Звонить Людмиле, да в такой час, было глупо. К тому же не факт, что она знает точно. Мальчишке – ещё менее умно, да и куда ему звонить? Он вроде бы остановился у кого-то из почти незнакомых людей, пустивших его «на недельку» исключительно по большой просьбе Василия Ласкевича.
Спектакль между тем показался Светлане занятным, да и выпускники старались, выкладываясь по полной... К тому же чем плохо для общего развития посмотреть Шекспира? Пусть даже в исполнении студентов, да ещё из республики, в одночасье ставшей ближним (или уже дальним?) зарубежьем... Забавно – Изабеллу играет девушка явно с местными корнями, но роль ей как нельзя лучше к лицу... Кто она? И чем сейчас занята? Может быть, ей удалось найти свою судьбу в каком-нибудь театре в России? А может быть, вышла замуж, надела паранджу и даже мечтать теперь не смеет о том, чтобы побывать на представлении хотя бы в качестве зрителя?
Выпив ещё бокальчик, Светлана не заметила, как задремала. Шекспир – это, конечно, великолепно, но время уже подходило к двум часам ночи... Внезапно знакомый тембр голоса заставил Севостьянову встряхнуться и открыть глаза. Судя по всему, действие перешло уже за половину. Света уставилась в экран, но никак не могла понять, в какой момент появился Тилляев. По ходу спектакля герцог, переодетый монахом, что-то внушал двум женщинам – Изабелле и ещё одной... Вот это поворот! Вторую девушку по имени Марианна играл облачённый в женский наряд юноша – несомненно Денис. Он перевоплотился практически полностью... а Светлану частенько раздражали нарочитые игры с переодеванием, где все отлично видели мужчину в женской одежде, но как будто делали вид, что так и надо. Поэтому Севостьянова недолюбливала фильмы типа «В джазе только девушки» или «Здравствуйте, я ваша тётя», хотя и оценивала их высоко, исключительно из соображений объективности. Здесь же было иначе – не знай Света, что на сцене Тилляев, то пребывала бы в уверенности, что видит молодую женщину – нежную, манерную, изящную... Даже голос у Дениса сейчас был словно и не его – бархатным, женственным. Сон как рукой сняло. Будучи опытной актрисой, Светлана отлично понимала, насколько сложным может оказаться такое перевоплощение, и потому восхищалась игрой молодого человека. Он как раз завершил беседу с герцогом и направился за кулисы, женственно покачивая фижмой, которая покоилась на его бёдрах под пышной юбкой. А как славно подчёркивал тонкую талию узкий корсет! Что там Арамис! Да этот парень – прирождённый травести!
Света в каком-то возбуждении даже приподнялась, уселась на диване, скрестив ноги. Вытряхнула сигарету из пачки. На экране Денис пока больше не появлялся. Но интуитивно женщина понимала, что этот персонаж должен выйти снова. И он вернулся – во всей своей красе. Светлана озадаченно смотрела на экран – нет, по сюжету не было никакого нарочитого переодевания! Шекспировская Марианна вела себя как женщина, и, судя по всему, таковой и являлась по замыслу автора. Чтобы исключить сомнения, Света не поленилась открыть ящик под диваном и перебрать пачку «Иностранной литературы », где года три тому назад ей попался текст пьесы. Да, точно, вот он... Пролистав несколько страниц журнала, Светлана только покачала головой, затем вернулась к просмотру.
Она очаровывалась всё больше, понимая, что юноша играет женщину с удивительной лёгкостью, без излишнего напряжения или чрезмерных усилий. И притом достоверно. Даже на небольшом экране, сквозь дефекты видеоплёнки, несмотря на дрожание камеры, Денис теперь казался ей воплощением существа, обладающего притягательностью обоих полов одновременно. Подобное сочетание мужского и женского в людях ей редко доводилось видеть... Если вообще такое случалось. Хотя, конечно, в этой роли ничего от мужчины не было и быть не могло. А от женщины – только искусно вылепленный сценический образ, который есть просто маска.
Но если не знать всей подоплёки, то можно и ошибиться.
