Благослови меня на боль
Жертвам прошлого и современного рабства.
И моим друзьям из…
Спасибо Вам.
Вы делаете этот мир лучше.
Неважно, где произошла эта история, в какой стране. Неважно, что сейчас с этим государством, неважно с какими другими землями оно граничило, неважно на архипелаге ли находилось или на острове. Пусть оно даже кажется ненастоящим, ведь в старинных сказках часто придумывают несуществующие земли. Важно, что Добро и Зло везде одинаковые. Добро есть Добро, а Зло есть Зло. Добро спасает, а Зло заставляет страдать или убивает…
Стоял конец лета. Приближалась осень, и дни немилосердно становились короче. Старый дом в богатом поместье ожидал возвращения своих хозяев. Купаясь в лучах заходящего солнца, его стены вдыхали в себя аромат ночных фиалок и душистого табака. Тоска сменилась радостью. Скоро в этом особняке снова будут жить хозяева. И на этот раз они возвращаются навсегда.
Девичий смех наполнил коридоры дома. Солнечные лучи ворвались в комнаты, когда, наконец, впервые за долгие годы отодвинули шторы. Управляющий Томас не жил в этом крыле особняка, и потому сюда очень долго никто не входил. Известие, что возвращается хозяин со своей семьёй, осчастливило всех — теперь это место наверняка станет счастливым и уютным.
Джеральд вошёл в дом. Всё тут было по-прежнему. С тех пор, как он ещё совсем молодым человеком покинул поместье, тут мало что изменилось. Теперь хозяин вернулся со своей женой и двумя приёмными дочерями — племянницами супруги.
Необъяснимая тоска наполнила его сердце. Последний раз мужчина приезжал сюда ещё в студенческую пору. Отчий дом… Ему вспомнилась старшая сестра, такая юная в те годы, когда, выйдя замуж, она покинула поместье; ему вспомнился ещё кто-то, родной и любимый; ему вспомнились его детское одиночество и чьё-то робкое доброе «здравствуйте».
Мужчина вышел в сад и взглянул на розы — любимые цветы матери и сестры. Они обе очень любили их. Его жена Констанция тоже была неравнодушна к цветам. «Наверное, все женщины таковы», — подумалось ему.
Завидев хозяина, к нему подошёл Томас. Они поздоровались, а потом Джеральд спросил:
— Том, а где садовник? Даррен, кажется? Он ещё живой?
— Конечно, живой, он ведь не так стар.
— Да, ровесник моей сестры, — задумчиво и нервно произнёс хозяин. — Так где же он?
— Простите. Он с другой стороны сада.
— Один?
— Нет, с сыном, — улыбнувшись, ответил управляющий. — Как и завещал ваш отец, Даррен обучил его садовому делу.
— А его самого этому обучил его отец. Не понимаю, зачем эта династия рабам? — нервно и как-то торопливо пробормотал Джеральд. — Но мой отец, видимо, знал что делал. И как, получается у мальчика?
— Получается. Но он давным-давно не мальчик. Вы должны его помнить, ведь ещё жили здесь, когда он родился.
— Я помню… Но он был ещё совсем маленьким, когда я уехал… Дети так быстро растут! Хотя он не ребёнок, а раб, но всё же… Позовите их, Томас. Хочу, чтобы они меня поприветствовали.
— Слушаюсь. Пойду схожу за ними. Не хочу кричать отсюда.
— Хорошо, я жду.
Томас ушёл. Джеральд недолго оставался один. Послышался смех девушек, и они прибежали в сад.
— Ах, папочка! Какое это красивое место! — восклицали дочки, наперегонки кинулись к отцу и стали наперебой обнимать его.
Хотя они с Констанцией взяли к себе её племянниц уже не малышками, те всё равно звали их папой и мамой.
— Прошу прощения, мистер Джеральд! — голос управляющего вернул их в действительность.
Все члены семьи обернулись и застыли на месте…
Перед ними стояли два раба. Один из них садовник Даррен, второй, молодой — его сын. Хозяева глаз не смогли отвести от парня — таким он оказался красивым. Господа были так очарованы, что словно и не услышали, что невольники поздоровались с ними. Очнувшись от минутного забытья, Джеральд, глядя на Даррена, сказал:
— Здравствуй, Даррен! Как же ты постарел!
