Первый мужик, пытающийся насадить Олафа на вилы, внезапно упал навзничь с кинжалом, торчащим из глаза. Сразу вслед за этим двух ближайших преследователей сбило с ног прилетевшее из-за спины Волка трухлявое бревно. Мелькнула тень, в какой-то момент разделившаяся на три силуэта, кинувшаяся выбивать оружие ещё у троих мужиков. Затем тени зарябило, и две из них стянуло к центральной, дав возможность увидеть со спины высокого мужчину, когда все три слились воедино. Одновременно с этим на головы к оставшимся мужикам слетела ещё одна тень, с огромными крыльями, распугивая их и срубая мечом наконечники длинного оружия.
Люди, видя что к волку подоспела подмога, побросали оружие, какое было, и помчались в деревню, надеясь, что погони за ними не будет.
Пока крылатый разгонял сельчан, образовавшийся из трёх теней мужик обернулся к Волку, что-то сказал. Олаф на тот момент не помнил человеческой речи. Лишь осознавал, что незнакомец обращается к нему. Не получив ответа, достал из карманов тонкую длинную цепь. Накинул не прекращающему вырываться Олафу на шею, затянул на манер ошейника для собаки. Другой конец цепи прикрепил к ближайшему толстому дереву. Второй крылатый в погоню за мужиками не кидался. Коротко произнес пару слов, втянул крылья в спину со странным звуком, прерывисто вздохнув. Достал такую же, как у первого мужчины, цепь, и они вместе скрутили оборотню руки за спиной, после чего распутали бельевые веревки и вытащили пленника из зарослей.
Олаф рвался на свободу как мог, чувствуя, как тонкая цепь режет кожу на лапах и шее. Наблюдая за его стенаниями, первый, показывая на него рукой, говорил что-то второму. Второй сначала огрызнулся, потом вздохнул и начал шарить по карманам штанов. Достал пузырек, собрал несколько резко пахнущих трав неподалеку. Сложил все вместе, присыпав порошком из флакона, рядом с Волком, на расстоянии, чтобы тот не смог дотянуться. Первый подошёл, щёлкнул пальцами над этой небольшой кучкой травы. От щелчка пошли искры, и трава с порошком стали тлеть, легонько потрескивая и распространяя сладко-горький дым.
Оборотень попытался было ускакать подальше от импровизированного ароматного костерка, но один из незнакомцев снял с пояса свёрнутый кнут, поймал им Олафа за шею и подтащил поближе к дыму, давая возможность им хорошенько надышаться. Конечности постепенно становились ватными. Веки тяжелели, дыхание выравнивалось. Рычание вскоре заменил почти жалобный скулеж. Вымотанный Волк уснул.
Глава 2. Братья
Олаф очнулся от того, что его потихоньку, но довольно настойчиво, тарабанит по лбу чей-то палец, легонько цепляя кожу когтем. "Когтем?" — лесник встрепенулся от этой мысли, открыл глаза и перекатился по земле на небольшое расстояние, случайно скинув с себя длинную куртку.
— Проснулся, приятель? Давай, приходи в себя, солнце уже высоко.
Рядом с Олафом на земле сидел болезненного вида юноша. Лицом был из чужих краев. Через тонкую белую кожу сероватого цвета, просвечивали синие жилы. Волосы были короткими, серебристыми, с несколькими черными прядями, будто бы парень вдруг резко поседел, и пролил на себя пузырек чернил. Рубахи на юноше не было, и Олафу сразу бросились в глаза знаки, полукругом покрывающие его грудную клетку. Парень дотянулся до уроненной лесником куртки, встал, встряхнул ее и начал надевать, находясь полубоком к Олафу, так что тот увидел прорези на спине у этого изделия. У лесника сразу возникла мысль: "
не тот ли это крылатый, что ребенка сбросить тогда грозился
?", — чувствуя гадкую неприязнь и вновь подступающий страх, подумал Олаф, но решил, что расспрашивать об этом своих пленителей не стоит.
— Сет, время есть: в деревне все по домам попрятались, носа за двери не кажут. Только отправили баб скотину кормить, — раздалось откуда-то сверху. Чувствовалось, что язык незнакомцам был не родным.