* * *
– Денис, а всё-таки как случилось, что ты сыграл Марианну на выпускном спектакле? – спросила Светлана молодого человека в перерыве между прогонами. Они сидели и курили на небрежно окрашенной в коричневый цвет деревянной скамейке возле двери, ведущей в подвал здания бывшего кинозала «Октябрь», где сейчас располагался театр Атаманова (городские власти позволили коллективу занять помещения кинотеатра, закрытого пару лет назад за ненадобностью)... Несмотря на то что Тилляев уже вполне вписался в труппу и оставил по себе неплохое впечатление, Севостьяновой никак не подворачивалась возможность пообщаться с юношей неформально, кроме как во время перекуров. Но обычно в курилке толклись ещё минимум двое-трое, а повода, чтобы пригласить парня для разговора по душам, Света пока не находила. Она помнила о неявном поручении Людмилы (правда, Денис показывал себя вполне послушным мальчиком), да и у неё самой молодой актер вызывал интерес такого рода, что она даже себе боялась порой признаться. Почти двадцать лет разницы – это даже для актёрской среды многовато.
– У нас не хватало девушек на выпускном курсе, – сказал Денис. – Трёх или четырёх студенток вообще забрали с учёбы.
– Куда забрали? И кто? – не поняла Света.
– Родные приехали за ними и увезли домой. Что ведь интересно – первые два или три курса их поддерживали, радовались за них... Стоило только подуть новым веяниям, так сразу – всё. Никаких вам театров – это ведь страшный грех и богохульство. Особенно для девушек. Даже до распада Союза в училище начали звонить сверху и намекать, что, согласно местным традициям и укладам, лицедействовать имеют право только актёры мужского пола... В итоге в стране сейчас актеров вообще никаких не осталось. Театр сгорел, якобы от стихийного пожара. А училище разогнали, ну, вы же в курсе.
– Слышала, конечно, – с искренним переживанием произнесла Севостьянова. – Как это ужасно, наверное. Не давать возможности молодым людям играть на сцене – всё равно, что лишать их свободы.
– Да, Светлана, вы совершенно правы, – воскликнул Денис. – Что касается выпуска, то мастера вообще подумывали заменить спектакль, но мы так долго его репетировали, что заниматься перестановками было уже слишком поздно. Кроме меня, на женскую роль планировали переместить ещё одного парня из эпизодов, но одна из наших девушек – Фатима – неожиданно вернулась и заявила, что обязательно сыграет Изабеллу.
– Ей замечательно подошла эта роль, – сказала Света.
– Точно. Жаль, что она так и оказалась для неё единственной, – помрачнел Денис.
– Заставили бросить театр?
– Хуже. Задавили на улице, когда в столице начались беспорядки. Совершенно случайно, просто толпой сбили с ног и прошлись несколько раз. Очутилась в плохое время в плохом месте, как говорят в кино.
Света помолчала, ужасаясь тому, что ещё недавно казалось невозможным и абсурдным.
– А парень тот не расстроился? Которого вернули в эпизод? – спросила она.
– Ни в малейшей степени. Закир сильно сомневался, что справится с женской ролью. Что интересно – он из местных, в мечеть ходил с детства, а сейчас переехал в другую страну, играет в мусульманском театре. В том числе и женские роли – у них разрешено выходить на сцену исключительно мужчинам... Так что в тот раз «повезло» только мне, – улыбнулся Денис, гася сигарету.
– Ты говоришь так, что можно подумать, будто ты произносишь «не повезло». А мне понравилось, как ты справился с этой ролью. Я честно думаю, что твоё участие в пьесе было лучшим. И Марианна тебе больше к лицу, чем Арамис.
– Вы... правда так думаете? – Тилляев выглядел озадаченным.
– Правда. Тебя это удивляет? Ты актёр, Денис! Разве актёр может стесняться своих ролей? К тому же прекрасно сыгранных? И неважно при этом, какого пола твой персонаж.
