видом направится в противоположную сторону, мол, не для мальчиков с золотыми ложками в зубах и громкими фамилиями следовать правилам, будто простым смертным, но он с мрачным видом начал подниматься следом за архивариусом. В общем, удивил неимоверно.
Размер архива, спрятанного за деревянной дверью с металлическими заклепками, заставил меня присвистнуть. Двухъярусные стеллажи, заставленные бесчисленными папками с дипломными работами, практически упирались в толстые балки перекрытий. До верхних полок можно было дотянуться, вскарабкавшись на длинную лестницу на колесиках.
В центре стоял массивный стол, заваленный все теми же папками, и однокурсники уже их перебирали. На столе пересыпали мерцающий песок часы, отмеряющие время каторги. По расписанию высшей магии стояло три часа, и нам грозило уработаться «в хлам» на благо дорогой академии.
Флемминг недовольно пробормотал:
— Явились не запылились.
Еще одно спорное утверждение. Я как раз запылилась еще на занятии. Заклятье, конечно, отчистило мантию, но ткань выглядела посеревшей, словно ею протерли пыльный пол. К сожалению, еще не придумали магии, превосходящей банальный мыльный щелок.
— Соскучился, Ботаник? — немедленно парировал Форстад.
Между тем старшекурсник выдрал из рук Тильды папку и швырнул в одну из неустойчивых стопок:
— Объясняю еще раз для опоздавших и непонятливых. Нужно рассортировывать по алфавиту и расставлять по номерам на стеллажи. — Он кивнул на нас с Илаем, распределяя обязанности: — Вы двое! Ты вытираешь полки, ты расставляешь. Начинайте со второго яруса.
Невольно я перевела взгляд на ведро с водой и мокрую ветошь, свисающую с края.
— Привычная работенка? — тихо промурлыкал Форстад.
— Свали за грань, — огрызнулась я.
Он стянул мантию, оставшись в черных брюках и таком же черном свитере, как-то по-особенному ладно облегающем широкие плечи. Сразу видно, что подлец не гнушался тренировками. Конечно, на фоне здоровяка Бади, у которого крепкие мускулы при любом движении натягивали ткань опрятной рубашки, он выглядел бледновато, но по сравнению с низкорослым субтильным Ботаником — проклятие! — Флеммингом казался внушительным. Невольно я заметила, как замерли девчонки, когда придурок задрал рукава, открыв крепкие красивые предплечья. Тильда даже очки поправила. Видимо, чтобы получше разглядеть.
— Чего застыли? — рявкнул архивариус. — Хотите получить отработку за саботаж отработки?
Божечки, такое тоже бывает?! Я немедленно принялась расстегивать мантию, но потом передумала. Белая блузка не заслужила испытания архивной пылью, а ученическую форму все равно придется стирать. Пусть побудет хозяйственным халатом, простите меня, академические боги, если вы существуете.
Учебники пристроила на видное место — водился за мной грешок забывать вещи везде где ни попадя. Подхватив тяжелое ведро, я взяла штурмом крутые деревянные ступеньки. Правда, на последней ноша едва не перевесила. Вода выплеснулась на мантию.
— Да что б тебя! — выругалась сквозь зубы.
В проход между стеллажами и деревянным ограждением я забралась едва не на карачках. Вообще, после покорения, так сказать, лестничной вершины с ведром наперевес тянуло чуточку полежать на полу, но подняться и дотащить воду до нужного стеллажа все-таки пришлось.
Стартовать решила с верхних полок. На всякий случай проверила упоры на колесиках приставной лестницы, чтобы часом не откатиться, и с опаской начала подниматься, ощущая, как под ногами неприятно поскрипывают перекладины. Утвердившись на вершине, почти под потолочными балками, я тяжело вздохнула. Последний раз стеллажи мыли в то время, когда… короче, никогда.
Только начала, так сказать, превращаться из рейнсверского игуанодона в человека путем уничтожения пыли, как лестница подо мной истерично зашаталась. От страха забыв взвизгнуть, я вцепилась в полку и с ненавистью глянула вниз. С кипой папок в руках, запрокинув голову, мне скалился белобрысый придурок. Надеюсь, он под юбку не пялился? Я с трудом подавила позорное желание зажать широкий подол между коленок.