Олаф поднял глаза. На верхушке высокой сосны, стоя одной ногой на суку, а другой придерживаясь за ствол, вглядывался в сторону деревни мужчина. Пользуясь тем, что юноша отвернулся, Олаф просунул пальцы между кожей и цепью и попытался ослабить петлю.
— Конечно есть, они в лес ближайшие пару дней не сунутся, я тебе гарантирую, — хмыкнул Сет. — Спускайся уже, бессмысленно сейчас на стреме стоять.
Мужчина послушно сиганул вниз, легко приземлившись на землю, будто бы спрыгнул с невысокой табуретки, а не столетнего дерева. Олаф сразу одернул руки вниз, надеясь, что случай выбраться еще предоставится и внутренне напрягся.
«Обычный человек бы расшибся насмерть» — от этой мысли у Олафа нехорошо засосало под ложечкой.
Спрыгнувший же бодрым шагом подошел к Олафу поближе, присел на корточки, заглянул к нему в глаза.
— Я Аэлдулин, — начал говорить он, выглядя вполне дружелюбно, насколько дружелюбно может выглядеть мужчина с грубыми длинными шрамами, пересекающими половину лица: четыре борозды брали свое начало на лбу, рассекали бровь и щеку, неравномерно заканчиваясь ближе к подбородку. Но глаз при этом был цел. — А этот, — незнакомец кивнул в сторону Сета, — мой младший брат.
Младший брат при этих словах зарычал, оскалился, обнажая клыки:
— Тебе давно уже пора забыть свое имя, как это сделал я. Чем чаще будешь вспоминать про эльфийскую жизнь, тем для тебя же хуже. Да и ни к чему этому рыжему, с нами знакомиться. Все равно он наверняка вздернется к вечеру.
Олаф пока молчал, переводя тяжелый взгляд с одного на другого. Братья были сильно похожи. Если бы не черные пряди младшего и не шрамы старшего, сошли бы за двойняшек, но разница в летах чувствовалась. Да и старший выглядел немного здоровее. Во всяком случае, кожа хоть и была бледна, но все же была ближе к человеческой, даже сохранила еле заметный загар. Старший сжал губы, немного поклонился и произнес нарочито смиренным бесцветным голосом.
— Мой господин, прошу простить мою ошибку.
Олаф, пользуясь тем, что пленители сконцентрировались друг на друге, стал тянуть цепь, стремясь освободиться.
Младший дернулся как от пощечины, поднес ладони к лицу, потер кончиками пальцев глаза возле переносицы:
— О Боги, только не ты! Джастин, прости! — парень открыл руки в примиряющем жесте. — Я сам не свой последнее время, нервы ни к черту, — взгляд юноши сильно смягчился и стал виноватым.
— Забудь, — старший печально улыбнулся. Видно было, что тема была достаточно болезненна для обоих.
Сет вновь обернулся к Олафу, когда тот еще не успел убрать от шеи руки. Он был уверен, что клыкастый заметил его попытки выбраться, и замер, ожидая нападения. Но юноша совершенно спокойно подошел и начал развязывать озадаченному Олафу руки, пока тот недоверчиво на него косился.
— Ответишь на вопросы, с шеи петлю тоже сниму, — продолжил Сет. — Можешь не рыпаться — цепь зачарованная, кроме владельца никому ее не снять.
— А если владельца задушить, к примеру? — буркнул Олаф.
— Можешь попробовать, — хохотнул Джастин. — Нам воздух нужен, только чтобы говорить. Спорим, надоест тебе это занятие быстрее, чем устанут руки?
— Не спорим. Верю на слово, — проворчал Олаф, оценивая сероватую кожу с синими венами у обоих братьев и почти не мигающие взгляды. Немного промолчал, обдумывая положение, представился, и согласился отвечать.
— Ты, как обернулся, кого-то укусить или когтями подрать успел? Так, чтобы не насмерть?
Олаф закрыл ладонями лицо, вспоминая события прошедшей ночи. Ярким пятном в памяти всплыл сверкающий пятками Бран и окаменевшая от испуга супруга.