– Вы говорите точь-в-точь как наш мастер курса, – развёл руками Денис. – И меня, что удивительно, похвалил за ту роль один мэтр из Русского национального, от которого вообще добрых слов не дождёшься. Я, кстати, боялся, что часть наших студентов... Ну, скажем так, отнесётся ко мне неоднозначно по мере отработки пьесы. Но нет, этого не случилось.
– Вот видишь...
– Знаете, Светлана... Скажу вам по секрету, мне эта роль далась легче, чем тот же Арамис.
– Я это заметила.
– Правда? – Юноша даже покраснел.
– Конечно. Ты не просто играл Марианну, ты жил ею, дышал ею, потому что проникся до малейшей клеточки. Или она впитала тебя целиком. А мушкетёра ты играл. Превосходно, но всего лишь изображал. Это разные вещи, и хорошо, если ты понимаешь, о чём я.
– Возможно, я на самом деле это понимаю.
– Но ещё не готов признаться в этом даже самому себе. Верно? Ничего, всё у тебя впереди.
Из-за угла появилось лицо Людмилы Прониной.
– Так. Кабаниха, Тихон! Вы что тут делаете?
– Гнём линии, – ответила Света.
Тилляев поднял бровь, догадываясь, что смысл этой фразы для него скрыт.
– Хватит курить, идите работать... Завтра у нас большой прогон.
– Ох, Людмила Ивановна... – заговорил Денис. – Насчёт завтрашнего дня...
– Что такое?
– Мне нужно быть в аэропорту. Встречаю самолёт из родного города.
– Родственники?
– Если честно, то девушка. Она, можно сказать, беженка.
– Причина уважительная... Хорошо, придумаем что-нибудь...
«Девушка». Почему-то это слово точно острая игла ткнуло Свету в сердце. «Ну что за глупость, в самом деле? Какое она имеет право даже немного ревновать этого мальчишку!»
«Видимо, какое-то право у тебя стало появляться», – отозвался внутренний голос.
– Идёмте, маменька, – вдруг произнёс Денис, поднявшись со скамейки и протянув красивую руку Свете. Та, чуть помедлив, подала свою и от прикосновения ощутила лёгкую дрожь, приятной, но словно бы колющей волной пробежавшую от плеча через всё тело к бёдрам.
«Маменька», – с досадой думала Севостьянова. – Понятно, что сейчас у него в голове игра, продолжение пьесы... Но ведь я ему действительно могу годиться в маменьки, и это жуть до чего обидно».
Примерно так же, как наличие подруги, которая завтра собирается к нему прилететь.
* * *
Протяжный крик Зульфии вдруг резко оборвался, и девушка откинулась на подушки. Упругие груди высоко вздымались, пока дыхание, прерванное оргазмом, приходило в норму. Денис провёл кончиками пальцев по нежной коже живота подруги, и тело девушки сладко содрогнулось. Зульфия протяжно охнула.
– Как хорошо...
Вздохнув ещё раз, девушка повернулась на бок и прильнула к Денису, который уже перевернулся на спину. Положила голову ему на грудь, томно промурлыкала:
– Мне кажется, я могла бы часами не вылезать из постели... И тебя не выпускать.
Юноша усмехнулся, погладил Зульфию по мягким чёрным волосам. Та зажмурилась, притиснулась к Денису плотнее, закинула на него левую ногу и прижалась к бедру. Повернула лицо чуть выше и ощутила поцелуй над бровями.
– Ты сбрил усы, – проговорила девушка, словно заметила впервые. – А зачем – так и не сказал, когда мы встретились.
– И бороду, – добавил Денис.
– Надоели?
– Не то что бы. Просто там я был обречён играть мушкетёров и прочих шевалье, а здесь у меня открылись возможности для других типажей и характеров.
– Кого ты сейчас играешь?
– Тихона. Ставим «Грозу» Островского.
– Мерзкий он, – поморщилась Зульфия. – Арамис хоть и себе на уме, но всё ж благородный.
– Не бывает плохих ролей, – возразил Денис. – У меня была возможность отказаться, но я не стал этого делать. Даже если бы роль мне не нравилась, сейчас лучше не спорить. Я всё ещё гастарбайтер, и права у меня птичьи.
– Но приняли тебя хорошо, ты же говорил...
