ГЛАВА 1
— Эванис Стомрис, за совершённое преступление против императорской власти, заговор с целью убийства, вы приговариваетесь к смерти и конфискации всего имущества в пользу империи, — голос судьи был суров и холоден, он совсем не сочувствовал обвиняемому.
— Ювилия Стомрис, ваше участие в заговоре не установлено, поэтому вы приговариваетесь к выселению из столицы на три года, из имущества можете забрать только личные вещи. Приговор должен быть осуществлен в течение трёх дней. Приговор понятен?
— Да, вир судья, — тихо ответила я, ощущая, что у меня так свело мышцы, что шея одеревенела, а во рту пересохло. До последнего не верила, что не отправлюсь на плаху вместе с мужем. Даже смотреть на него не было желания. Ему всегда всего было мало, а хотелось многого. О том, что ему должны предоставить, он мог разглагольствовать бесконечно.
— Лорд высшего звена Силрус, я возражаю, — голос дознавателя звучал возмущённо. — Она не могла не знать, она же его жена и человек, а значит, виновна!
Его хлёсткие фразы отражались от стен, и я вздрагивала от каждой новой.
— Лорд высшего звена Тронсовар, вы не нашли никаких доказательств, подтверждающих ваши слова, так что вина не доказана! Ваши эмоции неуместны!
Было слышно, как дознаватель со свистом втянул воздух, но более ничего не добавил.
Муж всё-таки влез в заговор против императора. Чем это могло ещё закончиться для нас? На что он надеялся? Что люди победят вингов? Смешно.
Люди пришли на земли крылатых давно, спасались от гонений в своих исконных королевствах. Раса вингов, то есть крылатых, не гнала переселенцев, но и милостями не осыпала. Я бы сказала, что они просто терпели людей на своих землях. Зла не причиняли, но и радушного какого-то взаимодействия не предлагали.
Однако люди нигде спокойно жить не могут, поэтому спустя какое-то время стали слышны идеи, что людскую расу притесняют, необходимо дать возможность занимать ключевые посты в империи, уравнять в правах с вингами.
Спрашивается, а с чего исконные жители этой земли должны хотеть наделять пришлых хоть чем-то?
Все эти радикальные настроения лет сто бродили среди масс, пока наконец, не сформировался заговор с целью убийства императора и смены власти в империи Лировингии.
Мой муж именно в нём и умудрился принять участие, грезил большими должностями и богатствами, за что теперь отвечать нам обоим.
Радовало, что более никого не было, я и так росла с пожилым отцом, который меня выдал замуж за Эваниса, хотя я просила этого не делать, но он настаивал. И умер через полгода после свадьбы. У мужа также не было родни, так что и заступиться за меня было некому, поэтому решение судьи меня удивило.
Я перевела взгляд на вира Кристофа Тронсовара, лорда высшего звена, главу следственного отдела. Он больше всех ратовал за наше совместное наказание. Его холодный взгляд был устремлён прямо на меня, челюсти крепко сжаты. Весь его вид говорил, что он не согласен с приговором, но перебить судью не мог.
За что он так меня ненавидит, было совершенно непонятно. Он был абсолютно уверен, что я поддерживала решение мужа. Но мужчина ошибался. Узнала я обо всём, только когда в наш дом вошли следователи и зачитали обвинение. Видела, как побледнел и испугался муж, его злобное отчаянье. Вот тогда я и поняла, что всё это правда.
— Лира Стомрис, вы свободны. — Отодвинулся стражник и дал мне пройти.
Я шла, будто во сне. Никто не предложил мне вызвать извозчика, а в тюрьме не давали держать деньги при себе, поэтому всю дорогу до дома пришлось преодолевать пешком. Шла часа два, так как еле переставляла ноги, кружилась голова. Мне вообще казалось, что ещё чуть-чуть и я упаду посреди дороги.
В голове билась фраза судьи «Три дня»! Ведь надо куда-то уехать, но куда?
В доме меня ожидала только одна живая душа — повариха, которая раньше работала у нас с отцом. У неё не было семьи, так что меня она любила как дочь, которой у неё не было.
