вечная жизнь, сударыня? – Хорвек спокойно высвободился из цепких птичьих лап старухи, но не спешил уходить. – Ваши близкие умрут на ваших глазах, вы останетесь в одиночестве – вам ли не знать, почтенная госпожа, что за чувство поселяется в душе, когда все сверстники, все друзья и знакомые один за другим обращаются в прах…
-О, какое мне дело до этого! – вскричала госпожа Аркюло, вскинув руки вверх в яростном порыве. – Мое сердце давно уже высохло и истлело, в нем нет любви ни к кому из моих детей и внуков, да и не было никогда. Сударь, я не буду кривить душой перед вами, ибо знаю – вы существо той же греховной породы, что и я. Вы не удивитесь, если я скажу, что после смерти меня непременно ожидают вечные муки ада… Да, я погубила немало людей – кого из корысти, кого – потехи ради, и не раскаиваюсь в этом. К чему лицемерить - вы должны понять меня, ведь вашего могущества не достигают обычные люди с их глупым милосердием. Еще в юности я поняла, что отличаюсь от этих малодушных созданий: первый раз я подсыпала яд в пищу одному из рабов из чистого любопытства – и воспоминание это до сих пор вызывает у меня улыбку, - старуха хихикнула. -Собственную дочь я не пощадила, когда решила, что она злоумышляет против меня. И ее детей, мал мала меньше, я одного за другим свела в могилу, чтобы не вздумали мстить, узнав правду… Но в ту пору мне казалось, что смерть далека, и я успею насладиться жизнью, чтобы ни о чем не сожалеть. Но нет, нет сударь, я не желаю попасть в ад! И готова платить золотом за каждый год отсрочки!
Хорвек слушал ее слова с улыбкой, точно и впрямь встретил родственную душу, а я невольно попятилась от страшной старухи, чьи пальцы сживались и разжимались, словно она и сейчас искала, в чье бы горло вцепиться. Спокойный вид Хорвека несколько отрезвил госпожу Аркюло, и она запнулась.
-А скажите-ка, сударь… - теперь она смотрела на него с надеждой. – Ведь вы должны знать наверняка… Существует ли ад на самом деле?
-Глядя на вас, сударыня, - любезно ответил Хорвек, - я полагаю, что он обязан существовать.
Слова эти прозвучали, как мне показалось, весьма оскорбительно, но старухе они внезапно пришлись по нраву и она расхохоталась, каркая, словно кладбищенская ворона.
-Запомните, господин Хорвек, - сказала она, отсмеявшись. – За каждый год жизни я буду платить так щедро, что вы никогда и ни в чем не будете нуждаться. Разве не за этим вы когда-то отправились в странствия? В Астолано вы найдете то, что искали, клянусь.
Слова эти оказались пророческими: еще не раз мне довелось услышать подобные просьбы, обращенные к демону. Сплетни и магия смешались в одно ядовитое снадобье, пары которого проникли во все дома столицы. Вскоре имя Хорвека в Астолано знал каждый – лишь по старой опасливой привычке не прибавляя к нему запретное слово – «чародей».
А что же говорили обо мне – неизменной тихой спутнице того, кто отвечал загадочной улыбкой на просьбы о вечной жизни, быстрой смерти и великом богатстве? Однажды мне удалось подслушать разговор между Бриульей и кухаркой – последняя собиралась взять расчет, испугавшись темной славы, которую заимел теперь дом с павлином.
-Не по душе мне этот чернокнижник, - говорила она, вздыхая. – Хоть и платит щедро, и с нами любезен, но служить ему – великий грех. Пусть богатые господа забавляются со злыми силами, у них достанет денег, чтобы откупиться от божьего гнева богатыми пожертвованиями…
-И не говори, Арора, - поддакивала ей моя горничная. – Я-то молодому господину стараюсь на глаза не попадаться, но девица эта… дурное дело, ох дурное!