– Да. Не скажу за всех, но как минимум половина – точно. Остальные могут быть просто актёрами... Кем они и являются.
– Я иногда думаю, Денис... А вне сцены ты тоже актёр? Со мной, например?
– Почему ты так решила? Я не притворяюсь, когда я с тобой. Да и зачем? Я люблю тебя, я это знаю, и я с удовольствием это говорю... Я л-ю-б-л-ю тебя, Зульфия. Ты такая волшебная, слов нет...
– И ты чудесный! Я тоже тебя люблю... Ты невероятно сладкий, я просто тебя съесть готова... Вот прямо сейчас.
С этими словами девушка скользнула по телу юноши ниже, лаская его гладкую кожу ладонями, сползла к бёдрам...
– Ты стонешь и кричишь прямо как девушка, – хихикнула она чуть позже, целуя Дениса в губы и с наслаждением чувствуя, как язык юноши проникает ей в рот.
– Так ещё бы, – произнёс Денис расслабленно. – Ты же это делаешь просто мастерски. Я в восторге.
– В таких случаях надо задавать вопрос: «Где ты этому научилась?»
– Не буду. Мне без особой разницы...
– А мне иногда хочется спросить, где ты так классно научился некоторым фишкам. Наверное, так только женщины умеют, потому что знают, где у них самые чувствительные точки...
– У тебя была возможность сравнить?
– Нет, конечно, глупый... – Зульфия снова поцеловала Дениса и опять хохотнула.
– Представляю, как бы бесились Махмуд и Эсон, если бы знали, как именно мы с тобой тут шалим, – сказала она.
– Брата твоего я знаю, а кто такой Эсон?
– А... Это сын начальника моего отца. И отец недавно начал открытым текстом говорить, что мне пора думать о том, какой женой я для него стану.
– Никаких Эсонов! – нахмурил брови Денис. – Думай лучше, какой женой ты станешь для меня.
– Ого! Ты это серьёзно?
– А почему бы нет? Сейчас решим проблемы с работой, сделаем гражданство... Твой отец ещё благословлять тебя приедет.
– Не приедет, – уверенно произнесла Зульфия. – Он плохо отзывается о «лицедеях», как стал называть артистов после отделения республики. Ну и ладно. Если ты серьёзно, я буду для тебя лучшей женой. Самой нежной, самой ласковой... И самой распущенной на свете. Лишь для тебя, конечно.
– Я буду только счастлив, – произнёс Денис, обнимая девушку и прижимая её к себе.
* * *
Премьера «Грозы» прошла вполне гладко. Так сказала Пронина на летучке, отметив хорошую игру всех занятых в спектакле актеров, но сделала замечания Константину Дедову (Кулигин) и Светлане, которая в роли Кабанихи была хороша, но, может быть, излишне агрессивна.
– Чуть-чуть сбавьте накал, Светлана, – произнесла Людмила. – Вы готовы были растоптать вашего сына раньше, чем это планировал показать автор.
Севостьянова решила высказаться, но прикусила язык. Ей в последнее время было невыносимо смотреть на Дениса, который просто светился, приходя на репетиции. Нужно было быть слепой, чтобы не видеть на его лице словно бы надпись крупными буквами: «У меня опять был сумасшедший секс с любимой девушкой!»
Сердце актрисы то сжимало, то кололо. И она ничего не могла с этим поделать. Повторяя тексты роли, она то и дело произносила вслух:
– Мне безразличен Денис Тилляев. Я к нему равнодушна. Я в два раза его старше. Он годится мне в сыновья. У него своя жизнь. Не нужно думать о нём.
Подобная аутогенная тренировка не спасала, давая облегчение лишь на пару-тройку часов. Даже после трудного спектакля Света долго не могла уснуть, крутясь и ворочаясь в постели. Эксперименты в виде раздельной пижамы или попыток спать голой ни к чему не приводили. Больше двух бокалов сухого вина Светлана себе не позволяла, а этого было мало. Приходилось прибегать к помощи пальчиков – но оргазм приносил не только разрядку, но и досаду. И желанной удовлетворённости не было в помине. Женщина начала замечать за собой вспышки раздражительности, однако с удивлением обнаружила, что юбки и джинсы как-то враз стали немножко свободнее.