— Боги, ты вернулась, моя крошка! Вернулась, — причитала она, увидев меня на пороге дома. — Я уже и надеяться не смела. Этот полоумный ввязался всё же в неблагодарное дело, пусть покарают его боги.
— Завтра покарают, — устало ответила ей. — Приговор приведут в исполнение.
— Он сам виноват! — Женщина упёрла руки в бока. — Пусть и отвечает! Чуть тебя за собой не утащил, ирод!
— Лира, мне в три дня наказано покинуть столицу, так что нужно придумать, куда ехать, взять можно только личные вещи, — всхлипнув, сказала ей.
Я села в кресло, обхватив себя руками, меня знобило.
— Куда ехать без денег и имущества? Я не представляю, — тихо шептала, смотря вперёд, но не видя ничего.
— Как куда? Едем к твоему дяде! — Лира Мросис, будто не понимала, какие ещё могут быть варианты.
— Ты имеешь в виду к дяде Нистосу Протрису? — недоверчиво спросила её. — Маминому брату?
— Конечно.
— С чего ты взяла, что он примет меня? Мы не виделись с ним ни разу, мама умерла уже двадцать два года назад. А я к тому же жена имперского преступника, казнённого за измену. Думаешь, он с радостью меня примет?
— С радостью или нет, но примет. Ты его родная кровь и плоть, так что за порогом не оставит. Не по дорогам же нам скитаться без денег? Приедем к нему, а там думать будем, искать выход.
— Может, ты и права, — тихо произнесла в ответ.
Теперь, когда есть хоть какой-то план действий, дышать стало легче.
Эва накормила меня ужином, так как в тюрьме хоть и не морили голодом, но разносолами не баловали, да и какой аппетит, если тебя вот-вот приговорят к лишению головы. Меня бесконечно подташнивало от ожидаемой участи, поэтому ела я редко.
Исхудала за последний месяц до костей.
— Кушай, деточка, тебе силы нужны, чтобы всё пережить, а в тебе и душе зацепиться не за что, — приговаривала кухарка, поглаживая меня по спине. — Скоро всё наладится, вот увидишь.
— Не верю я, что скоро наладится, не знаю почему, но не верю, — ответила ей. Не было во мне этой уверенности, сама не знаю почему. Какая-то обречённость поселилась внутри, заледенела душа.
Будто в ответ на это в дверь раздался стук. Даже не так, в неё барабанили, будто опять стража явилась. Я вздрогнула и уронила ложку.
— Боги! Это ещё кто? — спросила лира Мросис, подходя к двери.
В дом вошёл лорд Тронсовар. Весь его вид выражал злобу.
— Вам удалось улизнуть, лира Стомрис, но это только в этот раз, — буквально прорычал он. — Но не начинайте этому радоваться! Я буду следить за вами. И рано или поздно я докажу, что вы достойны разделить участь своего мужа! Вы не имеете права ходить по землям империи после содеянного! Вы мне омерзительны!
Я смотрела на него, сжав руки под столом до синевы. Вот он мой страшный кошмар, который хочет сжить меня со свету. И, доказать, что я ничего не знала, не представляется возможным, поэтому я и не пыталась больше. Всё, что могла, рассказала на процессе. Что ещё я могу добавить?
— Не говорите так! — возмутилась лира Мросис. — Ювилия никогда бы на такое не пошла!
— Не смейте её выгораживать! — рявкнул он. — Не смейте!
Его крылья, что у виров сложены за спиной, как плащ, стали раскрываться, что говорило о сильной эмоциональной нестабильности.
— Не кричите на лиру Эву, — тихо сказала ему. — Как найдёте доказательства, так и прилетите, а сейчас уходите, мне нужно готовиться к отъезду.
— Это будет самым счастливым днём в моей жизни, когда это случится!
— Мне очень жаль, — ещё тише сообщила в ответ.
— Чего вам жаль? Себя?
— Что нет у вас в жизни другой радости, кроме меня и моего убийства. Это печально.
— Вы ничего не знаете — это не убийство, а наказание, которое вас настигнет.
— Что ж, на этом и расстанемся. Уходите.
