Золота отовсюду сыпалось так много, что мы, поначалу с невольным любопытством смотревшие на потоки монет, попятились и вышли из комнаты, опасаясь, как бы нас не погребло под золотой осыпью.
-Ваша светлость, - сказала я взволнованному и обрадованному Лодо. – Не совершайте ошибку, поддавшись жадности. Это богатство Уны, и зла в нем гораздо больше, чем пользы, как и в любом другом колдовском имуществе. Раздайте его жителям Таммельна и челяди замка – они ведь столько дней служили ведьме, сами того не зная. Уна порядочно задолжала здешнему люду и справедливо будет возвратить долг за ее счет. Магия не найдет в таком решении несправедливости и не станет мстить. Да, и еще! Издайте указ, чтобы каждый горожанин пожертвовал хотя бы одну монетку домовым духам – по древнему закону. Наступают времена, когда со старыми господами нужно жить в мире…
Забегая наперед, скажу, что Лодо, поразмыслив, последовал моему совету, и оставил по себе в Таммельне хорошую память – несмотря на все бедствия, обрушившиеся на герцогство во времена его странного правления. Но богатств у Уны было припасено куда больше, чем могло показаться, и еще долгие годы спустя пригоршни золотых монет находили в вороньих гнездах: кладбищенские вороны, верные соглядатаи колдуньи, любили блестящие монетки и накопили за время службы поболее сбережений, чем иные ростовщики.
Я же для себя не попросила ни единой кроны, ни единого медяка – и без того Уна оставила мне порядочное наследство, равное которому не найти: оборотень, напившийся крови, да сердце демона. Мне все чаще приходило в голову, что теперь рыжую Йель не так уж просто отличить от Рыжей Уны, и даже особая примета у нас была одинакова: пять пальцев на одной руке, четыре – на другой.
Присутствие мое заметно тяготило Лодо, и он едва сдерживался, чтобы не прогнать меня в шею. Но страх перед ведьмами намертво въелся в его сущность, противоречиво перемешавшись с привычкой во всем спрашивать у них совета. Кроме того, принц подозревал, что я задумала нечто дурное, и приказал охранять все входы в подземелье, где ожидало своего погребального костра тело Хорвека. Мне же он приказал держаться все время рядом, чтобы проще было не спускать с меня глаз.
-Я проведу в вашем замке всего одну ночь, - сказала я ему, не желая более испытывать терпение принца и свое собственное везение. – Завтра утром я уйду, если вы того пожелаете. И заберу с собой Мике.
-Тогда я прикажу приготовить для тебя покои, - впервые обратилась ко мне Вейдена, до того хранившая молчание и следовавшая тенью за супругом.
-Благодарю, ваша светлость, - ответила я. – Если вы позволите, то я бы хотела провести эту ночь в библиотеке.
Глаза Вейдены расширились: она верно поняла мою просьбу. Герцогиня знала, что там есть тайный ход, по которому мы с Хорвеком когда-то пришли в замок. Но еще ей было известно и то, чего не знал сам Лодо, упорно искавший в моих поступках злой умысел и расчет: спасти прекрасного герцога я когда-то захотела из любви, а вовсе не из дурных побуждений. Чувство это, некогда сделавшее нас с Вейденой соперницами, теперь позволило нам объединиться. Принцесса хорошо знала, каково это – безответно любить безумного Лодо, и поверила в мою бескорыстность.
-В самом деле, - сказала она, глядя на мужа. – Комната служанки – этого слишком мало для Йель. Она более не племянница придворного лекаря, а наша гостья, и имеет право ночевать там, где пожелает.