— Герда... Герда! — в памяти Олафа, отдавая болью в висках вспыхнули воспоминая о прошедшей ночи. В нарастающей панике начало приходить осознание произошедшего. — Герда! Пустите! Я должен... — Олаф решительно вскочил на ноги и дернулся, стремясь как можно скорее рвануть бегом в сторону дома, но совершенно забыл о цепи. Та, перехватив его горло от рывка, с силой вонзилась в глотку, выбивая воздух, не давая закончить фразу.
— Э, друг, не спеши, — младший прищурился, и подождал немного, пока Олаф прокашляется, чтобы задать следующий вопрос, — Тебя кто-то видел? В смысле, кто-то видел, как ты шерстью покрылся и выжил при этом?
— Супруга моя видела и друг, — прохрипел Олаф, дрожащими руками хватаясь за цепь чуть ниже шеи, натягивая ее. — И не тронул я никого, сразу сбежать пытался — все целы, — Олаф собирался было дернуть путы, но осекся и застыл, памятуя соседа с кинжалом в глазу, вроде бы должен лежать неподалеку, и стал озираться.
— Ты мужика, который был с вилами ищешь? Я велел ему отойти к дороге поближе, а то труп вонять начнет скоро, погода то теплая, — подал голос Сет, будто бы это было само самой разумеющимся.
У Олафа пробежался холодок по спине. «На что еще они способны, если такой силой обладают?»
Он округлил глаза, вновь ухватившись обеими руками за свой ошейник, пытаясь расширить петлю, вопрошающе глянув на Джастина. Тот покачал головой, будто прочитав его мысли:
— Нет, я так не умею. И вернемся к теме. Ты уверен, что никого не успел покалечить? Это важно, — и проникновенно заглянул к Олафу в глаза, усердно игнорируя его попытки освободиться.
Пленник замялся. Братья его пугали чуть ли не до икоты. Выбраться из передряги самостоятельно не предстояло возможным. Собственный страх был ему противен. Расхрабрившись, стараясь придать голосу как можно больше решимости, Олаф повысил голос, чувствуя как начинает злиться:
— Да уверен я! — Олаф вновь с силой потянул цепь, надеясь порвать или хотя бы растянуть звенья, но она не поддавалась. Братья флегматично наблюдали за его потугами ни капли не волнуясь, что пленник сможет сорвать путы. — У меня на руках крови нет человеческой и не будет никогда! Пустите! — Олаф почувствовал, как закипает. Кровь забурлила в жилах и суставы начало неприятно покалывать. Тогда он вновь с размахом дернул цепь, обдирая себе кожу. С дерева, к которому был прикреплен другой конец пут от рывка отлетели несколько кусочков коры.
— Но-но, остынь-ка, рыжий, а то могу и помочь успокоиться, — Сет шагнул вперед, кладя руку на рукоять меча, но Джастин остановил его, положив руку брату на плечо.
— Давай-ка лучше я. Олаф, сосредоточься, — Джастин начала щелкать пальцами перед глазами начинающего оборачиваться Волком лесника. — Глубокий вдох — выдох, вдох — выдох, будто при панике успокоиться пытаешься. Вдох — выдох,
К удивлению Олафа, это помогло. Щелчки и дыхание помогли отвлечься и сосредоточиться, останавливая превращение, но цепь из рук он так и не выпустил. Видя, что Олаф слушает и начинает успокаиваться продолжил:
— Герда, это кто? Супруга твоя? Мы же не просто так спрашиваем. Если утаил, что ранил ее — она в следующее полнолуние, как и ты, Волчицей обернется. Только ей, как тебе, не повезет — мы тут торчать так долго не собираемся. И тебе домой возвращаться нельзя — видели тебя в процессе превращения. Люди разбираться не станут, друг ты им был, сват или брат, — Олаф, чувствуя внутренний протест, и предугадывая, что Джастин скажет дальше, активно замотал головой в отрицании. И вновь рванул цепь, сдирая пальцы в кровь, чувствуя нарастающую панику теперь еще и за свою семью. Видя, что молодой Волк не может согласиться, тон старшего стал более назидательным:
— Для них ты со вчерашней ночи — чудовище. И переубедить испуганную толпу не получится. Контролировать себя ты пока особо не умеешь — уверен, что в следующий раз все целы останутся? Чаще всего новых Волков своя же родня и убивает, если сами живы остаются.