— Поставишь? — спросил Форстад, намекая на стопку.
— Прополощешь? — без колебаний я уронила на него грязную тряпку. К сожалению, в глумливую физиономию не попала — плохо прицелилась, но ветошь живописно плюхнулась белобрысому придурку на плечо и так красиво повисла, просто загляденье!
— Ты бессмертная, что ли? — рявкнул Илай и с брезгливостью повел плечом, сбрасывая тряпку.
— Тогда сам расставляй папки, — отозвалась я и слезла с верхотуры, стараясь не думать, какой замечательный вид открывался снизу. Попыталась протиснуться к ведру между Форстадом и ограждением, но он не сдвинулся с места.
— Ты статуя?
— Свитер постираешь, — спокойно заявил он.
— Тогда ты, может, мою мантию постираешь? — парировала я.
Мы работали молча, стараясь по возможности друг друга не задевать. Во всех отношениях. И если угроза скандала решилась гробовым молчанием да натужным сопением (моим), то избегать случайных неловких прикосновений в узком пространстве оказалось чрезвычайно сложно. Клянусь, я демонстрировала волшебство телесной гибкости, лишь бы случайно не столкнуться с напарником. Вдруг захочется двинуть локтем ему под ребра? Потом выслушивать замучаешься.
Но все хорошее быстро заканчивается. Мирный совместный труд, призванный пробудить в нас сознательность, тоже. Я выжимала тряпку, когда Форстад очередной раз спустился с лестницы. Грязные брызги случайно попали ему на штаны.
— Извини, — по привычке сказала я, напрочь забыв, с кем имею дело.
— Брюки тоже постираешь, — спокойно объявил он.
— Давай тогда уж и туфли почищу! — в сердцах я швырнула тряпку ему на чистенькую туфлю из формованной кожи. Грязная ветошь прилипла к носку с замечательным чмокающим звуком. Это стоило провернуть только ради того, чтобы увидеть, как белобрысого придурка перекосило.
Скрипнув зубами и пробормотав неразборчивое ругательство, он тряхнул ногой, пытаясь скинуть тряпку, но та дорогой обуви покидать не собиралась, прикипев к ней со всей невозможной страстью. Форстаду пришлось нагнуться. Это была маленькая победа! Держа ветошь двумя пальцами и рассматривая меня немигающим злобным взглядом, он уронил ее обратно в ведро. Поднялся фонтан брызг. Я-то успела отскочить, только едва-едва испачкав краешек и без того изгвазданной мантии, а вот ему прилетело на вторую туфлю, все еще остававшуюся чистой.
— Обувь сам помоешь, — немедленно прокомментировала я.
Он свалил обратно на нижний ярус, откуда доносился пронзительно-громкий голос Тильды, а меня ждали средние полки. Стараясь перебороть брезгливость, я смахнула тряпкой мусор и немедленно услышала вопль:
— Да ты, демоны дери, издеваешься!
Прижимая кипу папок одной рукой, другой — Форстад пытался смахнуть с заметно растрепанной шевелюры грязь. Пожалуй, теперь моя душенька была спокойна. Он, конечно, выглядел почище меня после взрыва конспекта, но по крайней мере я точно знала, что именно налипло тогда на волосы.
— Клянусь, я случайно.
— Случайно?! — в ярости задрал он голову и ловко подставил колено, когда чужие дипломные работы едва не посыпались на пол.
— Значит, тебя мне теперь тоже надо постирать? — съехидничала я.
— Эден! Твою… Просто слезь оттуда, — Он запнулся, глубоко вздохнул, видимо, пытаясь сдержать поток брани, но злость победила: — И дай мне наконец поставить эти треклятые папки!
Вернее, он сказал вовсе не «треклятые», а кое-что покрепче, но в приличном обществе адептки, облагороженные генеральной уборкой архивов, такие слова не произносят. Точно не в ученической мантии. Даже если она выглядит, как половая тряпка, а не сакральный наряд, в котором получают академические знания.
