Агата развернулась и тоже посмотрела в ту сторону, ожидая увидеть знакомую стену, но вместо стены было широченное окно, а за ним прекрасный вид на бушующий океан, остервенело разбивающий своей мощью каменистые серые скалы. Девушка тоже засмотрелась на эту неприкрытую силу, пытаясь осознать все услышанное.
- Когда отклонение достигает этих значений, душу изымают, - тихо продолжил он, не уточняя, что никто из них – богов – не знает, кто и как изымает эти души. – Души с преобладающим злом отправляются в Чистилище, души с добротой – становятся богами.
На самом деле Амориил пересказал ей только догадки и сплетни в среде богов. Никто не знал достоверно о существовании Чистилища. А уж предположение, что богами становятся от доброты душевной, и вообще больше похоже на шутку. Все эти сплетни сочинялись из страха. Боги боялись этой неизвестности. Да, они обладали невероятной силой, могли при желании изменять этот мир, могли убить или оживить сотни и даже тысячи человек одним щелчком пальцев (хотя это и запрещено внутренним негласным Кодексом). Многие из них покровительствовали народам или животным. Но этот процесс – воплощение и перевоплощение душ в физические тела – происходил совершенно без контроля богов. Больше того, они никак не могли повлиять на этот процесс. Было что-то или кто-то гораздо более могущественный, чем они.
Но говорить об этом молодой слабой душе Амориил не стал.
- В общем, мне надоело рассказывать, - немного помолчав, сказал Амориил. – На Земле есть один человек, зовут его Олан. Его коэффициент сегодня с утра был равен нуль целых девяносто шесть сотых (0,96). Понимаешь, что это значит?
- Что он посередине, и самую малость склонился к злу, - совершенно не понимая, к чему ведет Амор, пробормотала Агата.
- Умница, - немного помолчал, а потом твердо добавил. - Ты должна за год перетянуть его на сторону добра.
Агата откровенно растерялась. В голове шумело от потока новой информации, которая кардинальным образом переворачивала ее мироощущение. Девушка ощущала себя абсолютно беспомощной и не могла отделаться от чувства, что ее с кем-то перепутали.
- Почему ты молчишь? – вывел ее из задумчивости настойчивый голос Амориила.
- У меня тысяча вопросов, - честно ответила она.
Амор странно улыбнулся, будто она сделала именно то, чего он от нее ждал.
- У меня не так уж много времени, - сказал он, хотя у него в распоряжении и была целая вечность. Он справедливо опасался, что Сорелия не будет тратить время на разговоры, а значит, и ему следовало бы поторопиться. – Я отвечу только на пять любых вопросов. Так что думай, что ты больше хочешь знать.
Агата задумалась, пытаясь из целого роя неясностей выбрать самые важные. Единственное, в чем она была уверена, что бог уже все за нее решил. Еще она обратила внимание на резкие перепады его настроения, а значит, спорить и злить его - не лучшая идея.
- Как? – наконец спросила она.
- Что – как? – ухмыльнулся Амориил.
- Как я должна его…хмм… перетягивать, - пояснила Агата, сама не до конца уверенная, что верно сформулировала вопрос.
- Уместный вопрос. Мы не оговорили никаких ограничений, - он задумчиво потер рукой подбородок, а Агата для себя отметила, что в деле замешан кто-то еще. – Значит, никаких ограничений и нет, - он с гордостью посмотрел на девушку, будто только что она подсказала ему номер выигрышной лотереи. – Ты можешь делать все, что придет тебе в голову. У тебя практически безграничные возможности.
«Даже бабочек могу?» - едва не спросила Агата, но вовремя поняла, что вредный бог засчитает это как второй вопрос. «Сама выясню», - решила она.
- Можешь воплотиться в своем или другом облике и стать ему другом или любовницей. Можешь проникать к нему в сны, подсовывать гороскоп или нашептывать правильные поступки. Только с ума бедолагу не сведи, - хохотнул он. – В общем, делай все, что посчитаешь нужным. Единственное ограничение здесь – он не должен знать правду о тебе и твоих целях. Его действия должны быть, как говорят на Земле, от сердца. Все, что делается из расчета «за это я попаду в рай» при подсчете коэффициента не учитывается. Поняла?
