Макар открыл верхний ящик, и Варя не без удовольствия отметила, что Карельский кофеман. По крайней мере, пакетов семь с разными видами кофе у него имелось.
На саму Варю кофе оказывал не только тонизирующий эффект, но и успокаивающий. Она любила вечерами, когда взрослые братья укатывали тусить, а Ваня засыпал, выходить на веранду с чашкой дымящегося напитка, устраиваться поудобнее в плетенном кресле-качалке и смотреть на небо, неважно, звездной или затянувшееся тучами. Такие вечера особенно ценны. Они дают веру в будущее. В счастье.
Варя поднялась с дивана и направилась в сторону Макара. Всучив ему пустую бутыль, она, встав на цыпочки – вот когда сожалеешь, что имеешь рост «метра с кепкой» - достала несколько пачек.
- На мой вкус? – решила уточнить она.
- Давай попробуем.
Карельский не спешил отходить от неё, лишь чуть сдвинулся в сторону. Варвара невольно отметила, как от мужчины, даже когда он ничего не говорит, исходит аура сила, под которую просто нельзя не попасть. Молчаливый. Грозный. Взрослый.
А у неё что-то ёкает внутри. И мышцы живота начинают странно сжиматься, словно от неведомого предчувствия.
Варвара не чуралась мужского внимания, но всегда реагировала спокойнее. Да, она кому-то нравился, кто-то даже нравился ей. Нормальное течение жизни. В основном всегда пытались привлечь её внимание. А ей некогда было – то огород, то помочь родителям, то учеба, то подработка. Бегала, суетилась. Мама приучила её, что женщины в ответе за дом, за уют. И это было правильным.
А романы… Они не цепляли сердце Варвары.
С Карельским было иначе. Ещё в спортзале, когда она, запыхавшаяся, вбежала в поисках Вани и натолкнулась на суровый едва ли не осуждающий взгляд, у неё подкосились колени. Вот это мужчина! Такой и прогонит взашей, и приласкает, и отшлепает и залюбит. Глупая мысль настолько поразила Варю да ещё недружелюбный тон мужчины, что девушка мгновенно встала в стойку. Если вначале хотела даже пококетничать, поинтересоваться, где ей найти директора сие заведения, но, услышав жесткий тон, мгновенно перехотела. Она терпеть не могла, когда с ней разговаривали пренебрежительно. Даже осуждающе. То есть её обвинили без суда и следствия, сделали свои выводы. И она бы с удовольствием послала данного субъекта куда подальше, если бы вовремя не услышала, кто перед ней.
Дальше – проще и в тоже время хуже.
Ей нужна была работа. Пришлось ждать и идти на уступки.
Чего уж тут греха таить, услышав про свидание и про «не скажешь мне «нет»», она готова была и лечь под Карельского. Мерзко? Гадко? Осуждайте, ей плевать. Она знала за что боролась, знала конечный итог своей цели, а осуждения… да ради Бога. Как там говорят? Пусть в неё кинет камень тот, кто ни разу не согрешил. Да и согрешить с таким, как Карельский, будет, наверняка, приятно физически. Возможно, ей даже понравится.
А потом приедет домой и проревется, закрывшись в ванной. Она не гордая, потерпит. Зато у неё будет работа, в которой она очень нуждалась. «Эллада» - крутой фитнес-центр, и у неё будет возможность проявить себя. Через пару месяцев, как вариант, перейти на вариант работы персонального тренера, где и оплата другая.
Деньги…деньги…чертовы деньги!
Варя выдохнула и выбрала арабику.
Четыре месяца назад их отлаженная счастливая жизнь рухнула. Да, у каждого были какие-то заморочки, свои тараканы в голове, проблемы. Многие решались за семейным советом.
Но главное – у них были родители.
И счет в банке. Два миллиона. Кому-то на обучение, кому-то первоначальный взнос на ипотеку. Кому-то на лечение. Марк, Митя, она – каждый из них готов был, не задумываясь, отдать свою долю другому. Когда Митя поступал, они с Марком решили и сообщили об этом родителям – надо будет дать взятку, они готовы отдать деньги. Родители молча приняли их решение. У них так было заведено – дети – неотъемлемая часть семейного совета, и их решения имели такой же вес, как и у родителей.
Деньги для поступления Мити не понадобились. Он у них молодец.
Зато деньги понадобились на другое.
Сначала на похороны.
Потом – откуп шантажисту.
При мысли о том, что они отдали всё, что заработали родители и частично они, злость накрыла Варвару. Показывать её она никому не собиралась. Работа баристы научила её не только делать хороший кофе.
Кофеварка у Карельского была что надо. Навороченная и многофункциональная. Поэтому Варвара всё так же радуясь в душе минутному затишью и чувствуя кожей взгляд Макара, от которого по всей коже вставали волоски, она, сохраняя видимость спокойствия, засыпала кофе.
- Где можно взять чашки?
- Тут.
Мужчина подошёл к ней ближе, чем следовало. Встал сбоку, едва не касаясь части спины и плеча, потянулся и открыл ещё один шкаф.
Варвара мысленно усмехнулась.
Всё-таки он её клеит. Самым бессовестным и беспринципным образом.
Ей это, черт возьми, почему-то нравится. Где привычная злость? Негодование? Мужчина пригласил её в дом, и фактически прижимается пахом к её заднице. Хорошо-хорошо, не прижимается и никак не к заднице, потому что разница в росте сказывается.