Спектакль между тем показался Светлане занятным, да и выпускники старались, выкладываясь по полной... К тому же чем плохо для общего развития посмотреть Шекспира? Пусть даже в исполнении студентов, да ещё из республики, в одночасье ставшей ближним (или уже дальним?) зарубежьем... Забавно – Изабеллу играет девушка явно с местными корнями, но роль ей как нельзя лучше к лицу... Кто она? И чем сейчас занята? Может быть, ей удалось найти свою судьбу в каком-нибудь театре в России? А может быть, вышла замуж, надела паранджу и даже мечтать теперь не смеет о том, чтобы побывать на представлении хотя бы в качестве зрителя?
Выпив ещё бокальчик, Светлана не заметила, как задремала. Шекспир – это, конечно, великолепно, но время уже подходило к двум часам ночи... Внезапно знакомый тембр голоса заставил Севостьянову встряхнуться и открыть глаза. Судя по всему, действие перешло уже за половину. Света уставилась в экран, но никак не могла понять, в какой момент появился Тилляев. По ходу спектакля герцог, переодетый монахом, что-то внушал двум женщинам – Изабелле и ещё одной... Вот это поворот! Вторую девушку по имени Марианна играл облачённый в женский наряд юноша – несомненно Денис. Он перевоплотился практически полностью... а Светлану частенько раздражали нарочитые игры с переодеванием, где все отлично видели мужчину в женской одежде, но как будто делали вид, что так и надо. Поэтому Севостьянова недолюбливала фильмы типа «В джазе только девушки» или «Здравствуйте, я ваша тётя», хотя и оценивала их высоко, исключительно из соображений объективности. Здесь же было иначе – не знай Света, что на сцене Тилляев, то пребывала бы в уверенности, что видит молодую женщину – нежную, манерную, изящную... Даже голос у Дениса сейчас был словно и не его – бархатным, женственным. Сон как рукой сняло. Будучи опытной актрисой, Светлана отлично понимала, насколько сложным может оказаться такое перевоплощение, и потому восхищалась игрой молодого человека. Он как раз завершил беседу с герцогом и направился за кулисы, женственно покачивая фижмой, которая покоилась на его бёдрах под пышной юбкой. А как славно подчёркивал тонкую талию узкий корсет! Что там Арамис! Да этот парень – прирождённый травести!
Света в каком-то возбуждении даже приподнялась, уселась на диване, скрестив ноги. Вытряхнула сигарету из пачки. На экране Денис пока больше не появлялся. Но интуитивно женщина понимала, что этот персонаж должен выйти снова. И он вернулся – во всей своей красе. Светлана озадаченно смотрела на экран – нет, по сюжету не было никакого нарочитого переодевания! Шекспировская Марианна вела себя как женщина, и, судя по всему, таковой и являлась по замыслу автора. Чтобы исключить сомнения, Света не поленилась открыть ящик под диваном и перебрать пачку «Иностранной литературы », где года три тому назад ей попался текст пьесы. Да, точно, вот он... Пролистав несколько страниц журнала, Светлана только покачала головой, затем вернулась к просмотру.
Она очаровывалась всё больше, понимая, что юноша играет женщину с удивительной лёгкостью, без излишнего напряжения или чрезмерных усилий. И притом достоверно. Даже на небольшом экране, сквозь дефекты видеоплёнки, несмотря на дрожание камеры, Денис теперь казался ей воплощением существа, обладающего притягательностью обоих полов одновременно. Подобное сочетание мужского и женского в людях ей редко доводилось видеть... Если вообще такое случалось. Хотя, конечно, в этой роли ничего от мужчины не было и быть не могло. А от женщины – только искусно вылепленный сценический образ, который есть просто маска.
Но если не знать всей подоплёки, то можно и ошибиться.