— Божечки, зачем так орать? Можно просто попросить, — фальшиво охнула я и, спустившись, махнула рукой: — Милости просим. Поклониться не надо?
Он смерил меня нарочито высокомерным взглядом, специально останавливаясь то на грязном пятне, украшавшем вымазанную одежду, то на кое-как завязанной лентой косе. Многозначительно изучил пыльные туфли и вдруг произнес:
— И что я хочу от провинциальной подавальщицы?
— Действительно, что может хотеть папенькин сынок с золотой ложкой во рту от подавальщицы, всю жизнь себя содержавшей, — протянула я, когда он уже начал подниматься к полке.
Форстад на мгновение замер и вдруг с такой яростью запихнул папки, что они посыпались на пол. Пришлось прижаться спиной к стеллажу, чтобы сверху не прихлопнуло чужой дипломной работой. И все равно прилетело. Острым углом по темечку, даже в глазах потемнело.
— Извини, — сверху бросил кретин. — Соскользнуло.
— Ты специально! — взвилась я, потирая ушибленное место.
— Руки совсем не слушаются, — ухмыльнулся он.
От злости я пнула лестницу. Та истерично затряслась и сверху донесся сдавленный поток брани.
— Рехнулась?!
— Извини, нога соскользнула! Такая непослушная! — объявила я.
— Вы двое! — завопил снизу архивариус. — Что у вас происходит?!
— Трудимся на благо академии! — отрапортовал Илай. Он ловко спрыгнул с лестницы, отряхнул руки, свитер и небрежно бросил:
— Приберись здесь. Я заплачу.
И вдруг стало очень-очень обидно! Никогда не считала себя нежной фиалкой с тонкой душевной организацией, чтобы докопаться — надо постараться, но кретин как-то ловко умел находить болевые точки.
— Заплатишь? — тихо повторила я, мысленно представляя, как выплескиваю на него ведро грязной воды.
— Семь соримов хватит? Как раз методичку купишь.
Пока соображала, чем парировать, он, наступив на папку и оставив на обложке пыльный фигурный отпечаток, направился к лестнице на первый ярус.
— Столичная принцесса! — бросила я в сердцах.
Форстад резко остановился и оглянулся:
— Как ты меня назвала?
— Да я вообще-то молчала. Пыталась прикинуть, хватит ли семь соримов или больше запросить.
— Столичная принцесса? — с угрозой в голосе повторил он.
— Ну… приятно познакомиться, — с трудом сдержав ехидный смешок, развела я руками. — Почему-то думала, что ты только на имя отзываешься, но, если настаиваешь, могу называть тебя принцессой. К слову, тебе подходит.
— Эден… — с предупреждением проскрипел он.
— Это, конечно, ужасно странно, но, если тебе нравится…
— Смотрю, ты знаешь толк, как нажить себе врагов, — нехорошо усмехнулся он.
— А ты что, хотел подружиться?
Форстад просто ушел. Под его ногами завибрировал пол, проскрипели крутые ступеньки на деревянной лестнице, ведущей на нижний ярус. И вроде он оставил последнее слово за мной, а почему-то я чувствовала себя оплеванной. Даже шею как-то странно защемило.
Измученные и усталые, впятером мы стояли в гулком холле с высокими потолками и до конца не верили, что каторга в архиве закончилась. Вокруг царил рыночный гвалт, туда-сюда шныряли адепты, заставлявшие нас сжиматься кольцом. Вернее, Бади не двигался с места (да и попробуй его сдвинь), а остальные тихонечко теснились к нему.
В воздухе носились наколдованные кем-то из старшекурсников светящиеся птицы. Они устроили бой: налетали друг на друга, рвали призрачные перья и сверху сыпались затухающие искры слабеющей магии, а с балкона с массивными балясинами неслись возбужденные выкрики. Неожиданно летуньи испарились, голоса примолкли. Похоже, игроков разогнал кто-то из преподавателей.
— Надо отнести свиток к Армасу, — напомнил Флемминг и тут же добавил: — У меня через пять минут первое собрание в историческом клубе. А у вас?
