— Договорились, — усмехнулся как-то уж очень по-взрослому Намир. И правитель вновь всмотрелся в его черты. Важное и вечное. Эти три слова вновь вспыхнули в голове Селима и на какое-то мгновенье показалось, что что-то глянуло на него через глаза паренька. Глянуло на султана, запомнило и спряталось поразмыслить.
— В своей комнате устраивайся так, как тебя удобно. Если надо — хоть все поменяй. Я плачу и без возражений. Поверь на слово, тебе нужно иметь место в эти десять лет, где можно при необходимости отсидеться и желательно с максимальным комфортом. И это место у тебя должно быть здесь, во дворце. Приноси из дома все, что нужно. Особенно то, что хочешь от других спрятать.
— Сбережете как в банковском сейфе? — улыбнулся подросток.
— Намного лучше. К тому же, если после обеда Ямина будет занята, то тебе будет, где ее подождать. Например, сделать уроки или написать друзьям.
— Хотите, чтобы я приходил сюда сразу после школы?
— Это как тебе удобно. Повторю уже известное. Ночевать ты будешь тут. И в одной комнате с Яминой. Ничто так не ускоряет процесс возникновения обоюдного доверия, как совместно проведенная ночь, — улыбнулся султан. — Утром пойдешь в школу.
— Лучше сначала домой, потом в школу, а после обеда могу и сюда прийти.
— Можешь и тут обедать. Кстати, а чего обязательно утром домой? Сможешь так рано встать?
— Я рано просыпаюсь.
— Да? — недоверчиво вскинул бровь правитель.
— Да. Но остальные встают позже. Поэтому устные уроки я делаю утром, пока жду, когда остальные проснутся, — хитро улыбнулся Намир.
— Понятно. Тогда пусть будет так. Если захочешь куда пойти, или позовут одноклассники — сообщать не обязательно. За тобой будут присматривать.
— Но, как я понимаю, лучше все-таки предупредить. Хотя бы принцессу.
— Для тебя она Ямина. Запомни. Всегда и везде — Ямина, — строго погрозив указательным пальцем, уточнил правитель. — С этой минуты и до ее двадцатилетия. Ямина.
— Ямина. Я понял.
— Надо предупреждать или нет — это вы с ней сами договаривайтесь. Вам о многом с ней договариваться придется.
— А что она обо мне знает? Вернее будет знать после нашего знакомства.
— Ничего до знакомства. А после то, что ты ей расскажешь или разрешишь мне рассказать.
— То есть если я попрошу дать ей почитать то, что обо мне собрали, то ей дадут?
— Дам. Сам прочитать хочешь?
— А можно? — уточнил подросток, наклонив голову на бок. Султан молча встал, прошел к секретеру у стены, достал папку и, сев обратно в кресло, протянул собеседнику. Чуть помедлив, тот взял. Несколько раз глянул то на папку, то на мужчину, и открыл. Сразу под своим фото увидел фото девочки. Несколько минут рассматривал их, держа так же, как еще вчера утром делал это его собеседник, потом отложил и быстро прочитал первые пять страниц, следом просмотрел оставшиеся. — Думаю, будет проще, если она это прочитает.
— Хорошо. Но сначала прочитаешь сам. Если прочитаешь до знакомства, то она получит, как только уйдешь утром. Сомневаюсь, что она согласится променять общение с тобой на чтение, даже этих бумажек, — рассмеялся мужчина. — Читать можешь у себя в комнате. Тебе ее покажут, как только мы закончим беседу.
— Хорошо.
— Можешь взять с собой. И кошелек тоже подними, — указал на все так же лежащий на полу предмет Селим. Подросток молча поднял кошелек, несколько секунд колебался, но в итоге и его, и папку сунул в свою сумку и вновь посмотрел на собеседника.
— День рождения у Ямины в следующую среду. За тобой заедут. Если тебя устроит, то заберут там же, где и сегодня.
— Тот же дедушка?
