-Сколько стоит медаль «За освобождение Варшавы?
-Жизнь…
(из интернет-форума)
Старческие руки тряслись, но не настолько сильно, чтобы не справиться со скрипучим замком. Ключ нехотя повернулся, Александр Спиридонович потянул за ручку и, толчками, ящик выбрался из своей норы в лакированном серванте.
Пенсионер редко заглядывал внутрь - в ящике хранилось все то, что молодые сортируют в "хлам", а старики хранят, как "память". Ту самую "память", к которой обращаются крайне редко, а выбросить - рука не поднимается. Шкатулка в виде тыквы, ключи от первой комнаты в коммуналке, памятные значки, пластмассовый пупсик с дыркой для соски во рту...И много еще чего ... бесполезного.
Александр Спиридонович осторожно раздвинул залежи и из дальнего угла ящика вытащил деревянную коробку из-под сигар. Странный предмет для подобного хранилища - последний раз Александр Спиридонович курил в мае 45-го и не сигары, а самокрутку, набитую махоркой. Внутри что-то подпрыгнуло, гулко ударилось о стенки, и старик осторожно поставил коробку на стол, но не открыл, а опустился на стул и прикрыл ладонью слезящиеся от старости глаза.
Сегодня он навещал любимого правнука - четырнадцатилетнего раздолбая, просиживающего юность за экраном монитора. Мальчишка показывал прадеду компьютерную игрушку: по плоскому экрану сновали танки. Словно бронированные жуки, они едва ли не летали, с разбегу перепрыгивали ямы и окопы, взбивая гусеницами пыль, и дышали огнем, превращая в прах мир, который правнук называл виртуальным. Но старик не видел ничего. Танки ожили для него в другом месте и в иное время, о котором хотелось бы, но нельзя было забыть... Васька "Белорус" лежал на животе, истерзанный осколками и присыпленный землёй. Накануне они прикладывались к пущенной по кругу кружке спирта, а потом Васька горланил частушки собственного сочинения:
"Тигр по лесам скакал
Славы воинской искал,
Но медведь его поймал
Полосатый зад надрал".
Больше Васька не пел, а Александр Спиридонович, тогда просто Сашка, вжавшись в склон оврага, смотрел вверх. Всего в метре над его головой застыла громада "Тигра". Сашка видел, как медленно полз в сторону ствол, словно выискивая добычу. И ждал, просто ждал, не смея вздохнуть лишний раз, не думая ни о чем, кроме того, куда поползут гусеницы: назад или вперёд, давя его семнадцатилетнюю жизнь...
От воспоминаний его оторвал правнук, засыпав рассказами о том, что в классе давно уже играют в новую версию, а он "в ауте, потому что его железо не пашет и вообще-то это не айс вообще". Александр Спиридонович понял не многое, но главное уловил - у правнука не было денег на новый компьютер...
Коробка притягивала... Старик стёр выступившие слезы и протянул к ней истощенную ладонь. Но опять не открыл - в дверь позвонили. Александр Спиридонович дотянулся до оставленной возле стола трости и неторопливо побрел открывать.
-День добрый, дядь Саш!
Гостю Александр Спиридонович годился в деды, но никак не в дяди, но вечно улыбчивому, простому в общении Николаю с третьего этажа старик мог простить эту неточность.
- Здравствуй, Коля. Спасибо, что пришел. Заходи.
Николай легко сбросил ботинки и направился в комнату, а Александр Спиридонович зашаркал следом, бормоча на ходу:
- Ты присаживайся там, Коль. Располагайся поудобнее. Чай будешь?
- Спасибо, дядь Саш, - донеслось веселое из комнаты, - обойдусь.
- Ну, как знаешь.
- Ты зачем звал-то? Ты уж извини за спешку, просто дела не ждут.
- А ты не переживай, - старик наконец дошел до стола и уселся напротив. - Я тебя не задержу надолго. Скажи мне, по-соседски, ты старьем-то все торгуешь?