И всё же…Всё же…
На саму Варю кофе оказывал не только тонизирующий эффект, но и успокаивающий. Она любила вечерами, когда взрослые братья укатывали тусить, а Ваня засыпал, выходить на веранду с чашкой дымящегося напитка, устраиваться поудобнее в плетенном кресле-качалке и смотреть на небо, неважно, звездной или затянувшееся тучами. Такие вечера особенно ценны. Они дают веру в будущее. В счастье.
Варя поднялась с дивана и направилась в сторону Макара. Всучив ему пустую бутыль, она, встав на цыпочки – вот когда сожалеешь, что имеешь рост «метра с кепкой» - достала несколько пачек.
- На мой вкус? – решила уточнить она.
- Давай попробуем.
Карельский не спешил отходить от неё, лишь чуть сдвинулся в сторону. Варвара невольно отметила, как от мужчины, даже когда он ничего не говорит, исходит аура сила, под которую просто нельзя не попасть. Молчаливый. Грозный. Взрослый.
А у неё что-то ёкает внутри. И мышцы живота начинают странно сжиматься, словно от неведомого предчувствия.
Варвара не чуралась мужского внимания, но всегда реагировала спокойнее. Да, она кому-то нравился, кто-то даже нравился ей. Нормальное течение жизни. В основном всегда пытались привлечь её внимание. А ей некогда было – то огород, то помочь родителям, то учеба, то подработка. Бегала, суетилась. Мама приучила её, что женщины в ответе за дом, за уют. И это было правильным.
А романы… Они не цепляли сердце Варвары.
С Карельским было иначе. Ещё в спортзале, когда она, запыхавшаяся, вбежала в поисках Вани и натолкнулась на суровый едва ли не осуждающий взгляд, у неё подкосились колени. Вот это мужчина! Такой и прогонит взашей, и приласкает, и отшлепает и залюбит. Глупая мысль настолько поразила Варю да ещё недружелюбный тон мужчины, что девушка мгновенно встала в стойку. Если вначале хотела даже пококетничать, поинтересоваться, где ей найти директора сие заведения, но, услышав жесткий тон, мгновенно перехотела. Она терпеть не могла, когда с ней разговаривали пренебрежительно. Даже осуждающе. То есть её обвинили без суда и следствия, сделали свои выводы. И она бы с удовольствием послала данного субъекта куда подальше, если бы вовремя не услышала, кто перед ней.
Дальше – проще и в тоже время хуже.
Ей нужна была работа. Пришлось ждать и идти на уступки.
Чего уж тут греха таить, услышав про свидание и про «не скажешь мне «нет»», она готова была и лечь под Карельского. Мерзко? Гадко? Осуждайте, ей плевать. Она знала за что боролась, знала конечный итог своей цели, а осуждения… да ради Бога. Как там говорят? Пусть в неё кинет камень тот, кто ни разу не согрешил. Да и согрешить с таким, как Карельский, будет, наверняка, приятно физически. Возможно, ей даже понравится.
А потом приедет домой и проревется, закрывшись в ванной. Она не гордая, потерпит. Зато у неё будет работа, в которой она очень нуждалась. «Эллада» - крутой фитнес-центр, и у неё будет возможность проявить себя. Через пару месяцев, как вариант, перейти на вариант работы персонального тренера, где и оплата другая.
Деньги…деньги…чертовы деньги!
Варя выдохнула и выбрала арабику.
Четыре месяца назад их отлаженная счастливая жизнь рухнула. Да, у каждого были какие-то заморочки, свои тараканы в голове, проблемы. Многие решались за семейным советом.
Но главное – у них были родители.
И счет в банке. Два миллиона. Кому-то на обучение, кому-то первоначальный взнос на ипотеку. Кому-то на лечение. Марк, Митя, она – каждый из них готов был, не задумываясь, отдать свою долю другому. Когда Митя поступал, они с Марком решили и сообщили об этом родителям – надо будет дать взятку, они готовы отдать деньги. Родители молча приняли их решение. У них так было заведено – дети – неотъемлемая часть семейного совета, и их решения имели такой же вес, как и у родителей.
Деньги для поступления Мити не понадобились. Он у них молодец.
Зато деньги понадобились на другое.
Сначала на похороны.
Потом – откуп шантажисту.
При мысли о том, что они отдали всё, что заработали родители и частично они, злость накрыла Варвару. Показывать её она никому не собиралась. Работа баристы научила её не только делать хороший кофе.
Кофеварка у Карельского была что надо. Навороченная и многофункциональная. Поэтому Варвара всё так же радуясь в душе минутному затишью и чувствуя кожей взгляд Макара, от которого по всей коже вставали волоски, она, сохраняя видимость спокойствия, засыпала кофе.
- Где можно взять чашки?
- Тут.
Мужчина подошёл к ней ближе, чем следовало. Встал сбоку, едва не касаясь части спины и плеча, потянулся и открыл ещё один шкаф.
Варвара мысленно усмехнулась.
Всё-таки он её клеит. Самым бессовестным и беспринципным образом.
Ей это, черт возьми, почему-то нравится. Где привычная злость? Негодование? Мужчина пригласил её в дом, и фактически прижимается пахом к её заднице. Хорошо-хорошо, не прижимается и никак не к заднице, потому что разница в росте сказывается.
И всё же…Всё же…
