ЧАСТЬ 1
ГЛАВА 1
Тяжёлая капля, как в барабан ударила по карнизу. Веко нервно дёрнулось, и бездумный взгляд уставился в стену.
В тот день, когда все началось, когда Вадим не пришёл на встречу, тоже шёл дождь. Когда позвонила его мать и сказала, что парень исчез – шёл дождь. Когда нашли труп и ехали на опознание, когда хоронили и поминали — шумел ливень. Кошмары в жизни Аглаи были связаны с летней непогодой, и шелест капель за окном, вроде бы умиротворяющий, ей навевал лишь печальные мысли. Уничтожающие воспоминания выплывали сами по себе, без призыва. Их собирал серый мокрый вестник смерти. Он пел о том, что произошло, и что никогда не вернётся, а в песне его слышался звон разбитого сердца и треск изломанных чувств.
Под кожей на затекших мышцах заплясали иголки. Аглая поморщилась, выдернула руку из-под подушки и, разгоняя кровь, несколько раз по часовой стрелке покрутила кистью. Помогло, но не сразу: руку сначала парализовал холод, потом в пальцы ударил колючий жар и, наконец, как достойная награда за мучения, от ключицы до ногтей поползло приятное тепло.
Девушка неуклюже перевалилась со спины на живот, не рассчитав силы, ударила по прикроватной тумбочке – туда, где стояли, широко расставив металлические ножки, электронные часы будильник. Они обиженно подпрыгнули и чуть не упали, но после второго, более меткого удара, обречённо выполнили одну из своих многочисленных функций. Подсвеченные кислотно-зелёным на экране появились слаборазличимые различимые цифры. Чтобы их разобрать, Аглае всё-таки пришлось оторвать голову от подушки и немного подняться. Электронное время гласило – половина второго ночи.
– Зараза, – глухо выругалась девушка, устало уткнулась носом в матрас и прикрыла уши подушкой.
Напрасно. Очень скоро стало жарко и нечем дышать. Аглая в сердцах швырнула подушку в угол комнаты, уселась на кровати, поджав колени к груди, и закуталась с головой в одеяло.
Заснуть ей больше не удалось. И виной здесь была не затёкшая рука. Настоящий враг жил за окном, в ночной темени, где, как любопытные глаза тварей, о которых брат Аглаи накрапал с десяток книг, горели фонари и окна полуночников. Жёлтые, белые, синие, иногда красные.
Но девушка боялась даже не этого. В призраков, зомби, вампиров, оборотней и прочую нечисть она не верила. Вся эта мрачная компания для неё была лишь выдумкой, пережившей века. Расслабиться и уснуть мешал дождь. Крупные капли с разбегу бились о карниз, долбились в стекла, разлетались в бесцветные кляксы. Аглая слышала каждый шлепок по листве сиреневых кустов, растущих во дворе, перестуки и шебуршания, от которых с каждой минутой становилось все грустнее и тяжелее.
Старая боль запульсировала в висках с новой силой. Аглая, как неваляшка качнулась из стороны в сторону, уставившись в одну точку, потом вдруг вздрогнула, очнувшись. Вылезла из-под одеяла, накинула на плечи шелковый халат и, позабыв про тапочки, вышла в коридор.
Кафель ужалил холодом босые ступни. Девушка на цыпочках пробежала в пустующую который месяц родительскую комнату. Бесшумным воришкой она прокралась к старому шкафу в углу, открыла одну из дверок и, в слабом свете ночного города, перед Аглаей предстала батарея бутылок. Вытянутые, круглые, плоские они стояли в своём убежище, как воинская рать. Родители не держали дома плохого алкоголя, Аглая знала. Она выбрала шампанское. Чтобы быстро опьянеть и уснуть без сновидений. А поутру познать тишину. Мир без дождя.
Девушка уже собралась откупорить бутылку, когда вдруг представила себя со стороны. Ночь, она в халате, ещё немного помятая после сна, стоит посреди родительской комнаты с бутылкой в руках, готовая выпить её всю до основания, прямо из горла. Этакая начинающая алкашка. И передёрнуло от отвращения к себе самой.