— Добрый день, мой господин! — снова поздоровался раб. — Мы рады снова приветствовать вас здесь.
Хозяин пропустил слова раба мимо ушей: почему-то он не мог отвести взгляда от его сына. Лицо мужчины покрывалось красными пятнами, губы задрожали.
— Ты Адриан?
— Да, мой господин.
Его голос оказался красивым, тон вежливым и добрым. Казалось, так говорят только ангелы.
— Да, это ваш Адриан! Едва ли не самое прекрасное украшение ранчо, — усмехнулся Томас. — Случайные гости меня уже замучили! Все спрашивают, можно ли его купить!
— Нет, нельзя! — неожиданно резко отрезал хозяин.
Джеральд взглянул ещё раз на Даррена. Когда он видел его последний раз, раб был моложе. Теперь же его волосы посеребрила седина, лицо покрыла паутинка морщинок. Хозяин помнил, когда родился его отпрыск. Адриан вырос очень красивым. Его отца многие считали симпатичным, но сын оказался краше — видимо, пошёл в мать. Но вот цвет его кожи был намного светлее — смуглый, а не чёрный. От этого юноша больше походил на южанина-европейца, а не на африканца. Волосы крупными кудрями опускались на плечи. Стройный и статный… Черты лица даже благородные, но вот его положение и происхождение...
Наверное, это просто насмешка судьбы! В нём было, казалось, что-то неземное. Будто это не простой смертный, а какой-то сказочный принц из зачарованного мира старого света. Прекрасные, карие глаза глядели с бесконечным добром и лаской, так что люди на миг забывали, что перед ними ничтожный раб. С ним хотелось остаться и побыть подольше, подольше не отпускать. Люди пленялись им. С такой внешностью ему было бы впору родиться принцем.
Так о нём рассказывали друзья и знакомые хозяина поместья, и Томас сейчас рассказывал об этом вернувшемуся сэру.
— Вы можете возвращаться к своей работе, — сказал он невольникам, и те, поклонившись, ушли.
— Какой красивый юноша! — заметила Конни, когда тех уже не было видно.
— Да-да, очень даже недурён… — рассеянно согласился с ней муж.
Констанция с дочками с восторгом начали обсуждать парня, а потом скрылись в доме. Джеральд напряжённо о чем-то думал, глядя вдаль. То ли встреча с рабами из своего прошлого взволновала его, то ли что-то ещё, но мужчина долго не мог вымолвить ни слова.
— Наверное, Даррен надулся от гордости, как индюк… — с расстановкой произнеси он, стараясь казаться надменным, но в голосе так и слышалась непонятная горечь. — С таким-то красавцем-сыном…
— Нет, Даррен совсем не таков, — ответил Томас. — Он очень уважительно относится к людям, ко мне, к господам… Разве вы его не помните? И сын весь в него! Такой воспитанный, трудолюбивый… Я очень ими доволен! С ними никогда не бывает никаких проблем.
— Да? — задумчиво произнёс Джеральд. — Это хорошо…
Двое маленьких детей играли в салочки, бегая между клумбами в саду.
— Эй, принцесса! — мальчик кинулся за девочкой. — Постой!
— Догоняй!
— Нет, так неправильно! Ты же принцесса, а не разбойница! Постой!
Она смущённо улыбнулась ему:
— Ну, хорошо!
— Ты прелесть, — он запыхался, но был очень доволен. — Я, между прочим, тебе цветок сорвал!
Сказано это было таким серьёзным тоном, будто малыш сказал: «Я для тебя государство захватил!».
Если бы это услышал кто-то из взрослых, то засмеялся бы, но никого поблизости не оказалось. Принцесса улыбнулась и, сделав реверанс, приняла цветок, при этом несказанно стесняясь…
Адриан родился в семье рабов Даррена и Алиссии и вырос в поместье. Он рано потерял мать — ему тогда стукнуло только три года — и помнил её смутно. Она была мулаткой. Этим и объяснялась слишком светлая для чёрного раба кожа мальчика.