— Да. Так будет проще. Но позже. Скажем так, часов в шесть. Познакомлю вас после ужина, а то на ужине я вряд ли смогу именинницу лицезреть, — улыбнулся мужчина и продолжил. — Мой секретарь Рияд покажет тебе комнату. С ним договоритесь, как связь поддерживать будете. Как друг с другом, так и с Яминой и со мной. И не смотри на меня так. Я с тобой сейчас о жизни на десять лет договариваюсь, а не на ближайшую неделю. Еще ни один дочкин партнер не обошелся без разговоров со мной. Кому еще жаловаться на них, как не их отцу, особенно когда допекают?
— Что-то слабо верится, что они такое могут, — покачал головой подросток, глядя в окно.
— Еще как могут, особенно когда тянет на большее, чем пара поцелуев, — вздохнул Селим. — Уж поверь отцу. Уж не знаю когда, но однажды и ты с этим столкнешься обязательно.
— Это я понимаю, — кивнул собеседник, продолжая смотреть в окно. — Я хотел уточнить, Ямина любит дорогие подарки или нет?
— Любит. Любая женщина любит особенные подарки, а дорогие подарки как правило особенные хоть в чем-то. Но твои подарки — это другое. Запомни это. Для дочки ты уже особенный парень. И особенный просто потому, что с тобой она будет учиться особенному. Для нее умение чувствовать чужую мысль о прикосновении как само прикосновение почти как чудо. И то, что совершать это чудо она будет учиться с твоей помощью, делает тебя для нее особенным. Поэтому все, что ты ей подаришь, изначально особенное.
— Звучит так, словно подарки — это нечто важное, что помогает чувствовать…
— Помогает. Глядя на любой подарок жены, я точно могу сказать, как она его выбирала, что думала, что представляла. И она тоже самое может сделать, глядя на мои подарки. И тоже у тебя с дочкой должно быть. С вашими подарками друг другу. Поэтому я прошу тебя, покупай тот, что посчитаешь нужным, а не тот, на который хватит денег.
— Хм… Я понял… — кивнул парень, прикрыв глаза, но все так же глядя в окно. — Если вдруг решу купить что-то дорогое…
— Скажи, чтобы записали на мое имя. И все. В таких местах уже знают.
— Знают? — Намир настороженно посмотрел на султана.
— Знают, — утвердительно кивнул тот. — Хоть раз все партнеры дочек покупали им дорогие подарки. И всегда за мой счет. Вот ни разу не смог им найти подходящего среди знатных и богатых. Зато среди бедных такие находились, что до сих пор радуюсь.
— Так уж и до сих пор?
— Слово султана, — очень серьезно кивнул правитель. Подросток повторил кивок и перевел взгляд на окно. Селим посмотрел туда же. Небо и сад. Давно ставший привычным пейзаж. Мужчине вдруг стало интересно, что в нем так привлекло паренька.
— Нравится?
— Ага, — кивнул тот. — Такие переходы, переливы…
— Переливы? — озадаченно переспросил мужчина. — Хочешь посмотреть ближе?
— А можно? — резко обернулся тот, уставившись на султана вдруг ставшими огромными глазами, полными какого-то детского предвкушения общения с чем-то сказочным. Селим как завороженный любовался этими глазами, но едва к предвкушению добавилась мольба, тут же подскочил и, подхватив сумку паренька, уточнил:
— Посмотреть хочешь с балкона или в сад пойдем?
— В сад? А можно?
И снова этот завораживающий восторженный взгляд. Мужчина тряхнул головой и, потянув паренька из кресла за плечо, ответил.
— Конечно можно. Вообще можешь в саду гулять сколько угодно. Особенно с Яминой. Идем. Пусть отнесут в его комнату. Мы в саду погуляем, — выйдя из кабинета, на ходу отдавая ношу, распорядился правитель.
В сад они почти бежали. Смотреть на парня правитель воздерживался, а тот шел в шаге от него, своими глазами останавливая всех встречных. Оказавшись в саду, сразу бросился к кустам. Самым обычным, которых было полно и в саду, и в городе. Долго смотрел, вдыхал запах над ними, потом погладил с такой осторожной нежностью… Мужчина осторожно подошел сзади.