Аглая открыла сервант, взяла ещё два хрустальных бокала и снова выскользнула в коридор. Под дверью в комнату брата, залегла тоненькая, еле различимая, голубая полоса света. Герман, к счастью, ещё не спал.
– Гера-а-а! – Протяжно позвала Аглая и пару раз ударила пяткой в деревянную дверь. – Гер, к тебе можно?
– Заходи, открыто, – не заставил себя долго ждать ответ.
Брат сидел в кресле, которое, казалось, ещё чуть-чуть и проглотит его. На коленях молодой человек держал открытый ноутбук. Белый свет включённого экрана падал на лицо Германа, придавая коже неестественно бледный, не живой оттенок.
– Ты как очередной герой, очередного романа о восставших покойниках, – недовольно промолвила Аглая и ловко ткнула локтем в настенную клавишу выключателя.
На противоположной от Германа стене зажглось и окатило неярким светом комнату бра.
– Ну вот, совсем другое дело.
– Аглая, я сейчас описываю кладбище, – не отрываясь от работы, медленно проговорил Герман, – мне было удобно так, как было.
– Ничего, ты и так со всем справишься. Я в тебя верю, писатель, – съязвила Аглая.
Но Герман даже бровью не повёл, а быстрые пальцы его не замедлили бега по клавиатуре.
Его сестра уселась на диване напротив, поставила на столик бутылку и бокалы, пристально уставилась на брата.
Сейчас Герман меньше всего походил на успешного писателя и покорителя женских сердец. Лохматый, в выцветшей, деформированной футболке, в потёртых спортивных штанах, со сдвинутыми на нос очками, какой-то непутёвый, неопрятный здоровяк, ничего примечательного.
– Гер, – позвала Аглая и кивнула на пепельницу на подлокотнике кресла, из которой вился сизый дымок окурка, – тебя отец убьёт за курение в квартире.
– Не убьёт, – равнодушно ответил Герман, – если ты не заложишь. Стимулирует вдохновение.
– И рак лёгких заодно. Оно тебе нужно, вдохновение это...
– Глаш, – перебил Герман и все же оторвался от монитора, посмотрел на сестру поверх очков, – ты опять? Этот разговор не приведет ни к чему, кроме ссоры. А ты ведь не ссориться ко мне пришла в половину второго с бутылкой?
– Нет, не ссориться.
– Ну, вот и отлично. Дай мне несколько минут, чтобы закончить сцену, и я к твоим услугам.
Аглая прикрыла глаза и откинула голову на бортик дивана. Дождь все так же отбивал чечётку по карнизу, в такт ему постукивали по гладким клавишам пальцы Германа. Под опущенными веками девушки родилась темень, а из неё, как призрак прошлого вышел Вадим. Молодой, живой, красивый. Он сказал что-то приятное, что говорил давно, но слова только причинили очередную боль. Так было всегда: даже лучшие воспоминания о Вадиме стремились напомнить главное – он умер. И поначалу Аглая не могла этого принять.
Но в платной клинике лечили хорошо, а родители не пожалели денег, чтобы их девочка очнулась от кошмара. Психологи, психиатры, медитации и аутотренинги помогли смириться. Но не излечиться. Все равно она осталась калекой – хромой на одну ногу. Не в буквальном смысле, конечно...
– Глаха, я всё, – весело окликнул Герман и отставляя в сторону ноутбук.
В ответ на него уставились красные, воспалённые глаза сестры
– Глаш, ты чего? – уже осторожнее спросил он и пересел поближе.
Девушка немо указала в окно, глубоко вздохнула, задерживая подкатившие слезы.
– Снова дождь?
Аглая кивнула, взяла бутылку и без лишних слов сунула её в руки брату.
– Это ты так сопьёшься скоро, – промолвил он, но пробку все же вывернул.
Громко хлопнуло, но пена не рванула фонтаном из горлышка.
– За что пьём? – спросил Герман, разливая золотистый алкоголь по хрустальным бокалам.
– А ни за что, – Аглая залпом осушила свой и тут же сунула его обратно, требуя повтора.