В те времена, когда он появился на свет, владельцами поместья были покойные родители Джеральда и Фелиции. Она вышла замуж за богатого человека, и через год у нее родился сын Филипп. Его отец умер, когда мальчику было семь лет. Филипп учился в закрытой элитной школе и отказывался гостить у бабушки и дедушки — сэра Гарольда и леди Лилиан. Когда они были живы, Фелиции навещала отчий дом чаще. Летними днями она сидела на скамейке неподалёку от клумб, на которых работал Даррен, сажала рядом с собой его сына Адриана и учила читать и писать.
Пролетели годы. Незадолго до возвращения Джеральда с семьёй Фелиция приезжала на ранчо. Увидев Адриана, она воскликнула:
— Батюшки, какой же ты красавец вырос! Просто глаз не отвести!
Даррен посмотрел на заборчик, который оплетали розы.
— Помнишь, сын, госпожа Фелиция сказала, что когда увидела тебя впервые, ростом ты был ниже вон тех перекладин?
— Конечно, помню, — улыбнулся Адриан. — Как я могу забыть?
— Адриан, — вдруг услышали они голос леди Констанции, — у тебя очень красивая улыбка!
Было неожиданно такое услышать от хозяйки, но парню всё же стало очень приятно, и он зарделся.
— Благодарю вас, — ответил.
От Конни не скрылось, как он застеснялся, и она рассмеялась:
— Идём, достанешь мне вазы с чердака!
Адриан последовал за ней. Они вошли в дом, женщина повела его на мансарду, где располагались старые кладовки.
В окна врывались косые солнечные лучи, оставляя на полу блики, такие идеально ровные, будто специально кем-то начертанные.
— Пока светло, надо сделать, — сказала Констанция. — Адриан, принеси сюда вон ту табуретку и поставь сюда. Я на неё встану…
Он быстро выполнил её приказ.
Она доставала с полок вазы, а раб их принимал и аккуратно ставил на пол.
— …Сколько тебе лет?
— Скоро девятнадцать, леди, — ответил Адриан.
— То есть сейчас восемнадцать? — задумчиво произнесла Конни. — Так ты ещё маленький! Обеим моим девочкам скоро двадцать.
У Конни и Джеральда так и не родились свои дети, и они забрала к себе двух осиротевших племянниц — Геральдину и Эйлин. Их мамы погибли в кораблекрушении. Эйлин осталась круглой сиротой, а у Геральдины был папа, но он служил моряком, и ему очень редко доводилось видеть дочь, поэтому он не имел ничего против, чтобы её взяла под своё крыло родственница. Отец часто писал дочке, присылал ракушки, диковинные сувениры, красивые безделушки. У неё даже имелось сари.
Сама Констанция происходила из очень богатой семьи, но титула не имевшей, а Джеральд был дворянином. Конни, выйдя за него замуж, стала леди, но приёмные дочери титул отчима не получили, хотя девушек иногда звали «леди», желая угодить им и их приемным родителям.
Адриан никогда не задумывался над своим возрастом, но и маленьким себя уже давно не считал.
— Да, пока восемнадцать, — сказал юноша.
— Это так мало. Год назад — семнадцать. А там до пятнадцати недалеко. Ты ещё почти ребёнок.
— Мне папа тоже так говорит.
— Он прав! — улыбнулась Конни. — Так, держи вот эту! Для нас, родителей, вы навсегда останетесь детьми. Мой папа до сих пор зовёт меня малышкой…
Адриан улыбнулся, и Констанция рассмеялась:
— …Да, у меня тоже есть папа! На, держи вот эту. Осторожно, она тяжёлая!
Констанция хотела передать ему ещё одну, но дверь распахнулась, и вошел Джеральд:
— Вот вы где! — воскликнул он.
Женщина от неожиданности выронила вазу из рук, но её успел подхватить Адриан.
— Добрый день, господин, — поздоровался он с хозяином.
Джеральд же спросил у жены, что это они делают и добавил:
— Мне Адриана надо показать!
— Кому это? — возмутилась Констанция. — Он мне еще нужен.
— Дружище попросил.
— Вот пусть «дружище» подождёт! Мы ещё вазы вниз понесём. И что ему вообще на Адриана смотреть? Адриан разве какое-то экзотическое животное?
