Правда ли то или всего лишь эхо сказаний — неведомо людям. Но бывает, что в полночь слышится скорбный плач струн чонгури, словно прощальная песня безвременно погибшей надежды. Разве что помнят случившееся чёрные стены старинного дворца. Да шумящие воды Терека, что яростно и стремительно бурлят в ущелье Дарьял. Из ночи в ночь, стоит только ледяному пламени лунного света рассеять мрак и коснуться земли, на крутой скале показываются монолитные стены и высокие башни, а в ночной тишине слышны голоса окликающих друг друга часовых. Но громче их зова и слаще, чем медовый суджук, нежный голос проклятой царицы Дареджан. Обречена она призраком появляться по ночам и призывать путников в свои чертоги.
Наказана она за грешную жизнь, за надменность и жестокость, за любовь к тому, чьё имя не принято произносить при свете белого дня, а матери стараются уберечь от знания о нём своих детей.
Дэв, изгнанник и возлюбленный порочной пери. Посмевший кинуть вызов небу и обожженный молниями Армази, ввергнувшими его в адскую бездну. Но знает Дареджан, что не вечна кара её любимого, и однажды настанет срок и вернётся её дэв на землю. Но не сможет он это сделать в прежнем облике. Прячась от богов и не смыкающих глаз хранителей мира, примет вид человека и случайным путником забредёт в замок на скалах, следуя за чарующим голосом своей царицы; откликаясь всем чёрным сердцем, полным нечеловеческой любовью, на печальную песню женщины и скорбный плач бронзовых струн чонгури.
Но горе тому юноше или зрелому мужчине, что в полночный час идёт мимо проклятых скал. Голос Дареджан, томный и ласковый, словно обещающий все радости мира, зовёт его к себе.
И подвластный райскому зову, забывает он обо всём и идёт навстречу своей погибели. Ведь став желанной для дэва, растеряла Дареджан всё человеческое, смертельны стали её ласки для людей.
Но вступает путник на извилистую дорожку, попадает, минуя стражу, в царские покои. Предстаёт перед ним Дареджан Прекрасная — царица ночи и ветров. Сияет жемчужное тело сквозь лёгкий газовый шёлк. Иссиня-чёрными волнами струятся распущенные косы до самых бедёр, мягко поблёскивает на челе серебряный обруч, лишь оттеняя сверкающие бездонные глаза. Но черно солнце глаз Дареджан. В нём вся темнота ночи, смоль персидских агатов и… нет там добра. Но ослеплённый красотой и чарами, не видит он этого. А только изгибы прекрасного тела да вздымающуюся от дыхания высокую грудь.
Подходит к нему царица, обвиваются белые руки вокруг шеи, прижимаются губы к губам, шепчут слова непонятные на древнем языке картвелов, спрашивают, просят что-то вспомнить. Вжимается гибкое тело, словно умоляя прижать ещё крепче, обжигают страстные поцелуи. И тает воля, и отлетает в сторону шёлк, и оказываются на прохладных простынях переплетённые тела. Отдаёт Дареджан всю свою страсть, полыхает желанием, стремясь разделить черный пламень любви проклятого дэва. Слышны дрожащие стоны и хриплые вскрики, будто грешная музыка влюблённых духов зла, словно радость играет на струнах горя. Изгибается и прижимается к путнику порочная царица, уводя к золотым вершинам рая, заставляя позабыть обо всём и даря наслаждение…
Но не долог час страсти. После объятий Дареджан, теряет человек всё свои силы — без остатка отдаёт их возлюбленной демона. Стоит только взойти солнцу, прошелестит едва слышное «прости», и слуги унесут тело очередного любовника своей повелительницы, чтобы сбросить в ущелье. Только дэв способен после ночи любви с Дареджан остаться невредимым.
Так было давно. И, возможно, было бы и сейчас. Да только… не ходят больше теми тропами путники. И не слышно шагов возлюбленного царицы.
Ждёт Дареджан его призраком в ущелье Дарьяла, роняя слёзы в воды Терека. И плачут струны чонгури вместе с ней.
Наказана она за грешную жизнь, за надменность и жестокость, за любовь к тому, чьё имя не принято произносить при свете белого дня, а матери стараются уберечь от знания о нём своих детей.
Дэв, изгнанник и возлюбленный порочной пери. Посмевший кинуть вызов небу и обожженный молниями Армази, ввергнувшими его в адскую бездну. Но знает Дареджан, что не вечна кара её любимого, и однажды настанет срок и вернётся её дэв на землю. Но не сможет он это сделать в прежнем облике. Прячась от богов и не смыкающих глаз хранителей мира, примет вид человека и случайным путником забредёт в замок на скалах, следуя за чарующим голосом своей царицы; откликаясь всем чёрным сердцем, полным нечеловеческой любовью, на печальную песню женщины и скорбный плач бронзовых струн чонгури.
Но горе тому юноше или зрелому мужчине, что в полночный час идёт мимо проклятых скал. Голос Дареджан, томный и ласковый, словно обещающий все радости мира, зовёт его к себе.
И подвластный райскому зову, забывает он обо всём и идёт навстречу своей погибели. Ведь став желанной для дэва, растеряла Дареджан всё человеческое, смертельны стали её ласки для людей.
Но вступает путник на извилистую дорожку, попадает, минуя стражу, в царские покои. Предстаёт перед ним Дареджан Прекрасная — царица ночи и ветров. Сияет жемчужное тело сквозь лёгкий газовый шёлк. Иссиня-чёрными волнами струятся распущенные косы до самых бедёр, мягко поблёскивает на челе серебряный обруч, лишь оттеняя сверкающие бездонные глаза. Но черно солнце глаз Дареджан. В нём вся темнота ночи, смоль персидских агатов и… нет там добра. Но ослеплённый красотой и чарами, не видит он этого. А только изгибы прекрасного тела да вздымающуюся от дыхания высокую грудь.
Подходит к нему царица, обвиваются белые руки вокруг шеи, прижимаются губы к губам, шепчут слова непонятные на древнем языке картвелов, спрашивают, просят что-то вспомнить. Вжимается гибкое тело, словно умоляя прижать ещё крепче, обжигают страстные поцелуи. И тает воля, и отлетает в сторону шёлк, и оказываются на прохладных простынях переплетённые тела. Отдаёт Дареджан всю свою страсть, полыхает желанием, стремясь разделить черный пламень любви проклятого дэва. Слышны дрожащие стоны и хриплые вскрики, будто грешная музыка влюблённых духов зла, словно радость играет на струнах горя. Изгибается и прижимается к путнику порочная царица, уводя к золотым вершинам рая, заставляя позабыть обо всём и даря наслаждение…
Но не долог час страсти. После объятий Дареджан, теряет человек всё свои силы — без остатка отдаёт их возлюбленной демона. Стоит только взойти солнцу, прошелестит едва слышное «прости», и слуги унесут тело очередного любовника своей повелительницы, чтобы сбросить в ущелье. Только дэв способен после ночи любви с Дареджан остаться невредимым.
Так было давно. И, возможно, было бы и сейчас. Да только… не ходят больше теми тропами путники. И не слышно шагов возлюбленного царицы.
Ждёт Дареджан его призраком в ущелье Дарьяла, роняя слёзы в воды Терека. И плачут струны чонгури вместе с ней.
