Посвящается всем,
кто узнает себя на страницах этой книги.
Кусочек мира № 1
Мир из трех частей
Когда-то существовал мир, разделенный на три не связанные между собой части.
Верхний мир был утопией, краем мечты без горя и сомнений. В нем не было печали и разочарования, не было зла и обмана. Лишь заполняющий все солнечный свет. Иногда те его обитатели, кто помладше, жмурили глаза, не устояв перед его величием. Но при этом они искрились улыбкой и порой заливисто смеялись, радуясь новому дню.
В этом благодатном краю каждый день был совершенно новым: подобного ему никогда не было и не будет, и никому бы и в голову не пришло их сравнивать, будто один день может быть хуже другого. Чистый и прозрачный, воздух будоражил сердце одной-единственной, тихой и бесконечно великолепной мыслью: ты живешь. И не надо больше думать ни о чем. Наслаждайся этим нежным светом, этим игривым ветерком, этой пушистой землей под ногами, этим духом свободы и абсолютного счастья от того, что так хорошо, от того, что ты всем доволен, от того, что ничто не тяготеет у тебя на душе, нет никакого груза у тебя на сердце и тревог на уме.
В этом мире не было календарей и часов. Все жили в своем неспешном ритме, подчиняясь лишь смене светил. Когда дневное зарево сменялось мягким сиянием лунного Маяка, вокруг этой маленькой вселенной зажигались тысячи фонарей. Острова парили в ночном небе посреди облаков. Прозрачный воздушный океан ласково накрывал их волнами теплого ветра. Островки укутывались в безмятежный покой.
Второй мир был страной цветущих долин и изумрудных холмов, устремленных ввысь гор и глубоких ущелий, уютных степей и одиноких пустынь. В этом краю спали вулканы и бодрствовали гейзеры. Здесь царил самый непостоянный климат на всех трех слоях мира: стояла жара и крепчал мороз, разделенные нерешительной, но очаровательной порой цветения и неторопливым, задумчивым временем увядания; дожди освещались яркими лучами светила и раскрашивались радугой; от буйных летних гроз по коже бегали мурашки, а искристые снега грели душу.
В этом краю были свои радости и печали, свои удачи и проблемы. Его берега омывали моря и океаны, по его зеленой поверхности рассыпались синие бусины озер, голубыми нитями пролегли по ней реки. Если легкой поступью пробежаться по карте, то мы увидим, как лужайки переходят в сады, сады разрастаются в леса, леса сменяются равнинами, а равнины устремляются вдруг ввысь, к небесам, и опадают, как сорванные ветром осенние дары, крутыми склонами во владения водной стихии. Люди, строили свои дома и хижины, радовались солнцу и прятались от проблем в сон, едва землю укутывала таинственная ночь.
Сменяли друг друга времена года, танцевали в вихре жизни лепестки, пылинки, песчинки, листья и снежинки по мере того, как какой-нибудь человечек небрежно перелистывал страницу в календаре.
Здесь было много работы и много веселых занятий по душе, и каждый пристраивался и кружился со всеми в такт танца жизни, как и полагается добропорядочным жителям прекрасной в своем пестром разнообразии земли. В этом мире слез горечи и слез счастья душу переполняло буйство красок всех цветов, что только могут прийти в голову талантливому художнику.
Но существовала также и третья страна, разрушенная и печальная. В этом сером и унылом месте не было ничего. Земля была сухой и бедной. Там, где в среднем мире волновались моря и бушевали океаны, изредка образовывались водовороты, проливая над нижним миром дожди. Но пока капли летели вниз, они успевали рассеяться, разлететься в водную пыль. И тогда над этой скудной землей моросили убогие, пристыженные дождики. Дождевая влага из последних сил собиралась в тоненькие ручейки и медленно стекала в расщелины, цепляясь за каждый выступ, боясь разбиться.