Лодо нехотя кивнул. Вейдена, лицо которой было изувечено шрамом, также тяготила его своим присутствием и приводила в дурное расположение духа, но уж ее-то обвинить в злоумышлении было невозможно! Более того – рана, изуродовавшая прекрасное лицо герцогини, появилась из-за чар, которые сам же принц и выпросил у Уны. Да, его обманули и использовали, однако… однако… Я читала это на лице Лодо так ясно, как будто он проговаривал свои мысли вслух, и могла только посочувствовать Вейдене: похоже, нашему прекрасному принцу не дано было полюбить без помощи чар. Колдовство Уны развеялось, воспоминания о ложной влюбленности поблекли, и с нами остался растерянный человек, отчаянно желающий избавиться от чувства вины точно так же, как когда-то он пожелал избавиться от боли разбитого сердца.
«Ну уж нет, ваша светлость, - подумала я хмуро. – Этот груз несите честно, он по справедливости принадлежит вам целиком и полностью. Надеюсь, ваша супруга вскоре разберется, что вы за человек на самом деле, и найдет, кого полюбить без подсказок колдовства - воистину, оно не способно принести счастье даже в делах сердечных, и без того, казалось бы, горьких!..».
Нас с Мике проводили в библиотеку, туда же подали ужин. Я не стала проверять, приказал ли Лодо охранять двери, чтобы я не сбежала, поскольку была уверена: так оно и есть. Мике воротил нос от человеческой еды, но я сурово указала ему на хлеб и объявила:
-Однажды мне достался в друзья оживший покойник, отказывавшийся от еды, мол, это ему не по нраву и непременно погубит. И что же? Оказалось, что он сам не знал толком, что из этого выйдет. Все пугал, что непременно сойдет с ума и убьет меня, однако же, гляди: я жива. А он, кстати, во второй раз мертв, но уж явно не от того, что съел кусочек хлеба и выпил вина. Так что не думай, будто я не умею обращаться с вашей заколдованной братией!.. Ешь да вспоминай, каково это – быть человеком!
Сама же я ждала полуночи, вертя в руках монетку со шнурком. Мне предстояло многое обдумать, и найти верные слова, чтобы получить дельный совет. Усталости я почти не чувствовала – таков удел всех, кто связался с магией: поначалу богатство дара дурманит голову, силы кажутся безграничными, трать их направо и налево, не жалей!.. И чем больше потратишь в запале – тем больше будет твой долг и тем внезапнее тебе о нем напомнят.
Перебинтовав руку, которая, к слову, теперь почти не болела, я заставила себя немного поспать, дав Мике приказание охранять двери. Ровно в полночь я проснулась, испытывая необычайную ясность в голове и легкость в теле, и отправилась на встречу с господином замка, прихватив с собой лампу и нож. Мике шел следом, неслышно и невидимо, как это полагалось преданному охраннику.
Как я и думала, нынешней ночью господин Казиро праздновал возвращение в свои владения с куда большей пышностью и радостью, чем это получилось у людей. Столы-камни были накрыты в той самой разрушенной башне, где когда-то нашли меня в беспамятстве. Мыши и крысы с величайшим почтением уступали мне дорогу, совы дружно приветствовали торжественным уханьем - точь-в-точь почетный караул. Пауки быстро и сноровисто оплели мою голову подобием венца из тончайшей паутины, которая с каждым моим шагом все богаче украшалась блестящими крыльями бабочек и стрекоз, припасенными в кладовых хранителя с прошлого лета – и, уж поверьте, такой сияющей невесомой короны не имелось ни у одного правителя людского мира!..
Господин Казиро ждал меня, величественно восседая на троне, сложенном из крохотных косточек. Если бы я не видела своими глазами, как медленно и мучительно погибала его прежняя оболочка, то подумала бы, что он ничуть не переменился с прежних времен: его шерстка блестела в свете зеленоватых огоньков, усы были густы и длинны, а уж накидка из монет блестела чистым золотом - ни одного медяка.