— Нет, не экзотическое, — примирительно улыбнулся Джеральд, — но красивое. И дружище хочет посмотреть. Он наслышан о нём от наших общих приятелей.
— Если так хочется посмотреть на животное, пусть на корову посмотрит твой «дружище». Адриан, пошли. Мы больше не унесём. — Молодой раб подал хозяйке руку, помогая спрыгнуть с табуретки. — Пошли, Адриан.
Джеральд двинулся за ними, про себя негодуя. Ему хотелось показать своего красавца-раба своему «дружище».
В коридоре по дороге в гостиную им встретились Геральдина и Эйлин. Увидев вазы, девушки захихикали:
— Мамочка, а что ты нас не попросила достать их? — спросила Геральдина.
— В прошлый раз вы с Томасом мне три штуки разбили!
— Но мистер Томас взял всю вину на себя…
— Он настоящий джентльмен.
Хозяйка и раб вошли в гостиную и поставили вазы на пол. Молодые леди забежали за ними.
— Так, Адриан, пошли! — строго и уже нетерпеливо приказал рабу Джеральд. — Гарри не должен ждать!
Он грубо вытолкнул парня за дверь.
— Вы чего хихикаете? — возмутилась Конни, когда они ушли. — Как две дурочки!
Джеральд привёл Адриана в свой кабинет. Юноша огляделся: он был тут впервые в жизни и даже не догадывался, как прекрасны могут быть книжные полки, высотой во всю стену. Конечно, тут были и деревянные панели, и дорогая мебель, и шикарные шторы, и уютное кресло у камина, но книги в ярких переплётах понравились бедному рабу больше всего остального. Он так замечтался о том, чтобы потрогать их, полистать, что не сразу услышал голос мистера Гарри — «дружища» господина, который даже подскочил на месте:
— Ах! Какая красота!
— Спасибо, дружище! Мне весьма лестно это слышать! — рассмеялся Джеральд.
— Да не ты! — засмеялся «дружище». — Нет, ты тоже симпатяга, но…
— Да понял я!
Гарри подошел к Адриану, к «прекраснейшему украшению поместья», и с самым бессовестным образом стал разглядывать его, восклицая при этом, что в жизни ничего красивее не видел.
— Знаю, ты придёшь в бешенство, поэтому просить не буду, а только скажу, что я всегда готов его у тебя купить, если что!
— Спасибо за понимание, дружище. Думаю, «если что» не случится, но в очереди ты где-то на трёхсотом месте! Ладно, Адриан, иди!
— Слушаюсь. С вашего позволения, господин…
Какую же боль причиняли юному рабу все эти смотрины! Это так унизительно! Особенно, когда смотрит не один «дружище», а целая толпа таких «дружищ». Они прыгают перед ним, как толпа ребятишек перед клеткой с какой-то диковинной зверушкой, хватают, вырывают друг у друга, трогают, чуть ли не раздевают и постоянно всем спрашивают о возможности купить. Адриана задевало это даже сильнее, чем он мог себе признаться.
Но Адриан понимал, что не имеет права выказывать свое недовольство. Укоряя себя (ведь не имеет никакого права ослушиваться приказов), в душе никак не мог принять такое положение вещей. Хотя все до единого говорили, насколько он прекрасен, ему было неприятно это слушать — он мужчина, а не девушка, странно получать похвалы в адрес своей внешности.
Главное, что Адриан усвоил с молоком матери, это то, что он — вещь. Ничего ему не принадлежит, даже собственная жизнь. Хозяева имеют абсолютное право распоряжаться им так, как вздумается.
Однажды по случаю возвращения домой Джеральд устроил праздник, на который созвал всех своих друзей. В уютной гостиной в камине весело трещал огонь. За окнами горели фонари. Эйлин играла на рояле, и прекрасная, нежная мелодия наполнила зал. Многие молодые люди мечтательно глядели на девушку. Недавно прошёл пышный ужин, и гости веселились и развлекались кто как любил: кто-то слушал игру юной леди, кто-то танцевал, кто-то играл в покер, а кто-то просто вёл беседы.
— Джеральд, что это у тебя за раб такой есть? Дай хоть посмотреть на этого раскрасавца!
Жертвам прошлого и современного рабства.
И моим друзьям из…
Спасибо Вам.