- Более или менее…
- Давай следующий.
Девушка опять задумалась.
- Почему именно я? – задала, пожалуй, самый волнующий ее вопрос. Всем людям свойственно задаваться им, когда что-то плохое приходит в их жизнь. Странно, но когда происходит что-то хорошее никто не задумывается «За что мне это?»
- Ну конечно, - усмехнулся он. – Ладно, отвечу честно. Во-первых, ты у меня есть. Хотя и приобретал я тебя без какой-то цели. А во-вторых, ты молодая и очень близка к середине. До этого у тебя было всего три воплощения, тебя еще не отягощают ни сомнительный опыт, ни мнимая мудрость. Ты могла бы стать, какой пожелаешь. Но теперь ты принадлежишь мне, и я могу сделать тебя, какой пожелаю. Все, давай дальше.
- Зачем мне делать это? Мое тело умрет, и я отправлюсь на перерождение – я посередине! – выпалила Агата, не успев сдержать себя.
Амориил зло рассмеялся, но все же ответил.
- Тебе это нужно даже больше, чем мне. Я предлагаю тебе сделку. Если к концу года он перейдет к добру, я восстановлю твое тело, и ты вернешься к старой жизни на Земле. Даже память тебе подчищу, если захочешь…
- А если нет?.. – опять вырвалось у Агаты.
- Отправлю в Чистилище, - злорадно засмеялся он. – Собственно, я мог бы тебя заставить и по-другому. Внезапно у Аси обнаружили бы неизлечимую болезнь, или пытал бы тебя. Вариантов масса. Не заставляй меня прибегать к ним. Честно говоря, ты мне не нужна. Ты не слишком умна и у тебя скверный характер.
И Амор замолчал, пристально глядя на девушку. Он ее не торопил, хоть и сказал, что спешит. Агата тоже молчала. Она судорожно пыталась сообразить, что ей важнее сейчас узнать. Она не хотела в Чистилище. Да и в принципе умирать очень не хотела. Время поджимало. Надо было бы узнать подробнее об этом парне – Олане. Ей придется с этим справляться. Но что-то во всем этом не сходилось.
- Ты сказал, что приобрел меня…
- Я так сказал? – поморщился бог.
- Сказал, - уверенно кивнула Агата. – Я не умерла и коэффициент у меня около единицы. Как это – ты приобрел меня?
- Ммм… - проговорил Амориил, пристально глядя на Агату, будто только что увидел ее. – А ты умнее, чем показалась сначала. Что ж, раз начал отвечать честно… Откровенно говоря, никто не знает правды. Есть некий господин Эорлей, может быть, когда-нибудь с ним познакомишься. Ходит множество слухов, в основном они склоняются к предположению, что либо сам Эорлей, либо его знакомый обладает артефактом под названием Ловец Душ. Кто-то считает артефакт мифом. Кто-то жизнь положил на то, чтобы найти его. Видишь ли, у обладателя души появляются свои преимущества, - он немного помолчал, а потом продолжил. – В любом случае, у господина Эорлея всегда можно приобрести неплохую душу. Сейчас ты принадлежишь мне, Агата, смирись с этим.
Он весело посмотрел на девушку. Тут правая рука Агаты медленно поднялась к лицу, коснулась одним пальцем своего же носа и безвольно упала на кровать. Как ни старалась Агата, рука ее не слушалась, ей полностью управлял Амориил.
- Ладно, детка, сегодня отдыхай. Я завтра утром зайду за тобой, - быстро свернул разговор он, поднялся из кресла и направился к дальней стене.
-Стой! – закричала Агата, понимая, что сейчас он уйдет.
Но он уже преодолел это расстояние, в стене из ниоткуда возникла дверь.
- Стой! Почему именно Олан?