А кроме того, сегодня дух замка не был одинок - у него имелась спутница, равная ему по положению и роду. Я с удивлением, но без труда узнала лесную деву, которой когда-то отдала знак власти хранителя подземелий. Вот с ней-то случились перемены, да еще какие! Разумеется, теперь ей не к лицу были привычные лесные цвета: зелень мхов, рыжина осенних листьев, чернота старой коры. Все это ушло, вылиняло в непроглядной тьме ее нынешних владений. Молочно-белой стала ее кожа, прозрачными и серебристыми – глаза, серыми, как старый камень – волосы, зубы измельчали и заострились - и она охотно показывала их, непрерывно усмехаясь собственным мыслям и любезным словам своего соседа. Монета, давшая ей право на власть в здешних подземных ходах, украшала бледную тонкую шею и сияла ярче луны. Рука об руку сидели они с Казиро, улыбаясь друг другу – и я поняла, что впервые за много сотен лет между миром замка и подземелий установилась истинная дружба.
-Доброй вам ночи, - поприветствовала я их, склонившись. – Я Йель, племянница лекаря. Вы помните меня?
-Как мне не помнить тебя, человеческое дитя? – прошелестел голос господина Казиро. – Здесь каждый знает, что ты убила ведьму, некогда посягнувшую на мою жизнь, и оттого тебе до самой смерти присуждено быть желанной гостьей в моих владениях.
-И в моих, - прибавила дева подземелий. – Но мы просим тебя не звать к столу оборотня, созданного колдовством рыжей ведьмы. Это существо враждебно не только миру людей, но и миру духов.
-Благодарю вас, - отвечала я, еще раз кланяясь. – Мике не может расстаться со мной, но я полагаю, если он тихонько постоит у дверей, то никого не стеснит – в человеческом облике он был весьма воспитанным юношей, а хорошее воспитание не испортишь никакой магией. Для меня было великой честью разделить с вами горестные события, и величайшей радостью – совместно встретить наступление новых времен.
Духи одарили меня благосклонными улыбками, и я поняла, что все еще не растеряла умения держать себя пристойно в высшем кругу нелюдей.
-Истинно так, магия возвращается, - согласился господин Казиро. – И создания старого мира, и люди ощутят эти перемены. Но будет ли этот век славным? Не начнется ли упадок сразу же после расцвета?..
-Об этом я и пришла с вами потолковать, - сказала я, верно угадав, что таммельнские хранители ждут вопросов, желают на них отвечать и пригласили меня вовсе не из простой любезности.
-Присаживайся, - хором сказали духи, и тут же для меня невесть откуда появился стул - хвала богам, покрепче того, из мышиных и птичьих костей. В который раз я подумала, что нелюди обходятся со мной куда любезнее людей, и безо всяких сомнений уселась за стол, стараясь не разглядывать угощение слишком пристально, ибо в сравнении с ним даже угощение Уны выглядело аппетитно.
-Мы знаем, как горек твой удел, - зашептали духи, склоняясь ко мне по очереди, и я почти сразу перестала понимать, кто именно из них говорит.
-Ты многое потеряла, но приобрела гораздо большее…
-Но даром нужно верно распорядиться, без страха и без сомнений!..
-Мир меняется, и ты будешь как причиной, так и следствием этих перемен…
-И выбор никогда не будет прост!
-Мы не можем давать советы, все решения ты должна принимать сама…
Голова тут же закружилась и я, поумерив вежливость в обращении, вскричала, перебивая шелест, от которого звенело в ушах:
-Ох, да я и не ждала, что кто-то за меня выберет, как поступить! Я же не принц Лодо, три десятка лет проживший чужим умом. И советов я просить не буду – вам ли не знать? Мой первый вопрос – проще не придумаешь. Расскажите-ка мне, почтенные, что за легенду о золотом веке магии так любила Уна?
Вопрос этот не удивил ни господина Казиро, ни деву подземелий – именно его, казалось, они и ждали.