-Не старьем, дядь Саш, а антиквариатом, - беззлобно фыркнул Николай,- это разные вещи.
- Вещи-то может и разные, а суть одна. Деньги, Коль, нужны. Поможешь?
Николай заинтересовался. Его веселое, немного оплывшее красное лицо вдруг отвердело, растянутый до ушей рот сжался, а брови сошлись на переносице. От добродушного весельчака не осталось и места.
- Что-то хочешь предложить? - спросил он без прежней лёгкости деловым тоном.
- А ты посмотри. Сам скажешь, могу или нет.
Взгляд старика коснулся заветной коробки. Николай мешкал.
- Кубинские? - промолвил он только.
- Вроде... были. Внук все выкурил, я коробку взял у него, удобная больно. Как сундук прямо.
Николай пододвинул коробку поближе и аккуратно откинул крышку.
Сверху лежал сложенный вчетверо кусок льняной ткани. Николай, по роду деятельности, умел бережно обращаться со старыми вещами. Едва касаясь, двумя пальцами он развернул ткань. Это был мешочек, украшенный вышивкой. Мелкие, словно песчинки, разноцветные крестики складывались в искрящуюся алую звезду, перевязанную георгиевской лентой, распластавшуюся внутри елового венка. Иголки топорщились подстать живым, грозя уколоть, а нос защекотал острый запах мокрой хвои.
- Нина вышивала, - грустно сказал Александр Спиридонович.
- Тётя Нина?- уточнил Николай.
- Она тогда ещё хорошо видела, любила это дело. Бывало, позовешь, а она в ответ: "Минутку, два крестика осталось". А потом приходит через час, а глаза виноватые.
Александр Спиридонович тяжело вздохнул, а Николай вывернул мешочек наизнанку. Идеально ровные вертикальные стежки копировали рисунок без единого узелка.
- Ручная работа, - заключил он, - но много за нее не выручить. Тема специфическая, ткань ветхая. Тебе, дядь Саш, он дороже.
Николай отложил мешочек в сторону и достал из коробки четвертинку альбомного листа.
На пожелтевшей бумаге неловкой детской рукой были нарисованы двое мужчин в зеленой одежде. Один: тот, в животе которого алел квадратик - падал, заваливался назад, как игрушечный солдатик. А второй стоял, выставив перед собой палку, отдаленно напоминающую винтовку или ружье.
- Аленка, внучка, нарисовала, когда совсем девчонкой была, - объяснил Александр Спиридонович. - На день Победы подарок хотела сделать. Только поэтому и сохранил. Старалась ведь. Дед – герой, дед убивал врагов. Откуда узнала – ума не приложу. Нина, наверное, рассказала.
На мгновение старик замолчал.
- Первый это, - задрожал, наконец, его голос. - В сорок третьем выскочил на меня и стоит. Глазищи распахнуты, рот раскрыл. Такой же «зеленый» как и я. А в руках автомат. А он … не ожидал он, растерялся. И я стою, тоже винтовку сжимаю. А на курок нажал первым. Как-то взял и нажал. И все... Был человек - и нет человека. А я - герой.
- Война была, дядь Саш, - бросил Николай.
- Война, - с горечью выдохнул старик,- а это оправдание?
Он пододвинул коробку к себе и беспощадно перевернул. Металлические разноцветные кругляши, прицепленные к полосатым колодкам, звонко грохнули о столешницу.
- Это за то, что выжил, за то, что прошел. А еще, знаешь за что? За то, скольких убил.
Александр Спиридонович взял в руки латунную медаль.
- Варшава, - вспомнил он, - там живого места не было. Поляки вошли первыми, а мы в то время гнали немцев. Они бежали, как озлобленные звери, уничтожая то, что не уничтожили раньше... Сколько стоит?
Николай не хотел говорить, за время разговора его красное лицо выцвело до нездоровой бледности, а язык не желал ворочаться, произнося унизительные слова.
- Я не знаю точно, - ответил он, - я монетами и медалями не занимаюсь.