* * *
– Денис, а всё-таки как случилось, что ты сыграл Марианну на выпускном спектакле? – спросила Светлана молодого человека в перерыве между прогонами. Они сидели и курили на небрежно окрашенной в коричневый цвет деревянной скамейке возле двери, ведущей в подвал здания бывшего кинозала «Октябрь», где сейчас располагался театр Атаманова (городские власти позволили коллективу занять помещения кинотеатра, закрытого пару лет назад за ненадобностью)... Несмотря на то что Тилляев уже вполне вписался в труппу и оставил по себе неплохое впечатление, Севостьяновой никак не подворачивалась возможность пообщаться с юношей неформально, кроме как во время перекуров. Но обычно в курилке толклись ещё минимум двое-трое, а повода, чтобы пригласить парня для разговора по душам, Света пока не находила. Она помнила о неявном поручении Людмилы (правда, Денис показывал себя вполне послушным мальчиком), да и у неё самой молодой актер вызывал интерес такого рода, что она даже себе боялась порой признаться. Почти двадцать лет разницы – это даже для актёрской среды многовато.
– У нас не хватало девушек на выпускном курсе, – сказал Денис. – Трёх или четырёх студенток вообще забрали с учёбы.
– Куда забрали? И кто? – не поняла Света.
– Родные приехали за ними и увезли домой. Что ведь интересно – первые два или три курса их поддерживали, радовались за них... Стоило только подуть новым веяниям, так сразу – всё. Никаких вам театров – это ведь страшный грех и богохульство. Особенно для девушек. Даже до распада Союза в училище начали звонить сверху и намекать, что, согласно местным традициям и укладам, лицедействовать имеют право только актёры мужского пола... В итоге в стране сейчас актеров вообще никаких не осталось. Театр сгорел, якобы от стихийного пожара. А училище разогнали, ну, вы же в курсе.
– Слышала, конечно, – с искренним переживанием произнесла Севостьянова. – Как это ужасно, наверное. Не давать возможности молодым людям играть на сцене – всё равно, что лишать их свободы.
– Да, Светлана, вы совершенно правы, – воскликнул Денис. – Что касается выпуска, то мастера вообще подумывали заменить спектакль, но мы так долго его репетировали, что заниматься перестановками было уже слишком поздно. Кроме меня, на женскую роль планировали переместить ещё одного парня из эпизодов, но одна из наших девушек – Фатима – неожиданно вернулась и заявила, что обязательно сыграет Изабеллу.
– Ей замечательно подошла эта роль, – сказала Света.
– Точно. Жаль, что она так и оказалась для неё единственной, – помрачнел Денис.
– Заставили бросить театр?
– Хуже. Задавили на улице, когда в столице начались беспорядки. Совершенно случайно, просто толпой сбили с ног и прошлись несколько раз. Очутилась в плохое время в плохом месте, как говорят в кино.
Света помолчала, ужасаясь тому, что ещё недавно казалось невозможным и абсурдным.
– А парень тот не расстроился? Которого вернули в эпизод? – спросила она.
– Ни в малейшей степени. Закир сильно сомневался, что справится с женской ролью. Что интересно – он из местных, в мечеть ходил с детства, а сейчас переехал в другую страну, играет в мусульманском театре. В том числе и женские роли – у них разрешено выходить на сцену исключительно мужчинам... Так что в тот раз «повезло» только мне, – улыбнулся Денис, гася сигарету.
– Ты говоришь так, что можно подумать, будто ты произносишь «не повезло». А мне понравилось, как ты справился с этой ролью. Я честно думаю, что твоё участие в пьесе было лучшим. И Марианна тебе больше к лицу, чем Арамис.
– Вы... правда так думаете? – Тилляев выглядел озадаченным.
– Правда. Тебя это удивляет? Ты актёр, Денис! Разве актёр может стесняться своих ролей? К тому же прекрасно сыгранных? И неважно при этом, какого пола твой персонаж.
– Вы говорите точь-в-точь как наш мастер курса, – развёл руками Денис. – И меня, что удивительно, похвалил за ту роль один мэтр из Русского национального, от которого вообще добрых слов не дождёшься. Я, кстати, боялся, что часть наших студентов... Ну, скажем так, отнесётся ко мне неоднозначно по мере отработки пьесы. Но нет, этого не случилось.