А у нас ножки, ручки да лапки! У кого-то, правда, копытца, но он уже успел слинять, слава богам, и не светил своей физиономией в коллективе приличных людей.
Занятия на сегодня закончились и тащиться в преподавательскую башню на другом конце замка совершенно не хотелось. Это ж сколько коридоров и лестничных пролетов надо преодолеть? За последние три часа я так напрыгалась вверх-вниз, туда-сюда, что мечтала вытянуть гудящие свинцовые ноги. Вытянуть, в смысле, не издохнуть, а просто передохнуть. Хотя — нет — издохнуть тоже неплохой вариант.
— Почему ты смотришь на меня? — немедленно ощетинилась Тильда на умника. — Если я в очках, то крайняя, что ли?
— Что ты привязалась со своими очками? Я вообще смотрел на Бади! — огрызнулся он, не желая связываться со скандалисткой.
Здоровяк, кажется, глухой к неожиданной разборке, стоял навытяжку, расставив ноги на ширине плеч и спрятав руки за спину. Как на построении, право слово.
— Тренировка, — коротко объявил он, давая понять, что поход в преподавательскую башню в его планы не входил.
— Когда? — уточнила Матильда, видимо, все еще пытаясь надавить Бади на совесть.
— Сейчас.
Спорить с серьезным накаченным парнем ростом почти шесть с половиной футов никто не решился. Меня в расчет тоже не брали. Подозреваю, не сговариваясь сошлись во мнении, что человек, полдня цапавшийся с Илаем Форстадом, недовспыхнувшей звездой Дартмурта, уже достаточно настрадался, чтобы идти на ковер к магистру-тирану. Или, может быть, у меня был такой измочаленный вид, что дураку становилось ясно — на этом самом ковре я способна разве что тихонечко лежать, но никак не стоять.
Но посмотрела бы я на вас после суток в почтовой карете, заполошного дня, почти бессонной ночи, а потом трехчасовой отработки из-за какого-то идиота, решившего, что взорвать конспект кому-то в лицо — отличная идея. Сама не понимаю, почему мысли всегда сворачивали к белобрысому придурку. Надо отомстить и выкинуть из головы!
— В таком случае, предлагаю отнести тому, кто забрал свиток, — немедленно нашел альтернативу Флемминг.
Невольно мы все оглянулись к миниатюрной глазастой девушке, выставленной Армасом за опоздание. Как выяснилось во время уборки, звали ее Марлис Нави-эрн и она являлась чистокровной эртонкой. Разумеется, выяснилось не само по себе. Тильда спросила напрямую, когда они дружно складывали в алфавитном порядке папки, а я драила грязные полки и откровенно ненавидела белобрысого придурка. В тишине архива громкий пронзительный голос однокурсницы, всегда говорившей с необъяснимой претензией, было слышно даже на втором ярусе.
Подписанный свиток кастелян отдал именно Марлис. Теперь она нервно мяла свернутую трубочку, скромно молчала, но, судя по всему, после опоздания появляться перед злобным тираном не горела особенным желанием, а заявить об этом вслух стеснялась.
— Все согласны? — воинственно подняла подбородок Тильда.
— Вы еще проголосуйте, — буркнула я и протянула руку: — Давай отнесу… Кстати, куда идти?
К счастью, кабинет куратора находился на втором этаже преподавательской башни и забираться до самого чердака не пришлось. Перед дверью с табличкой, на которой золотыми буквами было выбито «магистр высшей магии В. Армас», я быстренько стянула замусоленную мантию, поправила выбившуюся из-под пояса юбки белую блузку и осторожно постучалась. Никакого ответа не последовало.
Оказалось, что за дверью скрывалась тесная приемная с пустующим столом. Судя по всему, у магистра имелся помощник и успей я его застать, не пришлось бы идти на поклон лично к тирану. Какая досада!
На окне, невольно притягивая взгляд, разевала ярко-фиолетовые зубастые головки рейнсверская мухоловка. Выглядел плотоядный цветок здоровым и крепким. Верхушку мясистого стебля, длинным указующим перстом торчащего из гущи ловушек, усеивали мелкие пятнистые цветочки.