-Ты верно спрашиваешь! – воскликнул хранитель замка, хлопнув по столу когтистой рукой. – Тебе прежде всего прочего стоит узнать ее! Пускай у нас ее рассказывают на свой лад - в главном все эти сказки сходятся, как это и должно быть. Итак, в давние времена, когда людей во всем мире было раз-два и обчелся, жил-был на свете один бог. Или старый учитель. Или мудрец – выбирай что хочешь, но просто помни, что знал он больше прочих, накопил невесть сколько тайных книг и свитков, научился сотням чудес. Наступило время, когда ничего нового он придумать не мог, а старое надоело, и ему стало скучно. Так, в тоске и унынии он вышел из своего дома и увидел там дерзкого бродягу, который стал над ним насмехаться, дескать, к чему все твои знания и чудеса, если ходишь день-деньской с кислым лицом, да и славы тебе они не приносят. Мудрец разгневался, вступил в перебранку и чуть было не изничтожил наглеца своими чудесами, но тому все нипочем, только и крикнул: «Взял бы ты себе ученика, старый сквалыга!».
-Пока что мне нравится эта история, - пробормотала я, приятно удивленная, что в этой старой сказке до сих пор никто никого не убил, не содрал живьем шкуру с врага и не четвертовал лошадьми.
-Потому-то люди ее и забыли, - заметила подземная дева. – Что за интерес слушать, если столько слов – и ни одной порядочной мучительной смерти?..
Господин Казиро согласно кивнул, одарив ее взглядом, который красноречиво свидетельствовал, что добрососедские отношения даже у духов могут перерасти в нечто большее, однако продолжил:
-Мудрец нашел себе ученика, выбрав его среди прочих людей за редкое рвение. Тот все время повторял, что готов убить ради того, чтобы увидать тайные книги, и в дальнейшем от слов своих не отступился. Сначала мудрецу льстило, как безумно предан ему ученик, но потом он стал замечать, что вместо доброй славы получил дурную. Все только и говорили, как много зла творит безумец, получив тайные знания, и как опасно с ним иметь дело. Да и знания те он не приумножал, а всего лишь копил себе на пользу, очерняя древнее искусство в глазах прочих людей своими деяниями. Как-то мудрец вышел из дому, а тот же наглый бродяга закричал ему: «Ну и позор ты на себя навлек, старик! Эдак о тебе и твоем учении и слова доброго не скажут!».
-Определенно, этот бродяга мне нравится, - не смогла удержаться я от замечания. – Ему недостает только одного – умения помалкивать и не связываться с мудрецами.
-Что ж, видимо так сложилось, что ничтожному бродяге приходилось вертеться под ногами у великого человека! – пожал плечами господин Казиро. – Тебе ли не знать, как судьба причудливо играет судьбами людей, заставляя их совершать самые странные поступки? Так вот, мудрец сначала рассердился и вновь обрушил на бродягу свой гнев, но тот был вертким, точно уж, и успел сбежать, крикнув напоследок: «Мог бы кого поумнее найти!». И со временем мудрец, поумерив оскорбленное самолюбие, решил, что это неплохой совет. Он снова отправился на поиски и нашел ученика, который проявлял почтение, думал о последствиях своих поступков и не нарушал никаких предписаний. Поначалу все шло мирно и гладко, сплетен поубавилось, ведь разумный ученик следил за безумным, и не давал тому творить злодеяния в меру сил своих. Мудрец посчитал, что все устроилось лучшим образом – но как-то раз призадумался: а прибавляется ли в мире знаний оттого, что у него теперь два ученика? Создали ли они что-то новое? Переменилась ли сама жизнь? И снова пришло время ему приуныть.
-Ох, только не говорите, что болтливый бродяга все испортил! – воскликнула я.
-Нет, напротив! – господин Казиро рассмеялся, и крысы, собравшиеся его послушать, довольно запищали. – Он все так же околачивался возле дома мудреца, и насмехался при случае над ним. А тот, вспылив, уходил в дом, но потом все равно возвращался. Как-то раз бродяга, обнаглев, подошел совсем близко – и тут мудрец хвать его за шиворот! Наглец испугался, принялся было вопить, а мудрец ему и говорит: «Возьму тебя третьим учеником! Слишком безумный у меня есть, слишком разумный – тоже, и оба, признаться честно - скука смертная. Однако стоит мне поговорить с тобой!..»