- Ты, Коль, мне лапшу-то не развешивай. Сам не торгуешь, так с теми, кто торгует, водишься. Все вы там повязаны. И нечего меня жалеть, знаю, что предлагаю. Так сколько?
- Тысячи две...
Старик застыл - взгляд его остановился на Николае, а рука, только-только ласкавшая медаль сжалась в костяной кулак.
- Две тысячи, - умирающим эхом повторил он, - за три дня в аду и право на жизнь для тех, кто потом тебя называет оккупантами?
И добавил обречённо:
- Десять хоть из всей кучи выйдет?
Медалей у старика было немного, Николай бегло оценил в голове и, спросил:
- Дядь Саш, а сколько надо?
- А вот сколько компутер новый стоит?
Старый стул едва не подломился под покачнувшимся Николаем.
- Компьютер! - воскликнул он. - Медали за компьютер?!
- Правнуку надо. Он без него, как это... лузер, что ли. А мне... пока я не впал в маразм, мне ничего не нужно, чтобы помнить.
Больше они не разговаривали. Александр Спиридонович так и остался сидеть за столом, на котором лежали детский рисунок и расшитый мешочек, а Николай резко сгреб медали обратно в коробку и, засунув ее подмышку, не прощаясь, ушел. Вернулся он через десять минут, без коробки, но с пухлым конвертом, который и отдал старику...
Новый компьютер у правнука Александра Спиридоновича появился уже через несколько дней.
Санёк всегда любил салюты - вид распускающихся в темноте гигантских астр и хризантем восторгался его до сбитого дыхания. А салюты в честь Дня Победы добавляли ещё и чувство гордости. В его семье давно уже сделали беспрекословной традицией походы на Живописный мост 9 мая, и этот год ничем не отличался. Разве что прадед был грустнее обычного и наотрез отказался надевать медали. Уговаривать его не стали-человек в девяносто имеет право на капризы.
До выхода оставалось полчаса, когда в дверь настойчиво затрезвонил незваный гость.
- Сань, глянь, кто там! - крикнула с кухни мать, и Санёк, без особой охоты, но поплелся открывать.
У порога стоял здоровый мужик с улыбкой на половину красной физиономии.
- Здорово, - запросто бросил гость мальчишке, - дед дома?
- Прадед, - недовольно поправил его Санёк, - ну, дома, и что?
- Ничего, с праздником его хотел поздравить.
Мужик как-то слишком внимательно взглянул на Санька, и тому сразу сделалось неуютно, даже неловко.
- Он не в духе сегодня. Я передам.
- Вот что передай, - гость сунул Саньку в руки деревянную коробку и, отшагнув к лифту, неожиданно спросил,- комп-то пашет?
Вопрос окончательно сбил Санька с толку.
- Пашет, - ответил он неосознанно.
- Ты хоть прадеда спросил, откуда он деньги взял?
Но диалог оборвался - двери лифта открылись и странный посетитель шагнул в кабину.
Коробка что-то напоминала Саньку, но что именно он никак не мог вспомнить. Он озадаченно поднес ее к уху- вроде бы внутри ничего не тикало. И, хоть и знал, что так неправильно, открыл крышку.
И сразу вспомнил - чистые, отполированные медали прадеда на миг его даже ослепили. Из-под них выглядывал уголок открытки, и уже второй раз за последние пять минут Санёк, ведомый любопытством, нарушил законы приличия.
Открытка была новой, отпечатанной на дорогой, глянцевой бумаге. А вот изображение на ней датировались январем 1945 года. На черно-белой фотографии на фоне доведенного до руин города ехал танк. Т-34, Санёк знал эту модель по компьютерной игре. А счастливые люди махали руками, приветствуя его.
Внутри открытки от руки и от чистого сердца было написано немного:
"Вам ничего не нужно, чтобы помнить. Но нужно, чтобы знать - мы помним. Мы гордимся. И пусть Ваши правнуки помнят, какова истинная цена победы. С праздником, Александр Спиридонович. Спасибо за жизнь".