Это место было далеко от солнца, и потому его покрыла тень, проникнув в каждый уголок этого исхудалого края. Она закралась в каждую трещинку, спряталась за каждым камешком, свернулась клубком в каждом грустном сердце. Темнота покорила все, пустив корни по своему новому царству. Здесь всегда было прохладно. Всегда дули пронизывающие ветры, взвивая в воздух пыль и серый песок. Если когда-нибудь в стране холода и тьмы и была плодородная почва, приютившая растения, которые, в свою очередь, дали кров зверькам и птицам, то теперь от всей этой зеленой роскоши не осталось и следа.
Но пусть этот удел скуки и печали и не был приспособлен для жизни, он тоже был обитаем. Правда, все, кто умудрился выжить в столь тяжелых условиях, нашли себе прибежище под землей. Они укрылись в бесконечном лабиринте пещер, продолжая прокладывать новые и новые тоннели. Обитатели каменных и земляных стен влачили свое обреченное на сумрак существование, даже не догадываясь, что где-то в этом мире есть свет солнца, аромат цветов и ласковый шелест волн.
Как, впрочем, не догадывались об их участи и судьбе друг друга и жители двух других мирков. Каждый из них замкнулся в себе и был по-своему доволен собой, прячась от двух других за великими расстояниями. Каждый уровень земель жил в своем ритме и по своим представлениям.
Однако было то, что объединяло эти три мира. Жители сказочной страны называли их фонариками. Когда обитатели обетованной земли зажигали фонари, обитатели поднебесной видели в небе звезды.
Те, кто жил в пустынном нижнем мире, не видели ни солнца, ни звезд. Мир выше загораживал им небеса, но они этого не знали и жили, будто так и надо.
Лишь в редких местах, сквозь просветы в их «небе», временами можно было увидеть скопления светящихся точек далеко в вышине. Они видели этих крох и звали их светлячками, как тех маленьких созданий, что освещают путь в беспросветной тьме...
Кусочек неба № 2
Закат в Заоблачном краю
Небесный фонарь опустился по невидимой ниточке в прозрачную синеву далеко внизу – пришла пора зажигать свои, маленькие фонарики. Легкие, изящные, хрупкие, словно тонкокрылые мотыльки, жители Заоблачного края покидали свои домики, свитые из нитей тумана и капель дождя. Они выглядывали наружу и вдыхали вечерний аромат небес, садились на пушистом краю и молчаливо замирали, утонув в розовом свете заката. Легкий ветерок ласково трепал колокольчики, застенчиво притаившиеся под тонкими крышами, по краям радужных скамеек и в пухе того широкого воздушного одеяла, на котором раскинулось это легкое, как сон, поселение. Заигравшись, ветер падал на дома, и тогда они качались, переливаясь кремово-розовым блеском и позолотой.
Едва первые обитатели небесной долины затеплили фитильки, как огоньки стали зажигаться все в новых и новых местах, по всему облачному миру, зардевшемуся от прикосновений последних лучей солнца.
Огни загорались тут и там вдоль ватных дорожек, указывая путь, вспыхивали в сгущающемся мраке ночного неба на самом краю облаков, ограждая от падения в пугающую своей безграничностью неизвестность. Маленькие маячки света появлялись на перилах мостов, соединявших облака, на островках, под крышами домиков. Они оживали, словно пробуждаясь ото сна, на парящих у пристаней воздушных шарах и застывших вдали дирижаблях. Они высвечивались на фоне темного неба и сливающихся с ним облаков, не нарушая гармонии ночи.
Один за другим, словно перескакивая с места на место, непоседливые огоньки добрались до острова, с которого наблюдал за миром Маяк.
Маяк был величественным, теряющимся в вышине, и белоснежным. К нему вели три тоненькие, утрамбованные временем ступеньки. Подножие скрылось за разросшимися туманными травами, а саму белую башню увил радужный плющ. Под крышей, словно свившие гнездо птицы, скромно висели колокольчики, время от времени напевая в простор свою мелодию.
Маяк спал. Белое свечение еще пряталось где-то внутри него, не показываясь наружу, прячась от мира. Самый большой фонарь этого мира укутался в дрему. Вокруг царила полутьма, и лишь фонарик над входом дружелюбно приветствовал ночь.