Я встала, гордо расправив спину, сама не знаю, откуда взялись силы, прошла к двери и распахнула её.
— Не заставляйте меня вызывать стражу, ещё три дня это мой дом, — чётко проговорила, глядя ему в глаза.
Они практически стали прозрачными от ярости, хотя и так были светло-серыми.
Чеканным шагом он вышел за дверь, поцедив на прощанье, что я пожалею, что родилась на свет.
Дверь я за ним закрыла с большим удовольствием.
ГЛАВА 2
Собирать вещи оказалось не так долго, как я думала. Много брать было нельзя, поэтому одежда и кое-какие мелочи вроде гребней и расчёсок могли оказаться очень кстати в моей новой жизни. Купить что-то новое мне, видимо, придётся нескоро. Хорошо, если я бродяжкой не окажусь.
Денег в доме практически не было, наскребла всего несколько серебряных монет и медяшек.
Мы не были богатеями или аристократией, но всё же доход имели приличный, так что голодать и ужиматься не приходилось.
Теперь придётся. Я даже точно не знаю, хватит ли этих денег, чтобы добраться до дяди.
Знаю, что он живёт в приморском городе, который называется Иловий.
Это то немногое, что я о нём знаю.
— Эва, — обратилась я к кухарке, — как думаешь, стоит ли тут доживать эти три отпущенных дня?
— Если честно, то, думаю, стоит убраться отсюда завтра утром, не дожидаясь повторного визита того грубияна, что сегодня орал на тебя. Он отчего-то стойко уверен, что ему полегчает, только если отправит тебя вслед за муженьком, а мне эта идея совсем не нравится! Хам!
— Ты не слишком громко ругайся на винга, а то и тебе «состряпают» обвинение. Со мной нынче опасно стоять рядом, не то что жить, — горько ответила женщине. — Не знаешь, как пострадать могут окружающие.
— Я не боюсь. — Обняла она меня. — Мне терять в этом мире нечего, кроме тебя, так что не брошу. Ложись-ка ты спать, а то завтра надо встать пораньше, чтобы отправиться в путешествие.
— Ты так говоришь, будто мы в отпуск отправляемся, а не выселяемся по распоряжению суда, — слабо улыбнулась ей.
— А почему нет? Пусть суд подтолкнул к нему, но это и хорошо. Ты совершенно зачахла с Эванисом, он совершенно тебя подавил. Да, мы едем путешествовать! Будем отдыхать на побережье, дышать солёным воздухом и строить новую жизнь! Почему нет? Ты теперь свободна!
— Но как же траур? — робко спросила кухарку.
— Ты с ума сошла? Никакого траура по государственному преступнику. Он и так чуть тебя за собой не утянул. О какой дани уважения ты собралась говорить?
— Может, ты и права, — вздохнула я. — Пойду и лягу, не знаю, правда, усну ли, но полежу хотя бы.
Хоть мне и казалась, что в таких обстоятельствах сон меня не посетит, но я ошибалась. Стоило голове коснуться подушки, и я провалилась в забытьё. Никаких снов, только тяжёлая усталость и нервное перенапряжение, которые меня утомили до полного отключения от действительности.
Казалось, я только уснула, а Эва уже трясла меня за плечо.
— Ну же, Юви, просыпайся, девочка моя, нам пора, а то пропустим утренние повозки, — приговаривала она, собирая последние вещи в дорожный саквояж.
Я разлепила тяжёлые веки, было ощущение, что мне песка в глаза насыпали, а в голове поселилась пустота. Больше всего на свете сейчас мне хотелось обратно закрыть глаза, но я, сделав титанические усилия, села на кровати.
— Вот и умничка, иди умойся, позавтракаем и в путь.
Я сделала, как велела лира Мросис. Механически прожевала еду, даже не почувствовав вкуса. Она будто камень упала в желудок. Есть не хотелось, но кухарка настаивала.
Затем мы подхватили собранные вещи и покинули дом.
Обернулась, когда мы отошли на несколько шагов. Я не была счастлива здесь совсем. И окончание этой муторной жизни было и вовсе трагичным. Что ж. Хочется верить, что я оставляю в прошлом эту унылую тягостную жизнь и начинаю всё с чистого листа.