— Всю жизнь смотрю на эти кусты, но никогда не замечал на них переливов, — тихо признался пареньку.
— Я тоже. В первый раз такое вижу. Вот тут, по самой кромке листочков… В комнате я это сначала за туман принял… Когда-то на занятии говорили, что такой туман бывает в местах преломления или наложения структур разных тонких планов. А тут… По каждому листочку…
Селим присмотрелся к краям листьев. Действительно, где-то на пределе зрения, на самой кромке мерцал другой оттенок. И тут паренек всхлипнул.
— Ты чего, Намир? — мужчина встревожено посмотрел на подростка.
— Ушло! — завопил с каким-то ужасом и с такой болью, обеими руками взъерошивая листву в бессильном порыве вернуть виденное еще несколько секунд назад, тот, что султан резко развернул его к себе и крепко прижал его ладони к своей одежде, а потом и самого, чувствуя, как одежда натянулась, когда часть ее скомкали судорожно сжатые пальцы.
— Оно вернется. Вот увидишь. Вернется.
— Нет!
— Да. Вернется. Еще насмотришься.
— Да кто меня сюда пустит… — наконец разрыдался тот.
— Я пущу. И Ямине накажу, чтобы почаще тебя в сад водила, — взяв обеими руками парня за голову, мужчина повернул ее так, чтобы тот видел его лицо. — Слово султана.
Это подействовало. Подросток шмыгнул носом и успокоился, глядя с такой надеждой... Селим прикрыл глаза. Действительно что-то было в этом пареньке. Что-то глубоко. И прорывалось из своей глубины так внезапно и такими мощными эмоциями, реагируя на то, что ранее никто не замечал. И вновь посмотрел в эти глаза, взъерошил волосы.
— Есть хочешь?
— Ага, — кивнул, моргнув, и посмотрел на обнимавшего его мужчину уже самым обычным взглядом Намир.
— Тогда пошли. Угощу тебя печеньем. Мне интересно, какое тебе понравится больше всего.
— Я не люблю печенье.
— С чем же ты чай любишь пить?
— Ни с чем. Я компот люблю, — медленно бредя рядом, устало то ли отмахивался, то ли ворчал подросток.
— А с чем?
— С вишней. Но она дорогая.
— Я могу себе позволить, — улыбнулся султан и свернул к ближайшей лавочке в саду, знаком подзывая к себе.
— Можете… — судорожно вздохнул парень и медленно выдохнул.
— Садись, — следя за тем, как вымотанный недавней потерей чуда паренек выполняет его указание, правитель распорядился на счет небольшого перекуса в саду с вишневым компотом. Столик накрыли быстро. Намир к тому моменту почти клевал носом, облокотившись на плечо правителя, но стакан компота с булкой все-таки осилил. Второй же стакан так и оставил, уснув.
— Я же говорил, что комната пригодится, — улыбнулся Селим, следя за тем, как один из охранников берет партнера его дочери на руки. — Отнесите в его комнату. Пусть проспится. И пусть его врач глянет. Уж очень расстроился.
— Слушаюсь, султан, — ответил охранник и, повинуясь жесту, ушел.
— Позовите мне садовника. Того, что вон теми кустами занимается.
Последующий час мужчина расспрашивал о том, видел ли кто-то то, о чем ему поведал Намир. Оказалось, что в том нет ничего особенного, так как этот вид кустарников обладал способностью взаимодействовать с разными тонкими планами. Причем разные подвиды с разным набором тонких планов, что позволяло создавать разные световые переливы в саду. Вот только видеть эти переливы нынче почти никто не мог, хотя кусты сажали по-прежнему.
— А у паренька-то какие способности к неймановой науке? — поинтересовался садовник.
— Никаких.