- О, кстати, чуть не забыл. Будет еще одна душа. У нее будет задача перетянуть Олана на сторону зла. Я вас завтра, наверное, познакомлю.
- Зачем тебе это? Чья эта вторая душа? Кто она? – кричала Агата, но Амориил уже вышел, подмигнув напоследок.
Дверь исчезла в ту же секунду, как он ее закрыл.
На столе Агату ждал обед.
Олан стоял у широкого окна в корпусе приемного отделения Онкологического Научного Центра. Смотрел куда-то вдаль, даже не пытаясь сфокусировать взгляд на деталях городского пейзажа. Да и что ему здесь рассматривать. Вон справа высится новенький корпус позитронно-эмиссионной томографии, весь из стекла и стали, блестит на солнце, даже смотреть больно. Справа реабилитационный корпус, он совсем другой, кирпичное здание с большими окнами хоть и старое, но видно, что не зря лечение здесь стoит запредельно дорого. Перед входом большой парк с множеством клумб, цветов еще нет, но трава уже позеленела, и на деревьях набухли толстые почки. По тропинкам гуляют больные, кто сам, кто в компании людей, пришедших их навестить.
Олан знал здесь каждую скамейку. И каждый из корпусов легко представлял изнутри, стоило только закрыть глаза. Здесь он провел, казалось, всю свою жизнь. Вон окно его старой палаты на третьем этаже, герань в горшке расцвела. Там он жил во время полихимиотерапии. А чуть ниже и правее окна реанимации – пустые стерильные подоконники напоминали о временах после многочисленных операций.
Парень провел рукой по точащему ежику волос и посмотрел на свое отражение в окне. Он увидел знакомое овальное лицо, карие глаза, ровный нос. Темные, почти черные волосы едва отросли на пару сантиметров за этот год и теперь топорщились в разные стороны. Провел пальцем по пушистым темным ресницам и потер бровь. Совсем недавно он привык к этому новому облику.
«Болезнь вернулась, мне жаль. Необходимо снова вернуться к лечению, прошлый раз очень хорошо помогло радиационное облучение и еще можно попробовать лекарство новое, недавно одобренное…» - тараторил доктор Стейдж.
«Сколько?» - тихо проговорила мама Олана.
«Год. Мне жаль» - после небольшой паузы прошептал Стейдж, пряча глаза, будто это была целиком его вина. Олан тихо вышел из кабинета. Родители остались обсуждать курс нового лечения. И вот теперь он стоял у окна спиной к кабинету с табличкой «Доктор медицинских наук К. Стейдж» и ждал родителей.
В ушах звенело «Год. Мне жаль».
«Мне жаль, мне жаль, мне жаль…» - бесконечно повторял себе Олан, обхватил плечи руками и прислонился лбом к прохладному стеклу. Неужели всего год? Но ведь доктора давали и того меньше. И ничего, уже много лет с того прогноза прошло.
Олан смутно помнил то время, когда в его жизни не было болезни. Когда можно было спокойно общаться с друзьями, играть в футбол, ходить в обычную школу и думать, что впереди еще целая вечность. Ему было двенадцать, когда поставили страшный диагноз: лейкемия, рак крови. Казалось бы, двенадцать лет не так уж и мало для счастливой жизни. Но в памяти Олана почему-то отпечатались только эти десять лет войны с собственным организмом. Он хорошо знал, что такое отчаяние и надежда.
Тем не менее, у Олана было много друзей. С большинством из них он познакомился здесь же. С другими через интернет или в других клиниках. Он видел и чудесные излечения, и тяжелые болезненные смерти. Он сам перепробовал практически все варианты, два раза даже соглашался на экспериментальное лечение.
И вот, полтора года назад болезнь отступила. Наступила полная ремиссия.
В двадцать два года Олан наконец-то смог сдать выпускные экзамены и получить аттестат. В двадцать два года он, наконец, окончил школу. И легко поступил в университет на специальность, о которой давно мечтал. Вернее, мечтал он стать космонавтом (так и не вырос из этой детской мечты всех мальчиков). Но поступил на ракетостроение. Не он сам, так хоть творение его рук увидит открытый космос. Стал ходить на занятия, общаться с людьми, у которых не было этой постоянной печали и ожидания смерти во взгляде, он завел собаку, даже заниматься спортом начал понемногу.