– Вот видишь...
– Знаете, Светлана... Скажу вам по секрету, мне эта роль далась легче, чем тот же Арамис.
– Я это заметила.
– Правда? – Юноша даже покраснел.
– Конечно. Ты не просто играл Марианну, ты жил ею, дышал ею, потому что проникся до малейшей клеточки. Или она впитала тебя целиком. А мушкетёра ты играл. Превосходно, но всего лишь изображал. Это разные вещи, и хорошо, если ты понимаешь, о чём я.
– Возможно, я на самом деле это понимаю.
– Но ещё не готов признаться в этом даже самому себе. Верно? Ничего, всё у тебя впереди.
Из-за угла появилось лицо Людмилы Прониной.
– Так. Кабаниха, Тихон! Вы что тут делаете?
– Гнём линии, – ответила Света.
Тилляев поднял бровь, догадываясь, что смысл этой фразы для него скрыт.
– Хватит курить, идите работать... Завтра у нас большой прогон.
– Ох, Людмила Ивановна... – заговорил Денис. – Насчёт завтрашнего дня...
– Что такое?
– Мне нужно быть в аэропорту. Встречаю самолёт из родного города.
– Родственники?
– Если честно, то девушка. Она, можно сказать, беженка.
– Причина уважительная... Хорошо, придумаем что-нибудь...
«Девушка». Почему-то это слово точно острая игла ткнуло Свету в сердце. «Ну что за глупость, в самом деле? Какое она имеет право даже немного ревновать этого мальчишку!»
«Видимо, какое-то право у тебя стало появляться», – отозвался внутренний голос.
– Идёмте, маменька, – вдруг произнёс Денис, поднявшись со скамейки и протянув красивую руку Свете. Та, чуть помедлив, подала свою и от прикосновения ощутила лёгкую дрожь, приятной, но словно бы колющей волной пробежавшую от плеча через всё тело к бёдрам.
«Маменька», – с досадой думала Севостьянова. – Понятно, что сейчас у него в голове игра, продолжение пьесы... Но ведь я ему действительно могу годиться в маменьки, и это жуть до чего обидно».
Примерно так же, как наличие подруги, которая завтра собирается к нему прилететь.
* * *
Протяжный крик Зульфии вдруг резко оборвался, и девушка откинулась на подушки. Упругие груди высоко вздымались, пока дыхание, прерванное оргазмом, приходило в норму. Денис провёл кончиками пальцев по нежной коже живота подруги, и тело девушки сладко содрогнулось. Зульфия протяжно охнула.
– Как хорошо...
Вздохнув ещё раз, девушка повернулась на бок и прильнула к Денису, который уже перевернулся на спину. Положила голову ему на грудь, томно промурлыкала:
– Мне кажется, я могла бы часами не вылезать из постели... И тебя не выпускать.
Юноша усмехнулся, погладил Зульфию по мягким чёрным волосам. Та зажмурилась, притиснулась к Денису плотнее, закинула на него левую ногу и прижалась к бедру. Повернула лицо чуть выше и ощутила поцелуй над бровями.
– Ты сбрил усы, – проговорила девушка, словно заметила впервые. – А зачем – так и не сказал, когда мы встретились.
– И бороду, – добавил Денис.
– Надоели?
– Не то что бы. Просто там я был обречён играть мушкетёров и прочих шевалье, а здесь у меня открылись возможности для других типажей и характеров.
– Кого ты сейчас играешь?
– Тихона. Ставим «Грозу» Островского.
– Мерзкий он, – поморщилась Зульфия. – Арамис хоть и себе на уме, но всё ж благородный.
– Не бывает плохих ролей, – возразил Денис. – У меня была возможность отказаться, но я не стал этого делать. Даже если бы роль мне не нравилась, сейчас лучше не спорить. Я всё ещё гастарбайтер, и права у меня птичьи.
– Но приняли тебя хорошо, ты же говорил...
– Да. Не скажу за всех, но как минимум половина – точно. Остальные могут быть просто актёрами... Кем они и являются.