Кусочек земель № 3
Ночь
В тени неспешно плавающих облаков, при свете зажигающихся в небесах звезд, мирно встречал вечер мир холмов и степей. В воздухе пахло летними луговыми травами. В полях пели колыбельную кузнечики, по лесам струились тоненькие ручейки. Тишина окутывала деревни и города, соединяя их беспокойный дух с зеленеющими лесами и молчаливыми горами.
Ночь принимала всех в свои уютные объятья. Ветер притаился в кронах, спрятался в пещерах и живописных низинах гор.
Ничто не тревожило чуткий сон обитателей этой земли. Даже луна не показала сегодня своего светлого лика. Степи и пустыни укутала прохлада.
Мир ждал пробуждения.
Кусочек пещер № 4
Искатель
Далеко-далеко внизу, среди темных громадин до основания разрушенных гор, засыпаны каменной крошкой узкие трещины. Сквозь эти ямы приглушенный свет дня косыми лучами падал куда-то в мрачную глубину, едва ли доходя до дна глубоких расселин.
На стоящий в конце такой ямы булыжник залезла погреться крохотная исхудалая ящерка. Она ни разу не видела солнца, а небом для нее служила серая громада в вышине. Ящерка боязливо оглянулась, и с грустью обнаружила, что вокруг никого нет. Она медленно опустила голову на холодный камень и прикрыла глаза, совершенно не задумываясь о том, что под ее лапками, под тонким слоем пыли и толстыми земляными сводами пролегли путаные коридоры пещер.
В многочисленных залах этих подземелий влачили свое существование бледные люди, ничего не знающие о рассветах, закатах и смене времен года, зато прекрасно разбирающиеся в различии горных пород. Их устраивала жизнь в затворничестве от мира, ведь для них миром были бесконечные каменные своды пещер.
Обитатели мира под землей отвозили груженые тележки на склад.
Один каменолом стоял в стороне и смотрел в давящую черную вышину. Рядом с ним старик с пыльным лицом вывалил щебень в серую каменную горку, вытер со лба пот запачканной рукой и встал, опершись на длинную кирку. Переведя сбитое дыхание и поправив засаленный воротник потрепанной рабочей рубашки, он обратил свой пронзительный взор на стоящего перед ним молодого человека, по местным меркам, уже взрослого мужчину.
– На что смотришь? – спросил он, с любопытством прищурив глаза.
– На небо.
– На небо? – удивленно спросил старик, вскинув брови. Он поднял голову на потолок пещеры и добавил, – такое же черное, как и всегда.
– Высокое, да?
– Высокое? На этой старой каменоломне-то? Я видел небо и повыше!
– Где же? В том зале пещеры, где живем мы, в тоннелях, по которым мы ходим, – везде небо так близко, что до него можно дотянуться рукой, если встать на тележку.
– Нашими тоннелями мир не ограничен, – знающе помотал головой опытный престарелый каменолом.
Молодой собеседник медленно кивнул.
– Скажи, дед, а правда ли, что...
Парень осекся и на миг потупил взор. Старик испытующе смотрел ему в спину.
– Правда ли что?
– Правда ли, что над нашим небом есть еще одно? Говорят, если забраться на наше черное небо, то можно увидеть большое и серое, а повсюду будет такой же свет, как от тусклой лампы, только вот лампа уже не понадобится.
Молодой каменолом неловко потоптался на месте. Ему казалось, что он объяснил свою мысль как-то невнятно. Да и в целом вопрос прозвучал крайне глупо и наивно, как детская сказка.
Старик молчал.
– Я хотел сказать, – попробовал объяснить еще раз парень, – правда ли, что есть мир за пределами вот этих стен и вот этого неба?
– Правда, – на морщинистом лице появилась загадочная улыбка.
– Да? – резко обернулся молодой собеседник. – И он больше нашего?
– Да, больше, – кивнул его наставник.