И вот все мечты снова рушатся у него на глазах. Неужели снова придется вернуться к этой борьбе за жизнь? Неужели, снова придется вернуться сюда?
«Год. Мне жаль». Олану тоже дико жаль. Он невольно коснулся шрама возле ключицы, где долгое время находился катетер для химиотерапевтических препаратов. Все шрамы на теле Олана принадлежали либо старой жизни – разбитая на футболе коленка, шрам над бровью от весла на неудачной рыбалке, либо, как этот на ключице, были от бесконечных пункций, операций и процедур.
«Неужели снова?!» - в отчаянии повторял Олан.
За спиной скрипнула дверь – из кабинета вышли родители в сопровождении Стейджа. Доктор коротко попрощался с ними, еще раз за что-то извинившись, и ушел куда-то по коридору. Олан отвлекся от своих мыслей и повернулся к родителям.
- Мам, я не буду лечиться. Не в этот раз… - начал он.
- Но Олан! – испуганно воскликнула мама.
- Нет, мам, послушай. Я больше не могу так…
- Пожалуйста, ради нас с папой… - попробовала еще раз женщина.
- Пожалуйста, ради меня, мам. Выслушай, - он смотрел на мамину аккуратную жемчужную сережку в правом ухе, боясь, что если поднимет взгляд, если увидит слезы в маминых глазах, то уже не сможет воплотить решение, которое далось ему с таким трудом. И сбивчиво продолжил, пока уверенность не покинула его. – Я знаю наперед все твои слова. Что всегда есть шанс, пока ты жив, как важно бороться, и не опускать лапы, иначе сметану никогда не взбить… Вы всегда были рядом, и я благодарен вам безмерно. Но этот год… Он был самый счастливый в моей жизни. Я устал бороться. Я хочу прожить столько, сколько мне осталось. Но не лысым и в дырках от уколов, а как нормальный человек…
Мама не могла больше сдерживаться. Она рывком обняла сына, прижалась лицом к его груди и беззвучно заплакала.
Отец ничего не сказал, лишь кивнул, сильно нахмурив брови. Он всегда хорошо понимал сына, ему не требовалось что-то объяснять.
Никто больше не отговаривал. А солнце за окном светило ярко и задорно, будто радовалось чему-то, будто в этом мире еще осталось что-то хорошее.
Все оставшееся время Агата не спала. Она дважды перекусила, но ела только десерты. Попробовала сесть на шпагат – получилось с первого раза и безо всякой боли, со всей силы подпрыгнула – ударилась головой об потолок, захотела оказаться в другом конце комнаты – открыла глаза в сантиметрах от стены. Но бабочки не получались, как бы Агата не размахивала руками, и за пределами комнаты оказаться тоже не удалось.
Поздно вечером, когда свет уже приглушили, девушка заметила лежащую на столе тонкую папку. Агата в это время спокойно ходила по потолку, хотя и это ей уже порядком наскучило. «Тоже мне суперсила», - недовольно подумала она. – «У каждой мухи такие таланты». Сколько времени там пролежала эта папка, Агата не знала, возможно, она появилась еще в момент ухода Амориила.
Девушка легко спрыгнула на пол, представляя себя всесильной женщиной-кошкой или Ларой Крофт на худой конец. Воображение легко заменило зеленую пижаму черным латексным комбинезоном.
«ОЛАН», - было красивым ровным почерком написано на белой обложке.
Агата, не раздумывая, открыла папку. На первом листе была большая фотография молодого парня чуть за 20. Солнце блестело в темных коротких волосах, кожа бледноватая. Смотрит куда-то в сторону и явно не догадывается о том, что его снимают в этот момент. Цвет глаз из-за ракурса и освещения не разобрать – темные. Синий пуловер немного висит на нем, хотя по плечам видно, что размер подобран верно. В ушах наушники, провод которых уходит куда-то в карман темных джинсов.