-Жизнь…
(из интернет-форума)
Старческие руки тряслись, но не настолько сильно, чтобы не справиться со скрипучим замком. Ключ нехотя повернулся, Александр Спиридонович потянул за ручку и, толчками, ящик выбрался из своей норы в лакированном серванте.
Пенсионер редко заглядывал внутрь - в ящике хранилось все то, что молодые сортируют в "хлам", а старики хранят, как "память". Ту самую "память", к которой обращаются крайне редко, а выбросить - рука не поднимается. Шкатулка в виде тыквы, ключи от первой комнаты в коммуналке, памятные значки, пластмассовый пупсик с дыркой для соски во рту...И много еще чего ... бесполезного.
Александр Спиридонович осторожно раздвинул залежи и из дальнего угла ящика вытащил деревянную коробку из-под сигар. Странный предмет для подобного хранилища - последний раз Александр Спиридонович курил в мае 45-го и не сигары, а самокрутку, набитую махоркой. Внутри что-то подпрыгнуло, гулко ударилось о стенки, и старик осторожно поставил коробку на стол, но не открыл, а опустился на стул и прикрыл ладонью слезящиеся от старости глаза.
Сегодня он навещал любимого правнука - четырнадцатилетнего раздолбая, просиживающего юность за экраном монитора. Мальчишка показывал прадеду компьютерную игрушку: по плоскому экрану сновали танки. Словно бронированные жуки, они едва ли не летали, с разбегу перепрыгивали ямы и окопы, взбивая гусеницами пыль, и дышали огнем, превращая в прах мир, который правнук называл виртуальным. Но старик не видел ничего. Танки ожили для него в другом месте и в иное время, о котором хотелось бы, но нельзя было забыть... Васька "Белорус" лежал на животе, истерзанный осколками и присыпленный землёй. Накануне они прикладывались к пущенной по кругу кружке спирта, а потом Васька горланил частушки собственного сочинения:
"Тигр по лесам скакал
Славы воинской искал,
Но медведь его поймал
Полосатый зад надрал".
Больше Васька не пел, а Александр Спиридонович, тогда просто Сашка, вжавшись в склон оврага, смотрел вверх. Всего в метре над его головой застыла громада "Тигра". Сашка видел, как медленно полз в сторону ствол, словно выискивая добычу. И ждал, просто ждал, не смея вздохнуть лишний раз, не думая ни о чем, кроме того, куда поползут гусеницы: назад или вперёд, давя его семнадцатилетнюю жизнь...
От воспоминаний его оторвал правнук, засыпав рассказами о том, что в классе давно уже играют в новую версию, а он "в ауте, потому что его железо не пашет и вообще-то это не айс вообще". Александр Спиридонович понял не многое, но главное уловил - у правнука не было денег на новый компьютер...
Коробка притягивала... Старик стёр выступившие слезы и протянул к ней истощенную ладонь. Но опять не открыл - в дверь позвонили. Александр Спиридонович дотянулся до оставленной возле стола трости и неторопливо побрел открывать.
-День добрый, дядь Саш!
Гостю Александр Спиридонович годился в деды, но никак не в дяди, но вечно улыбчивому, простому в общении Николаю с третьего этажа старик мог простить эту неточность.
- Здравствуй, Коля. Спасибо, что пришел. Заходи.
Николай легко сбросил ботинки и направился в комнату, а Александр Спиридонович зашаркал следом, бормоча на ходу:
- Ты присаживайся там, Коль. Располагайся поудобнее. Чай будешь?
- Спасибо, дядь Саш, - донеслось веселое из комнаты, - обойдусь.
- Ну, как знаешь.
- Ты зачем звал-то? Ты уж извини за спешку, просто дела не ждут.
- А ты не переживай, - старик наконец дошел до стола и уселся напротив. - Я тебя не задержу надолго. Скажи мне, по-соседски, ты старьем-то все торгуешь?
-Не старьем, дядь Саш, а антиквариатом, - беззлобно фыркнул Николай,- это разные вещи.