– То есть там большие тоннели, такие же как залы, нет, больше, как каменоломни! – с жаром заговорил парень, раскидывая руки в стороны. – А залы там еще больше! А каменоломни... Дед, там ведь есть каменоломни? Есть, конечно. Как же иначе? Из чего иначе там все делают?
– Там никто не живет, – прервал пылкую речь опытный наставник. – А потому никто ничего и не делает.
– Не живет? – вздохнул молодой человек, и в его голосе прозвучало разочарование. – Но хоть тоннели там широкие?
– Над нашим небом нет ни тоннелей, ни залов, – покачал головой старик и поднял взгляд к густой тьме над ними.
– Не новые тоннели и даже не залы, но что-то еще? Что же тогда? – удивленно распахнул глаза второй каменолом.
– Простор.
– «Простор?» Что это?
– Это значит, что там вообще нет стен. Ты стоишь как бы посреди огромного зала, и куда ни глянь – зал все длится и длится, во все стороны сразу, и стен никогда не найти, а в вышине, очень далеко наверху, растянулось ухабистое серое небо. И ты не дотянешься до него, сколько лестниц ни сооружай. А под ногами причудливая неровная поверхность.
– Каменная?
– Каменная, не переживай.
– Ничего себе!
Молодой каменолом изо всех сил пытался представить зал такой величины, какой описал его наставник, но у него ничего не вышло, только голова закружилась.
Кусочек неба № 5
Маяк и его хранитель
Понятия времени здесь действительно не существовало. Небожители не знали часов или другой его меры, лишь наблюдали, как в течение всего дня менялись краски неба. Сначала ночь сменяла утро, затем незаметно подкрадывался день, и, наконец, медленно соскальзывало по небосводу в бездну солнце, и все это время мир вокруг менял оттенки.
Ночью было холоднее. Что важнее, было темно. Поэтому зажигали фонари. Надо осветить облачный край, чтобы малыши не упали. Сидящий на ступенях Маяка мальчик кивнул, словно соглашаясь с собственными мыслями.
Смотритель встал и любовно посмотрел на исполинскую белоснежную башню, увитую тонким разноцветным плющом, сложенным из миллионов полупрозрачных водяных кристалликов. Тонкий ручеек струился по плотным облачным стенам вверх, переливаясь и сверкая в последних солнечных лучах.
Маленький хранитель величайшего Фонаря нетерпеливо взбежал по потрескавшимся по прихоти ветра ступеням и трепетно поднялся на самый верх.
Он вышел на открытую круглую площадку и полной грудью вдохнул сладкий ночной воздух. Хранилище было соткано из собравшихся в облаке дождевых капель, застывших со временем от прохладного воздуха вышины. За прозрачной стеной безмолвно покоился главный Фонарь Заоблачного края.
Смотритель с восхищением посмотрел на его тонкую серебристую поверхность. Он открыл прозрачную дверь и подошел к своему главному сокровищу.
Островки в небе медленно покачивались, незаметно меняли положение облака. Фонарики скромно загорались тут и там.
Но вот парад крохотных огоньков замер. Жители воздушного края устраивались на скамеечках и располагались на ступенях домов, ложились на пушистую сероватую поверхность и бесстрашно садились на облачный край, покачивая ногами в такт легкому ветру, облокачивались на борт воздушных шаров, прижимались к окнам дирижаблей. Все ждали появления чудесного ночного сияния, исходившего от Маяка. Сегодня облака находились далеко друг от друга, а в такие ночи тьму всегда прорезает его мягкое таинственное свечение. Все ждали, когда появится их собственное, маленькое ночное солнце.
В свежем ночном воздухе дымкой таяли минуты. Но в Заоблачном краю, где не было отсчета времени, об этом не знали – лишь смутно чувствовали. Все устраивали свою жизнь, наблюдая за солнцем. Не было правил, указывающих, в какие дни и в какой именно момент надо пробуждать ото сна Маяк, когда он должен светить ярче и полностью ли он должен показаться миру.