- Когда отклонение достигает этих значений, душу изымают, - тихо продолжил он, не уточняя, что никто из них – богов – не знает, кто и как изымает эти души. – Души с преобладающим злом отправляются в Чистилище, души с добротой – становятся богами.
На самом деле Амориил пересказал ей только догадки и сплетни в среде богов. Никто не знал достоверно о существовании Чистилища. А уж предположение, что богами становятся от доброты душевной, и вообще больше похоже на шутку. Все эти сплетни сочинялись из страха. Боги боялись этой неизвестности. Да, они обладали невероятной силой, могли при желании изменять этот мир, могли убить или оживить сотни и даже тысячи человек одним щелчком пальцев (хотя это и запрещено внутренним негласным Кодексом). Многие из них покровительствовали народам или животным. Но этот процесс – воплощение и перевоплощение душ в физические тела – происходил совершенно без контроля богов. Больше того, они никак не могли повлиять на этот процесс. Было что-то или кто-то гораздо более могущественный, чем они.
Но говорить об этом молодой слабой душе Амориил не стал.
Глава 7. На сторону добра.
- В общем, мне надоело рассказывать, - немного помолчав, сказал Амориил. – На Земле есть один человек, зовут его Олан. Его коэффициент сегодня с утра был равен нуль целых девяносто шесть сотых (0,96). Понимаешь, что это значит?
- Что он посередине, и самую малость склонился к злу, - совершенно не понимая, к чему ведет Амор, пробормотала Агата.
- Умница, - немного помолчал, а потом твердо добавил. - Ты должна за год перетянуть его на сторону добра.
Агата откровенно растерялась. В голове шумело от потока новой информации, которая кардинальным образом переворачивала ее мироощущение. Девушка ощущала себя абсолютно беспомощной и не могла отделаться от чувства, что ее с кем-то перепутали.
- Почему ты молчишь? – вывел ее из задумчивости настойчивый голос Амориила.
- У меня тысяча вопросов, - честно ответила она.
Амор странно улыбнулся, будто она сделала именно то, чего он от нее ждал.
- У меня не так уж много времени, - сказал он, хотя у него в распоряжении и была целая вечность. Он справедливо опасался, что Сорелия не будет тратить время на разговоры, а значит, и ему следовало бы поторопиться. – Я отвечу только на пять любых вопросов. Так что думай, что ты больше хочешь знать.
Агата задумалась, пытаясь из целого роя неясностей выбрать самые важные. Единственное, в чем она была уверена, что бог уже все за нее решил. Еще она обратила внимание на резкие перепады его настроения, а значит, спорить и злить его - не лучшая идея.
- Как? – наконец спросила она.
- Что – как? – ухмыльнулся Амориил.
- Как я должна его…хмм… перетягивать, - пояснила Агата, сама не до конца уверенная, что верно сформулировала вопрос.
- Уместный вопрос. Мы не оговорили никаких ограничений, - он задумчиво потер рукой подбородок, а Агата для себя отметила, что в деле замешан кто-то еще. – Значит, никаких ограничений и нет, - он с гордостью посмотрел на девушку, будто только что она подсказала ему номер выигрышной лотереи. – Ты можешь делать все, что придет тебе в голову. У тебя практически безграничные возможности.
«Даже бабочек могу?» - едва не спросила Агата, но вовремя поняла, что вредный бог засчитает это как второй вопрос. «Сама выясню», - решила она.
- Можешь воплотиться в своем или другом облике и стать ему другом или любовницей. Можешь проникать к нему в сны, подсовывать гороскоп или нашептывать правильные поступки. Только с ума бедолагу не сведи, - хохотнул он. – В общем, делай все, что посчитаешь нужным. Единственное ограничение здесь – он не должен знать правду о тебе и твоих целях. Его действия должны быть, как говорят на Земле, от сердца. Все, что делается из расчета «за это я попаду в рай» при подсчете коэффициента не учитывается. Поняла?