— Странно. Мне дед говорил, что если сегодня кто и видит переливы, так это профессора неймановой науки. Она же как раз изучает взаимодействие тонких планов. Не все видят, но если нет блокировок, что этому мешают, то видят.
— Не знал про это. Переливов сам не видел, но на краю листиков успел рассмотреть краешек другого оттенка. Потом все пропало. Намир явно видел больше. Причем из моего кабинета разглядел.
— Видать переход кусты сделали. И на то, что стало, у вас обоих блокировка. Вообще в неймановой науке блокировок больше всего.
— Неужели?
— Точно. У меня и брат, и сын ею заниматься хотели, но не смогли. У обоих блоки и на видение тонких планов, что, в принципе, ерунда, но и на работу, а главное, на усвоение информации. Особенно у сына. Сто раз одно и тоже читает, но если это по неймановой науке, то все без толку. Брат еще на сто двадцатый раз что-то мог запомнить, а вот сын ничего. Работать может, а изучить нет. А как без изучения работать-то?
— Никак, — тяжело вдохнул вслед за собеседником правитель. — Ямина тоже в этом году этой наукой занялась, но у нее, как мне сказали, способности к этому средние.
— Блоков много, вот и средние. У меня сын очень уж хотел заниматься, так мы дотошно разобрались. Раньше же эта наука была самой-самой. Ею все занимались, поскольку блоков не было. На нее они позже всех появились и самые мощные как раз на усвоение информации. Вот нигде больше нет таких мощных блоков, как в неймановой. Вот потому и встала она. Если что в ней новое и откроют, то другим рассказать чаще всего никак и не могут, а если и могут, то усвоить это некому.
— Блоки.
— Они самые, султан. Они самые.
— А от других причин каких он этого видеть не мог?
— Может и мог, но я только про нейманову знаю. Так у него точно к ней никаких?
— Насколько я знаю.
— А его проверяли? Хотя… Дорого это проверять. Дороже чем на остальные науки, но без проверки порой и нельзя сказать, есть способности или нет. Если у него все блоки лишь на усвоение, но нет на остальное, то наука для него закрыта, а вот переливы видеть — это запросто.
— Понятно. Спасибо, что объяснил, — поблагодарил садовника султан и, поднявшись, увидел охранника, которому поручил Намира. — Как он?
— Врач сказал, что с ним все хорошо. Надо только поспать пару часов.
— Пусть проследят, чтобы один не просыпался. А как проснется, пусть ему все покажут. И лучше, чтобы это Рияд сделал.
— Да, султан.
Селим оглянулся, долго смотрел на так и не выпитый пареньком компот, потом взял стакан, блюдо с оставшимися булочками и протянул охраннику.
— Отнеси Намиру. Пусть поест, когда проснется.
— Да, султан, — принимая посуду, кивнул охранник.
Намир просыпался долго. Скорее его даже разбудил запах. Запах любимого вишневого компота и еще чего-то. Чувствовал он себя совершенно разбитым и измотанным. Такое с ним уже бывало. Изредка ему мерещились переливы взаимодействия тонких планов, но он сам не мог понять, почему исчезновение этих переливов каждый раз вызвало у него истерику, после которой он несколько дней был таким, как сейчас.
Открыв глаза, он увидел на тумбочке стакан с компотом. Это удивило настолько, что принял сие за мираж. И постарался смахнуть рукой. В последний момент чужая мужская рука удержала стакан от падения.
— Осторожно. Лучше выпей, — посоветовал владелец руки.
Намир сел и оглядел комнату. Большая. С огромным окном с опущенными шторами.
— Я где?
— Это твоя комната во дворце. Сейчас Рияда позовут и он тебе все покажет. Тебе дома когда быть надо?
— К десяти обязательно.
— Еще только восемь. Как себя чувствуешь?
— Как обычно, — пожал тот плечами, скривившись.
— Раньше такое уже бывало?
— Ага.
— И как?
— Плохо. Еще пару дней буду ноги волочить. Потом пройдет.