– А вот не налью, – брат прикрыл горлышко бутылки пробкой и отставил её подальше, – мало радости, знаешь, наблюдать, как девчонка превращается в алкашку. Делом тебе надо заниматься, а не пить беспробудно.
– Прям уж беспробудно, – обиженно фыркнула Аглая, – а насчёт дел – проходили уже. Бесполезно все.
– Значит, надо снова влюбиться. На усопших свет клином не сошёлся.
– Нашёлся умник, – Аглая беззлобно проворчала – ты сам - то давно влюблялся? Как будто это так просто.
– Тебе уж точно не просто – всех друзей растеряла.
Что, правда – то, правда. После смерти Вадима у Аглаи не осталось никого, кроме Германа и родителей. Других родственников как-то и раньше было не много, все в основном дальние. А друзья? Не оказалось среди них настоящих, разбежались, когда Аглая попала в психушку. А обзавестись новыми как-то не получилось.
– Ну, и что ты предлагаешь? – спросила она. – Ходить по улицам и приставать ко всем со своими проблемами? Меня опять в дурку отправят быстрее, чем кто-то клюнет на этот бред.
– Есть Интернет, сайты знакомств. Не думала попробовать?
– И нарваться на маньяка или извращенца? Мне вот только этого для полного счастья не хватало.
– Тебе, сестрёнка, не угодишь, – Герман задумчиво потёр подбородок, глядя куда-то в стенку, – но на каждый дождь так реагировать – ни алкоголя, ни нервов не хватит.
– Скажи мне, что сделать – я сделаю, – безразлично предложила Аглая. – Сама устала, сил нет. Уж лучше бы меня тогда, чем вот так.
– Сейчас договоришься, – Герман нахмурился, но тут же предложил, – если обещаешь во всем меня слушаться, тогда пойдём завтра в ночной клуб.
– Хорошо, – равнодушно сразу согласилась Аглая, – клуб, так клуб. А шампанского налей. Сегодня спать как-то нужно.
ГЛАВА 2
"Если не можешь изменить ситуацию, надо изменить своё отношение к ней". Так, или несколько иначе звучала эта истина, Аглая не помнила, но подобная формулировка её вполне устраивала. Перемены не обещали быть лёгкими, но жизнь, сама по себе, штука не простая и, если не хочешь быть размазней, о которую все подряд вытирают ноги, надо уметь показывать зубки. Только так и выживешь.
Вот и сейчас, стоя перед зеркалом и разглядывая свою отнюдь не дурную внешность, Аглая подумала о том, что последние четыре месяца вместо того чтобы тянуться к солнцу, она медленно увядала и чахла, не находя энергии подняться.
Фигура её несколько не отвечала современным канонам красоты – она была стройной, но не костлявой, и кто-нибудь, наверное, называл её, за глаза, полноватой. Но это Аглаю мало беспокоило – сама себе она нравилась, а прелести в выпирающих скулах, ключицах, тазобедренных костяшках и коленках, представлялось мало.
С детства, за счёт упорных, но не изнуряющих тренировок по плаванию, у неё были хорошо развиты мышцы спины, от чего не возникало проблем с осанкой, живот подтянут и еле-еле сквозь кожу проглядывали сглаженные кубики пресса, ноги и руки крепкие, но не перекаченные.
Проблема была с волосами – они силой и гибкостью никогда не отличались, и Аглая не отращивала их длиннее лопаток. Но в последние месяцы волосы её мало интересовали, от чего те высохли, истощились и превратились в какую-то выцветшую мочалку. Аглая собрала их на затылке, покрутила головой, подумывая, как бы ей больше пошло.
Косметикой она почти не пользовалась, лишь изредка, по праздникам, а в будни обходилась лишь тушью для ресниц и блеском для губ. Аглае больше шли натуральные цвета, да и проводить часы перед зеркалом она не любила.
Голова не болела, не смотря на то, что распитое ночью шампанское превосходно справилось со своей задачей. Сон Аглаю поглотил, дождь оказался бессилен что-то изменить. Чувствовала она себя превосходно, потому и решила действовать незамедлительно.