-Ваша светлость, - сказала я взволнованному и обрадованному Лодо. – Не совершайте ошибку, поддавшись жадности. Это богатство Уны, и зла в нем гораздо больше, чем пользы, как и в любом другом колдовском имуществе. Раздайте его жителям Таммельна и челяди замка – они ведь столько дней служили ведьме, сами того не зная. Уна порядочно задолжала здешнему люду и справедливо будет возвратить долг за ее счет. Магия не найдет в таком решении несправедливости и не станет мстить. Да, и еще! Издайте указ, чтобы каждый горожанин пожертвовал хотя бы одну монетку домовым духам – по древнему закону. Наступают времена, когда со старыми господами нужно жить в мире…
Забегая наперед, скажу, что Лодо, поразмыслив, последовал моему совету, и оставил по себе в Таммельне хорошую память – несмотря на все бедствия, обрушившиеся на герцогство во времена его странного правления. Но богатств у Уны было припасено куда больше, чем могло показаться, и еще долгие годы спустя пригоршни золотых монет находили в вороньих гнездах: кладбищенские вороны, верные соглядатаи колдуньи, любили блестящие монетки и накопили за время службы поболее сбережений, чем иные ростовщики.
Я же для себя не попросила ни единой кроны, ни единого медяка – и без того Уна оставила мне порядочное наследство, равное которому не найти: оборотень, напившийся крови, да сердце демона. Мне все чаще приходило в голову, что теперь рыжую Йель не так уж просто отличить от Рыжей Уны, и даже особая примета у нас была одинакова: пять пальцев на одной руке, четыре – на другой.
Присутствие мое заметно тяготило Лодо, и он едва сдерживался, чтобы не прогнать меня в шею. Но страх перед ведьмами намертво въелся в его сущность, противоречиво перемешавшись с привычкой во всем спрашивать у них совета. Кроме того, принц подозревал, что я задумала нечто дурное, и приказал охранять все входы в подземелье, где ожидало своего погребального костра тело Хорвека. Мне же он приказал держаться все время рядом, чтобы проще было не спускать с меня глаз.
-Я проведу в вашем замке всего одну ночь, - сказала я ему, не желая более испытывать терпение принца и свое собственное везение. – Завтра утром я уйду, если вы того пожелаете. И заберу с собой Мике.
-Тогда я прикажу приготовить для тебя покои, - впервые обратилась ко мне Вейдена, до того хранившая молчание и следовавшая тенью за супругом.
-Благодарю, ваша светлость, - ответила я. – Если вы позволите, то я бы хотела провести эту ночь в библиотеке.
Глаза Вейдены расширились: она верно поняла мою просьбу. Герцогиня знала, что там есть тайный ход, по которому мы с Хорвеком когда-то пришли в замок. Но еще ей было известно и то, чего не знал сам Лодо, упорно искавший в моих поступках злой умысел и расчет: спасти прекрасного герцога я когда-то захотела из любви, а вовсе не из дурных побуждений. Чувство это, некогда сделавшее нас с Вейденой соперницами, теперь позволило нам объединиться. Принцесса хорошо знала, каково это – безответно любить безумного Лодо, и поверила в мою бескорыстность.
-В самом деле, - сказала она, глядя на мужа. – Комната служанки – этого слишком мало для Йель. Она более не племянница придворного лекаря, а наша гостья, и имеет право ночевать там, где пожелает.
Лодо нехотя кивнул. Вейдена, лицо которой было изувечено шрамом, также тяготила его своим присутствием и приводила в дурное расположение духа, но уж ее-то обвинить в злоумышлении было невозможно! Более того – рана, изуродовавшая прекрасное лицо герцогини, появилась из-за чар, которые сам же принц и выпросил у Уны. Да, его обманули и использовали, однако… однако… Я читала это на лице Лодо так ясно, как будто он проговаривал свои мысли вслух, и могла только посочувствовать Вейдене: похоже, нашему прекрасному принцу не дано было полюбить без помощи чар. Колдовство Уны развеялось, воспоминания о ложной влюбленности поблекли, и с нами остался растерянный человек, отчаянно желающий избавиться от чувства вины точно так же, как когда-то он пожелал избавиться от боли разбитого сердца.