— Это никуда не годится. Давай так. Сейчас съешь то, что султан прислал, а я пока скажу, чтобы тебе хороший ужин принесли. Домой сытый пойдешь. И дома тоже хорошо кушай. Тебе силы восполнить надо.
— В своей комнате устраивайся так, как тебя удобно. Если надо — хоть все поменяй. Я плачу и без возражений. Поверь на слово, тебе нужно иметь место в эти десять лет, где можно при необходимости отсидеться и желательно с максимальным комфортом. И это место у тебя должно быть здесь, во дворце. Приноси из дома все, что нужно. Особенно то, что хочешь от других спрятать.
— Сбережете как в банковском сейфе? — улыбнулся подросток.
— Намного лучше. К тому же, если после обеда Ямина будет занята, то тебе будет, где ее подождать. Например, сделать уроки или написать друзьям.
— Хотите, чтобы я приходил сюда сразу после школы?
— Это как тебе удобно. Повторю уже известное. Ночевать ты будешь тут. И в одной комнате с Яминой. Ничто так не ускоряет процесс возникновения обоюдного доверия, как совместно проведенная ночь, — улыбнулся султан. — Утром пойдешь в школу.
— Лучше сначала домой, потом в школу, а после обеда могу и сюда прийти.
— Можешь и тут обедать. Кстати, а чего обязательно утром домой? Сможешь так рано встать?
— Я рано просыпаюсь.
— Да? — недоверчиво вскинул бровь правитель.
— Да. Но остальные встают позже. Поэтому устные уроки я делаю утром, пока жду, когда остальные проснутся, — хитро улыбнулся Намир.
— Понятно. Тогда пусть будет так. Если захочешь куда пойти, или позовут одноклассники — сообщать не обязательно. За тобой будут присматривать.
— Но, как я понимаю, лучше все-таки предупредить. Хотя бы принцессу.
— Для тебя она Ямина. Запомни. Всегда и везде — Ямина, — строго погрозив указательным пальцем, уточнил правитель. — С этой минуты и до ее двадцатилетия. Ямина.
— Ямина. Я понял.
— Надо предупреждать или нет — это вы с ней сами договаривайтесь. Вам о многом с ней договариваться придется.
— А что она обо мне знает? Вернее будет знать после нашего знакомства.
— Ничего до знакомства. А после то, что ты ей расскажешь или разрешишь мне рассказать.
— То есть если я попрошу дать ей почитать то, что обо мне собрали, то ей дадут?
— Дам. Сам прочитать хочешь?
— А можно? — уточнил подросток, наклонив голову на бок. Султан молча встал, прошел к секретеру у стены, достал папку и, сев обратно в кресло, протянул собеседнику. Чуть помедлив, тот взял. Несколько раз глянул то на папку, то на мужчину, и открыл. Сразу под своим фото увидел фото девочки. Несколько минут рассматривал их, держа так же, как еще вчера утром делал это его собеседник, потом отложил и быстро прочитал первые пять страниц, следом просмотрел оставшиеся. — Думаю, будет проще, если она это прочитает.
— Хорошо. Но сначала прочитаешь сам. Если прочитаешь до знакомства, то она получит, как только уйдешь утром. Сомневаюсь, что она согласится променять общение с тобой на чтение, даже этих бумажек, — рассмеялся мужчина. — Читать можешь у себя в комнате. Тебе ее покажут, как только мы закончим беседу.
— Хорошо.
— Можешь взять с собой. И кошелек тоже подними, — указал на все так же лежащий на полу предмет Селим. Подросток молча поднял кошелек, несколько секунд колебался, но в итоге и его, и папку сунул в свою сумку и вновь посмотрел на собеседника.
— День рождения у Ямины в следующую среду. За тобой заедут. Если тебя устроит, то заберут там же, где и сегодня.
— Тот же дедушка?