Размер архива, спрятанного за деревянной дверью с металлическими заклепками, заставил меня присвистнуть. Двухъярусные стеллажи, заставленные бесчисленными папками с дипломными работами, практически упирались в толстые балки перекрытий. До верхних полок можно было дотянуться, вскарабкавшись на длинную лестницу на колесиках.
В центре стоял массивный стол, заваленный все теми же папками, и однокурсники уже их перебирали. На столе пересыпали мерцающий песок часы, отмеряющие время каторги. По расписанию высшей магии стояло три часа, и нам грозило уработаться «в хлам» на благо дорогой академии.
Флемминг недовольно пробормотал:
— Явились не запылились.
Еще одно спорное утверждение. Я как раз запылилась еще на занятии. Заклятье, конечно, отчистило мантию, но ткань выглядела посеревшей, словно ею протерли пыльный пол. К сожалению, еще не придумали магии, превосходящей банальный мыльный щелок.
— Соскучился, Ботаник? — немедленно парировал Форстад.
Между тем старшекурсник выдрал из рук Тильды папку и швырнул в одну из неустойчивых стопок:
— Объясняю еще раз для опоздавших и непонятливых. Нужно рассортировывать по алфавиту и расставлять по номерам на стеллажи. — Он кивнул на нас с Илаем, распределяя обязанности: — Вы двое! Ты вытираешь полки, ты расставляешь. Начинайте со второго яруса.
Невольно я перевела взгляд на ведро с водой и мокрую ветошь, свисающую с края.
— Привычная работенка? — тихо промурлыкал Форстад.
— Свали за грань, — огрызнулась я.
Он стянул мантию, оставшись в черных брюках и таком же черном свитере, как-то по-особенному ладно облегающем широкие плечи. Сразу видно, что подлец не гнушался тренировками. Конечно, на фоне здоровяка Бади, у которого крепкие мускулы при любом движении натягивали ткань опрятной рубашки, он выглядел бледновато, но по сравнению с низкорослым субтильным Ботаником — проклятие! — Флеммингом казался внушительным. Невольно я заметила, как замерли девчонки, когда придурок задрал рукава, открыв крепкие красивые предплечья. Тильда даже очки поправила. Видимо, чтобы получше разглядеть.
— Чего застыли? — рявкнул архивариус. — Хотите получить отработку за саботаж отработки?
Божечки, такое тоже бывает?! Я немедленно принялась расстегивать мантию, но потом передумала. Белая блузка не заслужила испытания архивной пылью, а ученическую форму все равно придется стирать. Пусть побудет хозяйственным халатом, простите меня, академические боги, если вы существуете.
Учебники пристроила на видное место — водился за мной грешок забывать вещи везде где ни попадя. Подхватив тяжелое ведро, я взяла штурмом крутые деревянные ступеньки. Правда, на последней ноша едва не перевесила. Вода выплеснулась на мантию.
— Да что б тебя! — выругалась сквозь зубы.
В проход между стеллажами и деревянным ограждением я забралась едва не на карачках. Вообще, после покорения, так сказать, лестничной вершины с ведром наперевес тянуло чуточку полежать на полу, но подняться и дотащить воду до нужного стеллажа все-таки пришлось.
Стартовать решила с верхних полок. На всякий случай проверила упоры на колесиках приставной лестницы, чтобы часом не откатиться, и с опаской начала подниматься, ощущая, как под ногами неприятно поскрипывают перекладины. Утвердившись на вершине, почти под потолочными балками, я тяжело вздохнула. Последний раз стеллажи мыли в то время, когда… короче, никогда.
Только начала, так сказать, превращаться из рейнсверского игуанодона в человека путем уничтожения пыли, как лестница подо мной истерично зашаталась. От страха забыв взвизгнуть, я вцепилась в полку и с ненавистью глянула вниз. С кипой папок в руках, запрокинув голову, мне скалился белобрысый придурок. Надеюсь, он под юбку не пялился? Я с трудом подавила позорное желание зажать широкий подол между коленок.