Вы делаете этот мир лучше.
Пролог
Неважно, где произошла эта история, в какой стране. Неважно, что сейчас с этим государством, неважно с какими другими землями оно граничило, неважно на архипелаге ли находилось или на острове. Пусть оно даже кажется ненастоящим, ведь в старинных сказках часто придумывают несуществующие земли. Важно, что Добро и Зло везде одинаковые. Добро есть Добро, а Зло есть Зло. Добро спасает, а Зло заставляет страдать или убивает…
Часть первая. Боль
Глава 1 - Помнишь ли ты, наш старый дом?
Стоял конец лета. Приближалась осень, и дни немилосердно становились короче. Старый дом в богатом поместье ожидал возвращения своих хозяев. Купаясь в лучах заходящего солнца, его стены вдыхали в себя аромат ночных фиалок и душистого табака. Тоска сменилась радостью. Скоро в этом особняке снова будут жить хозяева. И на этот раз они возвращаются навсегда.
Девичий смех наполнил коридоры дома. Солнечные лучи ворвались в комнаты, когда, наконец, впервые за долгие годы отодвинули шторы. Управляющий Томас не жил в этом крыле особняка, и потому сюда очень долго никто не входил. Известие, что возвращается хозяин со своей семьёй, осчастливило всех — теперь это место наверняка станет счастливым и уютным.
Джеральд вошёл в дом. Всё тут было по-прежнему. С тех пор, как он ещё совсем молодым человеком покинул поместье, тут мало что изменилось. Теперь хозяин вернулся со своей женой и двумя приёмными дочерями — племянницами супруги.
Необъяснимая тоска наполнила его сердце. Последний раз мужчина приезжал сюда ещё в студенческую пору. Отчий дом… Ему вспомнилась старшая сестра, такая юная в те годы, когда, выйдя замуж, она покинула поместье; ему вспомнился ещё кто-то, родной и любимый; ему вспомнились его детское одиночество и чьё-то робкое доброе «здравствуйте».
Мужчина вышел в сад и взглянул на розы — любимые цветы матери и сестры. Они обе очень любили их. Его жена Констанция тоже была неравнодушна к цветам. «Наверное, все женщины таковы», — подумалось ему.
Завидев хозяина, к нему подошёл Томас. Они поздоровались, а потом Джеральд спросил:
— Том, а где садовник? Даррен, кажется? Он ещё живой?
— Конечно, живой, он ведь не так стар.
— Да, ровесник моей сестры, — задумчиво и нервно произнёс хозяин. — Так где же он?
— Простите. Он с другой стороны сада.
— Один?
— Нет, с сыном, — улыбнувшись, ответил управляющий. — Как и завещал ваш отец, Даррен обучил его садовому делу.
— А его самого этому обучил его отец. Не понимаю, зачем эта династия рабам? — нервно и как-то торопливо пробормотал Джеральд. — Но мой отец, видимо, знал что делал. И как, получается у мальчика?
— Получается. Но он давным-давно не мальчик. Вы должны его помнить, ведь ещё жили здесь, когда он родился.
— Я помню… Но он был ещё совсем маленьким, когда я уехал… Дети так быстро растут! Хотя он не ребёнок, а раб, но всё же… Позовите их, Томас. Хочу, чтобы они меня поприветствовали.
— Слушаюсь. Пойду схожу за ними. Не хочу кричать отсюда.
— Хорошо, я жду.
Томас ушёл. Джеральд недолго оставался один. Послышался смех девушек, и они прибежали в сад.
— Ах, папочка! Какое это красивое место! — восклицали дочки, наперегонки кинулись к отцу и стали наперебой обнимать его.
Хотя они с Констанцией взяли к себе её племянниц уже не малышками, те всё равно звали их папой и мамой.
— Прошу прощения, мистер Джеральд! — голос управляющего вернул их в действительность.
Все члены семьи обернулись и застыли на месте…
Перед ними стояли два раба. Один из них садовник Даррен, второй, молодой — его сын. Хозяева глаз не смогли отвести от парня — таким он оказался красивым. Господа были так очарованы, что словно и не услышали, что невольники поздоровались с ними. Очнувшись от минутного забытья, Джеральд, глядя на Даррена, сказал:
— Здравствуй, Даррен! Как же ты постарел!