Первым делом она записалась на приём к парикмахеру, приняла ванну с ударной порцией натуральной пены, перевернула весь свой гардероб, ища подходящий наряд. Герман пропадал на работе, и вся квартира безраздельно принадлежала только Аглае.
В заботах незаметно пролетели часы, и когда вечером, уставший, но решительно настроенный Герман пришёл домой, перед ним предстала новая Аглая. Такая, что он даже присвистнул от удивления и восторга.
– Не будь я твоим братом – влюбился бы, – по-хитрому улыбаясь, заметил он, – а Генке точно башню снесёшь.
Генку Аглая знала с детских лет, но особой дружбы с ним не водила. Он был старинным приятелем Германа ещё со школы, а сегодня, просто за компанию, согласился прокатиться с ним в ночной клуб.
Башню ему не сорвало. Медлительный, даже какой-то вялый, немногословный, Генка всегда удивлял Аглаю своим равнодушием к женщинам. Девушки у него были, но ни об одной из них он не отзывался ни добрым, ни злым словом, а относился к ним, как к само собой разумеющемуся. Не выдерживая подобного, они все уходили, пытались задеть за больное словами: "Ты ещё пожалеешь! Бездушная скотина! Как ты можешь?! Я отдала тебе столько времени, а ты мне даже цветка не подарил!". Но Генка стандартно, невозмутимо отвечал: "Только дверью не хлопай". И махал на прощание рукой.
Аглаю он оглядел скучающе, и только ради приличия пробурчал, не скрывая безразличия:
– Хорошо выглядишь, – и забрался на заднее сидение машины.
"И на том спасибо", – сказала мысленно Аглая. То, что она "хорошо выглядела", было очевидно. Волосы цвета горького шоколада, выпрямленные и уложенные, свисали, как сплошное шелковое полотно, чёрное платье выше колен и глубоким декольте, сапожки на каблуке – шпильке, скромный макияж. Ни следа от вчерашней, побитой депрессией девчонки.
– Поехали, – по – деловому, заявила она и уселась рядом с братом.
Их ждал клуб. Едва они прошли внутрь, Аглая ощутила вибрацию, перекаты волнения от сердца к животу. Перед глазами плясали во мраке огни цветомузыки и подсвеченные ультрафиолетом белоснежные кроссовки, футболки, платья, куртки, шнурки и даже зубы. На танцполе неистово дёргались человеческие фигуры, а из-за столиков на них заинтересованно поглядывали более спокойные посетители клуба.
Герман заказал место над танцполом. Они удобно расположились, мужчины принялись что-то обсуждать, но из-за громыхавшей музыки Аглая их почти не слышала. Когда же фразы обрывками долетали до ушей, на неё накатывала скука. Решительно ничего из того, о чем разговаривали Гена и Герман, она не понимала. Этих двоих связывала не только дружба, но и работа. Сейчас, даже на отдыхе, их разговоры сводились к каким-то счетам, клиентам, расценкам и рекламе.
Гораздо больше Аглаю привлекало то, что творилось внизу. Там буйствовал танец. Он, как единоличный правитель легко подчинял себе толпу. Он стирал скромность, подавлял комплексы, ломал рамки и дарил свободу всякому. Музыка, частая, пульсирующая как насыщенная адреналином кровь, вытесняла из голов мысли и рождала одно лишь желание – двигаться. Не важно как. Главное позволить ритму вести себя, пропустить его внутрь, раствориться, отвлечься, стать диким собой, откреститься от мирских забот. Этого хотели люди на танцполе – поймать счастье безумия и задержать в нем так долго, насколько возможно.
Тело Аглаи отзывалось на призыв. Ей не терпелось встать в центре зала. Её будто ждали там, звали протяжно и томно: "Аглая, ну же, иди сюда". Голоса гудели в голове, как пчелиный рой, не замолкая ни на миг, и Аглая не выдержала.
– Гер, я пойду, потанцую – как могла громко сказала она и, не дождавшись ответа, побежала вниз.
А Герман услышал и бросил ей вслед: "Осторожней", но музыка заглушила его призыв.
Мир Аглаи перевернулся и преобразился в считанные секунды. Кривой молнией от затылка до пяток её пронзила энергия громкой музыки.