кто узнает себя на страницах этой книги.
Кусочек мира № 1
Мир из трех частей
Когда-то существовал мир, разделенный на три не связанные между собой части.
Верхний мир был утопией, краем мечты без горя и сомнений. В нем не было печали и разочарования, не было зла и обмана. Лишь заполняющий все солнечный свет. Иногда те его обитатели, кто помладше, жмурили глаза, не устояв перед его величием. Но при этом они искрились улыбкой и порой заливисто смеялись, радуясь новому дню.
В этом благодатном краю каждый день был совершенно новым: подобного ему никогда не было и не будет, и никому бы и в голову не пришло их сравнивать, будто один день может быть хуже другого. Чистый и прозрачный, воздух будоражил сердце одной-единственной, тихой и бесконечно великолепной мыслью: ты живешь. И не надо больше думать ни о чем. Наслаждайся этим нежным светом, этим игривым ветерком, этой пушистой землей под ногами, этим духом свободы и абсолютного счастья от того, что так хорошо, от того, что ты всем доволен, от того, что ничто не тяготеет у тебя на душе, нет никакого груза у тебя на сердце и тревог на уме.
В этом мире не было календарей и часов. Все жили в своем неспешном ритме, подчиняясь лишь смене светил. Когда дневное зарево сменялось мягким сиянием лунного Маяка, вокруг этой маленькой вселенной зажигались тысячи фонарей. Острова парили в ночном небе посреди облаков. Прозрачный воздушный океан ласково накрывал их волнами теплого ветра. Островки укутывались в безмятежный покой.
Второй мир был страной цветущих долин и изумрудных холмов, устремленных ввысь гор и глубоких ущелий, уютных степей и одиноких пустынь. В этом краю спали вулканы и бодрствовали гейзеры. Здесь царил самый непостоянный климат на всех трех слоях мира: стояла жара и крепчал мороз, разделенные нерешительной, но очаровательной порой цветения и неторопливым, задумчивым временем увядания; дожди освещались яркими лучами светила и раскрашивались радугой; от буйных летних гроз по коже бегали мурашки, а искристые снега грели душу.
В этом краю были свои радости и печали, свои удачи и проблемы. Его берега омывали моря и океаны, по его зеленой поверхности рассыпались синие бусины озер, голубыми нитями пролегли по ней реки. Если легкой поступью пробежаться по карте, то мы увидим, как лужайки переходят в сады, сады разрастаются в леса, леса сменяются равнинами, а равнины устремляются вдруг ввысь, к небесам, и опадают, как сорванные ветром осенние дары, крутыми склонами во владения водной стихии. Люди, строили свои дома и хижины, радовались солнцу и прятались от проблем в сон, едва землю укутывала таинственная ночь.
Сменяли друг друга времена года, танцевали в вихре жизни лепестки, пылинки, песчинки, листья и снежинки по мере того, как какой-нибудь человечек небрежно перелистывал страницу в календаре.
Здесь было много работы и много веселых занятий по душе, и каждый пристраивался и кружился со всеми в такт танца жизни, как и полагается добропорядочным жителям прекрасной в своем пестром разнообразии земли. В этом мире слез горечи и слез счастья душу переполняло буйство красок всех цветов, что только могут прийти в голову талантливому художнику.
Но существовала также и третья страна, разрушенная и печальная. В этом сером и унылом месте не было ничего. Земля была сухой и бедной. Там, где в среднем мире волновались моря и бушевали океаны, изредка образовывались водовороты, проливая над нижним миром дожди. Но пока капли летели вниз, они успевали рассеяться, разлететься в водную пыль. И тогда над этой скудной землей моросили убогие, пристыженные дождики. Дождевая влага из последних сил собиралась в тоненькие ручейки и медленно стекала в расщелины, цепляясь за каждый выступ, боясь разбиться.