- Вещи-то может и разные, а суть одна. Деньги, Коль, нужны. Поможешь?
Николай заинтересовался. Его веселое, немного оплывшее красное лицо вдруг отвердело, растянутый до ушей рот сжался, а брови сошлись на переносице. От добродушного весельчака не осталось и места.
- Что-то хочешь предложить? - спросил он без прежней лёгкости деловым тоном.
- А ты посмотри. Сам скажешь, могу или нет.
Взгляд старика коснулся заветной коробки. Николай мешкал.
- Кубинские? - промолвил он только.
- Вроде... были. Внук все выкурил, я коробку взял у него, удобная больно. Как сундук прямо.
Николай пододвинул коробку поближе и аккуратно откинул крышку.
Сверху лежал сложенный вчетверо кусок льняной ткани. Николай, по роду деятельности, умел бережно обращаться со старыми вещами. Едва касаясь, двумя пальцами он развернул ткань. Это был мешочек, украшенный вышивкой. Мелкие, словно песчинки, разноцветные крестики складывались в искрящуюся алую звезду, перевязанную георгиевской лентой, распластавшуюся внутри елового венка. Иголки топорщились подстать живым, грозя уколоть, а нос защекотал острый запах мокрой хвои.
- Нина вышивала, - грустно сказал Александр Спиридонович.
- Тётя Нина?- уточнил Николай.
- Она тогда ещё хорошо видела, любила это дело. Бывало, позовешь, а она в ответ: "Минутку, два крестика осталось". А потом приходит через час, а глаза виноватые.
Александр Спиридонович тяжело вздохнул, а Николай вывернул мешочек наизнанку. Идеально ровные вертикальные стежки копировали рисунок без единого узелка.
- Ручная работа, - заключил он, - но много за нее не выручить. Тема специфическая, ткань ветхая. Тебе, дядь Саш, он дороже.
Николай отложил мешочек в сторону и достал из коробки четвертинку альбомного листа.
На пожелтевшей бумаге неловкой детской рукой были нарисованы двое мужчин в зеленой одежде. Один: тот, в животе которого алел квадратик - падал, заваливался назад, как игрушечный солдатик. А второй стоял, выставив перед собой палку, отдаленно напоминающую винтовку или ружье.
- Аленка, внучка, нарисовала, когда совсем девчонкой была, - объяснил Александр Спиридонович. - На день Победы подарок хотела сделать. Только поэтому и сохранил. Старалась ведь. Дед – герой, дед убивал врагов. Откуда узнала – ума не приложу. Нина, наверное, рассказала.
На мгновение старик замолчал.
- Первый это, - задрожал, наконец, его голос. - В сорок третьем выскочил на меня и стоит. Глазищи распахнуты, рот раскрыл. Такой же «зеленый» как и я. А в руках автомат. А он … не ожидал он, растерялся. И я стою, тоже винтовку сжимаю. А на курок нажал первым. Как-то взял и нажал. И все... Был человек - и нет человека. А я - герой.
- Война была, дядь Саш, - бросил Николай.
- Война, - с горечью выдохнул старик,- а это оправдание?
Он пододвинул коробку к себе и беспощадно перевернул. Металлические разноцветные кругляши, прицепленные к полосатым колодкам, звонко грохнули о столешницу.
- Это за то, что выжил, за то, что прошел. А еще, знаешь за что? За то, скольких убил.
Александр Спиридонович взял в руки латунную медаль.
- Варшава, - вспомнил он, - там живого места не было. Поляки вошли первыми, а мы в то время гнали немцев. Они бежали, как озлобленные звери, уничтожая то, что не уничтожили раньше... Сколько стоит?
Николай не хотел говорить, за время разговора его красное лицо выцвело до нездоровой бледности, а язык не желал ворочаться, произнося унизительные слова.
- Я не знаю точно, - ответил он, - я монетами и медалями не занимаюсь.