- Более или менее…
- Давай следующий.
Девушка опять задумалась.
- Почему именно я? – задала, пожалуй, самый волнующий ее вопрос. Всем людям свойственно задаваться им, когда что-то плохое приходит в их жизнь. Странно, но когда происходит что-то хорошее никто не задумывается «За что мне это?»
- Ну конечно, - усмехнулся он. – Ладно, отвечу честно. Во-первых, ты у меня есть. Хотя и приобретал я тебя без какой-то цели. А во-вторых, ты молодая и очень близка к середине. До этого у тебя было всего три воплощения, тебя еще не отягощают ни сомнительный опыт, ни мнимая мудрость. Ты могла бы стать, какой пожелаешь. Но теперь ты принадлежишь мне, и я могу сделать тебя, какой пожелаю. Все, давай дальше.
- Зачем мне делать это? Мое тело умрет, и я отправлюсь на перерождение – я посередине! – выпалила Агата, не успев сдержать себя.
Амориил зло рассмеялся, но все же ответил.
- Тебе это нужно даже больше, чем мне. Я предлагаю тебе сделку. Если к концу года он перейдет к добру, я восстановлю твое тело, и ты вернешься к старой жизни на Земле. Даже память тебе подчищу, если захочешь…
- А если нет?.. – опять вырвалось у Агаты.
- Отправлю в Чистилище, - злорадно засмеялся он. – Собственно, я мог бы тебя заставить и по-другому. Внезапно у Аси обнаружили бы неизлечимую болезнь, или пытал бы тебя. Вариантов масса. Не заставляй меня прибегать к ним. Честно говоря, ты мне не нужна. Ты не слишком умна и у тебя скверный характер.
И Амор замолчал, пристально глядя на девушку. Он ее не торопил, хоть и сказал, что спешит. Агата тоже молчала. Она судорожно пыталась сообразить, что ей важнее сейчас узнать. Она не хотела в Чистилище. Да и в принципе умирать очень не хотела. Время поджимало. Надо было бы узнать подробнее об этом парне – Олане. Ей придется с этим справляться. Но что-то во всем этом не сходилось.
- Ты сказал, что приобрел меня…
- Я так сказал? – поморщился бог.
- Сказал, - уверенно кивнула Агата. – Я не умерла и коэффициент у меня около единицы. Как это – ты приобрел меня?
- Ммм… - проговорил Амориил, пристально глядя на Агату, будто только что увидел ее. – А ты умнее, чем показалась сначала. Что ж, раз начал отвечать честно… Откровенно говоря, никто не знает правды. Есть некий господин Эорлей, может быть, когда-нибудь с ним познакомишься. Ходит множество слухов, в основном они склоняются к предположению, что либо сам Эорлей, либо его знакомый обладает артефактом под названием Ловец Душ. Кто-то считает артефакт мифом. Кто-то жизнь положил на то, чтобы найти его. Видишь ли, у обладателя души появляются свои преимущества, - он немного помолчал, а потом продолжил. – В любом случае, у господина Эорлея всегда можно приобрести неплохую душу. Сейчас ты принадлежишь мне, Агата, смирись с этим.
Он весело посмотрел на девушку. Тут правая рука Агаты медленно поднялась к лицу, коснулась одним пальцем своего же носа и безвольно упала на кровать. Как ни старалась Агата, рука ее не слушалась, ей полностью управлял Амориил.
- Ладно, детка, сегодня отдыхай. Я завтра утром зайду за тобой, - быстро свернул разговор он, поднялся из кресла и направился к дальней стене.
-Стой! – закричала Агата, понимая, что сейчас он уйдет.
Но он уже преодолел это расстояние, в стене из ниоткуда возникла дверь.
- Стой! Почему именно Олан?
- О, кстати, чуть не забыл. Будет еще одна душа. У нее будет задача перетянуть Олана на сторону зла. Я вас завтра, наверное, познакомлю.
- Зачем тебе это? Чья эта вторая душа? Кто она? – кричала Агата, но Амориил уже вышел, подмигнув напоследок.