— Поставишь? — спросил Форстад, намекая на стопку.
— Прополощешь? — без колебаний я уронила на него грязную тряпку. К сожалению, в глумливую физиономию не попала — плохо прицелилась, но ветошь живописно плюхнулась белобрысому придурку на плечо и так красиво повисла, просто загляденье!
— Ты бессмертная, что ли? — рявкнул Илай и с брезгливостью повел плечом, сбрасывая тряпку.
— Тогда сам расставляй папки, — отозвалась я и слезла с верхотуры, стараясь не думать, какой замечательный вид открывался снизу. Попыталась протиснуться к ведру между Форстадом и ограждением, но он не сдвинулся с места.
— Ты статуя?
— Свитер постираешь, — спокойно заявил он.
— Тогда ты, может, мою мантию постираешь? — парировала я.
Мы работали молча, стараясь по возможности друг друга не задевать. Во всех отношениях. И если угроза скандала решилась гробовым молчанием да натужным сопением (моим), то избегать случайных неловких прикосновений в узком пространстве оказалось чрезвычайно сложно. Клянусь, я демонстрировала волшебство телесной гибкости, лишь бы случайно не столкнуться с напарником. Вдруг захочется двинуть локтем ему под ребра? Потом выслушивать замучаешься.
Но все хорошее быстро заканчивается. Мирный совместный труд, призванный пробудить в нас сознательность, тоже. Я выжимала тряпку, когда Форстад очередной раз спустился с лестницы. Грязные брызги случайно попали ему на штаны.
— Извини, — по привычке сказала я, напрочь забыв, с кем имею дело.
— Брюки тоже постираешь, — спокойно объявил он.
— Давай тогда уж и туфли почищу! — в сердцах я швырнула тряпку ему на чистенькую туфлю из формованной кожи. Грязная ветошь прилипла к носку с замечательным чмокающим звуком. Это стоило провернуть только ради того, чтобы увидеть, как белобрысого придурка перекосило.
Скрипнув зубами и пробормотав неразборчивое ругательство, он тряхнул ногой, пытаясь скинуть тряпку, но та дорогой обуви покидать не собиралась, прикипев к ней со всей невозможной страстью. Форстаду пришлось нагнуться. Это была маленькая победа! Держа ветошь двумя пальцами и рассматривая меня немигающим злобным взглядом, он уронил ее обратно в ведро. Поднялся фонтан брызг. Я-то успела отскочить, только едва-едва испачкав краешек и без того изгвазданной мантии, а вот ему прилетело на вторую туфлю, все еще остававшуюся чистой.
— Обувь сам помоешь, — немедленно прокомментировала я.
Он свалил обратно на нижний ярус, откуда доносился пронзительно-громкий голос Тильды, а меня ждали средние полки. Стараясь перебороть брезгливость, я смахнула тряпкой мусор и немедленно услышала вопль:
— Да ты, демоны дери, издеваешься!
Прижимая кипу папок одной рукой, другой — Форстад пытался смахнуть с заметно растрепанной шевелюры грязь. Пожалуй, теперь моя душенька была спокойна. Он, конечно, выглядел почище меня после взрыва конспекта, но по крайней мере я точно знала, что именно налипло тогда на волосы.
— Клянусь, я случайно.
— Случайно?! — в ярости задрал он голову и ловко подставил колено, когда чужие дипломные работы едва не посыпались на пол.
— Значит, тебя мне теперь тоже надо постирать? — съехидничала я.
— Эден! Твою… Просто слезь оттуда, — Он запнулся, глубоко вздохнул, видимо, пытаясь сдержать поток брани, но злость победила: — И дай мне наконец поставить эти треклятые папки!
Вернее, он сказал вовсе не «треклятые», а кое-что покрепче, но в приличном обществе адептки, облагороженные генеральной уборкой архивов, такие слова не произносят. Точно не в ученической мантии. Даже если она выглядит, как половая тряпка, а не сакральный наряд, в котором получают академические знания.
— Божечки, зачем так орать? Можно просто попросить, — фальшиво охнула я и, спустившись, махнула рукой: — Милости просим. Поклониться не надо?