— Добрый день, мой господин! — снова поздоровался раб. — Мы рады снова приветствовать вас здесь.
Хозяин пропустил слова раба мимо ушей: почему-то он не мог отвести взгляда от его сына. Лицо мужчины покрывалось красными пятнами, губы задрожали.
— Ты Адриан?
— Да, мой господин.
Его голос оказался красивым, тон вежливым и добрым. Казалось, так говорят только ангелы.
— Да, это ваш Адриан! Едва ли не самое прекрасное украшение ранчо, — усмехнулся Томас. — Случайные гости меня уже замучили! Все спрашивают, можно ли его купить!
— Нет, нельзя! — неожиданно резко отрезал хозяин.
Джеральд взглянул ещё раз на Даррена. Когда он видел его последний раз, раб был моложе. Теперь же его волосы посеребрила седина, лицо покрыла паутинка морщинок. Хозяин помнил, когда родился его отпрыск. Адриан вырос очень красивым. Его отца многие считали симпатичным, но сын оказался краше — видимо, пошёл в мать. Но вот цвет его кожи был намного светлее — смуглый, а не чёрный. От этого юноша больше походил на южанина-европейца, а не на африканца. Волосы крупными кудрями опускались на плечи. Стройный и статный… Черты лица даже благородные, но вот его положение и происхождение...
Наверное, это просто насмешка судьбы! В нём было, казалось, что-то неземное. Будто это не простой смертный, а какой-то сказочный принц из зачарованного мира старого света. Прекрасные, карие глаза глядели с бесконечным добром и лаской, так что люди на миг забывали, что перед ними ничтожный раб. С ним хотелось остаться и побыть подольше, подольше не отпускать. Люди пленялись им. С такой внешностью ему было бы впору родиться принцем.
Так о нём рассказывали друзья и знакомые хозяина поместья, и Томас сейчас рассказывал об этом вернувшемуся сэру.
— Вы можете возвращаться к своей работе, — сказал он невольникам, и те, поклонившись, ушли.
— Какой красивый юноша! — заметила Конни, когда тех уже не было видно.
— Да-да, очень даже недурён… — рассеянно согласился с ней муж.
Констанция с дочками с восторгом начали обсуждать парня, а потом скрылись в доме. Джеральд напряжённо о чем-то думал, глядя вдаль. То ли встреча с рабами из своего прошлого взволновала его, то ли что-то ещё, но мужчина долго не мог вымолвить ни слова.
— Наверное, Даррен надулся от гордости, как индюк… — с расстановкой произнеси он, стараясь казаться надменным, но в голосе так и слышалась непонятная горечь. — С таким-то красавцем-сыном…
— Нет, Даррен совсем не таков, — ответил Томас. — Он очень уважительно относится к людям, ко мне, к господам… Разве вы его не помните? И сын весь в него! Такой воспитанный, трудолюбивый… Я очень ими доволен! С ними никогда не бывает никаких проблем.
— Да? — задумчиво произнёс Джеральд. — Это хорошо…
Глава 2. - «Дружище просил посмотреть!»
Двое маленьких детей играли в салочки, бегая между клумбами в саду.
— Эй, принцесса! — мальчик кинулся за девочкой. — Постой!
— Догоняй!
— Нет, так неправильно! Ты же принцесса, а не разбойница! Постой!
Она смущённо улыбнулась ему:
— Ну, хорошо!
— Ты прелесть, — он запыхался, но был очень доволен. — Я, между прочим, тебе цветок сорвал!
Сказано это было таким серьёзным тоном, будто малыш сказал: «Я для тебя государство захватил!».
Если бы это услышал кто-то из взрослых, то засмеялся бы, но никого поблизости не оказалось. Принцесса улыбнулась и, сделав реверанс, приняла цветок, при этом несказанно стесняясь…
***
Адриан родился в семье рабов Даррена и Алиссии и вырос в поместье. Он рано потерял мать — ему тогда стукнуло только три года — и помнил её смутно. Она была мулаткой. Этим и объяснялась слишком светлая для чёрного раба кожа мальчика.