— Да. Так будет проще. Но позже. Скажем так, часов в шесть. Познакомлю вас после ужина, а то на ужине я вряд ли смогу именинницу лицезреть, — улыбнулся мужчина и продолжил. — Мой секретарь Рияд покажет тебе комнату. С ним договоритесь, как связь поддерживать будете. Как друг с другом, так и с Яминой и со мной. И не смотри на меня так. Я с тобой сейчас о жизни на десять лет договариваюсь, а не на ближайшую неделю. Еще ни один дочкин партнер не обошелся без разговоров со мной. Кому еще жаловаться на них, как не их отцу, особенно когда допекают?
— Что-то слабо верится, что они такое могут, — покачал головой подросток, глядя в окно.
— Еще как могут, особенно когда тянет на большее, чем пара поцелуев, — вздохнул Селим. — Уж поверь отцу. Уж не знаю когда, но однажды и ты с этим столкнешься обязательно.
— Это я понимаю, — кивнул собеседник, продолжая смотреть в окно. — Я хотел уточнить, Ямина любит дорогие подарки или нет?
— Любит. Любая женщина любит особенные подарки, а дорогие подарки как правило особенные хоть в чем-то. Но твои подарки — это другое. Запомни это. Для дочки ты уже особенный парень. И особенный просто потому, что с тобой она будет учиться особенному. Для нее умение чувствовать чужую мысль о прикосновении как само прикосновение почти как чудо. И то, что совершать это чудо она будет учиться с твоей помощью, делает тебя для нее особенным. Поэтому все, что ты ей подаришь, изначально особенное.
— Звучит так, словно подарки — это нечто важное, что помогает чувствовать…
— Помогает. Глядя на любой подарок жены, я точно могу сказать, как она его выбирала, что думала, что представляла. И она тоже самое может сделать, глядя на мои подарки. И тоже у тебя с дочкой должно быть. С вашими подарками друг другу. Поэтому я прошу тебя, покупай тот, что посчитаешь нужным, а не тот, на который хватит денег.
— Хм… Я понял… — кивнул парень, прикрыв глаза, но все так же глядя в окно. — Если вдруг решу купить что-то дорогое…
— Скажи, чтобы записали на мое имя. И все. В таких местах уже знают.
— Знают? — Намир настороженно посмотрел на султана.
— Знают, — утвердительно кивнул тот. — Хоть раз все партнеры дочек покупали им дорогие подарки. И всегда за мой счет. Вот ни разу не смог им найти подходящего среди знатных и богатых. Зато среди бедных такие находились, что до сих пор радуюсь.
— Так уж и до сих пор?
— Слово султана, — очень серьезно кивнул правитель. Подросток повторил кивок и перевел взгляд на окно. Селим посмотрел туда же. Небо и сад. Давно ставший привычным пейзаж. Мужчине вдруг стало интересно, что в нем так привлекло паренька.
— Нравится?
— Ага, — кивнул тот. — Такие переходы, переливы…
— Переливы? — озадаченно переспросил мужчина. — Хочешь посмотреть ближе?
— А можно? — резко обернулся тот, уставившись на султана вдруг ставшими огромными глазами, полными какого-то детского предвкушения общения с чем-то сказочным. Селим как завороженный любовался этими глазами, но едва к предвкушению добавилась мольба, тут же подскочил и, подхватив сумку паренька, уточнил:
— Посмотреть хочешь с балкона или в сад пойдем?
— В сад? А можно?
И снова этот завораживающий восторженный взгляд. Мужчина тряхнул головой и, потянув паренька из кресла за плечо, ответил.
— Конечно можно. Вообще можешь в саду гулять сколько угодно. Особенно с Яминой. Идем. Пусть отнесут в его комнату. Мы в саду погуляем, — выйдя из кабинета, на ходу отдавая ношу, распорядился правитель.
В сад они почти бежали. Смотреть на парня правитель воздерживался, а тот шел в шаге от него, своими глазами останавливая всех встречных. Оказавшись в саду, сразу бросился к кустам. Самым обычным, которых было полно и в саду, и в городе. Долго смотрел, вдыхал запах над ними, потом погладил с такой осторожной нежностью… Мужчина осторожно подошел сзади.