Он смерил меня нарочито высокомерным взглядом, специально останавливаясь то на грязном пятне, украшавшем вымазанную одежду, то на кое-как завязанной лентой косе. Многозначительно изучил пыльные туфли и вдруг произнес:
— И что я хочу от провинциальной подавальщицы?
— Действительно, что может хотеть папенькин сынок с золотой ложкой во рту от подавальщицы, всю жизнь себя содержавшей, — протянула я, когда он уже начал подниматься к полке.
Форстад на мгновение замер и вдруг с такой яростью запихнул папки, что они посыпались на пол. Пришлось прижаться спиной к стеллажу, чтобы сверху не прихлопнуло чужой дипломной работой. И все равно прилетело. Острым углом по темечку, даже в глазах потемнело.
— Извини, — сверху бросил кретин. — Соскользнуло.
— Ты специально! — взвилась я, потирая ушибленное место.
— Руки совсем не слушаются, — ухмыльнулся он.
От злости я пнула лестницу. Та истерично затряслась и сверху донесся сдавленный поток брани.
— Рехнулась?!
— Извини, нога соскользнула! Такая непослушная! — объявила я.
— Вы двое! — завопил снизу архивариус. — Что у вас происходит?!
— Трудимся на благо академии! — отрапортовал Илай. Он ловко спрыгнул с лестницы, отряхнул руки, свитер и небрежно бросил:
— Приберись здесь. Я заплачу.
И вдруг стало очень-очень обидно! Никогда не считала себя нежной фиалкой с тонкой душевной организацией, чтобы докопаться — надо постараться, но кретин как-то ловко умел находить болевые точки.
— Заплатишь? — тихо повторила я, мысленно представляя, как выплескиваю на него ведро грязной воды.
— Семь соримов хватит? Как раз методичку купишь.
Пока соображала, чем парировать, он, наступив на папку и оставив на обложке пыльный фигурный отпечаток, направился к лестнице на первый ярус.
— Столичная принцесса! — бросила я в сердцах.
Форстад резко остановился и оглянулся:
— Как ты меня назвала?
— Да я вообще-то молчала. Пыталась прикинуть, хватит ли семь соримов или больше запросить.
— Столичная принцесса? — с угрозой в голосе повторил он.
— Ну… приятно познакомиться, — с трудом сдержав ехидный смешок, развела я руками. — Почему-то думала, что ты только на имя отзываешься, но, если настаиваешь, могу называть тебя принцессой. К слову, тебе подходит.
— Эден… — с предупреждением проскрипел он.
— Это, конечно, ужасно странно, но, если тебе нравится…
— Смотрю, ты знаешь толк, как нажить себе врагов, — нехорошо усмехнулся он.
— А ты что, хотел подружиться?
Форстад просто ушел. Под его ногами завибрировал пол, проскрипели крутые ступеньки на деревянной лестнице, ведущей на нижний ярус. И вроде он оставил последнее слово за мной, а почему-то я чувствовала себя оплеванной. Даже шею как-то странно защемило.
ГЛАВА 2. Инструкция по доведению принцесс
Измученные и усталые, впятером мы стояли в гулком холле с высокими потолками и до конца не верили, что каторга в архиве закончилась. Вокруг царил рыночный гвалт, туда-сюда шныряли адепты, заставлявшие нас сжиматься кольцом. Вернее, Бади не двигался с места (да и попробуй его сдвинь), а остальные тихонечко теснились к нему.
В воздухе носились наколдованные кем-то из старшекурсников светящиеся птицы. Они устроили бой: налетали друг на друга, рвали призрачные перья и сверху сыпались затухающие искры слабеющей магии, а с балкона с массивными балясинами неслись возбужденные выкрики. Неожиданно летуньи испарились, голоса примолкли. Похоже, игроков разогнал кто-то из преподавателей.
— Надо отнести свиток к Армасу, — напомнил Флемминг и тут же добавил: — У меня через пять минут первое собрание в историческом клубе. А у вас?