«Ну уж нет, ваша светлость, - подумала я хмуро. – Этот груз несите честно, он по справедливости принадлежит вам целиком и полностью. Надеюсь, ваша супруга вскоре разберется, что вы за человек на самом деле, и найдет, кого полюбить без подсказок колдовства - воистину, оно не способно принести счастье даже в делах сердечных, и без того, казалось бы, горьких!..».
Нас с Мике проводили в библиотеку, туда же подали ужин. Я не стала проверять, приказал ли Лодо охранять двери, чтобы я не сбежала, поскольку была уверена: так оно и есть. Мике воротил нос от человеческой еды, но я сурово указала ему на хлеб и объявила:
-Однажды мне достался в друзья оживший покойник, отказывавшийся от еды, мол, это ему не по нраву и непременно погубит. И что же? Оказалось, что он сам не знал толком, что из этого выйдет. Все пугал, что непременно сойдет с ума и убьет меня, однако же, гляди: я жива. А он, кстати, во второй раз мертв, но уж явно не от того, что съел кусочек хлеба и выпил вина. Так что не думай, будто я не умею обращаться с вашей заколдованной братией!.. Ешь да вспоминай, каково это – быть человеком!
Сама же я ждала полуночи, вертя в руках монетку со шнурком. Мне предстояло многое обдумать, и найти верные слова, чтобы получить дельный совет. Усталости я почти не чувствовала – таков удел всех, кто связался с магией: поначалу богатство дара дурманит голову, силы кажутся безграничными, трать их направо и налево, не жалей!.. И чем больше потратишь в запале – тем больше будет твой долг и тем внезапнее тебе о нем напомнят.
Перебинтовав руку, которая, к слову, теперь почти не болела, я заставила себя немного поспать, дав Мике приказание охранять двери. Ровно в полночь я проснулась, испытывая необычайную ясность в голове и легкость в теле, и отправилась на встречу с господином замка, прихватив с собой лампу и нож. Мике шел следом, неслышно и невидимо, как это полагалось преданному охраннику.
Как я и думала, нынешней ночью господин Казиро праздновал возвращение в свои владения с куда большей пышностью и радостью, чем это получилось у людей. Столы-камни были накрыты в той самой разрушенной башне, где когда-то нашли меня в беспамятстве. Мыши и крысы с величайшим почтением уступали мне дорогу, совы дружно приветствовали торжественным уханьем - точь-в-точь почетный караул. Пауки быстро и сноровисто оплели мою голову подобием венца из тончайшей паутины, которая с каждым моим шагом все богаче украшалась блестящими крыльями бабочек и стрекоз, припасенными в кладовых хранителя с прошлого лета – и, уж поверьте, такой сияющей невесомой короны не имелось ни у одного правителя людского мира!..
Господин Казиро ждал меня, величественно восседая на троне, сложенном из крохотных косточек. Если бы я не видела своими глазами, как медленно и мучительно погибала его прежняя оболочка, то подумала бы, что он ничуть не переменился с прежних времен: его шерстка блестела в свете зеленоватых огоньков, усы были густы и длинны, а уж накидка из монет блестела чистым золотом - ни одного медяка.