В те времена, когда он появился на свет, владельцами поместья были покойные родители Джеральда и Фелиции. Она вышла замуж за богатого человека, и через год у нее родился сын Филипп. Его отец умер, когда мальчику было семь лет. Филипп учился в закрытой элитной школе и отказывался гостить у бабушки и дедушки — сэра Гарольда и леди Лилиан. Когда они были живы, Фелиции навещала отчий дом чаще. Летними днями она сидела на скамейке неподалёку от клумб, на которых работал Даррен, сажала рядом с собой его сына Адриана и учила читать и писать.
Пролетели годы. Незадолго до возвращения Джеральда с семьёй Фелиция приезжала на ранчо. Увидев Адриана, она воскликнула:
— Батюшки, какой же ты красавец вырос! Просто глаз не отвести!
***
Даррен посмотрел на заборчик, который оплетали розы.
— Помнишь, сын, госпожа Фелиция сказала, что когда увидела тебя впервые, ростом ты был ниже вон тех перекладин?
— Конечно, помню, — улыбнулся Адриан. — Как я могу забыть?
— Адриан, — вдруг услышали они голос леди Констанции, — у тебя очень красивая улыбка!
Было неожиданно такое услышать от хозяйки, но парню всё же стало очень приятно, и он зарделся.
— Благодарю вас, — ответил.
От Конни не скрылось, как он застеснялся, и она рассмеялась:
— Идём, достанешь мне вазы с чердака!
Адриан последовал за ней. Они вошли в дом, женщина повела его на мансарду, где располагались старые кладовки.
В окна врывались косые солнечные лучи, оставляя на полу блики, такие идеально ровные, будто специально кем-то начертанные.
— Пока светло, надо сделать, — сказала Констанция. — Адриан, принеси сюда вон ту табуретку и поставь сюда. Я на неё встану…
Он быстро выполнил её приказ.
Она доставала с полок вазы, а раб их принимал и аккуратно ставил на пол.
— …Сколько тебе лет?
— Скоро девятнадцать, леди, — ответил Адриан.
— То есть сейчас восемнадцать? — задумчиво произнесла Конни. — Так ты ещё маленький! Обеим моим девочкам скоро двадцать.
У Конни и Джеральда так и не родились свои дети, и они забрала к себе двух осиротевших племянниц — Геральдину и Эйлин. Их мамы погибли в кораблекрушении. Эйлин осталась круглой сиротой, а у Геральдины был папа, но он служил моряком, и ему очень редко доводилось видеть дочь, поэтому он не имел ничего против, чтобы её взяла под своё крыло родственница. Отец часто писал дочке, присылал ракушки, диковинные сувениры, красивые безделушки. У неё даже имелось сари.
Сама Констанция происходила из очень богатой семьи, но титула не имевшей, а Джеральд был дворянином. Конни, выйдя за него замуж, стала леди, но приёмные дочери титул отчима не получили, хотя девушек иногда звали «леди», желая угодить им и их приемным родителям.
Адриан никогда не задумывался над своим возрастом, но и маленьким себя уже давно не считал.
— Да, пока восемнадцать, — сказал юноша.
— Это так мало. Год назад — семнадцать. А там до пятнадцати недалеко. Ты ещё почти ребёнок.
— Мне папа тоже так говорит.
— Он прав! — улыбнулась Конни. — Так, держи вот эту! Для нас, родителей, вы навсегда останетесь детьми. Мой папа до сих пор зовёт меня малышкой…
Адриан улыбнулся, и Констанция рассмеялась:
— …Да, у меня тоже есть папа! На, держи вот эту. Осторожно, она тяжёлая!
Констанция хотела передать ему ещё одну, но дверь распахнулась, и вошел Джеральд:
— Вот вы где! — воскликнул он.
Женщина от неожиданности выронила вазу из рук, но её успел подхватить Адриан.
— Добрый день, господин, — поздоровался он с хозяином.
Джеральд же спросил у жены, что это они делают и добавил:
— Мне Адриана надо показать!
— Кому это? — возмутилась Констанция. — Он мне еще нужен.
— Дружище попросил.
— Вот пусть «дружище» подождёт! Мы ещё вазы вниз понесём. И что ему вообще на Адриана смотреть? Адриан разве какое-то экзотическое животное?