- Ты, Коль, мне лапшу-то не развешивай. Сам не торгуешь, так с теми, кто торгует, водишься. Все вы там повязаны. И нечего меня жалеть, знаю, что предлагаю. Так сколько?
- Тысячи две...
Старик застыл - взгляд его остановился на Николае, а рука, только-только ласкавшая медаль сжалась в костяной кулак.
- Две тысячи, - умирающим эхом повторил он, - за три дня в аду и право на жизнь для тех, кто потом тебя называет оккупантами?
И добавил обречённо:
- Десять хоть из всей кучи выйдет?
Медалей у старика было немного, Николай бегло оценил в голове и, спросил:
- Дядь Саш, а сколько надо?
- А вот сколько компутер новый стоит?
Старый стул едва не подломился под покачнувшимся Николаем.
- Компьютер! - воскликнул он. - Медали за компьютер?!
- Правнуку надо. Он без него, как это... лузер, что ли. А мне... пока я не впал в маразм, мне ничего не нужно, чтобы помнить.
Больше они не разговаривали. Александр Спиридонович так и остался сидеть за столом, на котором лежали детский рисунок и расшитый мешочек, а Николай резко сгреб медали обратно в коробку и, засунув ее подмышку, не прощаясь, ушел. Вернулся он через десять минут, без коробки, но с пухлым конвертом, который и отдал старику...
Новый компьютер у правнука Александра Спиридоновича появился уже через несколько дней.
***
Санёк всегда любил салюты - вид распускающихся в темноте гигантских астр и хризантем восторгался его до сбитого дыхания. А салюты в честь Дня Победы добавляли ещё и чувство гордости. В его семье давно уже сделали беспрекословной традицией походы на Живописный мост 9 мая, и этот год ничем не отличался. Разве что прадед был грустнее обычного и наотрез отказался надевать медали. Уговаривать его не стали-человек в девяносто имеет право на капризы.
До выхода оставалось полчаса, когда в дверь настойчиво затрезвонил незваный гость.
- Сань, глянь, кто там! - крикнула с кухни мать, и Санёк, без особой охоты, но поплелся открывать.
У порога стоял здоровый мужик с улыбкой на половину красной физиономии.
- Здорово, - запросто бросил гость мальчишке, - дед дома?
- Прадед, - недовольно поправил его Санёк, - ну, дома, и что?
- Ничего, с праздником его хотел поздравить.
Мужик как-то слишком внимательно взглянул на Санька, и тому сразу сделалось неуютно, даже неловко.
- Он не в духе сегодня. Я передам.
- Вот что передай, - гость сунул Саньку в руки деревянную коробку и, отшагнув к лифту, неожиданно спросил,- комп-то пашет?
Вопрос окончательно сбил Санька с толку.
- Пашет, - ответил он неосознанно.
- Ты хоть прадеда спросил, откуда он деньги взял?
Но диалог оборвался - двери лифта открылись и странный посетитель шагнул в кабину.
Коробка что-то напоминала Саньку, но что именно он никак не мог вспомнить. Он озадаченно поднес ее к уху- вроде бы внутри ничего не тикало. И, хоть и знал, что так неправильно, открыл крышку.
И сразу вспомнил - чистые, отполированные медали прадеда на миг его даже ослепили. Из-под них выглядывал уголок открытки, и уже второй раз за последние пять минут Санёк, ведомый любопытством, нарушил законы приличия.
Открытка была новой, отпечатанной на дорогой, глянцевой бумаге. А вот изображение на ней датировались январем 1945 года. На черно-белой фотографии на фоне доведенного до руин города ехал танк. Т-34, Санёк знал эту модель по компьютерной игре. А счастливые люди махали руками, приветствуя его.
Внутри открытки от руки и от чистого сердца было написано немного:
"Вам ничего не нужно, чтобы помнить. Но нужно, чтобы знать - мы помним. Мы гордимся. И пусть Ваши правнуки помнят, какова истинная цена победы. С праздником, Александр Спиридонович. Спасибо за жизнь".