— Всю жизнь смотрю на эти кусты, но никогда не замечал на них переливов, — тихо признался пареньку.
— Я тоже. В первый раз такое вижу. Вот тут, по самой кромке листочков… В комнате я это сначала за туман принял… Когда-то на занятии говорили, что такой туман бывает в местах преломления или наложения структур разных тонких планов. А тут… По каждому листочку…
Селим присмотрелся к краям листьев. Действительно, где-то на пределе зрения, на самой кромке мерцал другой оттенок. И тут паренек всхлипнул.
— Ты чего, Намир? — мужчина встревожено посмотрел на подростка.
— Ушло! — завопил с каким-то ужасом и с такой болью, обеими руками взъерошивая листву в бессильном порыве вернуть виденное еще несколько секунд назад, тот, что султан резко развернул его к себе и крепко прижал его ладони к своей одежде, а потом и самого, чувствуя, как одежда натянулась, когда часть ее скомкали судорожно сжатые пальцы.
— Оно вернется. Вот увидишь. Вернется.
— Нет!
— Да. Вернется. Еще насмотришься.
— Да кто меня сюда пустит… — наконец разрыдался тот.
— Я пущу. И Ямине накажу, чтобы почаще тебя в сад водила, — взяв обеими руками парня за голову, мужчина повернул ее так, чтобы тот видел его лицо. — Слово султана.
Это подействовало. Подросток шмыгнул носом и успокоился, глядя с такой надеждой... Селим прикрыл глаза. Действительно что-то было в этом пареньке. Что-то глубоко. И прорывалось из своей глубины так внезапно и такими мощными эмоциями, реагируя на то, что ранее никто не замечал. И вновь посмотрел в эти глаза, взъерошил волосы.
— Есть хочешь?
— Ага, — кивнул, моргнув, и посмотрел на обнимавшего его мужчину уже самым обычным взглядом Намир.
— Тогда пошли. Угощу тебя печеньем. Мне интересно, какое тебе понравится больше всего.
— Я не люблю печенье.
— С чем же ты чай любишь пить?
— Ни с чем. Я компот люблю, — медленно бредя рядом, устало то ли отмахивался, то ли ворчал подросток.
— А с чем?
— С вишней. Но она дорогая.
— Я могу себе позволить, — улыбнулся султан и свернул к ближайшей лавочке в саду, знаком подзывая к себе.
— Можете… — судорожно вздохнул парень и медленно выдохнул.
— Садись, — следя за тем, как вымотанный недавней потерей чуда паренек выполняет его указание, правитель распорядился на счет небольшого перекуса в саду с вишневым компотом. Столик накрыли быстро. Намир к тому моменту почти клевал носом, облокотившись на плечо правителя, но стакан компота с булкой все-таки осилил. Второй же стакан так и оставил, уснув.
— Я же говорил, что комната пригодится, — улыбнулся Селим, следя за тем, как один из охранников берет партнера его дочери на руки. — Отнесите в его комнату. Пусть проспится. И пусть его врач глянет. Уж очень расстроился.
— Слушаюсь, султан, — ответил охранник и, повинуясь жесту, ушел.
— Позовите мне садовника. Того, что вон теми кустами занимается.
Последующий час мужчина расспрашивал о том, видел ли кто-то то, о чем ему поведал Намир. Оказалось, что в том нет ничего особенного, так как этот вид кустарников обладал способностью взаимодействовать с разными тонкими планами. Причем разные подвиды с разным набором тонких планов, что позволяло создавать разные световые переливы в саду. Вот только видеть эти переливы нынче почти никто не мог, хотя кусты сажали по-прежнему.
— А у паренька-то какие способности к неймановой науке? — поинтересовался садовник.
— Никаких.
— Странно. Мне дед говорил, что если сегодня кто и видит переливы, так это профессора неймановой науки. Она же как раз изучает взаимодействие тонких планов. Не все видят, но если нет блокировок, что этому мешают, то видят.