Это место было далеко от солнца, и потому его покрыла тень, проникнув в каждый уголок этого исхудалого края. Она закралась в каждую трещинку, спряталась за каждым камешком, свернулась клубком в каждом грустном сердце. Темнота покорила все, пустив корни по своему новому царству. Здесь всегда было прохладно. Всегда дули пронизывающие ветры, взвивая в воздух пыль и серый песок. Если когда-нибудь в стране холода и тьмы и была плодородная почва, приютившая растения, которые, в свою очередь, дали кров зверькам и птицам, то теперь от всей этой зеленой роскоши не осталось и следа.
Но пусть этот удел скуки и печали и не был приспособлен для жизни, он тоже был обитаем. Правда, все, кто умудрился выжить в столь тяжелых условиях, нашли себе прибежище под землей. Они укрылись в бесконечном лабиринте пещер, продолжая прокладывать новые и новые тоннели. Обитатели каменных и земляных стен влачили свое обреченное на сумрак существование, даже не догадываясь, что где-то в этом мире есть свет солнца, аромат цветов и ласковый шелест волн.
Как, впрочем, не догадывались об их участи и судьбе друг друга и жители двух других мирков. Каждый из них замкнулся в себе и был по-своему доволен собой, прячась от двух других за великими расстояниями. Каждый уровень земель жил в своем ритме и по своим представлениям.
Однако было то, что объединяло эти три мира. Жители сказочной страны называли их фонариками. Когда обитатели обетованной земли зажигали фонари, обитатели поднебесной видели в небе звезды.
Те, кто жил в пустынном нижнем мире, не видели ни солнца, ни звезд. Мир выше загораживал им небеса, но они этого не знали и жили, будто так и надо.
Лишь в редких местах, сквозь просветы в их «небе», временами можно было увидеть скопления светящихся точек далеко в вышине. Они видели этих крох и звали их светлячками, как тех маленьких созданий, что освещают путь в беспросветной тьме...
Кусочек неба № 2
Закат в Заоблачном краю
Небесный фонарь опустился по невидимой ниточке в прозрачную синеву далеко внизу – пришла пора зажигать свои, маленькие фонарики. Легкие, изящные, хрупкие, словно тонкокрылые мотыльки, жители Заоблачного края покидали свои домики, свитые из нитей тумана и капель дождя. Они выглядывали наружу и вдыхали вечерний аромат небес, садились на пушистом краю и молчаливо замирали, утонув в розовом свете заката. Легкий ветерок ласково трепал колокольчики, застенчиво притаившиеся под тонкими крышами, по краям радужных скамеек и в пухе того широкого воздушного одеяла, на котором раскинулось это легкое, как сон, поселение. Заигравшись, ветер падал на дома, и тогда они качались, переливаясь кремово-розовым блеском и позолотой.
Едва первые обитатели небесной долины затеплили фитильки, как огоньки стали зажигаться все в новых и новых местах, по всему облачному миру, зардевшемуся от прикосновений последних лучей солнца.
Огни загорались тут и там вдоль ватных дорожек, указывая путь, вспыхивали в сгущающемся мраке ночного неба на самом краю облаков, ограждая от падения в пугающую своей безграничностью неизвестность. Маленькие маячки света появлялись на перилах мостов, соединявших облака, на островках, под крышами домиков. Они оживали, словно пробуждаясь ото сна, на парящих у пристаней воздушных шарах и застывших вдали дирижаблях. Они высвечивались на фоне темного неба и сливающихся с ним облаков, не нарушая гармонии ночи.
Один за другим, словно перескакивая с места на место, непоседливые огоньки добрались до острова, с которого наблюдал за миром Маяк.
Маяк был величественным, теряющимся в вышине, и белоснежным. К нему вели три тоненькие, утрамбованные временем ступеньки. Подножие скрылось за разросшимися туманными травами, а саму белую башню увил радужный плющ. Под крышей, словно свившие гнездо птицы, скромно висели колокольчики, время от времени напевая в простор свою мелодию.
Маяк спал. Белое свечение еще пряталось где-то внутри него, не показываясь наружу, прячась от мира. Самый большой фонарь этого мира укутался в дрему. Вокруг царила полутьма, и лишь фонарик над входом дружелюбно приветствовал ночь.