А кроме того, сегодня дух замка не был одинок - у него имелась спутница, равная ему по положению и роду. Я с удивлением, но без труда узнала лесную деву, которой когда-то отдала знак власти хранителя подземелий. Вот с ней-то случились перемены, да еще какие! Разумеется, теперь ей не к лицу были привычные лесные цвета: зелень мхов, рыжина осенних листьев, чернота старой коры. Все это ушло, вылиняло в непроглядной тьме ее нынешних владений. Молочно-белой стала ее кожа, прозрачными и серебристыми – глаза, серыми, как старый камень – волосы, зубы измельчали и заострились - и она охотно показывала их, непрерывно усмехаясь собственным мыслям и любезным словам своего соседа. Монета, давшая ей право на власть в здешних подземных ходах, украшала бледную тонкую шею и сияла ярче луны. Рука об руку сидели они с Казиро, улыбаясь друг другу – и я поняла, что впервые за много сотен лет между миром замка и подземелий установилась истинная дружба.
-Доброй вам ночи, - поприветствовала я их, склонившись. – Я Йель, племянница лекаря. Вы помните меня?
-Как мне не помнить тебя, человеческое дитя? – прошелестел голос господина Казиро. – Здесь каждый знает, что ты убила ведьму, некогда посягнувшую на мою жизнь, и оттого тебе до самой смерти присуждено быть желанной гостьей в моих владениях.
-И в моих, - прибавила дева подземелий. – Но мы просим тебя не звать к столу оборотня, созданного колдовством рыжей ведьмы. Это существо враждебно не только миру людей, но и миру духов.
-Благодарю вас, - отвечала я, еще раз кланяясь. – Мике не может расстаться со мной, но я полагаю, если он тихонько постоит у дверей, то никого не стеснит – в человеческом облике он был весьма воспитанным юношей, а хорошее воспитание не испортишь никакой магией. Для меня было великой честью разделить с вами горестные события, и величайшей радостью – совместно встретить наступление новых времен.
Духи одарили меня благосклонными улыбками, и я поняла, что все еще не растеряла умения держать себя пристойно в высшем кругу нелюдей.
-Истинно так, магия возвращается, - согласился господин Казиро. – И создания старого мира, и люди ощутят эти перемены. Но будет ли этот век славным? Не начнется ли упадок сразу же после расцвета?..
-Об этом я и пришла с вами потолковать, - сказала я, верно угадав, что таммельнские хранители ждут вопросов, желают на них отвечать и пригласили меня вовсе не из простой любезности.
-Присаживайся, - хором сказали духи, и тут же для меня невесть откуда появился стул - хвала богам, покрепче того, из мышиных и птичьих костей. В который раз я подумала, что нелюди обходятся со мной куда любезнее людей, и безо всяких сомнений уселась за стол, стараясь не разглядывать угощение слишком пристально, ибо в сравнении с ним даже угощение Уны выглядело аппетитно.
-Мы знаем, как горек твой удел, - зашептали духи, склоняясь ко мне по очереди, и я почти сразу перестала понимать, кто именно из них говорит.
-Ты многое потеряла, но приобрела гораздо большее…
-Но даром нужно верно распорядиться, без страха и без сомнений!..
-Мир меняется, и ты будешь как причиной, так и следствием этих перемен…
-И выбор никогда не будет прост!
-Мы не можем давать советы, все решения ты должна принимать сама…
Голова тут же закружилась и я, поумерив вежливость в обращении, вскричала, перебивая шелест, от которого звенело в ушах:
-Ох, да я и не ждала, что кто-то за меня выберет, как поступить! Я же не принц Лодо, три десятка лет проживший чужим умом. И советов я просить не буду – вам ли не знать? Мой первый вопрос – проще не придумаешь. Расскажите-ка мне, почтенные, что за легенду о золотом веке магии так любила Уна?
Вопрос этот не удивил ни господина Казиро, ни деву подземелий – именно его, казалось, они и ждали.