Дверь исчезла в ту же секунду, как он ее закрыл.
На столе Агату ждал обед.
Глава 8. Год. Мне жаль.
Олан стоял у широкого окна в корпусе приемного отделения Онкологического Научного Центра. Смотрел куда-то вдаль, даже не пытаясь сфокусировать взгляд на деталях городского пейзажа. Да и что ему здесь рассматривать. Вон справа высится новенький корпус позитронно-эмиссионной томографии, весь из стекла и стали, блестит на солнце, даже смотреть больно. Справа реабилитационный корпус, он совсем другой, кирпичное здание с большими окнами хоть и старое, но видно, что не зря лечение здесь стoит запредельно дорого. Перед входом большой парк с множеством клумб, цветов еще нет, но трава уже позеленела, и на деревьях набухли толстые почки. По тропинкам гуляют больные, кто сам, кто в компании людей, пришедших их навестить.
Олан знал здесь каждую скамейку. И каждый из корпусов легко представлял изнутри, стоило только закрыть глаза. Здесь он провел, казалось, всю свою жизнь. Вон окно его старой палаты на третьем этаже, герань в горшке расцвела. Там он жил во время полихимиотерапии. А чуть ниже и правее окна реанимации – пустые стерильные подоконники напоминали о временах после многочисленных операций.
Парень провел рукой по точащему ежику волос и посмотрел на свое отражение в окне. Он увидел знакомое овальное лицо, карие глаза, ровный нос. Темные, почти черные волосы едва отросли на пару сантиметров за этот год и теперь топорщились в разные стороны. Провел пальцем по пушистым темным ресницам и потер бровь. Совсем недавно он привык к этому новому облику.
«Болезнь вернулась, мне жаль. Необходимо снова вернуться к лечению, прошлый раз очень хорошо помогло радиационное облучение и еще можно попробовать лекарство новое, недавно одобренное…» - тараторил доктор Стейдж.
«Сколько?» - тихо проговорила мама Олана.
«Год. Мне жаль» - после небольшой паузы прошептал Стейдж, пряча глаза, будто это была целиком его вина. Олан тихо вышел из кабинета. Родители остались обсуждать курс нового лечения. И вот теперь он стоял у окна спиной к кабинету с табличкой «Доктор медицинских наук К. Стейдж» и ждал родителей.
В ушах звенело «Год. Мне жаль».
«Мне жаль, мне жаль, мне жаль…» - бесконечно повторял себе Олан, обхватил плечи руками и прислонился лбом к прохладному стеклу. Неужели всего год? Но ведь доктора давали и того меньше. И ничего, уже много лет с того прогноза прошло.
Олан смутно помнил то время, когда в его жизни не было болезни. Когда можно было спокойно общаться с друзьями, играть в футбол, ходить в обычную школу и думать, что впереди еще целая вечность. Ему было двенадцать, когда поставили страшный диагноз: лейкемия, рак крови. Казалось бы, двенадцать лет не так уж и мало для счастливой жизни. Но в памяти Олана почему-то отпечатались только эти десять лет войны с собственным организмом. Он хорошо знал, что такое отчаяние и надежда.
Тем не менее, у Олана было много друзей. С большинством из них он познакомился здесь же. С другими через интернет или в других клиниках. Он видел и чудесные излечения, и тяжелые болезненные смерти. Он сам перепробовал практически все варианты, два раза даже соглашался на экспериментальное лечение.
И вот, полтора года назад болезнь отступила. Наступила полная ремиссия.
В двадцать два года Олан наконец-то смог сдать выпускные экзамены и получить аттестат. В двадцать два года он, наконец, окончил школу. И легко поступил в университет на специальность, о которой давно мечтал. Вернее, мечтал он стать космонавтом (так и не вырос из этой детской мечты всех мальчиков). Но поступил на ракетостроение. Не он сам, так хоть творение его рук увидит открытый космос. Стал ходить на занятия, общаться с людьми, у которых не было этой постоянной печали и ожидания смерти во взгляде, он завел собаку, даже заниматься спортом начал понемногу.
