Он решил отпустить на время Камила, так как в магазин всё равно никто не заходил, но тот не хотел оставлять друга, а продолжал работать в его магазине. Вацлав, сидя у себя в подпольной клинике, готов был выть от всего, что обрушилось на его плечи, а ещё одиночество и тоска по дому сгущали краски, ему казалось, что он вот-вот сойдёт с ума, и чтобы не сойти, он начал наносить на стены разные записи: имена родителей, клиентов, даже случайных, дату, с которой начались все лишения для аугментированных, называя её днём крушения Панхеи. Сложив всё произошедшее и все слухи в городе, он понял, что именно с потопления Панхеи всё и началось.
«Не стоило называть это сооружение так. Когда Панхея первый раз распалась, начался новый мир, а когда эта заглохла, начались лишения аугов», - думал Вацлав, нанося очередную запись на стену.
«Не стоило называть это сооружение так. Когда Панхея первый раз распалась, начался новый мир, а когда эта заглохла, начались лишения аугов», - думал Вацлав, нанося очередную запись на стену.