Кусочек земель № 3
Ночь
В тени неспешно плавающих облаков, при свете зажигающихся в небесах звезд, мирно встречал вечер мир холмов и степей. В воздухе пахло летними луговыми травами. В полях пели колыбельную кузнечики, по лесам струились тоненькие ручейки. Тишина окутывала деревни и города, соединяя их беспокойный дух с зеленеющими лесами и молчаливыми горами.
Ночь принимала всех в свои уютные объятья. Ветер притаился в кронах, спрятался в пещерах и живописных низинах гор.
Ничто не тревожило чуткий сон обитателей этой земли. Даже луна не показала сегодня своего светлого лика. Степи и пустыни укутала прохлада.
Мир ждал пробуждения.
Кусочек пещер № 4
Искатель
Далеко-далеко внизу, среди темных громадин до основания разрушенных гор, засыпаны каменной крошкой узкие трещины. Сквозь эти ямы приглушенный свет дня косыми лучами падал куда-то в мрачную глубину, едва ли доходя до дна глубоких расселин.
На стоящий в конце такой ямы булыжник залезла погреться крохотная исхудалая ящерка. Она ни разу не видела солнца, а небом для нее служила серая громада в вышине. Ящерка боязливо оглянулась, и с грустью обнаружила, что вокруг никого нет. Она медленно опустила голову на холодный камень и прикрыла глаза, совершенно не задумываясь о том, что под ее лапками, под тонким слоем пыли и толстыми земляными сводами пролегли путаные коридоры пещер.
В многочисленных залах этих подземелий влачили свое существование бледные люди, ничего не знающие о рассветах, закатах и смене времен года, зато прекрасно разбирающиеся в различии горных пород. Их устраивала жизнь в затворничестве от мира, ведь для них миром были бесконечные каменные своды пещер.
Обитатели мира под землей отвозили груженые тележки на склад.
Один каменолом стоял в стороне и смотрел в давящую черную вышину. Рядом с ним старик с пыльным лицом вывалил щебень в серую каменную горку, вытер со лба пот запачканной рукой и встал, опершись на длинную кирку. Переведя сбитое дыхание и поправив засаленный воротник потрепанной рабочей рубашки, он обратил свой пронзительный взор на стоящего перед ним молодого человека, по местным меркам, уже взрослого мужчину.
– На что смотришь? – спросил он, с любопытством прищурив глаза.
– На небо.
– На небо? – удивленно спросил старик, вскинув брови. Он поднял голову на потолок пещеры и добавил, – такое же черное, как и всегда.
– Высокое, да?
– Высокое? На этой старой каменоломне-то? Я видел небо и повыше!
– Где же? В том зале пещеры, где живем мы, в тоннелях, по которым мы ходим, – везде небо так близко, что до него можно дотянуться рукой, если встать на тележку.
– Нашими тоннелями мир не ограничен, – знающе помотал головой опытный престарелый каменолом.
Молодой собеседник медленно кивнул.
– Скажи, дед, а правда ли, что...
Парень осекся и на миг потупил взор. Старик испытующе смотрел ему в спину.
– Правда ли что?
– Правда ли, что над нашим небом есть еще одно? Говорят, если забраться на наше черное небо, то можно увидеть большое и серое, а повсюду будет такой же свет, как от тусклой лампы, только вот лампа уже не понадобится.
Молодой каменолом неловко потоптался на месте. Ему казалось, что он объяснил свою мысль как-то невнятно. Да и в целом вопрос прозвучал крайне глупо и наивно, как детская сказка.
Старик молчал.
– Я хотел сказать, – попробовал объяснить еще раз парень, – правда ли, что есть мир за пределами вот этих стен и вот этого неба?
– Правда, – на морщинистом лице появилась загадочная улыбка.
– Да? – резко обернулся молодой собеседник. – И он больше нашего?
– Да, больше, – кивнул его наставник.