-Ты верно спрашиваешь! – воскликнул хранитель замка, хлопнув по столу когтистой рукой. – Тебе прежде всего прочего стоит узнать ее! Пускай у нас ее рассказывают на свой лад - в главном все эти сказки сходятся, как это и должно быть. Итак, в давние времена, когда людей во всем мире было раз-два и обчелся, жил-был на свете один бог. Или старый учитель. Или мудрец – выбирай что хочешь, но просто помни, что знал он больше прочих, накопил невесть сколько тайных книг и свитков, научился сотням чудес. Наступило время, когда ничего нового он придумать не мог, а старое надоело, и ему стало скучно. Так, в тоске и унынии он вышел из своего дома и увидел там дерзкого бродягу, который стал над ним насмехаться, дескать, к чему все твои знания и чудеса, если ходишь день-деньской с кислым лицом, да и славы тебе они не приносят. Мудрец разгневался, вступил в перебранку и чуть было не изничтожил наглеца своими чудесами, но тому все нипочем, только и крикнул: «Взял бы ты себе ученика, старый сквалыга!».
-Пока что мне нравится эта история, - пробормотала я, приятно удивленная, что в этой старой сказке до сих пор никто никого не убил, не содрал живьем шкуру с врага и не четвертовал лошадьми.
-Потому-то люди ее и забыли, - заметила подземная дева. – Что за интерес слушать, если столько слов – и ни одной порядочной мучительной смерти?..
Господин Казиро согласно кивнул, одарив ее взглядом, который красноречиво свидетельствовал, что добрососедские отношения даже у духов могут перерасти в нечто большее, однако продолжил:
-Мудрец нашел себе ученика, выбрав его среди прочих людей за редкое рвение. Тот все время повторял, что готов убить ради того, чтобы увидать тайные книги, и в дальнейшем от слов своих не отступился. Сначала мудрецу льстило, как безумно предан ему ученик, но потом он стал замечать, что вместо доброй славы получил дурную. Все только и говорили, как много зла творит безумец, получив тайные знания, и как опасно с ним иметь дело. Да и знания те он не приумножал, а всего лишь копил себе на пользу, очерняя древнее искусство в глазах прочих людей своими деяниями. Как-то мудрец вышел из дому, а тот же наглый бродяга закричал ему: «Ну и позор ты на себя навлек, старик! Эдак о тебе и твоем учении и слова доброго не скажут!».
-Определенно, этот бродяга мне нравится, - не смогла удержаться я от замечания. – Ему недостает только одного – умения помалкивать и не связываться с мудрецами.
-Что ж, видимо так сложилось, что ничтожному бродяге приходилось вертеться под ногами у великого человека! – пожал плечами господин Казиро. – Тебе ли не знать, как судьба причудливо играет судьбами людей, заставляя их совершать самые странные поступки? Так вот, мудрец сначала рассердился и вновь обрушил на бродягу свой гнев, но тот был вертким, точно уж, и успел сбежать, крикнув напоследок: «Мог бы кого поумнее найти!». И со временем мудрец, поумерив оскорбленное самолюбие, решил, что это неплохой совет. Он снова отправился на поиски и нашел ученика, который проявлял почтение, думал о последствиях своих поступков и не нарушал никаких предписаний. Поначалу все шло мирно и гладко, сплетен поубавилось, ведь разумный ученик следил за безумным, и не давал тому творить злодеяния в меру сил своих. Мудрец посчитал, что все устроилось лучшим образом – но как-то раз призадумался: а прибавляется ли в мире знаний оттого, что у него теперь два ученика? Создали ли они что-то новое? Переменилась ли сама жизнь? И снова пришло время ему приуныть.
-Ох, только не говорите, что болтливый бродяга все испортил! – воскликнула я.
-Нет, напротив! – господин Казиро рассмеялся, и крысы, собравшиеся его послушать, довольно запищали. – Он все так же околачивался возле дома мудреца, и насмехался при случае над ним. А тот, вспылив, уходил в дом, но потом все равно возвращался. Как-то раз бродяга, обнаглев, подошел совсем близко – и тут мудрец хвать его за шиворот! Наглец испугался, принялся было вопить, а мудрец ему и говорит: «Возьму тебя третьим учеником! Слишком безумный у меня есть, слишком разумный – тоже, и оба, признаться честно - скука смертная. Однако стоит мне поговорить с тобой!..»