— С человеком всегда поговорить можно. У нас люди добрые живут, не бросят в беде, — рыкнул Олаф, зло переводя взгляд с одного брата на другого. Братья внушали животный ужас. Он нутром чувствовал, что с ними что-то неладное, но ни на одно из известных существ, даже из легенд, они похожи не были. Он совершенно не понимал, почему его до сих по не добили, и почему продолжаются расспросы. Одно только знал — они не люди и, вероятно, никогда ими и не были в отличие от него самого. Вновь подавшись панике, начал рваться на свободу, обдирая кожу, желая, чтобы произошло хоть что-нибудь, что может прояснить их намерения. Или увидеть в них каплю человечности.
— Ну да, — подал голос младший, скептически наблюдая за потугами Олафа высвободиться. — И твои добрые люди гнались за тобой в лес всего лишь, чтобы пригласить на кружку пива и поинтересоваться о здоровье, — с кислой миной, вкладывая в голос иронию парировал Сет.
Он явно хотел сказать что-то еще, но умолк на полуслове, прислушиваясь. Олаф тоже навострил уши, прерывисто дыша, опуская израненные о цепь руки. За шумом листвы от ветра, стрекотом насекомых и шуршанием мелких грызунов в траве расслышал тихие, несколько тяжелые шаги и чье-то дыхание.
— И кстати о людях, сюда кто-то идет, — прошептал юноша, обнажая клинок.
??? ??
Ночь Герда провела у соседей, заламывая руки и стараясь не выть от томительного ожидания неизбежной печали. Раз за разом в голове прокручивался момент превращения. Она пыталась себя то убедить в том, что все обойдется, и заклятие удастся снять... То мысленно хоронила мужа.
«Он же меня не тронул, может, не все потеряно? Вдруг душа и разум остались целы? У кого совета спросить?» — Герда хотела выскочить из избы и идти искать помощи, хоть у монахов, хоть у того же чёрта, но соседки в нее мертвой хваткой вцепились. Поняв, что просто так ей не вырваться, приняла смиренный скорбный вид, стараясь вспомнить все, что она знала из легенд об оборачивающихся в волков существ.
Память, увы, ничего толком не подсказывала. Если нимфы, русалки, гарпии и сирены были на Атиозесе в изобилии, то о случаях покрытия шерстью не по своей воле, она не знала. Даже дракайну — существо, обращающее в камень взглядом встретить было куда вероятнее, чем найти упоминание о подобных чудесах.
Версию с заколдованным вином она сразу отмела — Бран бы тогда тоже оборотился. Вероятнее всего дело было в незаживающем укусе. А раз у любимого теперь есть клыки и когти, вероятно, придется обороняться при встрече... С этой мыслью Герда сослалась на безумную усталость, тяжесть в животе и голод. Беременную сразу повели на кухню кормить. Внутренне передергиваясь от замысленного деяния, Герда незаметно стащила острый ножик у хозяев, клявшись себе, что обязательно когда-нибудь вернет, извинится и отблагодарит.
Кусок в горло не лез, но она сделала вид, что трапезничает. Страх за Олафа разрывал ее на части, но она решительно не представляла, как она может ему помочь, и что может делать. Если он сгинул, то она и ее малыш оставались без защиты — а значит ее могли легко отправить со следующей партией пленных, если чужаки вновь заявятся... Убедившись, что никто на нее не смотрит, несколько ломтей хлеба запрятала себе в карман.
Когда из лесу прибежали мужики, глава семейства, трясущимися руками запер дверь на засов, захлопнул ставни. Велел сыновьям дежурить поочереди. На все вопросы ответил только, что демонов в лесу встретили, и что ежели ее муж оборотился, назад ему дороги нет, коли жив еще. Так и просидели до утра в страхе перед нападением, недобро поглядывая на Герду. Но все было тихо. Поутру, поскольку коровы уже начали недовольно мычать, женщин выпустили заняться хозяйством, а сами, вероятно, берегли силы на случай необходимой обороны.
Герда слышала, как сплетничают бабы, что вдруг Олаф не один ликаон, а вся семейка чудовищ людьми прикидывалась.