– То есть там большие тоннели, такие же как залы, нет, больше, как каменоломни! – с жаром заговорил парень, раскидывая руки в стороны. – А залы там еще больше! А каменоломни... Дед, там ведь есть каменоломни? Есть, конечно. Как же иначе? Из чего иначе там все делают?
– Там никто не живет, – прервал пылкую речь опытный наставник. – А потому никто ничего и не делает.
– Не живет? – вздохнул молодой человек, и в его голосе прозвучало разочарование. – Но хоть тоннели там широкие?
– Над нашим небом нет ни тоннелей, ни залов, – покачал головой старик и поднял взгляд к густой тьме над ними.
– Не новые тоннели и даже не залы, но что-то еще? Что же тогда? – удивленно распахнул глаза второй каменолом.
– Простор.
– «Простор?» Что это?
– Это значит, что там вообще нет стен. Ты стоишь как бы посреди огромного зала, и куда ни глянь – зал все длится и длится, во все стороны сразу, и стен никогда не найти, а в вышине, очень далеко наверху, растянулось ухабистое серое небо. И ты не дотянешься до него, сколько лестниц ни сооружай. А под ногами причудливая неровная поверхность.
– Каменная?
– Каменная, не переживай.
– Ничего себе!
Молодой каменолом изо всех сил пытался представить зал такой величины, какой описал его наставник, но у него ничего не вышло, только голова закружилась.
Кусочек неба № 5
Маяк и его хранитель
Понятия времени здесь действительно не существовало. Небожители не знали часов или другой его меры, лишь наблюдали, как в течение всего дня менялись краски неба. Сначала ночь сменяла утро, затем незаметно подкрадывался день, и, наконец, медленно соскальзывало по небосводу в бездну солнце, и все это время мир вокруг менял оттенки.
Ночью было холоднее. Что важнее, было темно. Поэтому зажигали фонари. Надо осветить облачный край, чтобы малыши не упали. Сидящий на ступенях Маяка мальчик кивнул, словно соглашаясь с собственными мыслями.
Смотритель встал и любовно посмотрел на исполинскую белоснежную башню, увитую тонким разноцветным плющом, сложенным из миллионов полупрозрачных водяных кристалликов. Тонкий ручеек струился по плотным облачным стенам вверх, переливаясь и сверкая в последних солнечных лучах.
Маленький хранитель величайшего Фонаря нетерпеливо взбежал по потрескавшимся по прихоти ветра ступеням и трепетно поднялся на самый верх.
Он вышел на открытую круглую площадку и полной грудью вдохнул сладкий ночной воздух. Хранилище было соткано из собравшихся в облаке дождевых капель, застывших со временем от прохладного воздуха вышины. За прозрачной стеной безмолвно покоился главный Фонарь Заоблачного края.
Смотритель с восхищением посмотрел на его тонкую серебристую поверхность. Он открыл прозрачную дверь и подошел к своему главному сокровищу.
Островки в небе медленно покачивались, незаметно меняли положение облака. Фонарики скромно загорались тут и там.
Но вот парад крохотных огоньков замер. Жители воздушного края устраивались на скамеечках и располагались на ступенях домов, ложились на пушистую сероватую поверхность и бесстрашно садились на облачный край, покачивая ногами в такт легкому ветру, облокачивались на борт воздушных шаров, прижимались к окнам дирижаблей. Все ждали появления чудесного ночного сияния, исходившего от Маяка. Сегодня облака находились далеко друг от друга, а в такие ночи тьму всегда прорезает его мягкое таинственное свечение. Все ждали, когда появится их собственное, маленькое ночное солнце.
В свежем ночном воздухе дымкой таяли минуты. Но в Заоблачном краю, где не было отсчета времени, об этом не знали – лишь смутно чувствовали. Все устраивали свою жизнь, наблюдая за солнцем. Не было правил, указывающих, в какие дни и в какой именно момент надо пробуждать ото сна Маяк, когда он должен светить ярче и полностью ли он должен показаться миру.