– Я иногда думаю, Денис... А вне сцены ты тоже актёр? Со мной, например?
– Почему ты так решила? Я не притворяюсь, когда я с тобой. Да и зачем? Я люблю тебя, я это знаю, и я с удовольствием это говорю... Я л-ю-б-л-ю тебя, Зульфия. Ты такая волшебная, слов нет...
– И ты чудесный! Я тоже тебя люблю... Ты невероятно сладкий, я просто тебя съесть готова... Вот прямо сейчас.
С этими словами девушка скользнула по телу юноши ниже, лаская его гладкую кожу ладонями, сползла к бёдрам...
– Ты стонешь и кричишь прямо как девушка, – хихикнула она чуть позже, целуя Дениса в губы и с наслаждением чувствуя, как язык юноши проникает ей в рот.
– Так ещё бы, – произнёс Денис расслабленно. – Ты же это делаешь просто мастерски. Я в восторге.
– В таких случаях надо задавать вопрос: «Где ты этому научилась?»
– Не буду. Мне без особой разницы...
– А мне иногда хочется спросить, где ты так классно научился некоторым фишкам. Наверное, так только женщины умеют, потому что знают, где у них самые чувствительные точки...
– У тебя была возможность сравнить?
– Нет, конечно, глупый... – Зульфия снова поцеловала Дениса и опять хохотнула.
– Представляю, как бы бесились Махмуд и Эсон, если бы знали, как именно мы с тобой тут шалим, – сказала она.
– Брата твоего я знаю, а кто такой Эсон?
– А... Это сын начальника моего отца. И отец недавно начал открытым текстом говорить, что мне пора думать о том, какой женой я для него стану.
– Никаких Эсонов! – нахмурил брови Денис. – Думай лучше, какой женой ты станешь для меня.
– Ого! Ты это серьёзно?
– А почему бы нет? Сейчас решим проблемы с работой, сделаем гражданство... Твой отец ещё благословлять тебя приедет.
– Не приедет, – уверенно произнесла Зульфия. – Он плохо отзывается о «лицедеях», как стал называть артистов после отделения республики. Ну и ладно. Если ты серьёзно, я буду для тебя лучшей женой. Самой нежной, самой ласковой... И самой распущенной на свете. Лишь для тебя, конечно.
– Я буду только счастлив, – произнёс Денис, обнимая девушку и прижимая её к себе.
* * *
Премьера «Грозы» прошла вполне гладко. Так сказала Пронина на летучке, отметив хорошую игру всех занятых в спектакле актеров, но сделала замечания Константину Дедову (Кулигин) и Светлане, которая в роли Кабанихи была хороша, но, может быть, излишне агрессивна.
– Чуть-чуть сбавьте накал, Светлана, – произнесла Людмила. – Вы готовы были растоптать вашего сына раньше, чем это планировал показать автор.
Севостьянова решила высказаться, но прикусила язык. Ей в последнее время было невыносимо смотреть на Дениса, который просто светился, приходя на репетиции. Нужно было быть слепой, чтобы не видеть на его лице словно бы надпись крупными буквами: «У меня опять был сумасшедший секс с любимой девушкой!»
Сердце актрисы то сжимало, то кололо. И она ничего не могла с этим поделать. Повторяя тексты роли, она то и дело произносила вслух:
– Мне безразличен Денис Тилляев. Я к нему равнодушна. Я в два раза его старше. Он годится мне в сыновья. У него своя жизнь. Не нужно думать о нём.
Подобная аутогенная тренировка не спасала, давая облегчение лишь на пару-тройку часов. Даже после трудного спектакля Света долго не могла уснуть, крутясь и ворочаясь в постели. Эксперименты в виде раздельной пижамы или попыток спать голой ни к чему не приводили. Больше двух бокалов сухого вина Светлана себе не позволяла, а этого было мало. Приходилось прибегать к помощи пальчиков – но оргазм приносил не только разрядку, но и досаду. И желанной удовлетворённости не было в помине. Женщина начала замечать за собой вспышки раздражительности, однако с удивлением обнаружила, что юбки и джинсы как-то враз стали немножко свободнее.