— Не знал про это. Переливов сам не видел, но на краю листиков успел рассмотреть краешек другого оттенка. Потом все пропало. Намир явно видел больше. Причем из моего кабинета разглядел.
— Видать переход кусты сделали. И на то, что стало, у вас обоих блокировка. Вообще в неймановой науке блокировок больше всего.
— Неужели?
— Точно. У меня и брат, и сын ею заниматься хотели, но не смогли. У обоих блоки и на видение тонких планов, что, в принципе, ерунда, но и на работу, а главное, на усвоение информации. Особенно у сына. Сто раз одно и тоже читает, но если это по неймановой науке, то все без толку. Брат еще на сто двадцатый раз что-то мог запомнить, а вот сын ничего. Работать может, а изучить нет. А как без изучения работать-то?
— Никак, — тяжело вдохнул вслед за собеседником правитель. — Ямина тоже в этом году этой наукой занялась, но у нее, как мне сказали, способности к этому средние.
— Блоков много, вот и средние. У меня сын очень уж хотел заниматься, так мы дотошно разобрались. Раньше же эта наука была самой-самой. Ею все занимались, поскольку блоков не было. На нее они позже всех появились и самые мощные как раз на усвоение информации. Вот нигде больше нет таких мощных блоков, как в неймановой. Вот потому и встала она. Если что в ней новое и откроют, то другим рассказать чаще всего никак и не могут, а если и могут, то усвоить это некому.
— Блоки.
— Они самые, султан. Они самые.
— А от других причин каких он этого видеть не мог?
— Может и мог, но я только про нейманову знаю. Так у него точно к ней никаких?
— Насколько я знаю.
— А его проверяли? Хотя… Дорого это проверять. Дороже чем на остальные науки, но без проверки порой и нельзя сказать, есть способности или нет. Если у него все блоки лишь на усвоение, но нет на остальное, то наука для него закрыта, а вот переливы видеть — это запросто.
— Понятно. Спасибо, что объяснил, — поблагодарил садовника султан и, поднявшись, увидел охранника, которому поручил Намира. — Как он?
— Врач сказал, что с ним все хорошо. Надо только поспать пару часов.
— Пусть проследят, чтобы один не просыпался. А как проснется, пусть ему все покажут. И лучше, чтобы это Рияд сделал.
— Да, султан.
Селим оглянулся, долго смотрел на так и не выпитый пареньком компот, потом взял стакан, блюдо с оставшимися булочками и протянул охраннику.
— Отнеси Намиру. Пусть поест, когда проснется.
— Да, султан, — принимая посуду, кивнул охранник.
Намир просыпался долго. Скорее его даже разбудил запах. Запах любимого вишневого компота и еще чего-то. Чувствовал он себя совершенно разбитым и измотанным. Такое с ним уже бывало. Изредка ему мерещились переливы взаимодействия тонких планов, но он сам не мог понять, почему исчезновение этих переливов каждый раз вызвало у него истерику, после которой он несколько дней был таким, как сейчас.
Открыв глаза, он увидел на тумбочке стакан с компотом. Это удивило настолько, что принял сие за мираж. И постарался смахнуть рукой. В последний момент чужая мужская рука удержала стакан от падения.
— Осторожно. Лучше выпей, — посоветовал владелец руки.
Намир сел и оглядел комнату. Большая. С огромным окном с опущенными шторами.
— Я где?
— Это твоя комната во дворце. Сейчас Рияда позовут и он тебе все покажет. Тебе дома когда быть надо?
— К десяти обязательно.
— Еще только восемь. Как себя чувствуешь?
— Как обычно, — пожал тот плечами, скривившись.
— Раньше такое уже бывало?
— Ага.
— И как?
— Плохо. Еще пару дней буду ноги волочить. Потом пройдет.
— Это никуда не годится. Давай так. Сейчас съешь то, что султан прислал, а я пока скажу, чтобы тебе хороший ужин принесли. Домой сытый пойдешь. И дома тоже хорошо кушай. Тебе силы восполнить надо.