А у нас ножки, ручки да лапки! У кого-то, правда, копытца, но он уже успел слинять, слава богам, и не светил своей физиономией в коллективе приличных людей.
Занятия на сегодня закончились и тащиться в преподавательскую башню на другом конце замка совершенно не хотелось. Это ж сколько коридоров и лестничных пролетов надо преодолеть? За последние три часа я так напрыгалась вверх-вниз, туда-сюда, что мечтала вытянуть гудящие свинцовые ноги. Вытянуть, в смысле, не издохнуть, а просто передохнуть. Хотя — нет — издохнуть тоже неплохой вариант.
— Почему ты смотришь на меня? — немедленно ощетинилась Тильда на умника. — Если я в очках, то крайняя, что ли?
— Что ты привязалась со своими очками? Я вообще смотрел на Бади! — огрызнулся он, не желая связываться со скандалисткой.
Здоровяк, кажется, глухой к неожиданной разборке, стоял навытяжку, расставив ноги на ширине плеч и спрятав руки за спину. Как на построении, право слово.
— Тренировка, — коротко объявил он, давая понять, что поход в преподавательскую башню в его планы не входил.
— Когда? — уточнила Матильда, видимо, все еще пытаясь надавить Бади на совесть.
— Сейчас.
Спорить с серьезным накаченным парнем ростом почти шесть с половиной футов никто не решился. Меня в расчет тоже не брали. Подозреваю, не сговариваясь сошлись во мнении, что человек, полдня цапавшийся с Илаем Форстадом, недовспыхнувшей звездой Дартмурта, уже достаточно настрадался, чтобы идти на ковер к магистру-тирану. Или, может быть, у меня был такой измочаленный вид, что дураку становилось ясно — на этом самом ковре я способна разве что тихонечко лежать, но никак не стоять.
Но посмотрела бы я на вас после суток в почтовой карете, заполошного дня, почти бессонной ночи, а потом трехчасовой отработки из-за какого-то идиота, решившего, что взорвать конспект кому-то в лицо — отличная идея. Сама не понимаю, почему мысли всегда сворачивали к белобрысому придурку. Надо отомстить и выкинуть из головы!
— В таком случае, предлагаю отнести тому, кто забрал свиток, — немедленно нашел альтернативу Флемминг.
Невольно мы все оглянулись к миниатюрной глазастой девушке, выставленной Армасом за опоздание. Как выяснилось во время уборки, звали ее Марлис Нави-эрн и она являлась чистокровной эртонкой. Разумеется, выяснилось не само по себе. Тильда спросила напрямую, когда они дружно складывали в алфавитном порядке папки, а я драила грязные полки и откровенно ненавидела белобрысого придурка. В тишине архива громкий пронзительный голос однокурсницы, всегда говорившей с необъяснимой претензией, было слышно даже на втором ярусе.
Подписанный свиток кастелян отдал именно Марлис. Теперь она нервно мяла свернутую трубочку, скромно молчала, но, судя по всему, после опоздания появляться перед злобным тираном не горела особенным желанием, а заявить об этом вслух стеснялась.
— Все согласны? — воинственно подняла подбородок Тильда.
— Вы еще проголосуйте, — буркнула я и протянула руку: — Давай отнесу… Кстати, куда идти?
К счастью, кабинет куратора находился на втором этаже преподавательской башни и забираться до самого чердака не пришлось. Перед дверью с табличкой, на которой золотыми буквами было выбито «магистр высшей магии В. Армас», я быстренько стянула замусоленную мантию, поправила выбившуюся из-под пояса юбки белую блузку и осторожно постучалась. Никакого ответа не последовало.
Оказалось, что за дверью скрывалась тесная приемная с пустующим столом. Судя по всему, у магистра имелся помощник и успей я его застать, не пришлось бы идти на поклон лично к тирану. Какая досада!
На окне, невольно притягивая взгляд, разевала ярко-фиолетовые зубастые головки рейнсверская мухоловка. Выглядел плотоядный цветок здоровым и крепким. Верхушку мясистого стебля, длинным указующим перстом торчащего из гущи ловушек, усеивали мелкие пятнистые цветочки.