И вот все мечты снова рушатся у него на глазах. Неужели снова придется вернуться к этой борьбе за жизнь? Неужели, снова придется вернуться сюда?
«Год. Мне жаль». Олану тоже дико жаль. Он невольно коснулся шрама возле ключицы, где долгое время находился катетер для химиотерапевтических препаратов. Все шрамы на теле Олана принадлежали либо старой жизни – разбитая на футболе коленка, шрам над бровью от весла на неудачной рыбалке, либо, как этот на ключице, были от бесконечных пункций, операций и процедур.
«Неужели снова?!» - в отчаянии повторял Олан.
За спиной скрипнула дверь – из кабинета вышли родители в сопровождении Стейджа. Доктор коротко попрощался с ними, еще раз за что-то извинившись, и ушел куда-то по коридору. Олан отвлекся от своих мыслей и повернулся к родителям.
- Мам, я не буду лечиться. Не в этот раз… - начал он.
- Но Олан! – испуганно воскликнула мама.
- Нет, мам, послушай. Я больше не могу так…
- Пожалуйста, ради нас с папой… - попробовала еще раз женщина.
- Пожалуйста, ради меня, мам. Выслушай, - он смотрел на мамину аккуратную жемчужную сережку в правом ухе, боясь, что если поднимет взгляд, если увидит слезы в маминых глазах, то уже не сможет воплотить решение, которое далось ему с таким трудом. И сбивчиво продолжил, пока уверенность не покинула его. – Я знаю наперед все твои слова. Что всегда есть шанс, пока ты жив, как важно бороться, и не опускать лапы, иначе сметану никогда не взбить… Вы всегда были рядом, и я благодарен вам безмерно. Но этот год… Он был самый счастливый в моей жизни. Я устал бороться. Я хочу прожить столько, сколько мне осталось. Но не лысым и в дырках от уколов, а как нормальный человек…
Мама не могла больше сдерживаться. Она рывком обняла сына, прижалась лицом к его груди и беззвучно заплакала.
Отец ничего не сказал, лишь кивнул, сильно нахмурив брови. Он всегда хорошо понимал сына, ему не требовалось что-то объяснять.
Никто больше не отговаривал. А солнце за окном светило ярко и задорно, будто радовалось чему-то, будто в этом мире еще осталось что-то хорошее.
Глава 9. Не дyши, а колбаса.
Все оставшееся время Агата не спала. Она дважды перекусила, но ела только десерты. Попробовала сесть на шпагат – получилось с первого раза и безо всякой боли, со всей силы подпрыгнула – ударилась головой об потолок, захотела оказаться в другом конце комнаты – открыла глаза в сантиметрах от стены. Но бабочки не получались, как бы Агата не размахивала руками, и за пределами комнаты оказаться тоже не удалось.
Поздно вечером, когда свет уже приглушили, девушка заметила лежащую на столе тонкую папку. Агата в это время спокойно ходила по потолку, хотя и это ей уже порядком наскучило. «Тоже мне суперсила», - недовольно подумала она. – «У каждой мухи такие таланты». Сколько времени там пролежала эта папка, Агата не знала, возможно, она появилась еще в момент ухода Амориила.
Девушка легко спрыгнула на пол, представляя себя всесильной женщиной-кошкой или Ларой Крофт на худой конец. Воображение легко заменило зеленую пижаму черным латексным комбинезоном.
«ОЛАН», - было красивым ровным почерком написано на белой обложке.
Агата, не раздумывая, открыла папку. На первом листе была большая фотография молодого парня чуть за 20. Солнце блестело в темных коротких волосах, кожа бледноватая. Смотрит куда-то в сторону и явно не догадывается о том, что его снимают в этот момент. Цвет глаз из-за ракурса и освещения не разобрать – темные. Синий пуловер немного висит на нем, хотя по плечам видно, что размер подобран верно. В ушах наушники, провод которых уходит куда-то в карман темных джинсов.