Мы дошли да каретного двора, откуда купцы, извозчики и простой люд уезжали во все концы страны из столицы. Кто-то вёз товары, кто-то почту, кто-то перевозил людей, нам бы подошёл любой, кто недорого возьмёт за провоз.
Я в нерешительности остановилась. Никогда не покидала пределов города, поэтому даже не знала, с чего начать. Подойти и спросить близкостоящего ко мне человека?
— Стой тут с вещами и смотри за ними внимательно, чтоб пронырливая беднота не утащила, — решительно велела мне Эва, — а я пойду разузнаю, кто куда едет.
Она ловко проскользнула между повозками, и я потеряла её из виду. Народ только прибывал. Отовсюду слышались голоса, смех, ругань, даже песня, которую выводил скрипучий мужской голос.
Я перевела взгляд на вещи. Да тут и вправду не стоит отводить взгляд от них. Оттащила сумки чуть в сторону и уселась на них сверху для надёжности, только саквояж остался на коленях, так как он небольшой и там более ценные вещи.
Ждать пришлось совсем недолго, кухарка вернулась минут через десять.
— Юви, нам очень повезло, к побережью направляется небольшой обоз за товаром, так что там имеются крытые повозки, и они пустые, пока, и за очень умеренную плату мы можем доехать с относительным комфортом. Тент — это отлично, хоть не намокнем, хотя матрасов не обещают.
— Сколько просят? — уточнила я.
— Серебрушка за человека, — улыбнулась она, но пропитание в эту сумму не входит, так что наши запасы придётся растянуть на три дня пути, — вздохнула женщина. — Или докупить на стоянке у охраны обоза.
— Это более чем приемлемо, я боялась, что нам на проезд не хватит. — Впервые в моём голосе обозначилась радость. — Остаётся ещё немного, так что есть на что купить еду. Они наверняка на костре будут готовить похлёбку. Горячего сможем прикупить.
— Вот и отлично, пошли быстрее, пока удача от нас не отвернулась! — Эва подхватила часть сумок и двинулась вперёд, указывая мне путь. Пришлось поторапливаться, чтобы не отстать.
***
Путь был не так плох, как мне вначале казалось.
Крытая повозка — это глубокая телега, над которой натянута высотой в полтора метра непромокаемая холщовая ткань. Вот и всё удобство.
Нам выделили одну, так как их было десять, а пассажиров всего шесть человек, не считая нас. Семья с двумя девочками-близнецами и два матроса, которые ехали обратно на свои суда. Десять человек охраны и столько же извозчиков. Это не самый быстрый транспорт, но мы и не торопились.
Первый день большую часть проспали. Конец лета, так что темнело рано. Давно я не спала столь крепко. Скрип колёс, довольно мерное покачивание повозки, голоса людей вокруг, вот и результат.
Когда проснулась, оказалось, что телега стоит, вокруг темно, а чуть в стороне горит костёр. Живот тут же недовольно буркнул, напоминая мне, что я непозволительно редко его кормлю.
Выбралась наружу и увидела, что Эва в двух шагах от повозки разговаривает с одним из извозчиков.
Я отошла до ближайших кустиков, а потом приблизилась к ним.
— О, ты проснулась, это хорошо. Гревис продаст нам горячую похлёбку, как только она доварится, — сообщила мне кухарка.
— Уже скоро, лиры, минут двадцать, и начнём разливать, — кивнул мужчина в сторону костра. — Можете идти погреться, вечера уже не такие тёплые.
Отказываться не стали. К костру были подтянуты несколько брёвен, на которых народ и расположился. Миски уже расставили на холстине, которая заменяла стол.
Больше всех страдали нетерпением девчушки. Это их первое путешествие, надо полагать, им всё было интересно, и они всех успели замучить вопросами.
— А наша империя большая? — вопрошала первая, широко раскрыв глаза, будто выпытывая страшную тайну.
— Большая, — отвечал один из извозчиков.
— А много ли народу живёт?
— Ну, расы всего две: винги и люди.
— А больше кого?