— Нет, не экзотическое, — примирительно улыбнулся Джеральд, — но красивое. И дружище хочет посмотреть. Он наслышан о нём от наших общих приятелей.
— Если так хочется посмотреть на животное, пусть на корову посмотрит твой «дружище». Адриан, пошли. Мы больше не унесём. — Молодой раб подал хозяйке руку, помогая спрыгнуть с табуретки. — Пошли, Адриан.
Джеральд двинулся за ними, про себя негодуя. Ему хотелось показать своего красавца-раба своему «дружище».
В коридоре по дороге в гостиную им встретились Геральдина и Эйлин. Увидев вазы, девушки захихикали:
— Мамочка, а что ты нас не попросила достать их? — спросила Геральдина.
— В прошлый раз вы с Томасом мне три штуки разбили!
— Но мистер Томас взял всю вину на себя…
— Он настоящий джентльмен.
Хозяйка и раб вошли в гостиную и поставили вазы на пол. Молодые леди забежали за ними.
— Так, Адриан, пошли! — строго и уже нетерпеливо приказал рабу Джеральд. — Гарри не должен ждать!
Он грубо вытолкнул парня за дверь.
— Вы чего хихикаете? — возмутилась Конни, когда они ушли. — Как две дурочки!
***
Джеральд привёл Адриана в свой кабинет. Юноша огляделся: он был тут впервые в жизни и даже не догадывался, как прекрасны могут быть книжные полки, высотой во всю стену. Конечно, тут были и деревянные панели, и дорогая мебель, и шикарные шторы, и уютное кресло у камина, но книги в ярких переплётах понравились бедному рабу больше всего остального. Он так замечтался о том, чтобы потрогать их, полистать, что не сразу услышал голос мистера Гарри — «дружища» господина, который даже подскочил на месте:
— Ах! Какая красота!
— Спасибо, дружище! Мне весьма лестно это слышать! — рассмеялся Джеральд.
— Да не ты! — засмеялся «дружище». — Нет, ты тоже симпатяга, но…
— Да понял я!
Гарри подошел к Адриану, к «прекраснейшему украшению поместья», и с самым бессовестным образом стал разглядывать его, восклицая при этом, что в жизни ничего красивее не видел.
— Знаю, ты придёшь в бешенство, поэтому просить не буду, а только скажу, что я всегда готов его у тебя купить, если что!
— Спасибо за понимание, дружище. Думаю, «если что» не случится, но в очереди ты где-то на трёхсотом месте! Ладно, Адриан, иди!
— Слушаюсь. С вашего позволения, господин…
Какую же боль причиняли юному рабу все эти смотрины! Это так унизительно! Особенно, когда смотрит не один «дружище», а целая толпа таких «дружищ». Они прыгают перед ним, как толпа ребятишек перед клеткой с какой-то диковинной зверушкой, хватают, вырывают друг у друга, трогают, чуть ли не раздевают и постоянно всем спрашивают о возможности купить. Адриана задевало это даже сильнее, чем он мог себе признаться.
Но Адриан понимал, что не имеет права выказывать свое недовольство. Укоряя себя (ведь не имеет никакого права ослушиваться приказов), в душе никак не мог принять такое положение вещей. Хотя все до единого говорили, насколько он прекрасен, ему было неприятно это слушать — он мужчина, а не девушка, странно получать похвалы в адрес своей внешности.
Глава 3. Война развязалась
Главное, что Адриан усвоил с молоком матери, это то, что он — вещь. Ничего ему не принадлежит, даже собственная жизнь. Хозяева имеют абсолютное право распоряжаться им так, как вздумается.
Однажды по случаю возвращения домой Джеральд устроил праздник, на который созвал всех своих друзей. В уютной гостиной в камине весело трещал огонь. За окнами горели фонари. Эйлин играла на рояле, и прекрасная, нежная мелодия наполнила зал. Многие молодые люди мечтательно глядели на девушку. Недавно прошёл пышный ужин, и гости веселились и развлекались кто как любил: кто-то слушал игру юной леди, кто-то танцевал, кто-то играл в покер, а кто-то просто вёл беседы.
— Джеральд, что это у тебя за раб такой есть? Дай хоть посмотреть на этого раскрасавца!
